11
Голоса доносились откуда-то издалека, с трудом пробиваясь через вязкий, глушивший звуки туман.
Жанна открыла глаза - это движение почти обессилило ее. Но с открытыми глазами она почему-то слышала лучше.
- …полгода у вас жила, - высокий женский голос, почему-то смутно знакомый. - И теперь вы не знаете, где она?..
- …уверяю вас… - мужской голос, тихий, но внятный, она тоже знала Когда-то. Вспомнить, кому он принадлежал, казалось непосильной задачей. - … давно ничего не знаю…
Жанна вздохнула - глубоко, в легких, что-то засвистело, в горле неприятно булькнуло. Пересохшие губы трескались от горячего дыхания.
- …с февраля в училище не была, - женщина почти кричала, - мне уж на работу педагоги обзвонились… вот и Альмира подтвердит - после каникул ни разу ее не видела…
Альмира. Миллион лет назад Жанна слышала это имя. Кого же так звали? Она попыталась сосредоточиться - бесполезно. В голове была вата - много-много белой, пушистой и мягкой ваты. Очень хотелось спать. Спать и не слышать этого грубого, громкого, визгливого голоса, бесцеремонно врывающихся в ее покой. Как же они громко кричат! Что им здесь нужно? Почему он их не прогонит? Кто? Кто не прогонит? Жанна старалась вспомнить, имя ускользало, словно различимая лишь уголком глаза легкая тень…
- Ты, дядя, нас за лохушек-то не держи, - вмешался молодой, энергичный и наглый голос, - ты думаешь, мне Жанна про тебя ничего не рассказывала? Вот пойдем сейчас в милицию и заяву на тебя накатаем - мол, педофил ты, дядя, заманиваешь молоденьких девочек к себе под видом бесплатной сдачи комнаты, а потом, может, на кусочки разделываешь л в унитаз спускаешь… ой, извините, Ольга Сергеевна…
Ольга Сергеевна? Еще одно имя за завесой темноты… Жанна опустила веки - глаза почему-то стали влажными…
- Да где ж это вообще видано - бесплатно комнату сдавать! - взвизгнул первый голос. - Знаем мы, что за бесплатно бывает… А ну говори, что с моей доченькой сделал, гад! Куда мою Жанночку подевал?
- Если я не брал с Жанны денег, это еще не значит, что она жила здесь бесплатно, - спокойно возразил тихий голос. - Мы сразу договорились, что она будет помогать мне…
- В чем? - перебила молодая и наглая. - Постельку по ночам согревать?
- …ухаживать за моей больной матерью, - невозмутимо продолжал мужчина - Это очень нелегкое занятие, уверяю вас, и оно, безусловно, стоит тех денег, которые я мог бы получить от сдачи внаем одной комнаты…
- Что ж она мне про твою мать ничего не рассказывала? - ехидно поинтересовалась молодая. - Всеми секретами делилась, а про то, как за больной ухаживает - ни слова?
- Это входило в наш договор, - терпеливо объяснил тихий голос. - Жанна не должна была никого сюда приводить. Не должна была никому рассказывать о том, что здесь делает…
- Почему, интересно знать?
- А вам не кажется, что каждый человек имеет право на свою частную жизнь? Предположим, мне не хочется, чтобы окружающим было известно, в каком состоянии находится моя мать? Она действительно очень тяжело больна, и обслуживать ее тяжело. Скажу откровенно: я думаю, Жанна уехала потому что не выдержала свалившегося ей на плечи бремени. Мне она ничего не объяснила. Просто собрала вещи и уехала, пока я спал. Вы, разумеется, можете обратиться в милицию - я думаю, вы просто обязаны это сделать, хотя я надеюсь, что с вашей дочерью не случилось ничего страшного…
Голос вдруг растянулся, поплыл, слова стали слышны нечетко.
- Не выспался, дядя? - с угрозой спросила молодая и наглая. - Все зеваешь? В милицию мы и без твоих советов обратимся, а для начала покажи-ка ты нам квартирку - где тут Жанна жила, где матушка твоя немощная обитает…
- Постарайтесь обойтись без хамства, Альмира, - посоветовал мужчина. - Оно вам не к лицу… Что ж, не могу сказать, что мне это будет приятно, но, входя в ваше положение… Я покажу вам, где жила Жанна.
