* * *
Моня и Шлёма вылупились на меня, словно двухдневные цыплята на маму-наседку, рекламирующую решётку гриль. Я отобрал обратно свой бебут, и хотя не был до конца уверен сам, но попробовал объяснить:
- Сказка вроде складная, однако пара моментов из сюжета выбивается. С чего бы это зверю беса-охранника рвать? Ведь не мог же он знать, что тот нам про его приёмного отца доложился. И потом, зачем ему мизинцы резать? Хотел трофей показать - да откусил бы, и никаких заморочек! А тут резаные раны, аккуратные, умелой рукой нанесённые, анатомию знающей…
- А-а… тады… А как же тогда чумчара на площадь попал?
- Да в чемодане же, - уже более твёрдо продолжил я. - Чумчара, что лежал на площади, совсем тощий. Если правильно перерезать поджилки и сухожилия, его в чемодан упаковать - как нечего делать!
Моня метнулся в соседнюю комнату, приволок большущий кожаный чемодан, раскрыл, и оба упыря, принюхавшись, признали:
- Чумчарой мёртвым пахнет!
- Вот именно. Добавьте сюда пастушка, беса и попытку нападения на беззащитную молодую девушку. По-настоящему сильных противников ваш Анатоль Францевич по-прежнему избегает…
- Дык… блин! - опять взвился Шлёма. - Чё ж мы тут сидим? Бежать надо, Хозяйку спасать!
- Выжидаем, - хладнокровно ответил я. - Пусть уйдёт спокойно, думая, что обманом запер нас. Катенька его в дом не пустит, а мы тем временем, не торопясь, выйдем через окно, обойдём злодея с тыла и как…
- Ох и хитро придумано! Вот тока… - перебил меня Моня.
- Чего?
- А ежели он к ней тоже не в дверь постучит, а, как мы, в окно?! Гиены, они ж твари прыгучие…
Я на миг представил себе эту ситуацию, потом резко вскочил, поднял над головой табурет и в два удара высадил окно вместе с рамой:
- Бежим!!!
О, как мы бежали… Или, вернее, как мы выбежали, потому что почти в ту же минуту нас остановила удвоившаяся толпа нечисти под руководством неубиваемой бабки Фроси! Сильно подозреваю, что она какая-нибудь синтетическая, ибо прибить её нереально, а остановить невозможно никакими средствами…
- От и снова пересеклися наши пути-дороженьки, казачок! От и некуда тебе скрыться! От и… А ты чё такой спокойный-то?
Я обезоруживающе улыбнулся и широко развёл руки, демонстрируя, что у меня ничего нет.
Старушка впала в панику…
- То исть бежать не будешь? Сдашься, чё ли, а? Ох не верю я тебе, хорунжий…
Я буквально светился самой нежной улыбкой, и оба упыря по бокам добавили свои неровные оскалы для дополнительного сияния. Нечисть окончательно стушевалась…
- Да ну тя в задницу, Иловайский! - сплюнув, отступила бабка Фрося. - Ить опять же обманешь небось?!
Я молча сделал два шага вперёд, отобрал у какой-то ведьмочки помоложе боевое помело и поднял на неё строгий взгляд.
- На себя потяни - вверх пойдёт, наклони вниз, а пришпорить захочешь, так колени сожми, она послушная…
- Эй, казачок, да нам-то чё делать? - с неизбывной тоской в голосе протянула бабка. - Опять меж собой драться, что ль, а?!
Нечисть устало и безутешно переглянулась, заученно начиная засучивать рукава, ей-богу, я их даже не подначивал.
- Чтоб ты опух, хорунжий! - хором пожелали все.
Их последние слова стёрло у меня в ушах свистом ветра. Преспокойно оставив Моню и Шлёму на разборки с электоратом, я отчаянно пытался удержаться на осиновом древке, запоздало понимая, что поспешил, что это непохоже на верховую езду, что у меня кружится голова и больно в… неприличном месте, потому что на помеле сучок и мне от него некомфортно!
