– Бесспорно, – сказал Иванов. Он силился понять, кого напоминает ему Спаталихрон. Героическая фигура как у древнегреческой статуи, модные татуировки по всему телу, блестящие гелем волосы зачесаны назад. Но главное – это длинная ухоженная борода. Голос чистый, озабоченный и слегка плаксивый.
– В общем, вы ошеломлены моим появлением? Точно? – переспросил Спаталихрон.
– Абсолютно, точнее и быть не может.
– Спасибо. Вы мне нравитесь. Вы очень оригинальный человек. Главное, что смелый – не боитесь вслух говорить правду.
– То, что не убивает нас, делает сильнее, – сказал Иванов.
– О, вы еще и умный, раз знаете такие слова! – удивился Спаталихрон.
– Я благодарю вас за столь эффектный прием, – повторил Иванов, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал.
– И я действительно рад, что вы прибыли. Моя интуиция (а я, знаете ли, очень интуитивен, да и владею сверхспособностями – меня даже приглашали в шоу "Битва экстрасенсов") подсказывает мне, что вы можете мне помочь!
У Иванова чуть не сорвалось с языка, что он даже себе помочь не может, тем более местному божеству. Но он решил промолчать, боясь обидеть Спаталихрона.
– Моя проблема, – заявил Спаталихрон, – вытекает из моего положения. Ведь ситуация у меня особая, уникальная, неповторимая и многозначительная. Вы, наверное, слышали, что я бог, и весь этот мир – мой мир? Но есть одна проблема: я единственное существо, способное тут жить. Конечно, были попытки: много раз разные существа пробовали тут поселиться, строили колонии, садили деревья, гадили и занимались другими, свойственными простым смертным делами. Все с моего соизволения, конечно. Но результата никакого, все тщетно! Точной причины не знаю, но, наверное, они просто не выдерживали моих мелких шалостей. Все инородное и чуждое не приживалось здесь. Что вы думаете об этом?
– Удивительно! – сказал Иванов.
– В самом деле, удивительно. Ни одно существо не может здесь выжить, только я и мои порождения, – подтвердил Спаталихрон. – Когда я это понял, то чуть не слег в больницу с сердечным приступом!
– Представляю, – сказал Иванов. – Я бы в запой до беспамятства ушел, приключись со мной такое!
– Я здесь с незапамятных времен, – продолжал Спаталихрон. – Веками я жил в образе амеб, червей, рыб. Но так не должно было длиться всегда, и я решил, что пора бы эволюционировать. И придумал эволюцию. И эволюционировал в то, что вы видите. Прошли миллиарды лет, пока я воплощал в жизнь свой удивительный план эволюции самого себя. Целые Галактики исчезали и появлялись, целые расы переживали все циклы своего существование и, достигнув вершины, уходили в небытие. И вот я стал тем, кем себя и задумал – совершенством во плоти.
С этими словами он размашистым жестом указал на себя, гордо держа бородатый подбородок.
– Это поразительно! – заметил Иванов.
– Наверное. Я не жалуюсь, мне лично нравилось. Но, сами понимаете, это не могло продолжаться бесконечно. Открыв эволюцию, я стал эволюционировать, меняя планету так, чтобы она приспособилась к этому процессу и к моим новым формам. Я принимал тысячи обликов, порой совершенно непохожих друг на друга. Я прожил множество жизней. Был и гуманоидом, и пресмыкающимся, и деревом, и тем, что вы и представить не можете! Но такой исключительный и уникальный бог, такая неоднозначная и интересная личность (я имею в виду себя, конечно) обречена на одиночество… И я взбунтовался против этого! Я вступил в человеческую фазу развития, которая длилась миллионы лет. Это, конечно, не лучшее, что было со мной, потому что такое недоразвитое существо как человек не может вызывать симпатии (извините, ничего личного!), но все же это – часть меня… Я воплотил себя в целые народы, позволял им бесноваться от патриотизма и ненавидеть соседа от неистовой любви к родине. Я позволял им воевать и казнить друг друга. Почти тогда же я постиг секс, искусство приготовления борща и искусство как таковое. Я разделился на самцов и самок, причем каждое существо было одновременно и самостоятельным, и частицей меня. Я был во всем, но все же каждая единица сущего обладала определенной самостоятельностью. Я плодился и размножался, воевал сам с собой, любил и ненавидел себя самого, был своим судьей и палачом, сжигал себя на кострах, верил в себя и был атеистом, болел и одновременно лечился… Естественно, не обошлось без того, что появилась религия – религия меня самого. Я молился сам себе. И в этом нет ничего удивительного, ведь я был и началом, и концом всех вещей. Поскольку я был чрезвычайно толерантен в те дни, я позволял даже себе самому молиться не себе, а другим богам, которые, конечно же, тоже были мной.
