Напрямик! СЛАВА БОГУ! Обхватил ее… мягкий живот под ладонями… дыхательная трубка бьет по плечу… ПЛЫВИ, ЧТОБ ТЕБЯ! Маска треснула, но удержалась…
Мы поймали линь, и последнее, что запомнилось - бренди, вкуса которого я не почувствовал…
* * *
Я расхаживаю по каюте и время от времени сплевываю. Качка длится целую вечность. У меня бессонница, и вновь болит левое плечо. Хоть бы дождь пошел. Возможно, он вылечил бы мой ревматизм. "Глупо все это", - говорю я. Меня знобит, я кутаюсь в одеяло.
Она: - Карл, я думаю, что глупо.
Я: - Тогда считаете, мисс Лухарич, что мы квиты за ту ночь в Джовино. Идет?
Она молчит.
Я: - Еще бренди?
Она: - Да, пожалуй.
Я пью маленькими глотками.
…Их знакомство продолжалось три месяца.
О том, чтобы одному из них содержать другого не могло быть и речи: у обоих денег куры не клевали. Счастливы они были? Не знаю. Темное, как вино, Эгейское море. Удачная рыбалка. Может быть, ему следовало больше времени проводить на берегу. Или ей - в море. Она была хорошей пловчихой. Волокла его до самого мола, потом сделала искусственное дыхание. Оба молодые, сильные. Богатые и чертовски испорченные. На Корфу они могли сойтись. Этого не случилось. Я думаю потому, что обоим была свойственна жестокость. Он хотел уехать в Канаду.
Она: - Можешь катиться хоть к черту на рога!
Он: - Ты останешься одна?
Она: - Нет.
Однако она осталась одна. Жизнь - игра. Слишком высокие ставки. Он потерял чудовище, а может быть, двух. Она заняла его место. Сегодня полыхают зарницы. Для человека цивилизация - гроб. Глупо. Чьи это слова? Похоже, какого-то неудачника… Ненавижу тебя, Андерсон. Твои зубы, плавающие в стакане, и ее новые глаза в коробке… Надоело раскуривать трубку, надоело втягивать в себя табачный дым. Я опять сплевываю.
* * *
Семь дней спустя мы нашли Икки.
Зазвенели рынды, затопали матросы, и какой-то оптимист включил термостат ящика Хонкинса. Мальверн не хотел, чтобы я принимал участие в охоте, но я забрался в свою упряжь и стал ждать дальнейшего развития событий. Синяк выглядел хуже некуда, но я каждый день делал упражнения, и рука двигалась нормально.
Икки плавал в тысяче метрах впереди и в тридцати фатомах под водой. На поверхности ничего не было видно.
- Будем преследовать? - взволнованно спросил кто-то из матросов.
Я пожал плечами.
- Гоняться за ним - никакого топлива не напасешься.
Вскоре экраны опустели. Икки ушел своей дорогой. Мы оставались в полной готовности и шли, не меняя курса.
За все это время мы с Джин не перемолвились и дюжиной слов, так что я решил сам взглянуть на экраны.
- Добрый день, - сказал я, приблизившись. - Что нового?
- Он ушел на северо-северо-восток. Догонять не будем. Рано. Надо выждать еще несколько дней.
Я кивнул.
- Как твое плечо? - спросила она
- Все в порядке. А как ты?
- Великолепно. Кстати, тебе полагается премия.
- Не стоит, - сказал я.
В тот же день разразился шторм. (Я предпочитаю слово "разразился" а не "начался", это точнее передает поведение тропических бурь на Венере). Помните, я уже упоминал пузырек с чернилами? Возьмите его большим и указательным пальцами и ударьте по нему молотком. Сами увидите, что произойдет.
К тому времени, когда хлынул дождь, все, что находилось за бортом, было поднято на палубу и закреплено. Люди уже сидели в укрытии. В первую очередь, убрали на нижнюю палубу слайдер, затем опустили кабины огромных подъемников.
Видя, что конец света близок, я бросился к ближайшей "ладье". Включив динамик, я полминуты потратил на то, чтобы дать указания команде.
Майк сообщил по радио, что мы получили несколько мелких повреждений, но в целом все обошлось благополучно. Однако я еще долго вынужден был находиться в одиночестве - "ладья" находилась высоко над палубой.
Я снял акваланг, который таскал на спине последние несколько часов, бросил на стол ласты и уселся поудобней, чтобы следить за ураганом Венеры. Наверху царила такая же мгла как и на дне, мы оказались между двумя безднами. Это даже дождем нельзя было назвать: небесные воды скапливались и низвергались сплошным потоком.