Голоса удалялись, затихали. Тишина снова обволакивала Жанну, затягивала в глубокие белые пустоты сна. Но заснуть не получалось - под веками копилась, набухала влага, непрошеная слеза выкатилась из-под ресницы и задрожала, словно приклеившись к горячей щеке…
Скрипнула дверь. Этот звук вырвал Жанну из забытья, в которое она все-таки провалилась. Сердце тяжело бухало в груди, как часто бывает при внезапных пробуждениях, безжалостно разрывающих радужную ткань сна. Что ей снилось? Какие-то обрывки - женщина с усталым лицом, склонившаяся над ее кроватью, пестрые куклы, пляшущие на тонких нитях над занесенной снегом деревянной эстрадой… высокий темноволосый мужчина, протянувший руки к багровой, похожей на недобрый глаз, луне…
- Вы хотели видеть мою мать, - услышала Жанна. - Смотрите, только очень прошу вас, тихо. Она сейчас спит…
- А вот спросить бы у нее, - свистящий шепот, судя по интонации, принадлежал все той же молодой девушке, которую звали Альмира, - когда последний раз она видела Жанну…
- Спросить вы, разумеется, можете, - мужчина был по-прежнему терпелив и вежлив. - Но ответа никакого не получите. Моя мать, к сожалению, страдает очень тяжелой формой болезни Альцгеймера, в просторечии называемой склерозом… Кроме того, она уже давно ничего не говорит…
Кто-то подошел почти вплотную к кровати Жанны. Скрипнули половицы.
- Эй, вы меня слышите? Слышите меня, а?
- Да не лезь ты к больному человеку, - сказала женщина, стоявшая, судя по всему, у самой двери. - Видишь же - спит она… Ох, старенькая она совсем у вас, седая совсем… Сколько же ей лет?
- Меньше, чем кажется, - сухо ответил мужчина. - Ну, ваше любопытство удовлетворено, наконец? Вы убедились, что никакой Жанны здесь нет?
Он снова зевнул. Бедный, подумала Жанна, ему, наверное, также до смерти хочется спать, а эти женщины прицепились к нему с какой-то Жанной… Жанной… это же меня звали Жанна - когда-то давным давно, когда я жила совсем в другом месте, где было светло и красиво, и всегда пахло цветами и свежестью… и я любила кого-то… почему же я ничего не помню?
- Пойдем, Альмира, - сказала женщина у двери. Голос ее погас, стал бесцветным и тихим, словно из него ушла вся жизнь. - Пойдем, не тревожь больного человека…
Жанна открыла глаза. Ярко горела лампочка под потолком, и в ее безжалостном свете она увидела девушку со смутно знакомым скуластым лицом, сидевшую на корточках напротив кровати, высокого мужчину, стоявшего у нее за спиной, и худую сутуловатую женщину с измученными, больными глазами. Все трое смотрели на нее, словно чего-то ожидая.
- Проснулась, - громко прошипела скуластая, обернувшись к остальным, и снова повернулась к Жанне. - Здравствуйте, меня зовут Альмира, я подруга Жанны. Вы помните Жанну?
Жанна медленно опустила ресницы. Почему эта девушка задает ей такие глупые вопросы? Ей показалось, что какие-то смутные воспоминания понемногу проступают сквозь пелену белого забвения. Вот та женщина с усталым и несчастным лицом… сколько раз она склонялась над кроваткой маленькой Жанны?..
- Мама, - прошептала она, чувствуя, как из глаз начинают литься крупные неудержимые слезы, - мама…
- Ничего она нам не скажет, - женщина отвернулась. - Пойдем, Альмира, только время зря тратим…
- Неужели не помните? - не сдавалась скуластая Альмира. - Такая красивая, с пушистыми белыми волосами, классная такая девочка?
- Это я, - Жанна постаралась произнести это как можно более отчетливо, но получился неразборчивый шепот. - Это я - Жанна…
- Ну, извините, - с сожалением сказала Альмира, выпрямляясь во весь рост и зачем-то отряхивая колени. - Да, не хотелось бы мне заболеть склерозам…
- В милицию мы все равно обратимся, имейте в виду, - повернулась она к мужчине. - Так что для вас это так просто не закончится, не надейтесь…
- Не буду вам препятствовать, - ответил мужчина и снова зевнул. - Но на сегодня, надеюсь, у вас все?