– Безусловно, вы делали все правило, и это было разумно с вашей стороны, – сказал Иванов понимающим тоном.
– Да, думаю я хорошо, в этом мне не откажешь, – сказал Спаталихрон, постучав пальцем по макушке. – Хотя могу быть и неразумным – ведь я всемогущий. Знаете, для меня все – едино: что добро, что зло, что белое, что черное. Как говорится у вас: и богу свечка, и сатане – кочерга. Я и бог, и сатана в одном. Я все, и я – ничего.
– Вы удивительны! – восхитился Иванов.
– Да-да, – Спаталихрон застенчиво улыбнулся. – Когда я сам в виде народа, созданного мной, поклонялся себе, это были чудесные времена! Знаете, одно время даже был фаллический культ, где я сам себя изображал в виде фаллоса, которому поклонялся…
– А почему бы вам не вернуть те прекрасные времена? – спросил Иванов.
– Потому что я вырос, – печально сказал Спаталихрон. – Откровенно говоря, в какой-то момент я понял, что мои творения, которые являлись мной, задурили мне голову. Сколько богословских диспутов я слышал, и как забавно было следить за этими самыми богословами, которые знали обо мне лучше, чем я сам. Но со временем вышло вот что: я понял, что я знаю о себе все, но при этом ничего! Чем уверенней мои богословы говорили обо мне и о моей природе, тем больше я не понимал, кто и что я такое. Я сам запутался в себе. В какой-то момент богословы до такой степени задурили мне голову, а верующие до такой степени достали меня своими бесконечными мелочными просьбами, что я от великой любви к своему творению решил покончить со всем этим. Всему приходит конец, не так ли?
– И что же вы придумали?
– Я придумал конец света. Стер жизнь с лица моей планеты. Остановил время. Мне все надоело, надо было отдохнуть и подумать. Тем более, что чувствовал я себя подобно онанисту…
Иванов ахнул.
– Впрочем, уничтожив всю жизнь, я ничего не уничтожил, – торопливо сказал Спаталихрон. – Ведь вся жизнь – это я. Так что я просто вернул себя в себя.
– Необычайно интересно, – сказал Иванов. – Но вы, кажется, хотели поговорить со мной насчет какой-то вашей проблемы?
– Именно! То, что вы услышали, было предисловием к моей проблеме. Понимаете, после того, как я устроил конец света, чтобы спокойно сесть и все обдумать, то задумался о себе. Меня занимал очень важный вопрос: могу ли я быть кем-то или чем-то другим, но не богом? Понимаете, ведь когда ты бог, то у тебя нет никаких перспектив. Зачем тогда жить? Быть богом, знаете ли, занятие для примитивного нарцисса, а я – очень скромное существо. Мне бы хотелось иметь осмысленное существование, которое подразумевает стремление к чему-то. А куда может стремиться совершенный бог?
– Та-ак! – протянул Иванов. – Так во-о-о-от в чем дело. Кхе-кхе, надо подумать!
– Я бессмертен, так что времени у меня – даже больше, чем хоть отбавляй, – сказал Спаталихрон. – Но вы – смертны, так что особо тут не надумаешься…
– А сколько у меня времени?
– Минут десять по вашему счету. А потом с вами может случиться очень неприятное происшествие.
