- Сынок! Я сейчас вернусь. Не трогай ничего в машине. Будь умненьким!
Выключив главные механизмы вездехода, я оставил включенной только очистку воздуха. Быстро выскочив из машины, разбрызгивая дождевые лужи, я подбежал к входу в ангар, сомневаясь, работают ли автоматические системы обслуживания. Они работали отлично, тяжелые половинки дверей вдвинулись в стенные пазы, пропустили меня внутрь и бесшумно задвинулись. В потолке засветились квадраты ламп дневного света. Я оказался в шлюзе санитарной обработки. Теперь нужно было убедиться, что космический корабль на месте.
Но внутренние двери не открывались, хотя я несколько раз нажимал на кнопку. И тут я обратил внимание на надпись: "Пройди санобработку и дезактивацию!". Я понял, что механизм дверей заблокирован и без этой проклятой санобработки мне внутрь ангара не попасть.
Выругавшись вслух, я встал на платформу дезактивации, нетерпеливо ворочаясь под ароматным искусственным ветерком, смывавшим с меня все следы вредной радиации и микроорганизмы.
Через десять минут я нажал кнопку внутренних дверей, и они бесшумно раздвинулись. Где-то высоко надо мной вспыхнули голубоватые прожекторы. Они осветили космолет дальнего действия, похожий на огромную спящую рыбу.
Смутное беспокойство за Пе побудило меня как можно быстрее выбежать наружу. За дверями меня на какое-то мгновение ослепил яркий солнечный свет. А потом я увидел…
До сих пор я не могу понять, каким образом мой малыш сумел открыть двери вездехода и выбраться из машины.
Сейчас он с веселым смехом бегал по лужам, разбрызгивая воду, и личико его сияло от удовольствия. Ведь он не знал, не понимал, что с каждым мгновением в его маленькое тельце вливаются частицы гибельной радиации, которой были насыщены вода в лужах, теплый, ласкающий ветерок, даже воздух, которым он дышал.
Я подхватил Пе на руки, вбежал в шлюз санитарной обработки и дважды подверг себя и сынишку воздействию дезактиваторных воздушных потоков.
Пе с любопытством подставлял тонкие ручки теплым ароматным дуновениям и смеялся. Этот ветерок шевелил и путал его легкие белесые волосенки.
Все так же прижимая к себе теплое худенькое тело сынишки, я вошел в ангар. Глаза моего Пе горели любопытством. Он был так заинтересован происходящим, что даже не задавал своих обычных вопросов: "Что это? Это что?".
По выдвинутому трапу мы поднялись в космолет. Но прежде чем проверить все системы жизнедеятельности космического корабля, я бросился в медицинский отсек, чтобы убедиться в наличии "спасительных" таблеток. И их, и всевозможных других лекарств на корабле был изрядный запас.
Приборы, показывающие уровень радиации внутри корабля и в ангаре, стояли на нуле.
Я приготовил себе и сыну питательную и сладкую молочную кашу, заправил ее несколькими "спасительными" таблетками, и мы сели завтракать. Пе ел с большим аппетитом. Я с детства не любил эту кашу, но теперь ел ее с удовольствием.
Потом я заметил, что Пе устал и у него слипаются глазенки. Я отнес его в "плавающую кровать", смягчающую перегрузки, неизбежные при взлете космических кораблей. Он сразу уснул, и я прикрыл прозрачную крышку кровати.
Затем я занялся проверкой наличия запасов пищи и воды, контролем за работой всех систем и механизмов космолета, включая автопилот и счетно-решающее устройство, рассчитывающее курс. Все это было мне знакомо по недавней практике.
Передо мной на широком пульте вспыхивали зеленые огоньки, сигнализирующие о благополучии. Да, корабль находился в идеальной готовности к дальнему полету. Счетно-решающее устройство быстро выдало все расчеты, а автоштурман - сложнейшая машина - проложил на пластмассовой ленте курс к далекой Голубой планете.
Я еще раз сбегал посмотреть на Пе. Он спал спокойно и сладко, подложив кулачок под щеку.
И тогда я сел в кресло пилота и стал готовиться к взлету.
