Первым событием стало прибытие "Титаника" к месту слияния Клио с полноводным Офионом. К этому времени путники уже порядочно углубились в южный Гиперион, оказавшись как раз между центральным вертикальным тросом и южным наклонным, что уходил вверх прямо у них над головой.
Сине-зеленый Офион был шире и быстрее Клио. "Титаник" сразу вынесло в самую его середину Впрочем, после нескольких минут настороженности и нескольких промеров глубины, путники решили, что им вполне безопасно там же и остаться. Шириной и быстротой Офион напомнил Сирокко и Биллу Миссисипи - если забыть о густой растительности и высоких деревьях по обоим берегам. Да, несмотря на его полноводную торопливость, вокруг Офиона по-прежнему были джунгли.
Для Сирокко, впрочем, куда тревожнее оказалось другое событие - то, которого она, сверяясь с часами Кельвина, ожидала со дня на день, - но которое так и не случилось. Месячные у нее уже двадцать два года проходили с точностью чуть ли не до часа - и куда же они подевались теперь?
- Знаешь, что уже тридцать дней прошло? - тем же вечером спросила Сирокко у Габи.
- Правда? Я даже как-то и не подумала, - отозвалась та и помрачнела.
- Вот-вот. И у меня уже как минимум задержка. Всегда было четко двадцать девять дней. Ну, иногда начиналось на день раньше, но чтобы позже - никогда.
- Знаешь, и у меня задержка.
- Я так и подумала.
- Черт побери, но это же полная ерунда!
- Я тут прикидывала, чем ты предохранялась на "Мастере Кольца". Могла ты там ушами хлопнуть?
- Ни под каким соусом. Кельвин давал мне колеса.
Сирокко вздохнула.
- Я как раз боялась, что будет что-то настолько безотказное. Сама-то я таблеток не принимаю - у меня на них аллергия. Я пользовалась таким вечным колпачком. И перед тем, как все случилось, он был на месте. Потом мне даже и в голову не пришло проверить… ну, а после того, как мы встретились с Биллом и Август, уже могло быть слишком поздно.
Эту часть ей обсуждать с Габи не хотелось. То, что они с Биллом трахались, секрета не составляло. Не составляло, впрочем, секрета и то, что на "Титанике", да еще когда рядом постоянно была Габи, для этих занятий не находилось ни места, ни времени, ни нужного настроения.
- Короче, колпачок исчез. Полагаю, та самая тварь стрескала его заодно с нашими волосами. И у меня при этой мысли, между прочим, мурашки по коже бегают.
Габи вздрогнула.
- Сперва я подумала, что залетела с Биллом. Но теперь так не думаю.
Тут Сирокко встала и подошла к прикорнувшему на земле Биллу.
Разбудив его, дождалась, пока он начнет в нужной мере соображать.
- Билл, мы обе беременны.
Выяснилось, что Билл в нужной мере еще не соображает. Он удивленно поморгал, затем наморщил лоб.
- Только на меня не косись. Даже насчет себя. С Габи последний раз было вскоре после отлета. А кроме того, у меня стоит клапан.
- Да я ничего такого и не сказала, - утешила его Сирокко. А сама подумала: "Ну и ну. С Габи. Вскоре после отлета. Атас". Об этом Сирокко и понятия не имела - хотя до сих пор не сомневалась, что знает про все случки на борту "Мастера Кольца". - Тогда окончательно ясно, что дела творятся крайне странные. Кто-то или что-то с нами шутки шутит. И очень по-крупному. Только мне не до смеха.
Кельвин сдержал слово. Через двое суток после того, как Сирокко насвистела что надо пролетавшему мимо пузырю, на фоне зависшего в небе Свистолета расцвел синий цветок с болтающимся под ним блудным доктором. Позади держалась Август. Приземлились они у самого берега.
Сирокко пришлось признать, что выглядит Кельвин превосходно. Улыбчивый, походка пружинистая. Тепло всех поприветствовав, ни малейшего намека на досаду по поводу внезапного вызова он не продемонстрировал. Он собрался было поведать о своих странствиях, но Сирокко слишком хотелось поскорее узнать его соображения насчет их новейших проблем. Задолго до того, как они с Габи все рассказали, улыбка Кельвина исчезла, а лицо резко посерьезнело.
