- Это он так хочет сказать, что за юнната ответишь, - перевел за спиной браток и сдержанно хрюкнул.
- Простите, - поспешно извинился Тимофей, - Я не хотел вас оскорбить. Скажите, уважаемые…
прежде чем сбрасывать нас в этот самый жиган, не могли бы вы сказать, кто попросил о нашей смерти?
- Так они тебе и сказали! - с горячностью прошептал сзади Леха. На этот раз он воспользовался языком Эллали.
Уши свинорылого, треугольные и прижатые к черепу, шевельнулись. Он слегка шаркнул ногой, обозначая насмешливый полупоклон и делано удивился:
- Отчего же? Я скажу. Почему бы не исполнить последнее желание обреченных на жиган? Вот уж поистине пакостная смерть. Об этом нас попросил маг-оружейник. Вот только не знаю, какой именно из них - для меня все они на одно лицо.
Вежливость свинорылого выглядела намеренно оскорбительной.
"Он явно хочет разозлить меня", - подумал Тимофей. - И может выболтать многое, пока будет пытаться достичь этого эффекта".
- Что же вам наобещали? - Тимофей немного сдвинулся, прикидывая расстояние. - Пресловутые тридцать сребреников?
Он еще не вполне оправился после побоев - но тело его было молодым и здоровым, а последние дни, проведенные в самоистязаниях, которые кто-то по недоразумению назвал упражнениями, укрепили его. Несколько тюремных обитателей, плохо двигающихся и не способных слаженно провести атаку, не могли стать серьезными противниками для тюкдоиста. Особенно если учесть, что этот тюк-доист только что перекусил слишком маленькой для него порцией - и был не только ужасно зол, но и слегка голоден. Да еще перед этим несколько дней крайне старательно махал ручками и ножками, нагуляв не только аппетит, но и реакцию.
Если начинать, то, пожалуй, надо начинать со свинорылого. Он явно тянет первую скрипку в своей группе. И выглядит покрепче прочих, если не считать амбалов. Но те, несмотря на свой громадный рост, серьезной угрозы для него не представляли - он уяснил это еще в той, первой стычке. Если уж тогда, не стоящий на ногах, он смог их уложить, то теперь они ему и вовсе не противники.
- Сребреники? - удивленно переспросил свиномордый индивидуум. - Нет. К чему здесь серебро, в камере? Они пообещали, что в виде оплаты убьют дракона.
Тимофей кивнул. Для кого-то это могло показаться не слишком выгодной сделкой, но в тюрьме свои выгоды и приоритеты. Гибель дракона за гибель двух людей - куплено и оплачено. Смерть за смерть, классический вариант. Тяжело, наверное, сидеть в этой клетке день за днем и знать, что сверху на тебя в любой момент может нагадить хоть и летающее, но все же животное. И при этом терпеть непрекращающуюся вонь…
- И последний вопрос. - Резвых вдохнул, набирая в легкие побольше воздуха. Ребра привычно отозвались болью, но теперь она была какой-то отдаленной, потому что возбуждение от предстоящего охватывало его все сильнее. - Что есть этот ваш жиган?
- А ты что, не видел дырку в середине? - искренне удивился свинорылый. - Хотя куда тебе, ты же сейчас соображать не в состоянии. Голова отбита, весь в синяках… Славно тебя Сарган с ребятами обработал! До сих пор помню, как ты у них под кулаками в судорогах трепыхался. Правда, сонный был какой-то, но все равно - представление было интересное.
Тимофей хмыкнул. Грубовато его пытались вывести из себя, грубо и неумело. Значит, их собираются попросту утопить в камерном нужнике. Захлебнуться экскрементами - не слишком приятная смерть.
Однако речь у свиномордого была изысканной. Тип явно не принадлежал к числу простых обывателей. Тогда кто он? И за что угодил сюда?