В "ладье" я находился в относительной безопасности. Она могла выдержать яростные атаки любого шторма. Но когда "Десятка" раскачивалась, верхушка "ладьи" описывала огромную дугу, словно кресло-качалка очень нервной старушки. Я снял пояс акваланга, пристегнулся к привинченному стулу и пообещал продать душу дьяволу за пачку сигарет, оставленную мной в ящике стола.
Потоки воды воплощались в горы, руки, деревья, а потом я увидел лица и фигуры людей. Я вызвал Майка.
- Чем вы занимаетесь внизу?
- Гадаем, чем ты занимаешься наверху, - ответил он. - На что это похоже?
- Ты со Среднего Запада, кажется?
- Ага
- Попадал там в сильные бури?
- Случалось.
- Попытайся вспомнить одну из них
- Вспомнил.
- Возьми ее за единицу и вообрази один-два идущих следом нуля, и получишь результат.
- Я не умею воображать нули.
- Тогда оставь единицу, если больше ни на что не способен.
- А что ты делаешь?
- Пристегнулся к стулу и смотрю в окно.
Я взглянул и отвел взгляд. Я увидел темную тень в лесу.
- Ты молишься или ругаешься?
- Черт его знает. Эх, если бы на палубе был слайдер! Если бы только на палубе был слайдер!
- Он всплыл?!
Я кивнул. Забыл, что Майк не мог меня видеть.
Именно таким я и запомнил Икки. Огромным. Способным закрыть собой поверхность воды, насколько хватало взгляда. "Нет на Земле подобного ему, он сотворен бесстрашным…" Я выбросил сигарету. Такое со мной уже было. Полный паралич… Безмолвный крик ужаса…
- Карл, с тобой все в порядке?
Он снова смотрел на меня. Или показалось? Может быть, это бездушное животное полтысячи лет дожидалось возможности уничтожить представителя высшего биологического вида…
- Карл, что с тобой?
А может быть, эта встреча - поединок зверей, где сильнейший сметает с дороги слабейшего, поединок духа и силы…
- Карл! Скажи что-нибудь!
Он опять вынырнул, на сей раз ближе. Вам когда-нибудь случалось видеть торнадо? Ничто не может сравниться с ним в величии и силе. Он похож на животное, блуждающее во тьме.
- Карл, отзовись!
Он ушел и больше в тот день не появлялся. Наконец, я ответил Майку какой-то шуткой, но в руке уже держал новую сигарету.
* * *
Еще восемьдесят тысяч волн монотонно разбились о борт судна. Прошло пять дней, похожих друг на друга как две капли воды. На тринадцатый день плавания утром на горизонте замаячил призрак удачи. Корабельные рынды раскололи нашу летаргию на мелкие кусочки, и мы, опившиеся кофе лентяи, выскочили из камбуза, не дослушав самую, быть может, удачную остроту Майка.
- Он за кормой! - крикнул кто-то. - В пятистах метрах!
Раздевшись до плавок, я стал готовиться к погружению.
Снаряжение у меня всегда под рукой.
Я прошлепал в ластах по палубе, пристегивая к поясу сплющенный сквиглер.
- Пятьсот метров, двадцать фатомов! - прогремели динамики.
Наверху ухнули большие ловушки, и слайдер, управляемый нашей "леди", вытянулся во весь рост. Он прогрохотал мимо меня и замер на якоре, как на вытянутой руке. Когда я поравнялся с ним, динамики сообщили:
- Четыреста восемьдесят и двадцать!
- "Красное"!
Раздался хлопок, словно вылетела пробка из бутылки шампанского, и линь описал дугу у меня над головой,
- Четыреста восемьдесят и двадцать! - повторил динамик. Это был голос Мальверна, прерываемый помехами. - Живец - товсь!
Я поправил маску и спустился за борт по штормтрапу.
Внизу - зеленая бездна. Быстрее! Сейчас я исполняю роль живца.
Я увидел канаты и стал погружаться вдоль них.
Зеленый цвет сменился темно-зеленым, затем черным. Никогда еще мне не приходилось погружаться так глубоко. И очень не хотелось включать фонарь!
Но пришлось.
Плохо! Мне надо было спуститься глубже. Я сжал зубы и постарался взять себя в руки.
Наконец канат размотался.
Я схватил его, снял с пояса сквитлер - надувную приманку - и, стараясь действовать как можно быстрее, подсоединил контакты, из-за которых, собственно, сквиглер нельзя выстреливать вместе с канатом. Оказавшись на крючке, Икки может разорвать канаты, но к тому времени это не будет иметь значения.
