- Не знаю, Кирилл. Ничего я не думаю. Двух таких совпадений подряд не бывает.
- А что же тогда?
- Хрен его разберет! Знал бы ты, как надоела мне вся эта мистика!
Слухи по редакции ходили всякие, Кирилл пару раз слышал краем уха про какую-то историю с очевидцем, но подробностей не знал. А сейчас спрашивать не хотелось. И так на душе погано донельзя.
- Делать что будем, а? - спросил он жалобно.
- Значит так. - Антон хлопнул ладонью по столу. - Никаких теорий. Никаких гениальных идей и новых сюжетов. Просто делаешь свою работу, ясно? А я на досуге помозгую.
Кирилл не спорил: начальству виднее. Теорий у него, конечно, набралось вагон и маленькая тележка, но все они нуждались в проверке.
А через две смены случилось то, чего Кирилл боялся и запрещал себе даже думать об этом. Задержанный преступник, налетчик из реутовской банды, завладел оружием конвойного и попытался бежать из-под стражи. В перестрелке получили повреждения двое милиционеров, преступник убит.
Только список жертв на этом не заканчивался. От пулевого ранения в грудь через шесть часов скончалась в больнице пресс-секретарь ОВД "Выхино". Та самая, что чуть больше недели назад долго и нудно вещала в камеру о недопустимой доверчивости наших граждан.
Собственно, на этом перебор безумных теорий закончился не начавшись. Кирилл теперь точно знал, кто виновник этих странных и страшных совпадений.
Камера.
Один за другим гибли люди, попавшие в объектив именно этой, новой, камеры на длительное время. Причем крупным планом, то есть при максимальном увеличении.
Наверное, бесстрастный исследователь еще долгое время ставил бы опыты. Сколько времени, проведенного перед объективом, смертельно для человека? На каком увеличении фатальный исход становится неотвратимым? Есть ли исключения?
Кирилл даже не думал об этом.
В следующую смену он снимал с максимальной осторожностью, стараясь не задерживать камеру надолго на одной точке, а по дороге в Останкино попытался осторожно изучить ее.
- Что ты копаешься? - поинтересовался Игорь, разглядывая его манипуляции в зеркальце заднего вида.
- Да вот, - не моргнув глазом ответил Кирилл, - барахлит что-то.
Ничего сверхъестественного, да и просто необычного, он не нашел. Разве что неприятный холодок, пробежавший по спине, когда, вертя камеру в руках, он случайно встретился глазами с непроницаемо-черной линзой объектива.
"Бр-р-р-р! Такое ощущение, словно заглянул в пистолетное дуло!"
Камера, бетакамовская рабочая лошадка, досталась Кириллу от предшественника, мрачноватого неразговорчивого типа, которого все в программе откровенно побаивались. Говорили, что поначалу Глеб - так звали прежнего оператора - показался коллегам разбитным весельчаком. Его непритязательные, но на удивление всегда приходившиеся к месту шутки, густой сочный бас, вкупе с харизматичной бородой закрепили за Глебом славу "своего в доску" - настоящего рубахи-парня. А потом случилась какая-то не очень приятная история во время выезда на серьезное ДТП. Что там было - никто толком не знает, версий миллион, вплоть до откровенно фантастических, но с того дня Глеба будто подменили. Он появлялся в студии мрачнее тучи, перестал общаться с коллегами, кроме как по делу, легко раздражался, рычал на всех по поводу и без. Постепенно многочисленные ранее друзья, постоянно натыкаясь на приступы глухой злобы, отступились, решив, что в жизни Глеба произошло какое-то несчастье. Не прошло и двух месяцев, как он уволился.
Вечером Кирилл пришел к Антону с отснятым материалом. Встретив взгляд выпускающего редактора, он покачал головой. Такой вот странный завелся у них ритуал: один молча спросил, нет ли снова необычных совпадений, второй так же молча ответил.