- А у тебя на Гее были месячные? - спросил он у Август.
- Нет, не было.
- Уже тридцать дней, - сказала Сирокко. - Тебя это ни на какие мысли не наводит? - По расширившимся от страха глазам Август Сирокко заключила, что наводит. - Когда у тебя последний раз была близость с мужчиной?
- Никогда не было.
- Так я и думала.
Кельвин какое-то время молчал и все обмозговывал. Потом еще больше помрачнел.
- Что я могу сказать? Все вы знаете, что у женщины может раз-другой не быть месячных и по какой-то иной причине. Спортсменки порой то и дело их пропускают - и мы даже толком не знаем почему. Возможно, влияет стресс - эмоциональный или физический. Но все же, полагаю, шансы на то, что такое приключилось сразу со всеми троими, очень дохлые.
- Это точно, - согласилась Сирокко.
- Еще могло повлиять питание. Теперь уже никак не узнать. А еще могу вам сказать, что вы трое и… мм, Апрель… все вы подверглись определенной синхронизации.
- Как так? - спросила Габи.
- Так порой случается с женщинами, живущими вместе, - как, например, в звездолете, где все они располагаются в соседних каютах. Некий гормональный сигнал ведет к синхронизации их менструальных циклов. Апрель и Август уже давно находились в ритме друг с другом, а Сирокко от их цикла отставала лишь на пару дней. Два ранних начала - и она присоединилась. А у тебя, Габи, если ты помнишь, месячные проходили нерегулярно.
- Мне было без разницы, - отозвалась Габи.
- Ну да, верно. Впрочем, я не вижу, как это может быть связано с тем, что мы имеем здесь. Пока что я делаю лишь один вывод: с вами происходит нечто странное. И все-таки вероятность того, что все вы разом пропустили один цикл, существует.
- А еще очень вероятно, что все мы брюхаты, и даже страшно подумать, от кого, - кисло заметила Сирокко.
- Нет-нет, это совершенно исключено, - сказал Кельвин. - Хотя если ты имеешь в виду, что то самое существо, которое нас поглотило… нет, не верится. Даже на Земле ни одно животное не может оплодотворить женщину. А ты утверждаешь, что это удалось какому-то инопланетному существу.
- Не знаю, не знаю, - отозвалась Сирокко. - Может, как раз инопланетному-то и удалось. Но я твердо уверена в том, что оно забралось к нам внутрь и проделало там что-то с его точки зрения, быть может, совершенно разумное и естественное, но чуждое всему, что мы знаем. И мне это совсем не нравится. Так что нам желательно знать, чем ты можешь помочь, если мы и вправду беременны.
Кельвин потер жесткие кудряшки у себя на подбородке, затем еле заметно улыбнулся.
- В институте меня не учили принимать роды после непорочного зачатия.
- Знаешь, мне не до шуток.
- Извини. Впрочем, вы с Габи все-таки не девственницы. - Он недоуменно покачал головой.
- Мы тут подумали кое о чем более насущном и не столь священном, - вставила Габи. - Нам эти младенцы - или кто они там - как-то без надобности.
- Понятно. Только почему бы вам не подождать еще тридцать дней, а уже потом пороть горячку? Вот если у вас и тогда менструаций не будет, смело меня зовите.
- Мы хотим немедленно с этим покончить, - заявила Сирокко.
Кельвин начал немного раздражаться.
- А я говорю, что за это не возьмусь. Слишком рискованно. Какие-то инструменты для аборта я бы еще придумал, но их необходимо простерилизовать. У меня нет зеркала, а мои соображения насчет того, чем пришлось бы расширять шейку матки, железно обеспечат вам ночные кошмары.
- Ночные кошмары мне уже обеспечены, - мрачно заметила Сирокко. - Причем собственными соображениями насчет того, что растет у меня в брюхе. Пойми, Кельвин, сейчас мне даже человеческого ребенка не хочется. А тут-то ведь черт те что! Короче, делай операцию.