Разъем защелкнулся. Я вытащил из сквиглера заглушки и стал смотреть, как он растет. Во время этой операции, занявшей примерно полторы минуты, меня уволокло еще глубже. Я оказался близко - слишком близко - от Икки, к которому никогда не стремился попасть на завтрак.
Если раньше мне было страшно включать фонарь, то теперь я боялся его выключить. Я запаниковал, вцепился в канат обеими руками. Приманка засветилась розовым, начала извиваться, став вдвое больше меня, и несомненно вдвое притягательнее для пожирателей розовых приманок. Я убеждал себя в этом, пока не поверил, а потом выключил фонарь и стал подниматься.
Все обошлось. Я сумел добраться до зеленой воды и впорхнул в родное гнездо.
Едва оказавшись на борту, я повесил маску на грудь, прикрыл глаза ладонью и окинул взглядом неспокойную поверхность моря. Мой первый вопрос, конечно, был:
- Где он?
- Нет его, - ответил кто-то из команды. - Как только ты спустился, он исчез. Наверное, ушел вглубь.
Приманка наслаждалась купанием на глубине. Я свое дело сделал и побрел на камбуз, приготовить кофе с ромом.
Отнеся в центральный пузырь две полные чашки, я спросил:
- Все тихо?
Майк кивнул. Его руки тряслись, а мои, когда я ставил чашки, были тверды, как у хирурга.
Он подскочил на стуле, когда я тряхнул плечами и сбросил акваланг.
- С ума сошел? Не брызгай на панель! Сожжешь дорогие контакты!
Я вытерся полотенцем, потом сел и спокойно зевнул. Плечо ничуть не болело. Маленькая коробочка динамика захотела что-то сказать. Майк щелкнул выключателем.
- Мистер Дэбис, Карл с вами?
- Да, мэм.
- Я хочу с ним поговорить.
Майк отодвинулся.
- Слушаю, - сказал я.
- У тебя все в порядке?
- Да. А что могло случиться?
- Ты долго был за бортом. Я… я поступила глупо.
- Все хорошо, - сказал я. - Я просто счастлив. Я выполнял свои обязанности в соответствии с договором.
- В следующий раз я буду осторожней, - пообещала она. - Кажется, я слишком поторопилась. Прости.
Вдруг связь прервалась, и полмешка заготовленных реплик осталось при мне.
Я выкрал из-за уха Майка сигарету и прикурил ее от другой, лежащей в пепельнице.
- Карл, она - неплохой человек, - сказал он, отвернувшись и рассматривая пульт управления.
- Да, - сказал я, - в отличие от меня.
- Я имею в виду, что она очень симпатичная крошка. Своевольная, конечно. Но чем она тебе насолила?
- В последний раз? - спросил я.
Он посмотрел на меня, потом на чашку.
- Я знаю, это не мое дело… - начал он.
- Что тебе, сливки, сахар?
* * *
Икки в тот день не вернулся. Мы поймали по радио диксиленд с Линии Жизни и предоставили музыке сотрясать воздух над палубой, в то время как Джин ужинала в слайдере. Позже она велела перенести туда свою койку. Я насвистывал в такт "Глубоководному блюзу" и ждал, когда она выйдет в обругает нас. Но она не вышла, и я решил, что она спит.
Потом я подбил Майка сыграть со мной в шахматы, и мы просидели за доской до рассвета. Беседа ограничивалась словами "шах", "мат" и "черт возьми!". Будучи плохим игроком, Майк не тратил времени на посторонние разговоры, что вполне меня устраивало. Съев на завтрак бифштекс с жареным картофелем, я пошел спать.
В десять часов кто-то меня разбудил. Я приподнялся на локте, не открывая глаз.
- В чем дело?
- Прощу прощения, - сказал юнга - Мисс Лухарич хочет, чтобы вы разобрали сквиглер. Иначе мы не сможем идти дальше.
Я протер один глаз.
- Можно втащить его на борт. Тогда любой сумеет его разобрать.
- Он на борту, сэр. Но она сказала, что разбирать его должны вы. Это ваша обязанность по контракту.
Очень любезно с ее стороны. Она вовремя вспомнила, что я могу быть чем-нибудь полезен.
- И еще. Она велела передать, чтобы вы поменяли плавки, причесались и побрились. Мистер Андерсон хочет снимать фильм.
