* * *
Привычка читать на ходу - не для больших городов… Александр Михайлович Андреев вынужден был отказаться от этой привычки еще семнадцать лет назад, когда поступил на биофак Ленинградского университета.
Но зато в метро, троллейбусе, трамвае почитать можно всласть. Андреев убеждал своих знакомых, что благодаря чтению во всех видах транспорта он попал в аспирантуру, а потом успешно защитил обе диссертации.
После заминки у контроля - пятак в кармане все-таки нашелся - Андреев ступил на эскалатор, опустил портфель на ступеньку и, облокотившись на перила, стал листать английский журнал. Александр Михайлович дорожил временем. Правда, случалось, что в самые напряженные дни он мог по нескольку часов играть с приятелем в шахматы, а накануне защиты диссертации провести всю ночь на озере с удочкой, тем не менее, потерять впустую две минуты на эскалаторе было не в его правилах.
Его толстый портфель мешал людям спускаться. Мешал не меньше, чем его владелец, стоявший, в нарушение всех правил, слева. Но Александр Михайлович этого не замечал. Он читал, не слыша язвительных замечаний, не чувствуя сердитых толчков.
И все же никто из знакомых доктора биологических наук А. М. Андреева не назвал бы его рассеянным человеком. Он отнюдь не был отрешенным от мира ученым - одним из тех, кто в анекдотах либо забывает калоши, либо делает другие милые нелепости. Андреев обладал крепкой памятью, был наблюдателен и практичен. Если он порой и нарушал общепринятые нормы поведения, то лишь по причине своего глубочайшего пренебрежения к мелочам. Не обращая внимания на машины, он шел через улицу, так как ее необходимо было перейти. Глазом не моргнув, он мог переворошить книжный магазин, потому что нужна была брошюра.
Разумеется, далеко не всякому это было по вкусу, а потому конфликтовать Андрееву приходилось часто. Как правило, он мало считался с чужим самолюбием, был скверным дипломатом. И если близкие друзья прощали ему некоторую беспардонность, были люди, которые относили его к числу невоспитанных и даже хамоватых субъектов.
Видно, так или примерно так подумал об Андрееве пожилой полковник, которого, едва только тронулся поезд, Александр Михайлович притиснул к окну. Вагон был туго набит, и листать журнал, держа портфель, было трудно. Пришлось прислониться спиной к недовольно пыхтящему военному и наугад раскрыть "Нэйче".
Журнал открылся на самой скучной странице - на хронике. Андреев бегло скользнул по его столбцам. Так… конференция эмбриологов… новый президент бельгийской академии… умер некто д-р Саурас… Ничего особенного… Новая экспедиция в Гималаи… Профессор Брэгг ликвидирует…
- Что-о?
Андреев поднес журнал ближе к глазам. Да, так и есть, перевел он правильно: в заметке скупо сообщалось о том, что известный английский радиобиолог и биохимик профессор Джонатан Брэгг ликвидирует свою лабораторию и удаляется от дел. Как заявил сам профессор, он решил два или три года отдохнуть от пока что бесплодных экспериментов.
- Странно…
Андреев пожал плечами и переступил с ноги на ногу.
"Как же так? - думал он. - Это же глупость, абсурд!.. Судя по письмам, Брэгг и не думал бросать опыты. Правда, сетовал, что маловато денег на аппаратуру, но все равно - просто так вот взять и закрыть уникальную лабораторию…"
Десять строчек петита разволновали и огорчили Андреева больше, чем это могли бы сделать десять милиционеров ОРУДа.
Глава II
КРУПНЫЙ РАЗГОВОР
Серое четырехэтажное детище конструктивизма, стыдливо отгородившееся от нового квартала сквером, действовало на новичка интригующе. Даже безразличный к зодчеству человек не мог равнодушно пройти мимо. Ущербная фантазия архитектора лет сорок назад дала жизнь оригинальному строению - на что оно похоже, до сих пор спорят сотрудники расположенного в нем океанографического института. Здание отчасти напоминало книжный шкаф, слегка - морской бинокль. Было в нем также что-то от чернильного прибора и гигантского парника. Новые дома по соседству, построенные с доверчивой простотой в стиле "а ля борьба с излишествами", выглядели в сравнении с ним стройными, изящными красавцами.
