- В путь! - воскликнул Синдбад Мореход, и я расслышал в его голосе страсть к путешествиям.
- В путь! - эхом откликнулся Джафар, но в его устах это слово свидетельствовало о чем-то огромном и трудновыполнимом.
- В путь! - фыркнул Ахмед, словно ни разу за свою короткую жизнь не слышал о столь великом приключении.
Старший Синдбад хлопнул в ладоши, и Джафар мрачно зашаркал прочь, сопровождаемый насвистывающим Ахмедом. Торговец двинулся вслед за своими слугами и жестом предложил мне присоединиться к процессии.
Что я мог поделать? Отступать было некуда.
Я отправлялся в путешествие.
Глава четвертая,
в которой происходят поспешные сборы, а мы сталкиваемся с некими приятными неожиданностями
В доме был тарарам, и с каждым нашим шагом этот хаос, казалось, удваивался.
Джафар сперва повел нашу процессию в комнату, заполненную увесистыми томами, каждый толщиной с руку взрослого человека. Выбрав из них один и перелистав пергамент внутри него, пока не добрался до определенной страницы, он издал хрип, похожий на последний вздох издыхающего козла.
Старательно избегая взглядом остальных участников нашей процессии, он торопливо двинулся в следующую комнату, сверху донизу забитую свитками и обрывками бумаги, каждый из которых был обильно покрыт тщательно выписанной цифирью. Мы трое в почтительном молчании следовали за ним.
Мгновение поразмыслив, Джафар зашагал в самый дальний угол комнаты и осторожно вытянул измятый клочок пергамента из-под самого низа небрежно наваленной груды. Лишь на миг взглянув на него, старик издал очередной звук, словно толстяк насмерть подавился куриной косточкой.
Джафар уже снова устремился прочь со скоростью, которая была бы удивительной даже для юнца вроде Ахмеда. Мы, остальные, хоть и с трудом, но все же поспевали за ним, поочередно через три двери, все глубже в недра роскошного дома, затем в освещенную факелами тьму, когда мы начали спускаться по длинной винтовой лестнице в подземную комнату, спрятанную глубоко под домом.
Охваченный паникой Джафар оказался там раньше нас и уставился на массивную деревянную дверь, усиленную замысловатой металлической решеткой, добавившей, должно быть, добрую четверть дюйма к ее толщине. Засунув руку куда-то в глубины своего одеяния, начальник купеческих слуг извлек здоровенный ключ, покрывшийся зелеными пятнами от времени, и вставил вышеупомянутый ключ в столь же старинный висячий замок.
Трясущимися руками старик повернул ключ, и замок застонал не хуже самого Джафара. Замок открылся, и старик снял его. Древние петли визжали, будто пропащие души, пока он открывал дверь, ведущую в сокрытую за ней комнату.
Я вытянул шею, чтобы увидеть, что же находится за той дверью. Что, гадал я, могло быть столь важным, чтобы старик так панически несся сюда?
Джафар вытащил потрескивающий факел из медного держателя в стене и просунул его в только что открытую дверь. Я прищурился, пытаясь разглядеть какие-нибудь узнаваемые очертания среди колеблющихся теней от факела, но, кроме разбитого глиняного горшка, голого пола и стен, не увидел ничего. Насколько я мог судить, в этой комнате вообще ничего не было.
Джафар издал звук, будто дюжина евнухов, падающих с большой высоты на острые колья, и повалился в ноги торговцу Синдбаду.
- Побейте меня, хозяин! - возопил преданный слуга. - Высеките меня плетьми! Закуйте меня в цепи!
- Прошу прощения? - вздрогнул торговец, словно вырванный из каких-то своих глубоких размышлений. Узнав слугу, он улыбнулся. - О Джафар, ну конечно. Так что ты хотел мне сказать?
- Я должен быть наказан! - молил Джафар почти вне себя. - Я не заслуживаю права на существование!
- Ах, мой добрый Джафар, - мудро заметил Синдбад. - То не тебе решать. Но что же так сильно взволновало тебя?