"Значит, ты, Тимофей, и в бессознательном состоянии способен порадовать толпу, - сказал он сам себе. - Может, податься в актеры?"
- А ты, сволочь, смотрел и любовался, да? - взорвался сзади Леха. И кровожадно предложил из-за плеча: - Тимоха, дай я ему тоже судороги устрою!
Браток двинулся вперед, тяжело сопя, как разъяренный бык. Тимофей остановил его одним движением плеча и сказал вполголоса на русском:
- После того как я начну, бери на себя тех амбалов с багровыми глазками. На поражение не бей. Все должны уползти живыми. По возможности. - И продолжил уже на Д'эллали, обращаясь к свиномордому: - Ага. И последние дни я тоже в судорогах бился. И сейчас продолжу этим заниматься…
Свиномордый визгливо хихикнул, не поняв смысл сказанного и не оценив угрозы в голосе. Тимофей с места мягко прыгнул к смеющемуся свиномордому, нацеливаясь кончиками пальцев на толстую подрагивающую шею. Свиномордый не
успел даже оборвать смех, когда пальцы Тимофея жестко хлестнули ему по шее, - и он застыл, хрипя и хватая ртом воздух.
Полминуты спустя в дело вступил и Лexa, слегка замешкавшийся из-за того, что лицезрел начало атаки с открытым ртом. Браток начал драться, хекая и широко, от души, размахивая кулаками.
Тимофей, тоже решив не усложнять простых вещей, развернулся к следующему и просто съездил ему по физиономии. Рожа побледнела, сразу перейдя из красной в бледно-розовую, и противник повалился на пол по широкой дуге. "Затылком ведь стукнется", - успел подумать Тимофей с оттенком жалости. Он уже сталкивался с этим краснокожим, похожим на индейца. Смущение, выказанное краснокожим в прошлый раз, когда им угрожали, говорило о том, что остатки честности он сохранил. Впрочем, цель, с которой к ним подошла вся эта ватага, честной не была.
Но следующий сиделец оказался опасным противником. Тимофей едва успел повернуться, как в скулу ему врезалась чужая лапа. Он ощутил сначала немоту и хруст в толще слегка зажившего синяка, покрывавшего эту сторону лица. А потом почувствовал четыре борозды, рассекшие оплывшую кожу - и теплую собственную кровь, выступившую на лице.
Противник, нанеся удар, теперь глядел набычившись. И странно пофыркивал толстым расплющенным носом, свернутым на сторону. Он скорее походил на зверя, вставшего на дыбы, чем на человека. Тело покрывала свалявшаяся бурая шерсть, выставленные вперед лапы, хоть и имели по четыре тонких длинных пальца, все же оканчивались самыми настоящими когтями - длинными и серповидными.
Или просто человеку давно не попадались в руки ножницы, чтобы постричь ногти?
Человек-зверь зарычал и еще раз наотмашь махнул лапой. Скорость движения у чудища поражала неимоверной быстротой. Тимофей едва успел уклониться - лезвия когтей пролетели перед глазами. Он торопливо отскочил назад, выигрывая время и увеличив расстояние между собой и крайне опасным противником.
Сбоку, стоя на месте, отбивался Лexa, покачиваясь под ударами. Амбалы, которых Тимофей побил в прошлый раз довольно легко, сейчас, похоже, собрались с силами. Или тогда ему помог фактор внезапности, отсутствовавший сейчас. Сейчас амбалы слаженно били братка вдвоем. Леха надсадно вздыхал и время от времени взмахивал кулаком. Противники принимали удары, но не отступали.
К чести Лехи нужно отметить, что сзади него валялись два тела. Дистанция была начата хорошо- но вот то, что творилось сейчас, лишало всякого оптимизма.
Тимофей снова отступил и снова. Человек-зверь шел в наступление, размахивая лапами с яростью обреченного. Один раз кончики когтей задели сэнсэю шею, распоров кожу.