Тем не менее, в институте были вполне довольны своим причудливым строением. В нем было очень много света, а это для работы куда важнее, чем чистота архитектурного стиля. А когда донимала жара, всегда можно было открыть в коридоре окно, сесть на подоконник и с удовольствием покурить на свежем воздухе.
Вот и сегодня, проходя по институту, Андреев то и дело кивал налево и направо - день был не жаркий, но душный, и курильщиков набралось в избытке.
- У себя? - отрывисто спросил Андреев, переступая порог приемной.
Рыхлая немолодая женщина, нависшая над пишущей машинкой, колыхнула плечами и только потом взглянула на посетителя.
- Сначала - "здравствуйте", - сказала она брюзгливо. - Юлиан Георгиевич пишет доклад. Просил не беспокоить ни в коем случае. Завтра коллегия.
- Да-да… Коллегия… - быстро пробормотал Андреев. - Вот именно - завтра… А мне нужно сегодня.
Бросив плащ на спинку стула и не обратив внимания на протестующий жест секретарши, он направился к внушительной двери, отделанной светлым пластиком.
Круглолицый плотный человек со старательным зачесом, который все же не мог скрыть лысины, вежливо закивал входящему в кабинет Андрееву.
- Очень кстати, Александр Михайлович, очень кстати. Здравствуйте. Чудесно, что вы пришли. Я сам хотел вам звонить, но…
Директор института со вздохом кивнул на стопку исписанных бумаг.
Андреев знал истинную цену этим "кстати" и "чудесно". Он был уверен, что Юлиану Георгиевичу Репетильцеву неприятен его визит. И потому начал без обиняков:
- Кстати или некстати - неважно. Я не мальчишка, извините. Не могу, а точнее - не хочу больше тешиться посулами, Юлиан Георгиевич. Мне надоел этот вежливый туман - ни да ни нет, ни за ни против. Одни реверансы. Я не проситель и пришел не в благотворительную организацию. Хочу знать, когда решится вопрос с экспедицией. И будет ли она вообще. Мне нужен вполне определенный и четкий ответ. Сейчас, а не завтра и не на той неделе.
Директор снова вздохнул и медленно потер пальцами высокий чистый лоб:
- Ну вот, вы сразу и в атаку, - сказал он дружелюбно.
* * *
Старинные часы заурчали и звонко пробили пять раз. Секретарша, дремавшая за столиком с телефонами, оживилась, привычным движением набросила чехол на машинку и принялась укладывать в сейф папки с бумагами. На уходящего Андреева она даже не взглянула, только покосилась: не забыл бы, чего доброго, плащ.
…Выйдя из института, Александр Михайлович зябко поежился: унылый дождик зарядил не на шутку, пожалуй, до ночи. С отвращением посматривая на затянутое небо, Андреев нахлобучил плащ, поднял воротник и направился к очереди, тоскливо мокнущей на троллейбусной остановке. На такси в час пик рассчитывать было нечего. Пристроившись в хвост, он полез было в карман за журналом, но вовремя передумал, нахохлился и стал ждать.
Троллейбус не показывался долго. И Андреев ждал, мысленно перебирая детали разговора с директором. Итак, синицу в руки он заполучил - хоть специальной экспедиции и не будет, впадины от него никуда не денутся. Пусть это зовется командировкой - пожалуйста, как угодно. "Возьмите парочку ассистентов, приборы - ищите на здоровье". Что ж, золотые слова, многоуважаемый Юлиан Георгиевич. Только бы…
- Товарищ Андреев…
Он вздрогнул: Инга.
Она стояла в десяти шагах от него, около заплаканной витрины, чуть откинув назад черный зонт. Ироническое "товарищ Андреев", равнодушные глаза - все напускное. "Знает", - с досадой подумал Андреев.
Он направился к Инге - ни быстро, ни медленно - подчеркнуто спокойно. Она не стала ждать, когда он приблизится, повернулась и тихонько пошла в сторону набережной. С минуту они шли молча, старательно обходя лужи.