Габи и Август кивнули в знак согласия, хотя Габи явно стало не по себе.
- А я говорю - подождите еще месяц. Ничего же не изменится. Операция будет та же самая. Простое выскребывание внутренних стенок матки. Но через месяц, быть может, вам все-таки как-нибудь удастся развести костер и вскипятить воду. Тогда по крайней мере будет возможность простерилизовать изготовленные мной инструменты. Разве так не разумнее? Клянусь, я могу проделать эту операцию с минимумом риска - но лишь в том случае, если у меня будут чистые инструменты.
- Мне сейчас хочется одного - покончить с этим, - уперлась Сирокко. - Я хочу, чтобы ты выскреб из меня эту гадость.
- Спокойнее, капитан, спокойнее. Успокойся и хорошенько подумай. Если кому-то попадет инфекция, я буду бессилен. А к востоку лежит другая страна. Может статься, там вы сумеете развести костер. Я тоже буду посматривать. Когда пришел вызов, я как раз был над Мнемосиной. И там вполне может оказаться некто, пользующийся инструментами и способный сделать приличное зеркало и расширитель.
- Так ты опять улетаешь? - спросила Сирокко.
- Конечно. Но не раньше, чем всех вас осмотрю.
- Я еще раз прошу тебя остаться.
- Прости. Не могу.
И никакие уговоры не смогли заставить Кельвина переменить решение. Снова полелеяв мысль о том, чтобы удержать его силой, Сирокко по тем же причинам, что и раньше, ее отбросила. А во время его отлета ей пришла на ум еще одна причина. Не слишком разумно пытаться причинить вред человеку, чей друг пусть даже вдвое поменьше Свистолета.
Кельвин объявил женщинам, что, несмотря на задержку месячных, все они практически здоровы. Потом задержался еще на несколько часов - хотя было видно, что даже это его тяготит. Он рассказал, что они с Август увидели за время своих странствий.
Океан представлял собой жуткое место - ледяное и запретное. Миновали они его как можно быстрее. Там, как оказалось, живет гуманоидная раса, но Свистолет не стал опускаться для более близкого знакомства. Даже несмотря на то, что пузырь летел в километре над землей, гуманоиды швырялись в него валунами с деревянной катапульты. Кельвин сказал, что с виду они напоминали людей, покрытых длинной белой шерстью. Были они явно из тех, что сначала стреляют, а потом задают вопросы. Кельвин нарек их йети.
- А Мнемосина - и вправду пустыня, - продолжил он. - Выглядит она довольно странно, так как дюны там вздымаются куда выше земных - полагаю, из-за низкой гравитации. Там есть растительность. Когда мы опустились пониже, я разглядел каких-то мелких животных, а также что-то вроде разрушенного города и нескольких поселков. На вершинах скалистых пиков там торчат подобия величественных замков. Вернее, замками они могли быть тысячелетия назад, а теперь слишком сильно осыпались. На их возведение должны были уйти тысячелетия рабского труда - или там использовались какие-нибудь феноменальные вертолеты.
Думаю, здесь произошла какая-то серьезная поломка. Все рассыпается в прах. Некогда Мнемосина вполне могла быть похожа на эти края - судя по пустому руслу реки и трупам громадных деревьев, обглоданным песчаными бурями. Что-то изменило климат - или ускользнуло от глаза строителей.
Возможно, дело тут в черве, которого мы с Август видели. Причем Свистолет утверждает, что этот червь там один. В Мнемосине места хватает только для одного такого. Если там и были двое, то они давным-давно между собой разобрались, и только этот дедушка-червь и остался. Он такой гигантский, что Свистолета ему заглотить - как мне оливку.
При упоминании Кельвином гигантских червей Сирокко и Билл навострили уши.