Он пригнулся и попытался достать своего противника ударом ноги снизу. В ногу пониже колена тут же с готовностью впились чужие когти - длинные и острые, как четыре хорошо отточенные бритвы…
Кровь полилась по ноге теплыми струйками. Вместе с кровью утекали силы, которые он копил всю эту неделю, изматывая тело в тренировках. Резвых снова ощутил сильный приступ дрожи, уже почти забытой. Вместе с острой болью от новых ран вернулась предательская слабость.
У него не было выбора. Придется поступиться гордостью и совершить то, что считается неспортивным поступком.
Его нога как раз наступила в лужу, оставшуюся после дракона. Он с некоторым трудом уклонился от следующего замаха человека-зверя, отступил назад и наклонился. Затем зачерпнул обеими сложенными горстями жидкость из выбоины - и с размаху швырнул содержимое в лицо врага.
Непонятно было, попали вонючие брызги в глаза или нет, но человек-зверь зажмурился. Именно в этот момент Тимофей всадил кулак в каменно-твердый, поросший шерстью живот. И ускользнул за спину чужака, захватывая сзади шею в клинч.
Кто-то ударил ему по затылку, затем он ощутил удар по почкам. Сэнсэй выдержал удары, содрогнувшись от боли. Он не мог обернуться - нужно было душить чуду-юду перед собой и уворачиваться от когтей, рассекающих воздух в опасной близости. Удары сзади продолжали сыпаться. Он, сжав зубы, мог только терпеть. Монстр трепыхался все слабее, напоследок поменяв свою тактику и пытаясь вонзить когти в руку Тимофея, пережимавшую ему горло.
Но сил у него уже не было. Когти только распороли рубаху и слегка оцарапали кожу. Тимофей, чувствуя, что спина сзади превратилась под градом ударов в отбивную, торопливо выпустил кудлатое существо из рук. И пнул для верности оседающего носком ноги.
Тот, кто нападал сзади, особой опасности на первый взгляд не представлял. Милый такой Чебурашка с большими ушками, с голой синеватой кожицей, ростом с Тимофея.
И с ужасно большими кулаками, один из которых тут же заехал тренеру в лицо.
Резвых упал назад и проехался спиной по неровному полу. Кровь толчками текла из ноги и из располосованной щеки. Незажившие ребра снова отозвались болью от удара об пол. Слабость, охватившая тело, нарастала. Тимофей лежал на полу как тряпка и чувствовал, что не в силах поднять руки. Даже для того, чтобы защититься.
Синеватый Чебурашка навис над ним, радостно оскалился и всадил ногу в живот.
Короткий сдавленный стон. Тимофей не понимал, кому он принадлежит, до тех пор, пока не ощутил собственные приоткрытые губы. Чебурашка снова занес ногу…
Сквозь туман, начинающий застилать глаза, Резвых увидел, как амбалы берут Лexy за руки и за иоги. И несут к центру камеры.
Ощущение беспомощности и вины обожгло, как удар кнута. Он не сразу понял, что поднимается с пола. Чебурашка пнул его ногой - Тимофей на короткое мгновение опять упал на корточки. Но затем поднялся, почти не чувствуя тела. Синеватый наклонил голову и двинулся на него, ощерив тонкие острые зубы.
Сквозь полную отрешенность и отчаяние, заполнившие сознание, он ощутил, что криво ухмыляется. Затем Тимофей поднял руку и ухватился за нижнюю челюсть Чебурашки. Он не обращал внимания, да и почти не чувствовал уже боли в пальцах, легших на чужие бритвообразные зубы. Хоть и поврежденные, мускулы послушно напряглись. И тогда он рванул челюсть к себе.
Уши затопил долгий пронзительный вой. Тимофей не обратил на это внимания - он видел только группу, двигающуюся к центру камеры. Припадая на одну ногу, Тимофей усталым шагом двинулся за амбалами, тащившими Лexy. Он не видел ничего, кроме запрокинутой головы братка, бессильно мотавшейся ниже плеч.