В груди Андреева шевельнулось раздражение: ситуация из мелодрамы, повесть о бедных влюбленных. Взял девушку за локоть, повернул к себе лицом.
- Что с тобой?
Она высвободила руку, спрятала под косынку светлую прядь. Большие, чуть навыкате глаза смотрели отчужденно.
- Давай-ка лучше о тебе. Это интереснее, - сказала она небрежно.
- Вот что, - строго сказал Андреев. - Так дело не пойдет. Выкладывай, что случилось?
Инга заставила себя усмехнуться.
- Сегодня видела Костю Феличина, - произнесла она. И умолкла.
- И что? - нетерпеливо качнул головой Андреев, чувствуя, что его опасения подтвердились.
- И то! От него узнала об экспедиции. От него - не от тебя. Оказывается, ты с этой идеей носишься уже месяц, если не больше. И уже людей подбираешь. А я ничего не знаю. Я, твой первый ассистент. Твоя, извини за банальность, правая рука. Я, конечно, понимаю, почему ты молчишь: не хочешь, чтобы напрашивалась. Разве не так?..
Андреев пожал плечами.
- Как тебе сказать… Собственно, никакой экспедиции не будет. Скорее командировка…
- Ты едешь один? - в упор спросила Инга.
- Н-нет, почему же… - Андреев замялся. - Институт арендует на месяц суденышко. Со мной будут два-три ассистента - и все. Минимум аппаратуры…
- Не понимаю, - досадливо перебила Инга. - Если поедут ассистенты, то и я ведь ассистент.
- Нет. - Андреев упрямо тряхнул головой. - Не нужно. Ты поразмысли и поймешь, что я прав.
Инга не отозвалась. Сведя брови, о чем-то думала. Потом вскинула темные глаза на Андреева, и тому показалось, что в них промелькнула усмешка.
- Александр, - сказала она, - признайся, если б мы не были с тобой… Ну, были бы просто сотрудники, ты бы взял с собой ассистента Горчакову?
Андреев поморщился.
- Хорошо, не отвечай. Я сама знаю, что это так. И еще знаю, что ты напрасно… как бы сказать… дуешь на воду. Что скажет княгиня Марья Алексеевна, да? Боишься кривотолков?
- Не боюсь, а не хочу! - хмуро возразил Андреев.
- Так вот. - Голос Инги напрягся, стал злым. - Во-первых, я тебе не любовница и вообще в этом плане никто. Во-вторых, не забывай, что я пишу кандидатскую. И поездка нужна мне именно по этой причине. И в-третьих, я не только не намерена вешаться вам на шею, доктор Андреев, но буду страшно довольна, если мы с вами будем поддерживать только деловые отношения. До свиданья, Александр Михайлович, мне пора…
Инга повернулась и быстро пошла по залитому водой тротуару к остановке. Никто из пассажиров троллейбуса не заметил ее слез - от дождя все одинаково мокролицы. И только интеллигентный старичок, рядом с которым она села, несколько раз подозрительно покосился на расстроенное лицо симпатичной девушки.
Глава III
БРЭГГ УХОДИТ ОТ ДЕЛ
- Сэр, к вам пришли!
Томас просунул голову в окно оранжереи, осмотрелся: видимо, мистер Брэгг отошел к главному аквариуму, в дальний конец. Выйти из оранжереи незамеченным он не мог - Том подстригал газон неподалеку от двери, увидел бы.
Он обернулся к гостю: одну минутку. Сложив ладони рупором, крикнул во всю мощь молодого голоса:
- Сэр! Мистер Брэ-э-э-гг! Где вы?
Так и есть: хозяин был у главного аквариума. Увидев белое пятно халата, мелькнувшее среди перепутанной зелени, Томас весело сказал незнакомцу:
- Все в порядке.
Тот рассмеялся и с признательностью хлопнул Тома по плечу:
- Спасибо, дружок. А голосок у тебя крепок…
- Тренировка, - ответил Томас.