Джафар отчаянно махнул в сторону открытой комнаты:
- Взгляните туда! Это ваша сокровищница! Но там, где должно быть золото, нет ничего, кроме паутины.
Синдбад прищурился из-за спины жестикулирующего слуги.
- Это наша сокровищница? - Он снова огляделся по сторонам. - О, наверное, это она. - Он наморщил нос от обилия пыли. - Ей бы не помешала хорошая чистка.
Ахмед рядом со мной тихонько присвистнул.
- Не представляю, как можно было бы подчистить сокровищницу еще лучше.
- О горе мне! - Джафар ударился головой о мощенный камнем пол. - Горе всем нам! Как могли деньги исчезнуть так быстро?
- Я извиняюсь, - уточнил я, пытаясь постичь истинную причину катастрофы, - но вы говорите, что деньги исчезли быстрее обычного?
Слуга кивнул с такой стремительностью, что я испугался, как бы его старая голова не слетела с морщинистой шеи.
- Я знал, что у нас мало денег, но чтобы настолько мало? Я сделал какую-то ошибку в своих подсчетах. Я стал слишком стар. Я больше не полезный слуга в этом доме. - Он потянул своего хозяина за халат. - Побейте меня для примера! Отрубите мне голову и выставьте ее на всеобщее обозрение!
Но торговец снова покачал головой:
- Кто же тогда будет вести мои счета? Нет, мой добрый Джафар, от твоей головы куда больше проку там, где она сейчас находится.
Все эти утешения были в самый раз из уст добросердечного торговца, но меня куда больше интересовало исчезновение денег. Может быть, я чересчур переживал за судьбу такого множества динаров, поскольку видел их так мало. Именно поэтому я счел разумным задать вопрос:
- Но вы могли бы сказать, почтенный Джафар, что исчезновение золота было вполне естественным?
Вопрос этот настолько поразил старика, что он забыл о причитаниях.
- Нет - теперь, когда я думаю об этом. Остававшиеся у нас средства исчезали с такой быстротой, что я оказался совершенно к этому не готов. Но что бы это могло означать?
Именно это я и предполагал. Я продолжал:
- Не приходило ли когда-нибудь собравшимся здесь в голову, что если происходящее не вполне естественно, то оно может быть неестественным?
Мой некогда богатый тезка, услышав это предположение, нахмурился:
- Постой, любезный носильщик, ты хочешь сказать, что нынешним полным отсутствием денег я могу быть обязан сверхъестественным силам?
Я видел, что хитроумный торговец понял, что я имею в виду.
- Скажем, некоему джинну, - продолжал я, - который, когда его планы расстроила внезапная бедность купца, мог сделать так, чтобы даже те деньги, что еще оставались, тоже исчезли?
- А если бы еще это существо предупредило кредиторов моего хозяина, - пропищал Ахмед, - чтобы они внезапно явились к нашему парадному входу и потребовали немедленной уплаты всех наших долгов, то тогда великому Синдбаду пришлось бы продать этот великолепный дом, просто чтобы удовлетворить их требования.
- Мой прекрасный дом? - откликнулся Синдбад шепотом от тяжести столь ужасного предположения. - Конечно же, дитя, твой вопрос по сути своей совершенно гипотетический.
- Настолько гипотетический, - ответил Ахмед, - что мне его задал ваш привратник Хасан, как раз перед тем, как мы отправились в поход по дому на поиски золота.
- Но это же бесчеловечно! - воскликнул Джафар с еще большей горячностью, чем прежде. - Что за манера…
Что бы он ни собирался сказать дальше, слова его заглушил глухой раскат, похожий на летний гром - или на смех огромной головы цвета старой бронзы. А все мы в этой подземной сокровищнице знали, что звуки грома никогда бы не проникли столь глубоко под землю.
- Наверное, тогда… - голос могущественного Синдбада упал до шепота, - …тогда никакого путешествия не будет, в конце концов. - И все же в глазах его горел слабый огонек надежды. - Разве что мы избегнем кредиторов и продадим эти кольца с моей… - Слова застряли у него в горле, когда он поднял руку. Там, где некогда ее украшали четыре золотых кольца с впечатляющими камнями, теперь не было ничего, кроме голых пальцев.