Амбалы, услышав вой, остановились и бросили Леху на пол.
Сквозь вой, заполнивший уши, он ясно расслышал хруст, когда голова Лехи ударилась об покрытие. И это стало последней каплей.
Тимофей потерял контроль над собой. Время вдруг исчезло. Тренер потом уже смутно вспоминал, что он кинулся к амбалам, оскалившись, как зверь, и выставив вперед согнутые пальцы. В ушах непрерывно звучал только один звук - хруст Лехиной головы.
Когда Тимофей пришел в себя, он стоял над Лехиным телом, полусогнув ноги и пригнувшись. Браток внизу, у его ног, слабо ворочал головой.
Вокруг в разных позах - кто полусидя, кто лежа- находились тела нападавших. Двое амбалов лежали совсем рядом. На лице одного из них Тимофей увидел раны, которые нормальный человек нанести не может, просто не в состоянии…
И во всех глазах, устремленных на него, был страх.
- Вот что значит… братан разбушевался… - булькнул снизу Леха.
И снова затих, уронив голову на пол.
Тимофей выпрямился, преодолевая слабость и подступающую к горлу тошноту.
- Ну, кто еще хочет утопить нас в нужнике? - прохрипел он пересохшим горлом.
Все молчали. Группа справа прижалась к стене, щуря и пуча на него глаза разных видов. Тимофей выдохнул:
- Если кто подойдет… сразу загрызу.
Речь героя немногословна. Он почувствовал, как сухое горло раздирает хохот. Тимофей раздвинул губы. И услышал хриплый клекот - единственное, что смог выдохнуть.
А затем он упал на четвереньки, смазав этим все впечатление от своей героической речи. Дрожащими руками сэнсэй взял за шиворот братка и потащил его к стенке, туда, где стояли их чашки.
Он двигался на четвереньках, пятясь задом, как рак, с передышками и остановками. Из-под Лехи тянулся широкий кровавый след, оставляя темно-красную блестящую дорожку на неровном полу.
Тимофей не знал, как он сейчас выглядит, да и не хотел знать. У него маниакально блестели глаза, он непрерывно скалил зубы, ворочая головой во все стороны. Те из нападавших, кто успел прийти в себя, поймав его взгляд, сразу же начинали отползать к дальней стене, ежась от ужаса.
Все это происходило почти в полной тишине - в камере слышался только шорох движущихся тел и хриплое клокочущее дыхание самого Тимофея.
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он сумел дотащить Лexy до их места. До ужаса хотелось прилечь рядом и больше ничего не делать, просто уйти в болезненное забытье - и все. Но Тимофей усилием воли заставил себя двигаться дальше. Если остановиться сейчас, то больше он уже не встанет.
Двигаясь замедленно, как смертельно больной, он снял с себя рубаху и разорвал ее на полосы. Затем отложил тряпье в сторону и трясущимися пальцами ощупал разбитую голову Лехи.
Кожа была рассечена, вокруг раны образовалась толстая шишковатая опухоль - но вмятины на кости он не обнаружил. Волна безумного облегчения затопила Тимофея. Теперь оставалось надеяться на то, что и внутренних повреждений у Лехи не было. Он кое-как перетянул разбитую голову полосами от рубашки, уложил Леху поудобнее.
И только после этого Тимофей перевел взгляд на себя. Пальцы левой руки, которую он засовывал в рот Чебурашки, были перерезаны по сгибам. Под ногтями запеклись странные комочки, в которых он с содроганием опознал частицы чужой кожи. А может быть, и не только кожи.
А хуже всего было то, что во рту помимо металлического и сладковатого привкуса собственной крови он ощущал еще и чужеродный привкус - гниловатый и горьковатый.