О боже, как на них только женщины ездят?! Уверен, что надо быть просто упёртой экстремалкой-мазохисткой-извращенкой (кажется, это так звучит по-латыни?), чтоб в голом виде нестись с такой неструганой древесиной между ног за сто вёрст на ближайший шабаш к Лысой горе у Днепра…
Тем не менее мы, Иловайские, никогда не отступаем, мне дядя рассказывал. Поэтому и я держался изо всех сил, вцепившись в метлу, как навалерьяненный кот в штаны любимого хозяина, с неразумной целью, но полный бешеного самомнения!
Дрянной метёлке не хватило скорости, чтобы на полном ходу влететь в раскрытое Катенькино окошко, но вполне достало вредности, чтобы выкинуть меня туда, резко подбросив задом у подоконника. Я чудом не расколотил все стёкла, рухнул на пол, два раза перекувыркнулся, сбил полку с книгами и красиво встал на одно колено, вытянув руку с турецким пистолетом.
- "Типа крутые копы"? - восхищённо прицокнула языком кареглазая красавица, с мокрой головой, от подмышек до бёдер закутанная в махровое полотенце. - А я тут душ принимаю, слышу, какой-то Ромео в окошко лезет, накинула что было, вот даже газовый баллончик с "черёмухой" для приветствия взяла, ан… нет, не судьба побрызгаться!
- Прощенья просим. - Я с превеликим трудом отвёл от неё взгляд. - К вам это… сюда аптекарь не заходил?
- Анатоль Францевич? - Хозяйка на минутку повернулась спиной и так перезапахнула полотенце, что я едва не задохнулся. - Вроде нет. А что, должен? Или я ему должна? Я в тот день пьяная была, кому чего обещала, не помню… Ой, да не красней ты! Шутка! Не было никого, и ничего не было. Нужен мне твой аптекарь…
Договорить она не успела: свет в окне заслонила могучая фигура серой гиены. Дальнейшее описываю подробно, так как весь этот кошмар навеки запечатлелся в моей памяти…
Выстрелить я не успел - прыжок зверя на девушку был неуловимо быстр, меня буквально отшвырнуло в сторону. Торжествующий хохот аптекаря заполнил комнату:
- Всё, конец власти женщины… всё! Хочу…
- Да на, легко! - В Катиной руке появилась цилиндрическая штучка, из которой прыснула направленная струя мелких брызг, оросив оскаленную морду зверя.
Гиена взвыла так, что с потолка посыпалась побелка, вверх взлетели белые листы бумаги и адские псы во дворе испуганно заскулили…
- Стерва, стерва негодная-а-а! - дребезжащим фальцетом завизжал аптекарь, пытаясь стереть Хозяйкиным полотенцем жгучую жидкость.
Я вновь вскинул пистолет, и на щелчок курка зверь метнулся обратно в окно, но не успел - грохнувший выстрел заполнил помещение дымом и пороховой гарью! Когда всё рассеялось, гиены на подоконнике уже не было…
- Я попал в него, я попал!
- О да, ты попал, Иловайский, ты даже сам ещё не понял, как ты попал! - едва не задыхаясь от ярости, прорычала АБСОЛЮТНО голая Катенька.
В своём воодушевлённом энтузиазме я как-то не сразу понял, что Анатоль Францевич рухнул вниз, с мордой, обмотанной её полотенцем, тем самым, в котором она вышла из какого-то душа. В смысле из бани, наверное, но не это важно…
- Я тебя убью, - со слезами в голосе зачем-то пообещала Катя, хотя я честно зажмурился и на ощупь пытался удрать. Это удалось мне не сразу, ушибся лбом, отбил о косяк мизинец левой ноги, но глаз не открыл: себе дороже. Поверьте…
Я скатился вниз по лестнице, на ходу взводя курок второго пистолета, но, увы, ожидаемого мёртвого тела нигде на мостовой не обнаружилось. Только кровавые пятна, брошенное полотенце и три-четыре отпечатка лап, уже размазанные и удаляющиеся в направлении площади. Хреново и обидно, не знаю, чего больше…
- Уф, загонял ты нас, хорунжий. - Из-за угла едва ли не выползли умотанные в хлам Моня и Шлёма. Видок у ребят был как у скаковых лошадей, пришедших на финиш первыми, но так и не понявшими - зачем бежали? Им-то чего с этого?! А ничего, кроме физы в пене и задницы в мыле…
- Парни, куда аптекарь ушёл?