- Целиком я эту тварь так и не увидел, но не удивлюсь, если она окажется километров двадцать в длину. Это огромная длинная трубка - а на обеих концах дырки того же диаметра, что и сам этот адский червь. Трубка поделена на сегменты, и тело на вид твердое, как панцирь у броненосца. Рот похож на циркулярную пилу, причем зубы и внутри, и снаружи. Вообще-то он живет под землей, но иногда зарывается недостаточно глубоко и вынужден вылезать наружу. В один из таких моментов мы его и наблюдали.
- В одной книжке описывался такой червь, - сказал Билл.
- И в фильме тоже, - подхватила Сирокко. - "Дюна" назывался.
Кельвину явно не понравилось, что его перебили, и он поднял взгляд, желая убедиться, что пузырь все еще неподалеку.
- Короче говоря, - продолжил он, - я подумал, а не этот ли червь устроил такую подлянку Мнемосине. Представляете, какой вред от него корням деревьев? Пожалуй, он мог за пару лет все там разорить. Деревья погибают, очень скоро портится почва, удерживать воду она уже неспособна - и все реки уходят под землю. Так оно и есть, сами знаете; ведь через Мнемосину протекает Офион. Можно увидеть, где он исчезает и где снова появляется на поверхности. Поток не прерывается, но Мнемосине от него никакого толку. Тогда я прикинул, что архитектор этого места - кем бы он ни был - нипочем не стал бы включать в план такого червя. Должно быть, червь не переносит мрака - иначе он прополз бы через Океан и вообще все к чертям тут разрушил. Думаю, просто удача, что так получилось. Но если здесь так важна удача, этому месту долго не протянуть. Этот червь, должно быть, какая-то левая мутация - а это значит, что во всей округе нет никого, кто имел бы достаточно власти, чтобы прикончить эту тварь и вернуть все на свои места. Боюсь, я начинаю склоняться к мысли, что строители либо мертвы, либо вернулись к варварству - как в тех рассказах, о которых ты, Билл, уже раз упоминал.
- Вполне возможно, - согласился Билл.
Сирокко фыркнула.
- Ага. Непременно. А еще возможно, что ты начитался про того червя книжек. Возможно, люди тут сами вроде червей - и просто не смогли этого приятеля с собой забрать. А когда он вымахал так, что потребовал новой конуры, ему отвели Мнемосину. Как бы то ни было, мы по-прежнему намерены добраться до ступицы.
- Правильно, - согласился Кельвин. - А я собираюсь облететь весь обод и посмотреть, кто там еще есть из живности. Строители могли оскотиниться, но все же сохранить уровень технологии, достаточный для создания рации. Если так оно и есть, я прилечу вам сообщить. Тогда вы, ребята, считайте, уже дома.
- "Вы, ребята?" - переспросила Сирокко. - Ну-ну, Кельвин. Мы тут все заодно. Только из-за того, что ты не держишься нашей компании, мы тебя здесь не бросим.
Кельвин нахмурился и больше ничего не сказал.
Прежде чем Свистолет лег на новый курс, Кельвин выбросил из дырки несколько снаряженных парашютами смехачей. Смехачи послужили ему лишь в качестве гирек, ибо ничего более ценного, чем голубоватый шелк и стропы, земляне еще, кажется, на Гее не находили.
Складывая и аккуратно запаковывая парашюты, Габи клялась, что теперь-то уж оденет Сирокко как королеву. Сирокко официально ей это поручила. Мелочь, конечно. Зато Габи была просто счастлива.
И "Титаник" снова пустился в плавание, но теперь его команду подгоняли новые надобности. Непременно требовалось найти контакт с расой, знакомой с антисептической хирургией или способной хотя бы развести костер - причем поскорее. Твари у них в животах ждать не станут.
В последующие дни Сирокко постоянно об этом думала. Отвращение сидело у нее внутри, будто сжатый кулак. А объяснялось оно по большей части неведомой природой зверя, одарившего ее своим семенем.