Отчитавшись, Кирилл пожаловался:
- Камера - барахло, сыпется вся. Сегодня два раза пленка заедала. Да и линзы малость разошлись. Напиши, чтобы выдали другую.
Антон встрепенулся.
- Ты думаешь, это камера?
- Что? - Кирилл изо всех сил старался ничем себя не выдать. - Нет, что ты! Камера и в самом деле барахлит. Вон Игоря спроси. Пока от сюжета до сюжета едем, только и делаю, что с ней вожусь.
- Хорошо, я позвоню, чтобы тебе выдали другую. А эту спишем. Я тебя правильно понял?
- Так точно, командир! - Кирилл повеселел. - Разрешите идти!
- Иди уж. Кате привет.
- Обязательно.
Прошел месяц. Версия Кирилла оправдалась полностью - новая, с иголочки, "сонька" исправно пахала на съемках сюжетов, и ничего необычного за ней замечено не было. Программа "Тревожный вызов" отхватила на телевизионном конкурсе очередную бронзовую цацку, по какому случаю Антон выписал всем экипажам премию. На которую Кирилл с Катькой загудели в любимом подвальном ресторанчике на "Спортивной".
- Кир, а Кир. - Девушка изящно промокнула губы салфеткой. - Пузо мы набили. Может, теперь прогуляемся? А то неохота домой ехать…
- Леди, вам отказать невозможно!
Поднимаясь по Университетскому проспекту, они часто останавливались: Катька изображала игривую кошечку, и ей то и дело хотелось целоваться.
- Знаешь, - сказала она вдруг, - у тебя очень странные глаза.
- Маленькие, злые и красные? Как у вампира? - усмехнулся Кирилл.
- Нет. Добрые и красивые… Но, если смотреть в них долго, начинает кружиться голова и все плывет.
Кирилл приосанился.
- А то! Я же опытный ловелас. Попала ты, Катька. Девчонки теряют голову, едва только взглянут на меня.
Они переглянулись и рассмеялись.
Катя легонько щелкнула его по носу.
- Эх ты, Казанова! Пойдем лучше в ГЗ, на смотровую площадку, там такой телескоп поставили - всю Москву можно увидеть.
Конечно, так сразу в ГЗ - главное здание МГУ - они не попали. В университетских аллейках много темных углов и переходов, есть где скрыться от посторонних глаз.
Наверное, только часа через два они выбрались на освещенную площадь перед величественным шпилем МГУ. Сейчас здесь было пустынно - роллеры и скейтеры не раскатывали мокрый весенний асфальт, и даже свадебные лимузины куда-то пропали.
Катька потащила Кирилла к главному входу.
- Пойдем скорее!
- Да нас охрана не пустит.
- Пустят, у меня аспирантский пропуск, забыл?
Действительно, замороченный бешеным круговоротом студентов охранник, даже не взглянул на Катькину корочку, просто махнул рукой: идите, мол. Лифт, набитый веселящейся толпой, долго полз вверх по-черепашьи, останавливаясь чуть ли не на каждом этаже.
Наконец в окошечке загорелось: "32". Катька скомандовала:
- Выходим. - И, не давая ни секунды передышки, побежала по коридору.
Кирилл в изумлении крутил головой по сторонам: на тридцать втором этаже он не был еще ни разу.
- Кира-а, давай быстрее, что ты там застрял. Да не смотри по сторонам - там геологический музей, он все равно сейчас закрыт. Иди лучше сюда.
Смотровая площадка оказалась небольшой - человек на десять. Катька победно указала рукой куда-то вперед.
- Видишь? Совсем недавно поставили, такие же, как внизу, а видно втрое дальше. Здорово, да?
На возвышении у гранитных перил стоял, раскорячив треногу, солидный бинокуляр, в сумерках больше похожий на боевого дроида из голливудских блокбастеров.
- У тебя монетки есть? Доставай.
Кирилл порылся в карманах, нашел целую горсть мелочи.
- Ура! Здорово! Бросай сюда.