- До свидания, - Альмира вдруг вновь наклонилась и заглянула Жанне прямо в глаза. - Не сердитесь на нас, хорошо?
Скрипнули половицы, щелкнул выключатель - свет погас. Мама, Альмира и зевающий мужчина исчезли из мира Жанны.
Где-то невообразимо далеко стукнула, закрываясь, тяжелая дверь. На мгновение Жанну посетило странное, пугающее видение - оскаленные волчьи морды, ухмыляющиеся в спину незваным гостям. Заснуть, подумала она, скорее заснуть и убежать от этого тягостного, непонятного бреда в покой, тишину и пустоту…
Видимо, ей это удалось, потому что, когда Жанна вынырнула из забытья в следующий раз, во рту у нее было сухо и мерзко, как случается после долгого сна. Жанну разбудили странные звуки - кто-то, сидевший у нее в ногах, всхлипывал, закрыв лицо руками. Сначала она не могла разобрать ни слова, но временами прерывистое бормотание становилось понятнее, и тогда ей казалось, что она различает целые фразы.
- Прости, прости меня… я не хотел этого… не хотел… все получилось совсем не так… я не смог остановиться… почему, ну почему ты разрешила мне войти?..
Он хныкал, подвывая, словно обиженный ребенок, и Жанне вдруг стало смешно. Когда-то, миллион лет назад, совсем маленькой девочкой она играла во дворе с соседским мальчишкой в снежки и случайно засветила ему твердым белым шариком в глаз. Мальчишка заплакал, поскуливая, словно щенок, прижав обледеневшую варежку к пострадавшему глазу, и, глядя на него, Жанна не смогла удержаться от смеха. Почему она вспомнила об этом сейчас?
- Мне казалось, что если я люблю тебя, тебе ничего не грозит… с другими было не так, они всегда оставались просто едой… а ты. - ты была такой чистой, такой светлой… я боялся за тебя… не хотел заходить на твою территорию… берег…
Я берег тебя! - с обидой воскликнул он. - Охотился по ночам, ел только на стороне… А ты… ты сама, своими руками… - он снова всхлипнул.
"Уходи", - сказала ему Жанна. - "Я не люблю плачущих мужчин".
Она произнесла это мысленно - язык не слушался ее, из горла вырывалось только прерывистое горячее дыхание. Но он каким-то образом услышал - прекратил рыдать, выпрямился и быстрым, плавным движением переместился поближе к ней. Теперь она видела его лицо. Красивое, бледное лицо, обрамленное длинными черными кудрями. Огромные широко распахнутые глаза.
- Жанна, - сказал он очень ласково. - Жанна, девочка моя…
Ледяная ладонь легла ей на обтянутый пергаментной кожей лоб, взъерошила высохшие, словно солома, седые волосы. Рука чуть заметно вздрагивала, и это было неприятно Жанне.
- Прости меня, моя любимая. Как жаль, что источник почти иссяк…
Он наклонился и легко коснулся губами ее морщинистой кожи.
- Сейчас ты заснешь, девочка. Заснешь и увидишь очень хороший сон. Ты будешь спать долго… и увидишь себя самой красивой, самой счастливой и любимой девушкой на Земле… Спи, моя хорошая… Я буду с тобой… я буду с тобой всегда…
И она послушно закрыла глаза.
12
"ПРИГЛАШАЮ сиделку для ухода за тяжелой больной. Требования: МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА, медицинское образование желательно, возможна подмосковная прописка или регистрация. Звонить ПОСЛЕ 19.00. Спросить Леонида".
Лора Андронова
ФЕЛИДИАНИН
Мирта появилась на сто седьмой день около десяти часов утра. Зашелестели опавшие листья, скрипнули переброшенные через канаву мостки. Я знал, что это она, но все равно вышел из укрытия и, прячась в тени разросшегося за лето дикого винограда, следил за ее приближением.
Я ждал.
Я ждал этого момента так долго, что иногда считал его свершившимся. Слова, которые я должен был сказать, давно выросли, вызрели во мне, они нетерпеливыми горошинами перекатывались под языком, тревожа, мешая.