- Удрал на всех четырёх в образе человечьем! - отдышавшись, доложили упыри. - Видать, наверх ломанулся, в Оборотном городе ему теперя жизни нет!
- Его надо догнать! Где моя метла, не видели? - в порыве охотничьего азарта вскричал я.
- Ретивый у нас казачок, - подумав, заявил Шлёма. - Один раз у ведьмы метёлку одолжил, не познакомившись даже, и уже его она! Метёлка в смысле. Хотя, может, ведьмочка тоже, да тока Хозяйка заревнует…
- Кто? - не поверил я и тут же словил по башке выброшенным из окна помелом.
- Благодарствую, - только и успел порадоваться я, как из того же окна посыпались на мою бедную голову: два тяжеленных фолианта, заварочный чайник, табурет, подушка, флакон с духами, три помидора подряд, одна тарелка и красная туфелька с острым каблуком! Только успевай отскакивать…
- Я убью тебя, Иловайски-и-ий! - За подоконником мелькали мокрые Катины волосы и обнажённое круглое плечико.
- Эта точно убьёт, - предупредили Моня и Шлёма. - Валил бы ты отсель, хорунжий. Метла вывезет, гони по той же трубе, а мы прикроем!
Я даже не успел пожелать им удачи, как выпавший маленький книжный шкаф с треском накрыл Моню по маковку. Да, такая женщина в гневе просто неуправляема. Кстати, фигура у неё обалденная, надо будет непременно жениться! При случае, если повезёт и доживу, что не факт, но вдруг, мало ли…
- Держитесь, братцы! - совершенно не к месту прокричал я, ибо какие ж они мне братцы, коли упыри и кровопийцы?! А-а, неважно, единым махом прыгнув на задрожавшую от предвкушения погони метлу, я дал шпоры. Фигурально выражаясь… - До чего же любо!
Помело, словно норовистый арабский жеребец моего дядюшки (скотина, каких поискать, но я привык), споро несло меня, не спрашивая направления и не размениваясь на указания скорости, не заботясь о моём удобстве, не задумываясь о важности всего предприятия и ничего не предпринимая для ускорения всего процесса…
А смысл? Ну влечёт меня куда-то волей рока, так надо лишь поверить, что всё это в "руце Божьей", и дело с концом! Кто я такой, чтоб спорить с Божьим провидением?! Да никто! Вот и не спорю, а скромненько иду туда, куда ведёт меня неумолимая казачья судьба, настроенная на то, чтоб всегда подбрасывать детям своим самые неожиданные испытания и искушения.
В знакомую металлическую трубу я влетел практически с разбегу, распластавшись вдоль древка, как пиявка. Не особо элегантно, согласен, зато действенно и башку ни обо что не расшиб. Мелочь, а приятно! Как я вылетел наверх, уже и сам не помню, просто свежий предрассветный воздух ударил в лицо, и метла рухнула наземь, в единый миг растеряв все свои магические способности. Но худшая неприятность была в том, что на выходе меня ждали…
* * *
- Стоять, хорунжий!
Вытянутая лапа серой гиены цапнула древко метлы, резко наклонив его вниз. Естественно, что я не удержался, кувырком вылетев в мокрую траву, не успев даже понять, как угодил в столь явную, детскую засаду. Злобный хохот аптекаря, под хруст преломляемого помела, вновь взвился к самым небесам:
- Ты меня из Оборотного города выгнал, но и тебе не жить, казачок! Вот и посчитаемся за всё…
Я вскочил на колени, шаря в мокрой траве в поисках второго пистолета. По закону подлости разряженный так и оставался за поясом. Ага! Найдя второй в ямке от коровьего копыта, я взвёл курок. В предрассветной дымке уродливая фигура зверя казалась выкованной из серебра, на правом боку гиены дымилась чёрная дыра, моя первая пуля нашла цель. А вот вторая…
- Порох отсырел… - опешил я.
Да не то что отсырел, а наверняка промок насквозь, пока меня катало по такой-то обильной росе.
Дважды раздался пустой, словно бы виноватый щелчок. Я попробовал ещё раз - увы, всё безрезультатно, а лишнего времени на перезарядку никто мне давать не собирался. Пришлось браться за бебут.
