Но всегда, когда корабль находился в полете, Голерс наблюдал за капитаном и его дочерью. Теперь он уже и сам видел, что все, о чем ему рассказал Макгоуэн, оказалось правдой. Эверлейка и Дебби никогда нельзя было застать вместе. Они общались друг с другом только по внутренней связи. А отец, как заметил Голерс, был вовсе не таким равнодушным и бесчувственным, каким он показался доктору вначале. В его жизни была одна страсть - "Король эльфов". Ничто другое, кроме чувства власти над кораблем, не могло разогнуть ему спину, вызвать некое подобие улыбки у него на губах и осветить теплом его глаза. Он беспрестанно рыскал по судну, заглядывая в каждый его уголок. Он проверял буквально все: ему надо было убедиться не только в наилучшем рабочем состоянии приборов и механизмов, но и в том, что повсюду царят чистота и порядок. Он следил за тем, как прокладывают курс и ведут корабль, а когда "Король эльфов" оказывался на стоянке, то казалось, что капитан с нетерпением ждет выхода в глубокий космос. Если так, то ему, видимо, частенько приходилось умирать со скуки, так как судно гораздо чаще находилось в доке, нежели в полете. Благодаря гиперпространственному переходу расстояние между звездами покрывалось кораблем легко и быстро. Большую часть времени они проводили, находясь на каком-нибудь спутнике.
Итак, "Король эльфов" прибыл на Мелвилл в точно назначенное время. Космопорт находился в местности с пологими холмами, изобиловавшей озерами с поросшими хвойными деревьями берегами. В Каритаполисе, столице Ремохии, проживало около тридцати тысяч человек; большинство жителей обитало в ящикообразных деревянных домах, выкрашенных в белый цвет, под красными крышами из кровельной дранки. Город был выстроен вокруг морской пристани, позади него виднелось большое пресноводное озеро, окаймленное лесами. Голерс стоял в распахнутом люке "Короля эльфов". Глядя на мирное голубое мерцание озера, он вдруг вспомнил, что именно здесь утонул доктор Джинас, а Дебби была выбрана Девой озера. Делать ему сейчас было нечего, и он решил посетить город. Однако прежде он наведался в помещение, занимаемое экипажем, и встретился там с человеком, который, собственно, и был ему нужен, - с поваром. Голерс с профессиональным видом вытащил блокнот и ручку.
- Прежде чем я отправлюсь в город, - произнес он, - я хочу выяснить некоторые диетические привычки. Ты бы не мог сказать мне, кому, кроме мисс Эверлейк, дают специальный рацион из шоколадных плиток или любых других сладостей?
Повару не терпелось покинуть корабль.
- Да, да, капитану Эверлейку. Слушай, док, ты не можешь отложить свое дело до другого раза?
Голерс засмеялся.
- Ну конечно, - сказал он. - Желаю приятно провести время.
Он убрал в карман блокнот и вышел. Через несколько минут он уже был на широких асфальтированных улицах Каритаполиса и прокладывал себе дорогу сквозь густую толпу. Здесь собрались все жители Ремохии, кто только мог принять участие в празднике Жертвы. Дома были битком набиты гостями столицы, а окружавшие ее холмы были словно грибами усеяны палатками. Среди всего этого движущегося потока белых платьев и костюмов Голерс, одетый в небесно-голубую рубашку, алые шорты и золотистые сандалии, невольно привлекал к себе взгляды. Он чертыхнулся, недовольный тем, что не сообразил раньше переодеться в одежду той же расцветки. Но предпринимать что-либо было уже поздно.
Он отправился прямиком к дому доктора Флаккова, которого перехватил как раз на выходе. Голерс задал ему несколько вопросов, откровенно связав их с заболеванием Дебби. Тот покачал головой и сказал, что спешит. Он бы рад обсудить это в какое-нибудь другое время, но только не сейчас. Его религиозный долг вынуждает его поторопиться.