Я должен объяснить все: где я пропадал эти месяцы, почему не мог появиться раньше. Рассказать, как надеялся, как искал ее.
Мирта.
Мир-та. Мир. Та. Имя-придыхание.
Она не изменилась: те же черные, стриженные короткой щеточкой, волосы, подростковые неуклюжие движения, беспокойные глаза. В пальцах тлела сигарета.
- Ты так и не бросила, - пробормотал я. Странно, что я подумал именно об этом, хотя никогда ничего не имел против курения.
На ее левой руке, на тыльной стороне ладони, был шрам - тонкий, четкий, как от пореза стеклом.
Возле забора Мирта остановилась. Я подался ей навстречу.
"Сейчас, - грохотало в висках. - Сейчас, сейчас…"
Тень виноградных листьев падала мне на лицо, холодила щеки и лоб. Я не дышал, ловя каждое ее движение, впитывая горьковатый табачный запах. Сердце не билось. Его просто не было - только пустой, ожидающий могильный провал.
Стоявшая на дороге Мирта - уже такая близкая - оглянулась, посмотрела на часы и пошла дальше - к видневшим-
ся за деревьями кирпичным пятиэтажкам. Ее силуэт в темной аллее все удалялся и удалялся, пока не скрылся совсем.
До последнего мгновения я был уверен, что она меня заметит. Почувствует, что наблюдаю за ней, поднимет голову и заглянет мне в глаза. Я твердо знал, что связывавшие нас нити не дадут ей пройти мимо.
Всем нам свойственно ошибаться.
Я не знаю точно, что случилось потом. Угольный смерч окружил меня, подхватил и понес за собой - вниз, в беспамятство. Я что-то кричал, но слова растворялись и утекали прочь - прозрачные, беззвучные. Я падал.
Падал…
…Когти царапнули ладонь - раз, еще раз. Острые зубы коснулись шеи, мочки уха. Боль была ощутимой, она вцепилась в меня колючей лентой, обхватила и вытянула на поверхность.
Когда черный рой немного рассеялся, я выбрался на ступеньки беседки. Солнце еще висело низко, едва просвечивая сквозь сосновые стволы. На выложенной красноватой плиткой дорожке лежали полосы теней. Влажно пахло землей. Я встал и облокотился на перила, любуясь своим воинством.
Кошки сидели ровным полукругом и, не мигая, смотрели на меня. Зет, Генри, Булка, Шарлотта и Петька - не слишком многочисленная армия. Пока не слишком.
Из-за угла выглянула трусиха Маша, настороженно повела носом.
- Что? - спросил Зет.
Он был рыжим, тощим и всегда казался встрепанным. Булка метанула хвостом по асфальту.
- Что?
Генри чихнул. Шарлотта и Петька не осмелились даже пошевелиться.
- Следить. - Я был самим спокойствием - холодным, непоколебимым, бездонным.
Сидевший у меня на руках Бормот согласно заурчал. Глаза Зета заискрились азартом.
- Кто?
Маша нерешительно приблизилась. Села возле Шарлотты.
- Кто? - повторила Булка.
Она была старой, но продолжала цепко держать власть над Ветвью. Зет недовольно дернул ухом, но не посмел отвести взгляд.
- Вот. - Я показал им Мирту, дохнул ее запахом. Раздалось шипение.
- Тихо. - Краем глаза я заметил еще несколько кошачьих спин: Дру, Киля, Асик и кто-то безымянный.
Прихрамывая, подбежал Мышур. Фыркнул на шарахнувшегося в сторону Петьку. Глянул на меня, спрашивая, Я подождал, пока соберется дюжина, и повторил приказ:
- Следить. Мирта. Показывать. - Моя рука скользила по шерсти Бормота. - Вперед.
Они сорвались с места - белые, черные, пестрые, коричнево-серые. Волной заполнили узкую дорожку, обогнули поваленный бурей клен и распались на несколько стаек, Я смотрел им вслед, думая о Мирте.
Все могло бы быть по-другому, если бы она не прошла мимо меня, как мимо пустого места.
Все могло бы быть по-другому.
Все могло бы быть…
…Мирта резко сбросила скорость, повернула направо и притормозила у обочины. Опелёк наш - ветеран многочисленных походов и дальних поездок - жалобно всхлипнул, звякнул чем-то и неохотно остановился.