Щель жадно заглотила глухо позвякивающие монетки. Катька поцеловала Кирилла и прильнула к окулярам.
- Ух ты!!! Кира, тут такое увеличение! Даже номера машин можно разглядеть! Ну-ка, подожди… Я хотела тебе кое-что показать… - Она нетерпеливо крутила колесико настройки, слегка поворачивая бинокуляр то вправо, то влево. - Вот! Смотри! Это новый аквапарк, помнишь, я тебе говорила.
Кирилл посмотрел. Сначала ничего не было видно, кварталы и улицы расплывались темными пятнами, но стоило немного подкрутить резкость, как совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, взметнулся вверх китовый хвост - крыша недавно построенного аквапарка.
Антон Соловьев
ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ
Будильник прозвонил ровно в шесть тридцать. Я нехотя поднялся с постели и отключил его. Идти никуда не хотелось хотя бы потому, что я точно знал - идти было некуда и незачем. На кухне уже кто-то хлопотал. Скворчала сковорода, слышался звон посуды. Я пошел в ванную и умылся.
- Привет, дорогой!
- Здравствуй… - произнес я, едва не перейдя на вы. Прошло уже столько времени, а я так и не привык к тому, что после своей очередной смерти вижу новых людей и, естественно, не могу их узнать.
- Ты вчера отличился. - Та, что в этот раз была моею женой, призывно посмотрела на меня и улыбнулась.
- Может быть. - Я состроил подобие улыбки. Хотя за столько-то раз мог научиться улыбаться более правдоподобно. Но отражениям было все равно, поэтому я старался только в самом начале.
- Когда вернешься?
- Как всегда. - Я сказал это лишь по привычке - можно было промолчать: от этого спектакль, в который раз сыгранный исключительно ради меня, не менялся.
Я шел по улице, которую никогда не видел, и тем не менее она казалось мне ужасно знакомой. Ноги сами собой несли меня, словно я просто наблюдал все это глазами героя какого-нибудь кино. Прохожие здоровались со мной либо просто кивали мне головой. Как и всегда лица казались мне одновременно известными и неизвестными. Я добрался до ступенек, ведущих под землю, и стал спускаться вниз, сжатый со всех сторон толпой. Затем я оказался в поезде, мчащемся куда-то по бесконечным тоннелям. Я знал, куда он едет. Знал, на какой станции мне следует выйти и сесть в другой поезд. После этого мне предстояло проехать еще две остановки.
Я покинул вагон и встал на лестницу, самостоятельно несущую меня вверх. Вниз стремилась такая же лестница, и по ней двигалось множество народа. Лица. Молодые и старые, грустные и веселые, влюбленные и ненавидящие. В это было трудно поверить, но тем не менее все эти лица были просто-напросто масками Города.
В этом было что-то обидное. Ведь жизнь сама по себе прекрасная штука. А прожить ее множество раз было не таким уж и плохим занятием. Вечная жизнь - разве не об этом мечтали многие фантасты. Но это была не просто жизнь - это был спектакль, в которым единственным актером был я, а все остальное было декорацией.
Все повторялось сначала. Значит, в прошлый раз я снова сказал не те слова. Господи, что я только не просил, как не умолял…
Сегодня снова будет новолуние. Первое новолуние в новой жизни, и у меня в запасе очень много времени, для того чтобы еще раз подумать над тем, что следует сказать произнести, стоя перед границей, разделяющей Город и мою прежнюю жизнь.
Дорогу до своей конторы я нашел довольно легко. Я знал, куда мне надо идти.
В этот раз мне повезло гораздо больше. Я был начальником, хотя и не очень крупным, имел в подчинении отдел из полутора десятка человек. Чем он занимался, я не очень представлял и ухитрялся продвигаться по служебной лестнице особо в это не вникая. Самым главным здесь, как я давно уже понял, было хвалить тех, кто был старше по должности, и все время унижать и оскорблять тех, кто был ниже. Только так можно спокойно дождаться следующего полета к границе Города.