- Кинжалом меня резать будешь? - явственно кривясь от боли, но всё ещё самодовольно начал Анатоль Францевич, двигаясь по кругу. - Не выйдет, хорунжий, оборотня так легко не убьёшь…
- Я всё-таки попробую.
- Попробуй, попробуй.
Его прыжок в мою сторону был стремительным, как кавалерийская атака, и, не будь он ранен, моё повествование можно было бы здесь и закончить. А так я увернулся, хоть и не в полной мере, ещё раз рухнув в траву. Зацепить аптекаря на ответном взмахе не получилось…
- Как думаешь, кто быстрее устанет, человек или зверь? - лающе хихикнула гиена.
Вопрос чисто риторический.
- Зачем всё это? Вы ведь не оборотень по природе, иначе народ догадался бы. У вас вроде всё было - приличная работа, уважение соседей, в чём смысл всего?!
- Думаешь заговорить меня, протянуть время, а потом вдруг случится чудо и из-за леса выедут ваши казаки? Не случится ничего, я просто убью тебя. Как чумчару, пастушка и беса…
Я медленно отступал ближе к деревьям, если уж драться, так не в чистом поле, а прячась за стволами сосен и берёз.
Зверь бесшумно шёл за мной, не отставая ни на шаг.
- Но в одном ты прав, Иловайский: у меня всё - было! Именно так, было. В прошлом. Я действительно нашёл этого щенка…
- Украли?
- Украл, - охотно согласился он. - Давно хотел попробовать чего-нибудь экзотического, человечина приедается за столько-то лет. Вытащил из клетки у бродячих цыган, сунул за пазуху, а этот зверёныш укусил меня за палец. Едва не отгрыз, челюсти у гиен страшные… Я размозжил ему башку о дерево и напился свежей крови, а через несколько дней почувствовал в себе пробуждение силы. Это было страшно и завораживающе…
- Вот эта история больше похожа на правду. - Я упёрся спиной в раздвоенный ствол и понял, что отступать больше некуда.
- О, я не испытывал страха! Более того, я подошёл к своему обращению очень разумно, сам сажал себя на цепь, чуя приближение приступа, сам учился контролировать себя, не позволяя инстинкту животного захватить мой разум, пока не понял, что готов.
- К убийству Хозяйки?
- К захвату власти! - болезненно осклабился зверь. - Я вышел на поверхность и, найдя первую жертву, испробовал возможности нового тела. Пастушок умер быстро, он даже не сопротивлялся. А вот на запах его крови выполз чумчара. С ним я разделался минут за десять, поганая тварь никак не хотела умирать. Но, имея на руках два трупа, я вдруг понял, как можно посеять панику в городе…
- А мизинцы?
- Да так, мелочь, отрезал на память. Главным было избавиться от глупой девчонки и самому занять её дворец!
- Ничего не выйдет.
- Потому что ты раскрыл меня? Ха, я сумею вернуться и…
- Нет, по другой причине, - уверенно сказал я, всматриваясь за его спину. - Нельзя слишком долго гневить Бога!
Анатоль Францевич, хохоча, встал на задние лапы, и смрадное дыхание из его звериной глотки почти коснулось моего лица. Почти… Ровно за мгновение до выстрела!
- Как это… я же… всего лишь…
Огромная гиена рухнула навзничь, тяжёлый заряд серебра выгрыз страшную рану в затылке. Прохор редко промахивается, в этом плане мне с денщиком невероятно повезло.
- А ну, ваше благородие, снимите меня отсель! И я ещё дядюшке вашему на такое самоуправство пожалуюсь. Ушёл один, ни слова ни полслова, молчит как корова! На эдакого волка с ножом без толка, вам как вода с гуся, а с меня шкуру спустят!
Ну не во всём повезло, конечно: не люблю, когда сочиняют критические стишки в мой адрес. Зато охота на оборотня по-любому удалась на славу! Мы с трофеями!
…Расписывать, как вернулись в село, волоча, словно бурлаки, холодное тело зверя, и какой фурор произвели на своих станичников и местных жителей, уже как-то и нескромно.