- Ну хорошо, пусть вы никогда не слышали о преобладании низкого содержания сахара в крови - а вы обязательно бы слышали, если бы что-то подобное произошло среди ваших земляков, - то что вы скажете насчет рыбного запаха изо рта и от тела?
Доктор Флакков, высокий худощавый мужчина, относился к тому же типу людей с чрезвычайно сдержанной манерой поведения, что и капитан. Выпрямившись во весь рост, он произнес с каменным лицом: "Никогда не слышал о таком!"
Голерс поблагодарил его и ушел. У него было ощущение, что доктор не сказал бы ему ничего, даже если бы знал. Эти ремохи всегда держались обособленно. Они считали себя избранным народом. Вмешательство в их дела и назойливость встречались ими с негодованием.
Голерс зашел к Джейсону Краму, представителю Саксуэлла, и задал ему те же вопросы, что и Флаккову. Собрав в морщины черный лоб, Крам ответил, что о подобных явлениях слышать ему не доводилось, но что это почти ни о чем не говорит, так как его общение с ремохами редко когда выходит за рамки чисто деловых отношений. Он пообещал держать уши и глаза открытыми. А что, кстати, под всем этим скрывается? Голерс печально ответил, что и сам хотел бы это знать.
На обратном пути к "Королю эльфов" он обнаружил, что пробиваться сквозь толчею стало значительно труднее. Безбрежная людская масса, участница живой инсценировки, изображала гонения и мученичество Виктора Ремоха и прошла уже половину Жертвенного пути. Несколько раз он пугался, видя, как эмоции настолько захлестывали мужчин и женщин, что они теряли сознание или падали на землю и бились в припадке. Голерс впервые оказался свидетелем такого сильного и, пришел он к выводу, довольно неприятного проявления религиозного чувства. Увиденное было для него тем неожиданней, что по рассказам других он знал, каково их обычное поведение: сдержанное, серьезное, взвешенное и официальное.
Наконец он пробился к "Кораблю эльфов", где сразу же поинтересовался местопребыванием капитана и его дочери. Согласно записям автоматического замка-блокиратора, судно никто не покидал. Это удивило Голерса, так как для каждого взрослого ремоха посещение Жертвенного пути считалось обязательным. Что же помешало им участвовать в празднике?
Он пожал плечами и счел это еще одной гранью все той же тайны. Он зашел в лабораторию и, приготовив бутылки, дождался сумерек. Перед выходом из корабля он постучался в дверь Дебби. Из-за двери доносились еле слышные звуки микрофильма, который она смотрела. Это снова была опера "Пеллеас и Мелисанда". Она уже заканчивалась, так как раздававшийся бас врача советовал Голо оставить смертное ложе Мелисанды.
"Она была одинокой, милой, печальной и загадочной, какими в сущности являемся все мы".
Он снова постучал. Микрофильм продолжался. Дверь оставалась запертой. После минутного колебания он пошел дальше. И обнаружил у люка сухопарую мрачную фигуру капитана. Несмотря на испуг, вызванный его неожиданным появлением, Голерс сумел поздороваться с ним как ни в чем не бывало. В то же время он не смог сдержать невольного движения, когда покрепче схватился за узел у себя под мышкой. Эверлейк кивнул ему в знак приветствия и впился взглядом в мешок, прикрывавший ящик с бутылками. Голерс, спускаясь по трапу, чувствовал на себе глаза, шарившие по его спине. И лишь когда он, обойдя стороной город, вышел на берег озера, чувство тревоги оставило его.
Там он взял одну из многочисленных лодчонок, лежащих на песке, без разрешения на то отсутствующего владельца, и стал грести по направлению к большому пляжу. Всего полчаса назад там совершался грандиозный ритуал водного очищения. Он видел его завершение и обратил внимание, что все верующие уходят в город, чтобы принять участие в других мероприятиях. Поскольку сейчас было темно, он полагал, что никто не заметит, чем он занимается. Огни Каритаполиса освещали берег слабо, луна еще не взошла, а других источников света не было. Кроме того, доведись им даже увидеть его, опасаться ему было нечего. Насколько он знал, в его действиях не было ничего противозаконного.