Мне показалось, что я снова слышу гром.
- Значит, у нас не осталось ничего! - Глаза Джафара забегали, будто отыскивая некий символ столь ужасного положения. - Мы, все мы должны лишиться богатства и роскоши и терпеть унижения вместе с простолюдинами, обреченные стать не более чем… - его взгляд упал на меня, - …носильщиками!
- Носильщиками? - Тут уж даже великий Синдбад Мореход, казалось, готов был зарыдать. Тем не менее он собрал в кулак всю свою изрядную смелость и даже улыбнулся мне, говоря: - Но нет, не нужно отчаиваться. Среди нас есть настоящий носильщик, который может поведать нам о радостных моментах в жизни бедных людей. - Его улыбка сделалась несколько неуверенной. - В самом деле, в жизни каждого человека должны быть счастливые события.
Радостные моменты в жизни бедняков? Я сосредоточился, пытаясь как можно лучше вкратце описать свою жизнь.
- Конечно, это долгие часы работы…
- Да? - с энтузиазмом подхватил торговец.
- Потом, - добавил я, - это очень низкая оплата…
- О! - В голосе старшего Синдбада сквозило разочарование. - Долгие часы работы и низкая оплата? Неужели ничего, кроме этого?
- Ну, - я еще поразмыслил, - еще можно всегда ждать случайной порки…
Тут старший Синдбад принялся причитать, и вскоре к нему присоединились Джафар и Ахмед.
Я нахмурился. Это никуда не годилось. Хоть я и был всего лишь бедным носильщиком, но никогда не предавался отчаянию. Даже худшие из побоев когда-нибудь заканчиваются. Я поднял руку, призывая к тишине.
Все трое, ошарашенные тем, что столь жалкий тип с улицы мог потребовать от них внимания, немедленно умолкли.
- Может, носильщики и жалки, - заявил я с некоторым волнением, - вынужденные влачить полуголодное существование среди уличной нищеты.
Я покачал головой, поскольку в горле у торговца зародился тихий звук, который мог перерасти в очередные причитания. Вновь добившись тишины, я продолжил:
- Но носильщики весьма изобретательны, с какими бы злоключениями - естественными или нет - мы ни сталкивались. Наша работа учит тому, что деньги валяются повсюду вокруг тебя. Нужно только увидеть.
С этими словами я вошел в пустую сокровищницу, надеясь, что она не настолько пуста, как кажется. За годы работы носильщиком, глядя на камни под своими вечно шагающими ногами, я всегда поражался, сколько золотых монет и других ценных вещей оседает в трещинах и уголках багдадских улиц. Счастливые находки тут и там на протяжении моих юных лет приучили меня смотреть в оба в любой ситуации. Я верил, что глаза помогут мне и здесь.
Я направился к дальней стене комнаты и поднял расколотый горшок.
- Ага! - воскликнул я.
Под горшком действительно лежал золотой. Я подобрал первое из, как я надеялся, многих сокровищ. Но где же еще в этой совершенно пустой комнате может таиться богатство?
Я отыскал дыру, прогрызенную в кирпиче в самом темном уголке комнаты. Без сомнения, это был крысиный ход. У самого начала его я нашел еще три золотые монеты и высоко поднял их, чтобы видели остальные.
- Так мы не банкроты? - взволнованно вскричал Джафар.
- Но и далеко не богачи, - предостерег Ахмед.
- И все же, - заявил я с той уверенной улыбкой, которую приберегал для потенциальных клиентов, - здесь могут быть еще монеты, прячущиеся повсюду во множестве трещин. Простите мою дерзость, о великий торговец, но вы некогда обладали таким несметным состоянием, что, возможно, нас устроят и оставшиеся от него крохи.
Синдбад, казалось, даже не заметил моей сверхфамильярности. Вместо этого он улыбнулся.
- Если только мы сможем оплатить проезд на корабле - абсолютно на любом корабле! - воскликнул он таким же изумленным голосом, каким рассказывал о своем первом удивительном путешествии. - Даже ста динаров будет достаточно!