Подобные принципы осваивались мною очень долго. Сначала я просто старался жить как все, нередко скатываясь до нищеты. От меня отворачивались друзья, которых я первое время считал живыми людьми. От меня уходила жена, которую я тоже считал настоящей, хотя даже мои дети, как я в последствии понял, были всего лишь отражениями. Отражениями Города, и больше ничем.
Как жаль, что после собственных похорон я воплощался в том же возрасте, в котором в реальности попал в Город. Был бы помоложе, и мои шансы на местную революцию были бы гораздо больше. Впрочем, я и так это не раз пробовал. Я собирал тайные кружки и рассказывал им, что за границей Города нет ничего, там - пустота, а за пустотою лежит мой мир, и он, в отличии от Города, реален. Он тоже не совершенен, но зато там обитают живые люди. Я говорил им, что они лишь отражения, которое играют для меня спектакль. Потом я долго находился в больнице. Меня навещало отражение, которое звалось моей женой. Она приносила фрукты, читала вслух газеты.
А потом за мной пришли те, кого не смогли поймать. И мы подняли мятеж. Я, единственный живой в Городе, и его отражения, которые, как мне тогда казалось, действительно поверили мне. И я увидел Город в огне, разгромленные дома и конторы, грязь, крики. Я тоже что-то кричал на руинах взорванного постамента. А вокруг бесновалась толпа. Люди, которые так и не смогли понять, что они всего лишь отражения Города. В этот момент им было важно совсем другое. Толпа поняла, что можно грабить тех, кто богаче, убивать тех, кто беспомощен перед ней. И поэтому отражения скандировали мое имя. Они кричали, что я сильнее Бога. Я смеялся. Но не от радости, а от горя. А потом из толпы вылетел булыжник и попал мне в голову.
Я помню похороны, яркие огни факелов, так как в неразберихе кто-то поубивал сотрудников электростанции. Я навсегда запомнил лицо того человека, который убил меня, а потом поддерживал крышку гроба, когда меня несли по улицам Города.
После пышных похорон я совершил очередной полет к границе Города. За несколько минут я с высоты птичьего полета увидел разрушенные здания, окровавленные трупы и пьяных людей, разгуливающих по улицам. Когда я подошел к границе, мне было нечего сказать. И я снова вернулся… Вернулся, чтобы в который раз начать все сначала. Я еще несколько раз пытался совершить революцию в Городе, пока не осознал всю бессмысленность этой затеи.
* * *
С работы я постарался выбраться пораньше. Надо было познакомиться с новой женой. Вернее с новым отражением, которое отныне на несколько десятков лет будет зваться моей женой. Она оказалась довольно скромной и практичной женщиной. Никаких особых требований ко мне у нее не было. Жена как жена. С этим в Городе мне всегда везло. Хотя всегда казалась странным, почему они не видят, что я совсем другой.
После ужина я прилег на диван и, повернувшись на бок, стал размышлять. В прошлый раз я тоже был клерком. Только рангом помельче. Остальное было таким же. Сейчас некоторое время я буду осматриваться, затем выберу себе друзей, вернее те отражения Города, которые будут мне менее противны, и заживу спокойной жизнью до тех пор, пока снова не увижу свои похороны, а затем стремительно несущийся подо мной Город. Тогда у меня будет несколько мгновений, чтобы сформулировать мое требование к Городу. Это своеобразный пароль, ключ, который при правильном использовании способен открыть дверь и выпустить меня на свободу. В мир, по сути ничем не отличающийся от этого, только люди там настоящие. Да, там тоже есть равнодушные и довольно много недовольных, в том числе и я. Но там живые люди, такие же как я, а здесь я совсем один.
И в который раз я стал вспоминать… Вспоминать историю, которая за множество жизней в Городе стала для меня легендой…
Пока ставили палатку и разводили костер, на степь опустилась ночь. Андрюха лениво перебирал струны, наигрывая какой-то знакомый мотивчик. Виталик помешивал кашу. Я же рылся в своем рюкзаке, разыскивая фляжку с коньяком.