Когда он очутился на мелководье, где по его расчетам была самая гуща толпы, принимавшей водное крещение, он перестал грести и принялся раскупоривать бутылки и окунать их в воду. Делая это, он не забывал поглядывать по сторонам. Он не видел ничего, что могло бы насторожить. Вот разве отблеск света на легкой ряби. Видно, какая-то рыба подошла близко к поверхности. Тем не менее он оставил свое занятие и низко наклонился к воде, пристально всматриваясь в темноту. Все было спокойно. Он с облегчением вздохнул и снова принялся за работу.
В это мгновение раздался сильный удар по борту. Лодка стала накреняться. Голерс привстал, не зная, куда лучше прыгать. Поначалу он не мог понять, что тянет лодку, но после секундного замешательства он заметил два темных предмета, похожих на руки, которые ухватились за борт утлого суденышка. За ними виднелся большой матовый шар неизвестной природы. Не дожидаясь, что последует, Голерс, все еще сжимая закупоренную бутылку, прыгнул в воду спиной назад. В то же мгновение из шара вырвался тонкий луч света. Будь он мечом, он отсек бы Голерсу ноги. Голерс ударился об воду спиной, перевернулся и нырнул под прямым углом от лодки. Проплыв под водой как можно скорее и дальше, он высунул голову наружу, быстро перевел дыхание и поплыл прочь от берега. Его инстинкт требовал повернуть к ближайшему участку суши, но Голерс полагался на голос разума, который говорил ему, что та штука - что бы это ни было - скорее всего ждет от него именно этого. Он был напуган, но не в такой степени, чтобы впасть в панику. Да он и не думал, что та штука на самом деле сумеет обнаружить его в этой черной воде, если только он не выдаст себя громким всплеском. И все же его не отпускало ощущение, что в любой момент его схватят за пятки и потащат на дно, где после короткой схватки в его легкие хлынет вода.
На миг он приподнял голову и быстро оглянулся назад. Он ничего не увидел, кроме перевернутой вверх дном лодки, темная масса которой вырисовывалась на фоне городских огней. Он снова нырнул и построил свой маневр; со всхлипом втягивая в себя воздух и дрожа от усталости и страха, Голерс в конце концов втащил себя на берег в месте, удаленном на четверть мили от того, где он в первый раз вошел в воду. Там он долго сидел за деревом. Затем, когда восстановилось дыхание, а сердце умерило свои удары до обычного темпа, он пошел к "Королю эльфов", находившемуся в миле от него. К тому времени когда он добрался до корабля, ласковый и теплый весенний ветерок почти высушил на нем его легкую одежду. Он не стал терять времени на переодевание, а отправился прямо в лабораторию, где принялся изучать содержимое бутылки, которую сунул в карман во время бегства.
Он считал эту процедуру бесполезной, поскольку даже не знал, чего ищет. А если бы и знал, то сомнительно, что он зачерпнул искомое именно в эту одну бутылку. Но он все равно должен искать ключ к разгадке. На борту корабля, к счастью, имеется необходимое оборудование. Микроскоп Саваки, подсоединенный к мехлабу, даст ему полную картину и выберет из нее то конкретное, что ему нужно. Он вставил бутылку в подходящее отверстие и настроил прибор. Пока большой куб тихонько мурлыкал, он расхаживал взад и вперед, пытаясь отыскать надежную тропу, определенно скрывавшуюся в тех джунглях намеков и недомолвок, сквозь которые он продирался. Мысли его все время возвращались к той штуке, которая пыталась опрокинуть его в воду, где она явно намеревалась покончить с ним. Именно это и произошло с доктором Джинасом, да еще средь бёла дня…
Внезапно он остановился и, щелкнув пальцами, произнес вслух:
- Как же я сразу не сообразил?