Скрипнула дверь. Из оранжереи вышел, сутулясь, Джонатан Брэгг, очень худой и очень высокий старик с резкими чертами лица. Тяжелый крючковатый нос и круглые глаза под нависшими бровями придавали ему сходство с большой сумрачной птицей. Рукава его халата были мокрыми почти до плеч: видно, в какой-то момент доктору Брэггу не хватило двухметрового пинцета. Или, скорее всего, он забыл о нем.
- В чем дело, Том?
Эта бесцеремонность покоробила незнакомца. Тем не менее, он, улыбаясь, поспешил ответить раньше Тома:
- Я по важному делу. Оно касается лично вас и вашей работы. Мое имя Эрих Вальтер.
Брэгг нахмурился:
- По делу… Гм… - буркнул он, с сомнением разглядывая гостя. - Пройдемте ко мне.
Они пошли по аллее к коттеджу. Томас крикнул вслед:
- Сэр! Почта у вас на столе. Кстати, большой пакет из России…
Томас снова взялся за машинку. Минут через двадцать он закончил стрижку газона, отвел машинку на место и тоже пошел в дом. Необходимо было, во-первых, отправить почту хозяина, а во-вторых, заказать по телефону обед у Тэмпи. И еще нужно бы съездить заправить "бьюик", но это успеется, можно и после.
Пройдя в кабинет хозяина, Томас Холборн, пятнадцатилетний секретарь, он же - слуга, он же - шофер и отчасти - лаборант доктора Джонатана Брэгга, снял со стены портфель, смахнул в него письма и взялся было за телефон. И тут же вспомнил: надо сказать доктору о сегодняшнем звонке. Представитель фирмы "Манчестер электрик мэшинс" сообщил, что правление не может удовлетворить просьбу профессора о продаже ему электронной "пушки" в рассрочку на восемь лет.
Юноша вышел из кабинета и направился к гостиной. Дверь была полуоткрыта. Том хотел постучать, но тут его слуха коснулось такое, что рука застыла в воздухе.
- Да вы подумайте, на что вы меня толкаете! - донесся негодующий голос доктора. - Подумайте! Вы хотите сорвать меня с места, забросить куда-то на Тихий океан… И даже не объясняете, зачем это нужно. Бред!
- Простите, сэр. - Это уже мягкий голос незнакомца с усиками. - Но, насколько я понимаю, самое главное - это результаты вашего многолетнего, поистине титанического труда. И в интересах вашей работы принять мое предложение. Насколько нам известно, вы отказались сотрудничать с ливерпульскими радиобиологами и предпочли работать самостоятельно. Но мы знаем также, что после того как вы сожгли за собой мосты, ваше финансовое положение…
- Извините. Это уж мое дело, - сердито перебил его Брэгг.
Гость торопливо согласился:
- Да-да, конечно, и если я говорю об этом, то лишь потому, что мы предлагаем вам развернуть работу в невиданных масштабах. Причем в самых идеальных условиях, какие только можно представить. У вас будет великолепная лаборатория, современная аппаратура, огромные аквариумы. И еще: в условиях тропиков эксперименты, видимо, будут проходить успешней, чем в вашей холодной Англии. Учтите - это будут естественные условия, доктор…
"Вот так штука, - пронеслось в голове у Тома. - Куда он его тянет? А как же я?"
Брэгг молчал минут пять, не меньше. Потом сказал, но уже не столь резко:
- Но все-таки объясните, господин Вальтер, зачем вам это все? Что за дикая… филантропия?
Вальтер вежливо рассмеялся.
- Если вам это так необходимо, пожалуйста. Не стану скрывать: лица, заинтересованные в ваших опытах по образованию устойчивых морфологических аномалий у водорослей, будут делать на этом бизнес. Какой? Не имею представления, но это, безусловно, так. Наверное, вас это шокирует - какие-то, мол, дельцы будут наживаться на чистой науке. Не так ли? Но, доктор, будьте разумны: разве это принесет ей, чистой науке, что-либо, кроме пользы? Наука все равно останется выше бизнеса, она живет своей жизнью, жизнью высшего порядка, она должна идти вперед, развиваться, и в этом ее конечная цель - всегда вперед! Ничто не должно мешать прогрессу человечества, пружина которого - наука. Так неужели вы, истинный ученый, из-за того, что ваша щепетильность на секунду восстала от прикосновения к житейской прозе, неужели вы сможете пожертвовать делом своей жизни? О нет, этому я не поверю…
Брэгг опять медлил с ответом. Вальтер решил, видимо, усилить натиск - ковать пока горячо.