– Что, что может со мной случиться? – обеспокоенно спросил Иванов.
– Утром – деньги, вечером – стулья, – сказал Спаталихрон. – Сначала вы ответите на мой вопрос, потом я на ваши.
– Но у меня ведь только десять минут! Что можно успеть за такой срок?
– Это даже хорошо! Вы, по крайней мере, будете кратким, а то у меня запланирована новая фотосессия, – сказал Спаталихрон. – К тому же, моя планета – мои правила. Была бы это ваша планета – было бы все по-вашему. Так ведь?
– Наверное, – уныло согласился Иванов.
– Девять минут, – напомнил Спаталихрон.
Ситуация была не из простых. Атеисту нужно было объяснить богу, в чем смысл его жизни и какое у него предназначение. Причем для этого оставалось всего девять минут, в то время, когда люди спорят об этом веками. "Эх, на трезвую голову тут не разобраться!" – вздохнул Иванов.
– Восемь минут, – сказал Спаталихрон.
Иванов почесал затылок и начал говорить…
Глава 9
– Мне кажется, – начал Иванов, – что ваша проблема не является безнадежной…
Правда, как решить эту проблему, Иванов даже и близко не подозревал. Он надеялся на очень полезное качество, присущее всем его соплеменникам: говорить о чем-то, ничего в этом не понимая. Собственно, в кабаке только так и общались… Да и на трезвую голову его соплеменники знали, как известно, все лучше всех. Чтобы быть специалистом в каком-то вопросе, не обязательно думать. Не обязательно даже иметь мозг. Просто говори с умным видом.
– Вам нужно, – продолжал Иванов, – э-э-э…
– Ну, говорите! – нетерпеливо сказал Спаталихрон.
– Поставить перед собой какую-то фантастическую, недосягаемую цель!
– Какую это? – спросил Спаталихрон, скрестив руки на груди.
– Как, например, на счет того, чтобы изучить все тайны Вселенной? – предложил Иванов, вспоминая одного учителя физики, любившего порассуждать за рюмкой об образовании. – Ведь Вселенная – безгранична, и в ней столько тайн и загадок!
– А, ну это уже прочитанная страница, – ответил Спаталихрон. – Я, если вы не забыли, бог. Я и так знаю все тайны, правда, некоторые и подзабыл уже по причине того, что они не очень важны… Да и вообще, процесс познания – скука несусветная. Да и смысл какой? Я как бог, знающий все, авторитетно заявляю: знать все бессмысленно. Знать нужно только то, что надо.
– А как на счет того, чтобы стать художником? – предложил Иванов, вспомнив, что бог увлекается фотографией.
– Я и через это прошел. Я овладел всеми стилями. Сейчас, знаете ли, с искусством все плохо. Слышали про "Дырку от бублика"?
– Даже видел! – сказал Иванов.
Семь минут? Или шесть?
– Короче, теоретики говорят, что произошла смерть искусства.
– А как на счет литературы?
– Аналогично. Все формы уже созданы, все стили – придуманы. Ничего нового нет. Остается лишь придумывать новое сочетание уже известных форм и стилей. Но в этом нет ничего нового! Смерть поэзии и прозы.
– Вы, я вижу, любите фотографировать…
– И что? Это так, хобби, временное увлечение, здесь ничего нового не создашь. Причем у меня самый совершенный фотоаппарат, который только можно придумать.
Минут пять, не больше!
– Хм… Ну хорошо, – пробормотал Иванов. – А почему бы вам не сделаться завоевателем?
– Какой смысл что-то завоевывать, если у меня и так, в принципе, все есть? – возразил Спаталихрон. – Другие миры мне не нужны – мне и своего с головой хватает. Здесь я могу все. Да и какая мне польза от чужих миров, если я не знаю, что делать со своим?
– Да-а-а-а… – протянул Иванов, чувствуя, как его охватывает отчаяние. – Тут думать и думать…
– А то! Я размышлял над этим триллионы лет, и даже немного больше! – сказал Спаталихрон. – Думал, искал, а находил только себя!