Он выскочил из лаборатории и бросился к аварийным шкафчикам. Поскольку к ним всегда должен был быть свободный доступ, он без проблем открывал дверцы и внимательно разглядывал висевшие в шкафчиках эластичные скафандры. Первые двенадцать из просмотренных обманули его ожидания, зато тринадцатый вознаградил. Поначалу скафандр показался ему таким же сухим, как остальные. Но, ощупывая его, Голерс обнаружил на подошве одного из ботинок, у задника, незначительные следы влаги. Еще несколько минут - и в жаре стенного шкафа они, бесспорно, испарились бы окончательно. Кто-то тщательно соскреб и вытер с ботинок грязь.
Он выпрямился и закрыл дверцу. Для него это не явилось неожиданностью. Во всяком случае, половина разрозненных ранее деталей внезапно сложилась вместе. Вопрос только в том, как подойдут к ним остальные или какой окажется полная картина. Об этом он пока понятия не имел. Но чем бы это ни было, подумал он, вытирая пальцы носовым платком, это будет нечто, что он…
Он напрягся и замер. Ему в спину ткнулся какой-то жесткий предмет, и знакомый низкий голос с хрипотцой произнес: "Вы слишком умны, Голерс, чтобы это пошло вам на пользу".
- Я должен был догадаться, что так просто вы не оставите это дело и будете за мной следить, капитан Эверлейк.
- Вот именно. Вам бы следовало как-то обезопасить себя.
Голос Эверлейка был жестким, как и ружейный ствол, которым капитан упирался в спину врача. Самоуверенности в голосе, однако, не чувствовалось; он был бесстрастен.
- Вы сейчас отправитесь в свою лабораторию и будете держать руки перед собой. И не зовите на помощь. Я буду стрелять, а вот услышать вас будет некому. Все члены экипажа в городе.
Голерс подумал о Дебби. Где же она?
У него на затылке зашевелились волосы, и его слегка затошнило. Что, если она знала, что делает ее отец? И даже помогала ему?
Мысль была невыносима. Он отогнал ее и все же не мог не задаваться вопросом, где сейчас Дебби.
Капитан, словно читая его мысли, произнес:
- И не надейтесь, что моя дочь услышит вас. Она снова слушает свои оперные микрофильмы и вряд ли услышит нас на таком расстоянии.
Голерс почувствовал, будто с его плеч сняли огромный груз. Его теперь волновало одно: выкрутится он из этого живым или нет. Прекрасно!
Они вошли в лабораторию. Эверлейк, вошедший последним, закрыл за собой дверь. Врач продолжал идти, пока стол посередине не преградил ему путь. Затем, не спрашивая разрешения, он медленно повернулся кругом. Эверлейк не возражал.
- Не расходится ли с принципами вашей религии ношение оружия? - спросил Голерс, указывая на ружье 25-го калибра, чье дуло смотрело прямо на него.
Лицо капитана передернулось.
- Я сопоставил меньший проступок с большим, - ответил он. - Если мне придется убить, чтобы предотвратить худший проступок, я убью.
- Я не знал, что есть нечто много хуже убийства, - произнес Голерс с удивительной твердостью в голосе.
- Есть. Я скорее предпочту ответить за ваше убийство в следующей жизни, чем оставить на себе то другое пятно.
- Так, значит, это вы убили Клакстона? И Джинаса тоже?
Капитан кивнул головой:
- Да, так же, как сейчас вынужден убить вас.
Впервые в его голосе прорезалось что-то похожее на чувство.
- Видит Бог, человек, у меня нет другого выбора!
- Почему же нет? Людей больше не отправляют на электрический стул. Вам следует обратиться в больницу, и после лечения вас выпустят.
Слова падали из Эверлейка с треском, как дрова, которые кололи топором.
- Они не могут вылечить то, что у меня есть. Как не могут вылечить Дебби, а я клянусь, что все, что я сделал, я сделал из-за нее.
Голерс почувствовал, как от лица у него отхлынула кровь. Он вздрогнул всем телом и положил руку на стол, чтобы успокоиться.
- Что вы имеете в виду?
Голос капитана снова стал невыразительным.