- Ладно. Беги, скажи ей, я приду… Да спроси, нет ли у нее лака для ногтей на ногах, а если есть, нельзя ли им попользоваться.
Опущу подробности. Сборы заняли три минуты. Я сделал все, как следует, даже извинился, когда поскользнулся и мокрый сквиглер вошел в соприкосновение с белым тропическим костюмом Андерсона. Андерсон улыбался, отряхиваясь. Джин тоже улыбалась, но даже "Косметический набор Лухарич" не мог полностью скрыть круги у нее под глазами. И я улыбался, махая рукой нашим поклонникам из страны видео… Знайте, мисс Вселенная, вы тоже можете быть похожи на охотников за монстрами. Пользуйтесь кремом Лухарич!
Потом я отправился вниз и приготовил себе бутерброд из тунца под майонезом.
* * *
Дни проплывали мимо, как айсберги, - тусклые, полурастаявшие, холодные, - и я радовался, когда они оставались за кормой. Я испытывал странное чувство вины и видел тревожные сны. Пришлось выйти на связь с Линией Жизни и проверить мой банковский счет.
- Пойдешь по магазинам? - спросил Майк, зайдя ко мне.
- Полечу домой, - ответил я.
- Ну да?
- Я больше не буду живцом. К дьяволу Икки! К дьяволу Венеру и "Лухарич Интерпрайзис"! И тебя к дьяволу!
Поднятые брови.
- Что случилось?
- Я целый год ждал этой работы. А теперь я ее получил. Но мне кажется, что все это из рук вон плохо.
- Подписывая контракт, ты знал, с чем связываешься. Если ты нанялся продавать крем для лица, то должен продавать этот крем. Остальное не важно.
- Не язви. Я признаю, что коммерческая сторона дела мне не по душе. Но "Десятка" оказалась в центре внимания после первого же плавания.
- И что же тебя не устраивает?
- Пять или шесть мелочей. А главное, мне теперь наплевать. Раньше подцепить на крючок этого пройдоху для меня значило все, а теперь - нет. Я разорился на вашей забаве и жаждал его крови. Теперь я понял, что сам напросился. Мне уже жаль Икки.
- Разве ты не хочешь его поймать?
- Я вытащу его на палубу, если он не будет буянить. Но рисковать своей шеей, запихивая его в "ящик Хопкинса", я не намерен.
- Мне кажется, что дело не в этом.
- А в чем?
Он безучастно посмотрел в потолок.
Я зарычал:
- Ладно, но учти, я не стану говорить почему. Не хочу, чтобы ты радовался по поводу того, что правильно угадал.
Он фыркнул:
- Ее интересует не только Икки.
- Не то, не то, - я покачал головой. - Мы оба вспыльчивы. Нельзя ставить двигатели с обоих концов ракеты и надеяться куда-нибудь улететь. То, что в середине, попросту расплющится.
- Так оно и было раньше. Не мое дело, конечно…
- Попробуй, повтори свои слова, и недосчитаешься зубов.
- Когда угодно, силач, - смерил меня взглядом. - И где угодно…
- Говори!..
- Ей плевать на эту проклятую рептилию. Она прилетела для того, чтобы вытащить тебя в твою родную стихию. В этом плавании ты не просто живец.
- Пять лет - слишком большой срок.
- Должно быть под твоей толстой шкурой есть что-то, что нравится людям, - пробормотал он. - Возможно, ты напоминаешь бродячего пса - кто из нас их не жалел в детстве? Иногда возникает желание взять тебя домой и приголубить.
- Дружище, - рассмеялся я, - знаешь, что я сделаю, когда вернусь в Линию Жизни?
- Догадываюсь.
- Вряд ли. Я махну на Марс, а потом домой первым классом. Банкротство на Венере не затрагивает марсианских кредитных фондов, и у меня есть пачка деньжат, припрятанная там, куда не проникает ни моль, ни гниль. Я куплю большой старый особняк на берегу залива, и если тебе когда-нибудь придется искать работу, заходи - будешь открывать для меня бутылки.
- Ты трусливый штрейкбрехер, - сказал он.
- Пусть так, - согласился я. - Но и она не лучше.
- Я много слышал о вас обоих, - сказал он. - О том, что ты - мерзавец и увалень, а она - сучка. Нынче это называется совместимостью. Бросаю тебе вызов, живец. Попробуй хоть раз в жизни удержать пойманное.
Я отвернулся.
- Если все-таки захочешь получить работу - заходи.
Я вышел, тихо прикрыв дверь и оставив Майка дожидаться, когда она хлопнет.