Я слышал, как трап с гудением вошел в тело корабля, плотно закрыв входной люк. По моему радиосигналу медленно раздвинулась механическая полусфера потолка, а космолет стал постепенно поднимать острый нос, становясь на корму. В глаза мне хлынули потоки солнечного света.
Я плавно повернул круглый красный диск включения реактивных двигателей, и где-то внизу раздался грохот, напоминающий раскаты грома. Затем я проверил работу фотонных двигателей, которые нужно было включить, когда корабль ляжет на намеченный курс, - я только чуть-чуть тронул синий диск включения и сейчас же повернул его обратно. В рев реактивных двигателей на мгновение вплелся визг фотонных.
Еще раз проверив ровное мерцание зеленых огоньков на пульте, я решительно повернул красный диск.
Рев двигателей усилился. Страшная сила вдавила меня в кресло, и грозовое гудение стало еле слышным.
Полет к Голубой планете начался.
Месяца через два после того, как мы покинули родную Желтую планету, у меня стало мучительно ломить суставы, начали выпадать волосы. Это же самое происходило и с моим маленьким Пе. Он стал вялым и капризным, часто плакал и звал маму Мо.
Я сразу понял, что на нас сказываются последствия радиации, и увеличил дозы принимаемых нами "спасительных" таблеток до шести. На какое-то время наступало облегчение, но потом боли, страшная вялость и отупение возвращались вновь.
Я почти не спал, и снотворные средства не действовали на меня. Я бродил по космолету, то и дело подходя к кровати, где лежал Пе. Монотонно, однообразно жужжали двигатели, мчащие корабль в черной пустоте космоса. Где-то далеко позади желтым пятном мерцала моя обездоленная мертвая планета.
Мертвая?! А почему мертвая? На ней развивается своя, особенная жизнь - растения с рыхлыми и ломкими слизистыми побегами и листьями. На ней благоденствуют крысы, отвратительные хищники, на которых почему-то не действует радиация. Может случиться, что наша Желтая планета скоро станет царством крыс. А вот людей на планете не будет. Я не верю в россказни об искусственном снижении радиации. Да если такое и произойдет, то все равно те подобия людей - жалкие, слабые и подленькие, которые выживут в так называемых "счастливых городах", не будут жизнеспособны и вымрут от голода.
Я все чаще задумываюсь о бессмысленности и глупости этой опустошительной войны, сделавшей целую планету непригодной для жизни.
Я уверен, что если бы кто-нибудь, какой-нибудь волшебник тогда, перед началом войны, смог показать человечеству сегодняшний облик нашей планеты, то войны бы не случилось, потому что миллионы людей, тех, кто сейчас сгорел в атомном огне, кто гниет заживо, пораженный смертельной радиацией, они поднялись бы в едином порыве и отобрали бы смертоносное оружие из рук безответственных политиков и военных, а их бы самих заперли в сумасшедших домах.
Но такого волшебника не нашлось, а немногие трезвые голоса заглушались воинственными возгласами и тупым эгоизмом.
Ну что ж! Наверное, мое поколение, жившее только своими маленькими, личными интересами, одурманенное криками корыстных политиканов, оно, может быть, и не заслужило иной судьбы.
Но дети! Эти маленькие, беззащитные существа. По какому праву и их лишают жизни?
Я бегу в отсек, где в кроватке спит мой маленький Пе, и долго смотрю на его худенькое личико, на которое легли какие-то синеватые тени. Как похож он на мою дорогую Ва!
…Чуть слышно звенят фотонные двигатели космолета. Привычно зеленеют сигнальные огоньки на пульте управления, да в окошечке счетчика автоштурмана мелькают тысячи пройденных километров.
Мы - я и мой сын Пе - одни в безграничном и равнодушном мраке космоса…
Я навожу свой аппарат дальновидения на родную Желтую планету, которая когда-то звалась Радостной. С сжимающимся, торопливо стучащим сердцем я нахожу в беспредельной пустоте космоса, среди ярких созвездий, робкое и немощное, еле заметное мерцание моей планеты. И мне кажется, что она говорит со мной, что я слышу ее шепот, доносящийся через бесчисленные парсеки вселенной.