- Не думаю, Голерс, - проговорил он, - что я скажу вам что-нибудь еще. Если вам каким-то непостижимым образом удастся вдруг сбежать, то вы можете сильно навредить нам. Все, что я говорил вам до сих пор, может причинить вред только мне и никому другому, а я всегда могу отрицать сказанное вами. Но другое - нет.
Голерс протянул руку к мехлабу, в котором все еще находилась бутылка.
- Полагаю, отчет по пробе воды покажет, что искал Джинас?
На губах капитана мелькнула улыбка.
- Я привел вас сюда, чтобы вы сами убрали бутылку и избавили меня от риска оставить свои отпечатки. Выньте ее и вылейте содержимое в канализацию, затем уничтожьте в приборе записи результатов исследования.
Медленно и с большой неохотой Голерс стал выполнять приказание.
- Что бы, интересно, они показали? - спросил он через плечо.
- Возможно, ничего. А возможно… неважно. Делайте, что сказано.
Голерс подумал, что мог бы сейчас развернуться и швырнуть бутылку капитану в лицо, однако так он только ускорил бы неизбежное, чего он определенно не хотел.
Как только он закончил, капитан молча взмахом дула велел ему идти к двери. С какой целью, гадать не приходилось.
- Послушайте, капитан, - сказал он, - почему бы вам не прекратить это? Вы еще долго сможете оставаться безнаказанным, тем временем от вас пострадают многие, а ваша вера запрещает вам…
- Моя вера много чего запрещает, - буркнул в ответ Эверлейк. - Но настанет время, когда человек вдруг осознает, что его совесть не принадлежит ему полностью. Ему приходится выбирать между двумя проступками. Я сделал свой выбор, и ничто на небесах или в аду не сможет поколебать меня теперь, когда я вступил на свой путь!
Его слова прозвучали достаточно категорично. Что, возможно, было пустым бахвальством у другого, то у капитана было вполне определенным и окончательным суждением.
Пожав плечами, Голерс направился мимо него. И в этот самый момент дверь распахнулась и вошла Дебби.
- Я удивилась, почему мы не пошли в город, - начала было она, и голос ее, становясь все тише, затих окончательно.
- Возвращайся в свою каюту! - рявкнул Эверлейк. - И забудь о том, что видела!
Голерс отступил назад, чтобы она заметила ружье. Не глядя на врача, словно того здесь не было, девушка пошла к отцу.
- Возвращайся, Дебби! - повторил он. - Ты не понимаешь, что делаешь!
Она шла к нему, не останавливаясь. Тот махнул в сторону врача ружьем и заявил:
- Не пытайтесь бежать, Голерс. Буду стрелять, так и знайте!
Дебби не обращала внимания на его слова. Словно во сне, она шла прямо на капитана, не спуская с того глаз. Он отступал перед ней, пока стол позади не остановил его. Минуту его взгляд метался в отчаянии по сторонам, словно в поисках пути отступления. А затем Дебби, уже совсем рядом от него, проговорила:
- Отец, но ты же не посмел бы убить, ведь правда?
- Замолчи, Дебби! - закричал он. - Ты не понимаешь, что делаешь со мной!
Голерс, в нервном напряжении, увидел, как Эверлейк вдруг вскинул руки, будто закрываясь от удара. Дебби остановилась, словно недоумевая, чем вызвано такое его движение. Она произнесла:
- Что?.. - а потом и сама затрепетала, словно ее ударили. Оба к тому времени смотрели друг на друга не отводя глаз и тяжело дышали. Их лица, выражавшие прежде угрюмость, смягчились. Губы Дебби напухли от прилива крови, и ее грудь вздымалась. Ее отец тихо застонал и произнес:
- Нет, Дебби, нет.
Он выронил ружье и даже не пытался подобрать его. Вместо этого он неожиданно заключил свою дочь в объятия.
Голерс, который для них исчез, хотя и находился тут же, рядом с ними, не растерялся и, рванувшись вперед, подхватил оружие. После этого он ткнул дулом в ребра капитану и проговорил:
- Эверлейк, я не знаю, что здесь происходит. Но лучше бы вам сию минуту прекратить.