Иванов искренне пожалел бы Спаталихрона, если бы у него было на это время. Но его собственное положение казалось уже безнадежным. Сколько там еще? Минуты три?
Вдруг Иванов вспомнил замысловатое выражение, которое как-то услышал от одного местного философа. Естественно, философ тогда был пьян, как и Иванов, но выражение, доселе покоившееся где-то в глубинах бессознательного, неожиданно всплыло в сознании.
– Придумал! – воскликнул он. – Вам нужно утвердить свое бытие в бытии другого!
– Продолжайте! – сказал Спаталихрон.
– Мы установили, что вы, бог в полном смысле этого слова, хотите найти какой-то смысл в жизни. Уже сам факт того, что вы хотите найти предназначение, цель своего существования, говорит, что вы чувствуете себя неполноценным. Вы ощущаете пробел, который хотите заполнить. Поэтому надо пересмотреть понимание вашей природы. Хоть вы и всемогущий, но лишь в рамках этого мира. Вы совершенны и абсолютны, но при этом вы не являетесь совершенством и абсолютом, потому что испытываете одиночество. Поэтому вам нужно найти выход к внешнему, к тому, чем вы не являетесь.
– Отлично! – похвалил Спаталихрон. – Вам нужно стать богословом!
– Спасибо, я стараюсь, – сказал Иванов. – Но тут возникает проблема: чтобы выйти к другому, вам нужно перестать быть самим собой. Пока вы замкнуты сами в себе – вы бог, но когда вы выходите за пределы своего мира, вы теряете свою божественность, правда, оставаясь при этом богом. В какой-то мере верно то, что для того, чтобы выйти к другому, надо стать им. А, значит, отречься от себя.
– Стоп! Вы еще скажите, что мне надо стать человеком! Напоминаю, что богословские размышления меня уже один раз вывели из себя, – сказал гневно Спаталихрон. – Лучше предлагайте что-то конкретное и не столь аферистическое! Если ваше предложение меня не удовлетворит, вы умрете через… 76 секунд.
Иванов призадумался. Но ответ пришел тут же…
– Уважаемый бог, – сказал отважно Иванов. – У меня есть решение, как раз подходящее для вас, так выслушайте же!
– Действительно есть? – строго спросил Спаталихрон. – Правда? На самом деле? Страх не влияет на ваши слова?
– Страх влияет лишь постольку, – ответил Иванов, – поскольку помогает решить вашу проблему.
– Прекрасно! – оживился Спаталихрон. – Продолжайте! Я так волнуюсь.
– Хотел бы, но не смогу, – сказал Иванов. – Невозможно все окончательно объяснить, поскольку вы убьете меня через пятьдесят секунд!
– Я? Вы думаете, что я хочу убить вас? О боже, то есть я! Нет, нет и еще раз нет. Ваша смерть придет извне. Я к ней не имею никакого отношения. Кстати, у вас осталось только пятнадцать секунд.
– Вряд ли хватит, – сказал Иванов.
– Конечно, не слишком много! Но это мой мир, и я здесь главный, поэтому управляю всем, в том числе пространством и временем, – Спаталихрон щелкнул пальцами. – Я вмешался в пространственно-временной континуум как раз на пятой секунде до вашей гибели. Для бога это проще простого. Ваши пять секунд будут потом оплачены двумя с половиной миллионами лет моего локального времени. Мне не жалко, ведь у меня в запасе целая вечность! Достаточно?
– Вы очень щедры, – сказал Иванов. – Два с половиной миллиона лет должно хватить на все.
– Не надо благодарности. Мне это ничего не стоит. Теперь расскажите, что у вас на уме!
– Хорошо! – Иванов набрал в грудь побольше воздуха. – Решение вашей проблемы вытекает из самой проблемы. Понимаете, добро вытекает из зла, а зло – из добра. А решение – из проблемы. Иначе и быть не может.
– Не может? – переспросил Спаталихрон.