Плохо, что старый казак и вправду наябедничал дяде, тот наорал на меня и отправил чистить конюшню. Так что я, злой и невыспавшийся, корячился с лопатой и вилами до самого вечера.
А ночью под окошко припёрлись два лысых упыря, оказывается, ключ от нечистого храма отца Григория так и остался у меня в кармане… Пришлось вернуть.
И кстати, про Катеньку, в полотенце и без, я рассказал дяде Василию Дмитриевичу. Он меня одобрил. Улавливаете, в чём суть? Вот вернусь к ней и сделаю предложение! А если она за меня не пойдёт, так там же при ней и умру!
Самое хреновое, что я заранее знаю её ответ, и он меня не радует…
Часть третья
Баскское заклятие
…Два дня отдыха. Ей-богу, на этот раз всего два! А если быть абсолютно точным, то полтора с хвостиком, или нет, без хвостика.
Короче, пока я отрабатывал своё на конюшне, мой милейший денщик воодушевлённо расписывал в гжельской манере, синим по белому, каждому желающему, как мы завалили оборотня и какой я наипервейший характерник на весь Дон!
И ладно бы просто трепался, без задней мысли, для души, так нет, он же у нас народный поэт, ему верили! А он…
- Иловайский, хлопчик, всех вампиров топчет! С одного взгляда угадает гада! Судьбу предскажет, на вора укажет, нагадает деньжищи, корову отыщет, от болезни избавит, жениться заставит да всех одной фразой сбережёт от сглазу!
А вот теперь хоть на минуточку бегло представьте себе, какое брожение умов началось на селе после такой вот ненавязчивой рекламы? Представили? Ну вот оно и начало-ось…
Наутро к дядюшкиному крыльцу выстроилась внушительная делегация жителей Калача и трёх близлежащих сёл, с курицами, яичками, копчёными окороками, салом и пирогами. И все, все (!) требуют "Христа ради, выдать им на часок Илюшеньку, пущай уж со всем старанием людям посодействует, не забесплатно же, понимание имеем, не в лесу живём, небось уважим, чем имеем…".
- Иловайски-ий! А подать его сюда, шалопая эдакого, - генеральским голосом орал мой дядя Василий Дмитриевич, едва ли не по пояс высунувшись в окно. - Вот я ему покажу, как людям головы морочить, как звание казачье срамить, как…
- Помилосердствуй, ваше превосходительство! - падая на колени, вопило трудовое крестьянство. - Дозволь племяннику своему хоть тётке Дарье погадать, уж сорок пять лет замуж выйти не может! А дед Трифон ещё по прошлому лету в поле бутыль самогонную ведёрную закопал, всем селом без толку ищем! У Спиридоновой младшенькой кой-где свербит, так не бес ли? А у кузнеца жена тока дочек рожает, да все не в отца, может, подмогнёт чем, а?!
Дядя ругался матом и вновь требовал подать меня в любой степени прожарки, ему уже без разницы. Казаки тишком провели лошадей по двору, типа на водопой, и я, прячась за кобыльим крупом, ужом ввинтился в двери…
- Звали?
- Звал?! - Генерал Иловайский 12-й с трудом повернул в мою сторону голову и снял со лба белую мокрую тряпочку. - Ты чего ж мне тут за народные волнения устроил, сукин сын? Ты почто безобразия творишь, балбесина неудобоваримая? Ты с какого опохмелу мне весь полк в балаган цыганский превращаешь, фокусник недоделанный?!!
- Да я-то при чём? Они сами пришли! Мне что, папаху на глаза надвинуть, чтоб не признали?!
- Да хоть паранджу турецкую нацепи! - праведно взорвался дядя. - Сей же час на улицу выйдешь и скажешь всем, что нет в тебе никакого дарования, что на замужество гадать не умеешь, что пропажи отыскивать не обучен и чтоб все по домам шли, а о чудесах Богу молились!
- Со всем моим удовольствием, - от всей души поклонился я. - И кстати, вам бы вечор из хаты не выходить - дождь будет, трубку курительную не ищите - она за оттоманку упала, полковой писарь водку ночами глушит, а депеша о награждении вас золотой табакеркой от государя императора прибудет с минуты на минуту…