- Что такое? - спросил я. Мирта хитро улыбнулась.
- Сейчас увидишь, - сказала она. В ее тоне я различил знакомые хулиганские нотки и мысленно застонал.
- Может, поехали?
- Нет. Ты должен это видеть.
- Мы ведь и так опаздываем…
- Вот именно, что "и так". Три минуты! Всего три минуты!
Я вздохнул.
- Ладно.
Мирта покосилась в зеркало заднего вида.
- Идет, идет!
Я снова вздохнул и обернулся.
- Видишь? - Голос Мирты звенел сдерживаемым смехом. - Вот бывают же…
Через дорогу, кряхтя и что-то бормоча, брела всклокоченная, невероятно толстая женщина в вязаном, едва сходившемся на ней халате. Еe босые ноги сочно шлепали но асфальту.
- Человек-копна, - выдала Мирта и саркастически поджала губы.
Я пожал плечами. "Хоть копна, хоть сугроб - если мы задержимся здесь еще минут на пятнадцать, на концерт можно будет уже не ехать".
- Все? Посмотрели? Двигаемся дальше?
Рот Мирты округлился правильной буквой "о". Она выключила радио, и в машину вкрался шум протекавшей за деревьями реки.
- Давай ее напугаем!
- А давай не будем? - я старался говорить мягко.
- Может…
- По-моему, не стоит.
- Будем! Очень быстро! - решила Мирта. - Просто сиди тихо! Ну пожалуйста…
Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Перечит: не было смысла - это только отдалило бы отъезд.
Женщина в халате приближалась. Она шла широкой тяжелой походкой, уверенно переставляя ноги, вдавливая, впечатывая каждый шаг в землю. В ее похожих на бревна руках был матерчатый сверток, показавшийся мне очень маленьким.
- Ну и туша! - восхищенно прошептала Мирта. Толстуха по краю обошла высыхающую лужу и оказалась за машиной.
- Глаз, глаз, - услышал я. - Дурной глаз. Рябой.
- Еще и сумасшедшая.
- Не надо ее трогать, а?
- Тихо!
- Глаз… Проклятый глаз. - Женщина то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. - Подвела меня твоя мамка. Ох подвела.
Шлепанье ног раздавалось совсем близко.
- Ничего… Вода все смоет. Все унесет. Проточная вода. Мирта нашла мою руку и предупреждающе сжала. Ее пальцы были горячими, влажными.
- Заберет в себя…
На стекло упала тень, и одновременно с этим я услышал тоненький, едва различимый писк. Сверток в руках женщины зашевелился, завозился, из складок ткани выскользнул куцый хвостик.
- Господи, - вырвалось у меня, - котенка топить несет.
- Очень хорошо, - выдохнула Мирта. - Чудесно.
Ее губы были жестко нетерпеливо сжаты. Выбившаяся из-под косынки прядь волос черным штрихом рассекала лоб.
Когда странная толстуха поравнялась с бампером, Мирта повернула ключ зажигания, втопила педаль газа и резко крутанула руль. Опелёк засипел и дернулся с места. Я с трудом подавил желание зажмуриться.
Водителем Мирта была прекрасным, и то, что ни одна из ее дурацких шуточек не закончилась печально, лишь подтверждало этот факт. Несмотря на рев и визг колес, бок машины едва толкнул шедшую по обочине женщину. Она испуганно обернулась, нелепо изогнулась, словно желая встать на мостик, и упала.
Сверток вывалился из ее рук и покатился по дороге. Я распахнул дверцу и подхватил его. Он был легким и очень мягким.
- Урра! Животное вне опасности! - завопила Мирта, делая петлю за петлей вокруг поверженной толстухи.
Та медленно села. Помотала встрепанной головой и принялась шарить ладонями по асфальту. Лежавший у меня на коленях тючок заерзал, удерживавшая его тесемка развязалась, и наружу вылезла пятнистая кошачья мордочка.
- Мы его спасли! - продолжала выкрикивать Мирта. Женщина встала на корточки. Огромные руки-подушки продолжали механически искать сверток, но глаза колюче следили за машиной.
- Поехали, - прошептал я.