Сто динаров? Услышав такую задачу, я состроил гримасу. Это будет трудно, но в мире мстительных джиннов и исполненных чудесами странствий, наверное, нет ничего невозможного. Так что я продолжил еще более тщательно обследовать комнату. Пол сокровищницы был выложен растрескавшимися кирпичами. Поэтому я сосредоточил свое внимание на множестве трещин в этой кладке. Методично проходя от угла к углу, я обнаружил еще семь золотых монет и небольшой рубин. Но при этом я осмотрел почти все укромные местечки в этой крохотной комнатушке. Мы были слишком далеки от цели.
Но все же торговец побуждал меня продолжать:
- Даже меньше ста динаров могут решить нашу судьбу! - Думая об этом, он сдавленно рассмеялся. - Кто сказал, что мы не можем оплатить проезд на не вполне исправном корабле, скажем, с одной-двумя пробоинами? Спать мы сможем на палубе! Корабль можно подлатать! Разве мы не крепкие мужчины?
Если мой тезка не собирался признавать поражение, то я и подавно. Я велел Ахмеду забраться мне на плечи и обследовать неровные кирпичные стены над моей головой. Первым, что он обнаружил, был заплесневелый кусочек сыра. Но две стены спустя он нашел женское кольцо с камнем ярчайше-зеленого цвета.
Мы осмотрели оставшуюся стенку и даже потолок, ища другие укромные места, но больше ничего не обнаружилось. Но, рассудил я, если нет больше золота, сокрытого внутри предметов, то как насчет золота, спрятанного на людях?
Я снял мальчишку со своих плеч и осведомился у остальных, нет ли у них при себе динаров.
Лишь один Джафар кивнул, извлекая кошель, слишком маленький и слишком легкий одновременно. Он раскрыл кошелек и высыпал его содержимое на ладонь. Там было шесть динаров.
- Возможно, - попытался подбодрить нас Синдбад Мореход чересчур тихим голосом, - нам стоит подумать о корабле, в котором побольше чем одна-две дырки.
Я пересчитал наше общее богатство. Имея в своей жизни так мало денег, я всегда получал удовольствие, считая и пересчитывая то, что у меня было, но сейчас радости было немного. Всего там было семнадцать динаров, маленький драгоценный камень и женское колечко неизвестной стоимости.
- Семнадцать динаров? - простонал Джафар.
- Что ж, - продолжал мореход, - это, наверное, дырок семь-восемь.
- Мечта моряка, - шепнул мне Ахмед. - За такие деньги наше средство передвижения будет скорее дыркой, чем кораблем.
- Сейчас, Ахмед, - отозвался торговец с едва заметным смешком, - мы не знаем, что преподнесет нам рынок. Нам не нужно нанимать целый корабль, достаточно просто оплатить проезд на корабле, плывущем в подходящем направлении, каким бы он ни был. - Он помолчал, под его ухоженными усами появилась слабая улыбка. - И, что важнее, ты не учел моего умения торговаться.
С этими словами Синдбад повел наш маленький отряд наверх, прочь из сокровищницы и из своего богатого дома. Когда мы дошли до ворот, я в первую очередь поискал глазами тюк, который принес сюда, но не обнаружил ни малейших его следов.
- Один из слуг избавил тебя от этих вещей, - пояснил Ахмед. - Мой хозяин думает обо всем - экономит деньги.
Джафар распахнул парадные ворота перед своим хозяином. Я резво припустил следом.
Итак, мы покинули дом некогда богатого Синдбада и вышли на улицу. Улицу, бывшую моим истинным домом и дававшую мне свободу, которой я не понимал, пока не ступил под своды этого дома с его чудесными историями, экзотической едой и проклятиями джиннов. Хозяин спрашивал меня, какие преимущества могут быть в жизни носильщика, и теперь я понял, что в моей прежней жизни воистину было одно преимущество - время, прожитое на улицах Багдада, целиком принадлежало мне, и я волен был работать или голодать. Возможно, это и невеликое преимущество, но мне, пожалуй, будет его жестоко недоставать.