– Конечно, не может, – твердо сказал Иванов.
– Ладно. Примем это за исходную позицию. Слушаю дальше!
– Рассмотрим ваше положение конкретней, – продолжал Иванов. – Вы – бог, но только в этом мире. Вы, если это вас не оскорбит, заложник своего собственного всемогущества и своего мира. Но в других мирах ваши таланты бесполезны, а здесь кроме вас никто не приживается.
– Вы все точно выразили! – воскликнул Спаталихрон. – Но где же решение проблемы?
Иванов еще раз глубоко вздохнул.
– Вы слышали про социальные сети? У вас тут, насколько я понимаю, очень популярна одна из них, называется "ВГалактике"…
– "ВГалактике"… – потирая подбородок, сказал задумчиво Спаталихрон. – Что-то припоминаю… Да, точно помню! И чем мне это поможет?
– Вы можете зарегистрироваться в ней, создать свою страницу, заполнить анкету и общаться с другими пользователями, не покидая своего мира. Вы сможете делиться своими фотографиями, селфи, видеозаписями тех чудес, которые сотворите, с миллионами существ…
– Селфи?
– Ну да! Это значит: фотография себя, сделанная самим собой.
– О, ну это я могу!
– Вы еще сможете фотографировать свою еду и выставлять ее на всеобщее обозрение!
– Но я не нуждаюсь в еде!
– А вам не надо нуждаться! Вам надо ее просто фотографировать…
– Понимаю. В этом что-то есть!
– Вы сможете вести блог.
– Что это?
– Это такой виртуальный дневник. Вы сможете писать там все, что угодно…
– А что другие там пишут?
– Разное. Как, например, сходили в туалет и сделали пи-пи или ка-ка, как поранили палец, болит голова или нет…
– То, что надо!
– А еще вам будут ставить лайки!
– А это что?
– Это когда вами восхищаются и вас поддерживают. Лайк – символ такой поддержки, одобрения, принятия, восхищения…
– То, что надо! А то я уже боялся, что мне надо будет становиться человеком и влачить это жалкое существование… Что нужно для того, чтобы попасть в эту вашу социальную сеть?
– Сотворите какое-нибудь устройство – компьютер или смартфон, и вы без проблем зайдете в социальную сеть. Еще не забудьте про селфи-палку!
Иванов подробно объяснил суть этого крайне полезного изобретения.
Спаталихрон тут же сотворил смартфон, естественно, самой последней модели, которую планировалось только выпускать через несколько лет. Тут же из воздуха материализовалось удобное кожаное кресло. Он присел и с головой погрузился в соцсеть, бегая пальцами по экранной клавиатуре.
– Кхе, кхе… – неловко кашлянул Иванов, напоминая о себе. Спаталихрон не отреагировал, листая новости большим пальцем.
– Эй, боженька! – тихо позвал Иванов.
– Потом! Не сейчас! – коротко ответил Спаталихрон.
– Уважаемый бог! – снова позвал Иванов. – Помогите теперь мне вернуться домой!
Спаталихрон вдруг исчез вместе с креслом и любыми другими следами своего присутствия, оставив Иванова с раскрытым ртом. Но не прошло и нескольких секунд, как он вновь появился перед землянином.
– Я подумал, что от вас все равно не отвертеться! – сказал он раздраженно. – Поэтому потрачу несколько минут своего драгоценного времени, чтобы избавиться от вашего назойливого присутствия. Я бы дематериализовал вас, но я великодушен, тем более мне свойственна благодарность, ведь вы мне помогли. Поэтому давайте быстро перейдем к вашей ничтожной проблеме, а потом убирайтесь! Мне нужно как можно быстрей вернуться в сеть.
– Но моя проблема в том и состоит – мне надо убраться, – сказал Иванов. – Я хочу вернуться домой на свою родную планету.
– Я в курсе дела, – сказал Спаталихрон. – Благодаря тому, что я бог, причем всемогущий, я знаю о вашей проблеме больше, чем вы. Вы хотите попасть домой…
– Именно так!