Я знаю, что это прощальный шепот, потому что скоро, очень скоро я умру, так же как и маленький Пе, которого завещала сохранить от гибели моя милая, нежная Ва. Чтобы выполнить это завещание, я и отправился на испытательном космолете к далекой Голубой планете, где живут существа, подобные нам. Но Пе уже погубила радиация. Скоро доконает она и меня - я вижу это по все увеличивающейся отечности, по все более мучительным головным болям. А широко разрекламированное и страшно дорогое средство от радиации "Спасение", которое в нашей стране звали "спасительными" таблетками, - только очередная жульническая махинация наших дельцов-толстосумов. Эти дурацкие таблетки только замедляют радиационное воздействие, но не способны убрать его из организма. Этого не знают там, в Счастливом городе.
"Счастливый город"! Какой жуткий юмор в названии, которое дали жалкой крысиной норе!
Я вспоминаю, как яростно соперничали компании по производству таблеток с громким названием "Спасение" и концерны, строившие подземные "счастливые города". Дельцы и той и другой мошеннической фирмы были обуяны неистовой жадностью. Это они погубили Желтую планету. И я, умирающий в мучениях в этом космическом гробу, сейчас смеюсь над хищниками-капиталистами, потому что все их капиталы после ужасающего атомного смерча, опустошившего нашу планету, стали только бумажками и грудами бесполезных металлических пластинок.
Пройдут, наверное, сотни лет, прежде чем на поверхность Желтой планеты можно будет выйти без специального защитного костюма. Да и некому будет выходить.
Мысли начинают путаться…
Я вижу мою дорогую Ва - большеглазую, улыбающуюся, в платье, переливающемся как чешуя золотой рыбки. Она смеется и манит меня к себе. Я бегу к ней. Но она все отдаляется и смеется…
Желтая планета еле заметна при самом сильном увеличении аппарата дальновидения.
Я знаю, когда затеряется в космическом пространстве ее последний слабый отблеск - я умру.
Послесловие
Ночами я часто вглядываюсь в черную беспредельность космических далей, в которых серебристыми каплями мерцают сотни тысяч звезд. И вокруг этих далеких неведомых солнц, наверное, движутся планеты. И я уверен, что на многих из них есть жизнь, живут наши братья по разуму…
Голос погибшей планеты, проникнутый горькой безнадежностью, заставляет меня задуматься над великой ответственностью всех мыслящих обитателей планет за судьбы этих теплых островков жизни в холодной беспредельности вселенной.
Теперь я начинаю задумываться: такой ли уж нелепостью и несуразностью выглядит поведение Мыслящей и говорящей электронной машины - кибернетического чудовища серии 543, сделавшей понятным нам, землянам, комариный писк неизвестного нам звукозаписывающего аппарата и усердно подгонявшего жизнь далекой планеты под земные понятия обыденности?
Ведь и у нас, на нашей милой, зеленой и голубой планете, сейчас имеются люди… Впрочем, мне трудно называть этих чудовищ людьми… Имеются такие изуверы, которые всерьез думают об опустошительной и всеистребляющей ядерной войне и разрабатывают планы такой войны. В их руках оружие страшной гибельной силы, способное превратить в спекшийся от неистового жара, пышущий смертельной радиацией комок шлака нашу цветущую и радостную планету Земля.
И есть еще люди, которые не сознают или не хотят сознавать всей опасности, грозящей нашей Земле - нашему общему дому, люди, которые равнодушно и безразлично взирают на поведение атомных безумцев, которые позволяют этим изуверам держать палец на спусковом крючке смертоносного оружия и наращивать его запасы. Эти безразличные, равнодушные люди, живущие только своим сегодняшним маленьким благополучием, не представляют себе, что все живое - и они в том числе - может мгновенно сгореть в адском огне ядерной вспышки, что в дым и пепел превратится все, что за тысячелетия сделало человечество, что в пар превратятся наши реки и говорливые ручьи, что мертвой выжженной пустыней станут наши леса, поля и сады…
Я хочу, чтобы все равнодушные и безразличные прочитали эту повесть, переложенную на человеческий язык бездушной машиной, прочитали и задумались над своей судьбой, над судьбой своих детей и судьбой всей нашей милой Земли. Задумались, пока не поздно…
Библиография
Повесть В. А. Попова "Голос погибшей планеты" печатается по первой публикации в журнале "Кубань", №№ 3–4, 1983.