- Мистер Брэгг, я понимаю: Резерфорд и Оппенгеймер в свое время не думали о Хиросиме, а потом было поздно - джинн вырвался из бутылки. Но ведь у вас совсем другое дело, ваше занятие настолько мирное и безобидное, что его просто-напросто невозможно использовать во вред людям. А на пользу - вполне вероятно. Кто знает, может быть, люди, которые готовы финансировать ваши опыты, начнут производить из водорослей какой-нибудь ценнейший пищевой продукт и раз навсегда решат мировую проблему продовольствия. А результаты опытов по цветовой изменчивости используют для декоративных целей. Кто знает?.. Вы не можете отказаться, вы не имеете права, дорогой мистер Брэгг!
Томас услышал, как кресло скрипнуло: кто-то из них встал и принялся медленно ходить по комнате. Он узнал шаги доктора и на всякий случай на цыпочках отошел от двери. И вовремя - она отворилась и в переднюю вышел насупленный, озабоченный Брэгг.
- Том, - хмуро сказал он, увидев юношу. - Это, - он кивнул на портфель с почтой, - пока не отсылай. Положи в ящик. Ничего не отсылай, слышишь? И если будут звонить, говори, что уехал. Зачем - не знаешь, кажется, в Лондон. Так и скажи - зачем-то поехал в Лондон. Ясно?
- Сэр, - сказал театральным шепотом Томас. - Вам звонили насчет "пушки". Сказали, что не могут. Просили…
- Ладно, расскажешь потом.
Брэгг кивнул Тому, повернулся и возвратился в комнату.
Том решил не торопиться: его терзало любопытство. К несчастью, дверь теперь захлопнулась гораздо плотнее. Однако кое-что можно было услышать. Томас прильнул ухом к двери. Говорил тот, с усиками.
- …берем на себя… Никаких забот, только контракт на… года (на сколько - Том не разобрал)… Можете взять все, что необходимо… Заказы… (Опять неразборчиво - Том даже глаза закрыл, чтобы лучше слышать, но этот Вальтер говорил очень тихо.)
Примерно через минуту Томас расслышал громкий голос Брэгга:
- И непременно сейчас? К чему такая спешка? И кто будет платить мои долги? Их, предупреждаю, немало…
- …напрасно… Я вам назову имя человека, который (опять не слышно - у Тома даже висок заломило от напряжения)… Карповский, мистер Карповский. Вся документация, все дела…
Том вздохнул и уныло поплелся в кабинет: все равно ничего теперь не поймешь. Одно ясно: почтенный доктор биологии, кажется, все же уедет куда-то к черту на рога. М-да… Придется подыскивать работенку. Вот тебе и ассистент-лаборант.
Том с досадой швырнул письма на стол. Одно из них упало на пол. Подняв его, Том скользнул по конверту взглядом:
"Д-ру Андрееву А. М.
Ленинград. СССР".
В эту секунду он услышал шаги в передней.
- Завтра утром, если позволите, я буду у вас. Я думаю, доктор Брэгг, вы еще более утвердитесь в своем решении…
"Проклятый пижон… Чтоб ты подох", - мысленно пожелал ему Том.
Брэгг проводил Вальтера лишь до порога. Тяжело ступая, он вошел в кабинет и остановился у двери. Глядя на расстроенного Тома, мягко сказал:
- Слушай, мальчик. Через неделю я, возможно, уеду на несколько лет из Англии. В тропики. Буду работать там. И я хотел бы… чтобы ты поехал со мной. Не торопись с ответом, подумай.
И вышел, оставив Тома, буквально раздавленного свалившимся на него счастьем.