Но даже будь Сирокко уверена, что вынашивает человеческий плод, аборт все равно стал бы ее целью. Материнство тут было совсем не в тему; матерью она собиралась сделаться лет в сорок-сорок пять, после увольнения из НАСА. На О’Нейле-I в криогенной суспензии хранились десятки клеток, готовые к оживлению и имплантации, как только Сирокко почувствует, что готова дать жизнь младенцу. Такова была обычная предосторожность, принятая у астронавтов, а также у колонистов Луны и Л-5: защита половых клеток от радиоактивного поражения. Сирокко планировала вырастить мальчика и девочку в то время, когда уже будет годиться им и в матери, и в бабушки.
Время это она выбрала сама. И вне зависимости от того, кто в данном случае был отцом - любимый мужчина или бесформенная тварь из утробы Геи, - Сирокко сама намерена была распоряжаться собственными половыми органами. Она еще не готова - и еще много лет не будет готова. Не говоря уж о том, что Гея - вообще не то место, где стоит обременять себя младенцем, Сирокко еще предстоит проделать кучу дел и совершить массу всевозможных подвигов. Ребенок же неизбежно сделает будущие преграды окончательно непреодолимыми. А планы свои Сирокко твердо решила воплотить в жизнь.
Глава 11
Подвесные тросы шли рядами по пять штук, составленными в группы из пятнадцати, и рядами по три, стоящими отдельно.
С каждым ночным регионом соединялись пятнадцать тросов. Во-первых, был ряд из пяти вертикальных тросов, что шли прямиком к полому конусу в крыше, который представлял собой внутреннюю часть одной из спиц колеса Геи. Два таких троса смыкались с землей в горной местности и фактически составляли часть стены - один северный и один южный. Один выходил из точки ровно посередине между крайними тросами, а еще два располагались опять-таки точно по центру между крайними и центральным.
Эти срединные вертикальные тросы дополнялись в ночных регионах еще двумя рядами по пять наклонных, что лучами расходились от спиц, но крепились к земле уже в дневных областях - один ряд в двадцати градусах к востоку, а один в двадцати градусах к западу от срединного ряда. Из спицы над Океаном тросы, к примеру, расходились в Мнемосину и Гиперион. Весь комплекс из пятнадцати тросов поддерживал землю под участком, равным примерно сорока градусам окружности Геи.
Тросы, укрепленные в дневном регионе и через сумеречную зону переходившие в ночную, находились под острым углом к земле - причем угол этот увеличивался с высотой, пока в точке соединения с крышей не достигал градусов шестидесяти.
Оставались еще ряды по три троса, относившиеся исключительно к дневными регионам. Эти шли строго вертикально от земли до самой крыши, пронзали крышу и выходили в космос. К среднему из таких трех тросов в Гиперионе "Титаник" как раз и приближался.
С каждым днем трос представал все более величественным и жутким. Даже из разбитого Биллом лагеря казалось, что он словно нависает над головой. Теперь же, заметно раздавшись, сильнее трос нависать не стал. Страшно было на него смотреть. Одно дело - знать, что эта вертикальная колонна пять километров в поперечнике и 120 в длину. Совсем другое - наблюдать ее воочию.
Офион описывал вокруг основания троса широкую петлю, которая начиналась на юге и шла к северу, пока река не возвращалась к своему общему восточному направлению. Петлю эту путники заметили еще задолго от ее начала. Пожалуй, в путешествии по Гее больше всего раздражало как раз то, что пейзаж слишком далеко просматривался. По приближении обзор становился все ракурснее, а неровности пейзажа становились все менее различимы. Страна, по которой они путешествовали, всегда казалась такой же плоской, как Земля. И только далеко-далеко начинала закругляться.
- Не хочешь еще раз объяснить, зачем мы это делаем? - крикнула сзади Габи. - А то я что-то не поняла.
Поход к спице оказался тяжелей, чем ожидалось. До сих пор они плыли сквозь джунгли, где река образовывала естественную автостраду. Теперь же до Сирокко дошел истинный смысл выражения "непроходимая чаща". Землю здесь покрывала едва ли не твердая стена растительности, а единственной заменой ножей и тесаков путникам по-прежнему служили кольца от шлемов. В довершение же всех неудобств земля, по мере приближения к тросу, неуклонно шла вверх.