- Ну что, нашел? - спросил Виталик.
- Ага. - Я поболтал флягой, и в тишине этот звук прозвучал особенно выразительно.
- Тогда иди сюда. Скоро каша сварится.
Фляга пошла по кругу. Пили прямо из горлышка, как заправские туристы. Хотя, честно сказать, на природу мы выбираемся не так уж и часто. Кто бы знал, каких трудов мне стоило уговорить Виталика взять с собой палатку, а не спать, как обычно, в машине.
- Ну, за удачные выходные! - Я сделал большой глоток и передал флягу Андрюхе.
- Мужики, готовьте тарелки. Сейчас узнаете, какой из меня кулинар, - улыбнулся Виталик.
Каша оказалась очень вкусной. Да и не могло быть иначе на свежем воздухе, когда тело приятно согревает коньячок, а над головой звезды. Их было так много, что между ними нельзя было вставить даже мизинец.
- Все-таки надо было ехать на озеро, - сказал Андрюха, после того как опустошил свою тарелку, - порыбачили бы.
- Да успеем еще. - Виталик был сегодня в хорошем настроении. И к тому же испытывал огромную гордость за свою нехитрую стряпню. - Давайте лучше поговорим, когда еще доведется.
- Во-во, - поддержал я его. - Вот ты скажи, кто были наши предки?
- Славяне, понятное дело. А потом еще с татарами во времена ига перемешались.
- Не только. Здесь было много племен. Еще до татар. Скифы, сарматы. Представляешь, племена со своим языком, своими богами, свои песнями и одеждой. Стони лет назад они так же сидели у костра, любовались звездами, а потом ушли по Великой степи, и никто не знает куда.
- Ох, опять ты затянул свою бодягу про историю. Сейчас выпьешь еще коньяка и опять натаешь байки рассказывать про тамплиеров, викингов и всякие там войны, - вздохнул Андрей.
- А тебе будто не нравиться?
- Ну почему же! - Андрюха смутился.
- Ты уж не обижайся, Леха, - обратился ко мне Виталик. - Но все твои истории мы уже слышали, и не по одному разу.
- Тогда может сам чего-нибудь расскажешь, - решил я подколоть друга, прекрасно зная, что он не мастак травить байки, и я опять окажусь в круге всеобщего внимания.
- А вот и расскажу, - гнул свое Виталик. - Слышали когда-нибудь о Городе в степи?
Мы отрицательно покачали головами.
- Так вот слушайте, - приободрился Виталик. Он был явно доволен тем, что в этот раз будут слушать не меня, а его.
Я передал ему флягу, кстати сказать, литровую. Виталик вдохнул аромат коньяка и припал к горлышку. Затем он выдержал положенную паузу и мечтательно посмотрел на небо.
- Полнолуние, - зловеще начал он.
- Вампиры выходят из склепов, - хихикнул Андрюха.
- Тихо ты, дай человеку собраться. Продолжай, - сказал я, представляя, как Витальке хочется произвести впечатление.
- Полнолуние, - опять таинственно произнес Виталик, - это время, когда мир потусторонний становиться явью в нашем. Когда… - Виталик еще раз глотнул из фляги. - Когда легенды оживают.
Я посмотрел на Андрюху. Тот был весь внимание. Я тоже решил сделать заинтересованный вид, хотя мне, если честно, было не особенно интересно слушать про Город в степи.
- Дед мой рассказывал, а ему, в свою очередь, рассказывал его дед…
- Твой дед, дай Господь ему здоровья, как самогону выпьет, так и начинает байки травить.
Похоже я ошибся, и Андрюха лишь изобразил внимание, а на самом деле ждал удобного случая, чтобы вставить свою очередную шуточку.
- Помолчать можешь? Человека с мысли собьешь. - Я неодобрительно посмотрел на Андрюху, и он тут же заткнулся.