Теперь я могу признаться, что едва мы только ступили из ворот на булыжную мостовую, был момент, когда эта свобода показалась мне воистину бесценной. Может быть, подумал я, мне следовало бы просто повернуть в другую сторону и поспешно зашагать прочь, как бы торопясь по своим делам, которые, каковы бы они ни были, не имеют абсолютно никакого отношения к мореходам, которых зовут Синдбад, или к джиннам по имени Оззи.
Но мои ноги следовали за остальными.
Возможно, это было потому, что я понимал: от сверхъестественных гигантов с громоподобным смехом не убежишь, и попытайся я удрать, велика вероятность, что вместо этого буду обречен на вечные муки.
Но, может, была и другая причина. Как я уже упоминал, за то короткое время, что мы были знакомы, я полюбил этого благородного, но немного странного человека, носящего мое имя. А может, дело было просто в той кипучей деятельности, что я видел вокруг. Такая суматоха тоже была мне в новинку. Жизнь носильщика тяжела, но она очень редко бывает захватывающей. Потом, конечно, был еще вопрос насчет ста динаров, которые, как заверил торговец, должны будут стать моими - когда-нибудь.
Или, может, просто ноги мои прекрасно знали, что от судьбы не уйдешь. Какова бы ни была причина, с этого самого момента я был убежден, что моя судьба связана с судьбами морехода и его достославного отряда.
Отбросив сомнения, я следовал за остальными в порт, тот самый порт, в котором вы можете погрузиться на корабль, отправляющийся вниз по реке до Басры и оттуда в море.
Я глядел на дюжины и дюжины парусников - половина кораблей была тиха и безмолвна, словно они отдыхали перед новым странствием, а другие изукрасились яркими парусами, ловя вечерний ветер и угасающие темно-красные солнечные лучи. Столько кораблей, столько историй за стенами Багдада, и я должен стать частью одной из них. Я, который ни разу в жизни не ступал за городские стены, ни разу не заходил в реку глубже, чем по пояс, и всю жизнь провел среди тысяч людей и верблюдов; я отправляюсь в море. Я, знающий, что сулит мне всякий день жизни носильщика, собираюсь встретиться с неведомым.
Воистину, это было просто захватывающе.
- Итак, - объявил Синдбад своим спутникам, - давайте посмотрим, что даст нам мое умение торговаться. - Он помахал рукой господину с аккуратно подстриженной бородой, в темно-синем, явно весьма добротном одеянии, который стоял внизу на трапе. - Эй, почтеннейший!
Господин приветственно кивнул. Даже в разорванной местами шелковой одежде у торговца Синдбада был вид до некоторой степени состоятельного человека. Может быть, нам, несмотря ни на что, удастся заключить некую сделку, не важно, насколько ограниченны наши средства.
- Синдбад! - воскликнул мужчина. - Я только что вернулся с вашего превосходнейшего пира!
- О, моего… ну конечно… Вот как? - в некотором замешательстве отозвался торговец.
- Разве это не прославленный морской капитан Хутан? - услужливо подсказал Ахмед.
Мне припомнилось замечание мальчишки насчет памяти Синдбада на лица.
- Хутан? Конечно же! - Лицо торговца расцвело от радости, словно недавнее колебание было вызвано лишь тем, что у него на миг прихватило живот. - И как вам понравились маринованные яйца птицы Рух?
- В десять раз меньше, чем сброженный нектар этих самых колибри, - отозвался Хутан с величайшим дружелюбием. - Но почему человек вашего уровня обращается к простому капитану?
Синдбад Мореход шагнул вперед и дружески похлопал капитана по плечу:
- Ах, мой многомудрый и всепонимающий Хутан, это, в самом деле, вопрос, требующий великой проницательности и остроты мысли. Вам известно, что я имею репутацию путешественника, благодаря которой снискал великую славу. Каковая слава могла бы также достаться капитану корабля, на котором я отправлюсь в свое восьмое, и величайшее из путешествий. Такую славу невозможно измерить деньгами!