Да, видел бы его сейчас бурят Михей… Тимофей, на мгновение отвлекшись от боли во всем теле, одновременно и ужаснулся и улыбнулся этой мысли. Старый сэнсэй для начала непременно указал бы на неорганизованность его атаки. А потом нравоучительным тоном процитировал бы одну из сентенций тюк-до. Причем Михей непременно выбрал бы из них ту, которая не говорит явно - хвалит старый учитель своего ученика или ругает…
Например, вот эту: "Собирая урожай, готовь и руки и зубы". Сейчас эта фраза была как нельзя кстати. И характеризовала его как очень даже усердного жнеца…
Футболка и джинсы, задубевшие от пота за прошедшие дни, теперь пропитались еще и кровью. Кровь покрывала и лицо и руки Тимофея толстым запекшимся слоем. И не всегда сгустки были красного цвета.
Зато его собственная, ярко-алая кровь все еще стекала с располосованной щеки на футболку.
Удастся ли смыть это месиво из чашки? Хотя бы частично? Ему хотелось лечь, но сама мысль о том, чтобы уснуть под слоем крови - и своей, и чужой - приводила в ужас. Тимофей на подгибающихся ногах добрел до утопленного в стену крана-фонтанчика, набрал из него воды в небольшую чашку для питья. Затем вылил чашку на голову. Холодная вода огнем полоснула по израненной щеке. Он стоял возле крана, шатаясь и придерживаясь одной рукой за край выбоины, где находился кран. И раз за разом методично поливал себя из чашки. Руки пришлось обливать отдельно. Сгустки чужой крови отделялись от кожи на кистях медленно, словно нехотя. И падали вместе со струйками воды на пол.
Наверное, так продолжалось достаточно долго. Он работал единственной здоровой рукой, полузакрыв глаза и покачиваясь от слабости. Механическая работа успокаивала и завораживала, отвлекая внимание от боли.
Пришел он в себя от звука шагов. Краснокожий, успевший оправиться от хука в лицо, стоял и испуганно глядел. Под глазом на красной коже набухал черно-сиреневый синяк.
Тимофей прочистил горло хриплым кашляньем. Потом выдавил сквозь сжатые зубы:
- Ну?
Краснокожий вздрогнул:
- Мы поговорили…
- Ма-аладцы… - с шепелявым придыханием похвалил его Тимофей. - И что порешили, дети разных народов?
Краснокожий втянул голову в плечи и зачастил, старательно пряча от него взгляд:
- Мы решили, что цивилизованные особи не могут бороться с нецивилизованными. Так что больше мы вас трогать не будем.
- Очень правильное решение, - одобрил его Тимофей.
Признательность в голосе. Интересно, расслышал ли ее краснокожий? Яростное отчаяние уже покинуло Тимофея, забрав вместе с собой все силы, принесенные последним порывом. Он вновь ощущал мучительную боль везде - в разодранном лице, в раненой ноге, в покалеченных пальцах. Сэнсэй был слаб как ребенок. Слаб настолько, что чувствовал сейчас только горячую признательность к своим мучителям за это заявление.
Если краснокожий распознает, что именно звучит в его голосе, то это может стать их концом.
Посланец доброй воли изящно отмахнулся ладонью:
- Мы потерпим вас и дракона. Но в ответ просим не терять отныне человеческого облика. Это относится больше к вам, чем к вашему другу.
И хотя у него не было сил, чтобы заниматься нравоучениями, он не утерпел.
- А нападать… - пришлось облизнуть пересохшие губы, - а нападать толпой в восемь человек на двоих - это, значит, не потеря человеческого облика?
Краснокожий нервно дернулся:
- Мы были вынуждены так поступить…
- Именно так думает каждый убийца, - устало сказал Тимофей.
И отвернулся. Затем посмотрел на руки. Кровь вроде бы смылась.
Он добрел до места, привалился к стене возле неподвижно лежащего Лехи и провалился в болезненное забытье.