А потом, хлопнув дверью, ко мне вбежала моя школьная подружка Ба, как я знала, она пошла служить в армию и дежурила в приемной отца на военной базе Вагана. Она и в школьные годы была немного чудной, все время гримасничала, и мы все звали ее "мартышкой". Она не обижалась, потому что обладает удивительно добрым, незлобивым характером.
Ба плакала и смеялась, целовала меня и маленького Пе, тормошила его, пока он не испугался и не разревелся.
Когда Пе уснул, "мартышка" прижалась ко мне и сообщила, что она стала любовницей коменданта Счастливого города и работает у него в приемной.
- Ты, конечно, узнала его? - спросила она меня. - Это он заметил тебя и привел в город. Да и сейчас мы находимся в жилых комнатах коменданта.
Я вспомнила штампованного робота, у которого вместо головы был шлем, а лицо прикрывал голубоватый щиток, непроницаемый для взгляда снаружи, и пожала плечами:
- Я не знаю этого человека. Как же я могла его узнать?
- Да ведь это Ло! Офицер-космонавт Ло. Друг твоего До.
И Ба рассказала, что сразу же после начала войны отец откомандировал Ло с базы Багана и назначил его комендантом Счастливого города № 1.
Вечером ко мне явился Ло - нарядный, в какой-то особенной форме. Он поцеловал мне руку, вручил коробку конфет, подарил игрушечный самолетик моему Пе.
- И вам, дорогая Ва, и вашему милому малышу будет хорошо в Счастливом городе, - сказал, он. - Я сделаю все, чтобы вам было хорошо…
Мой бедный малыш, мой дорогой сыночек Пе! Неужели ты будешь расти в этой крысиной норе, без настоящего солнца, не видя кудрявых облаков, скользящих по голубому небу, не ощущая живого и упругого дыхания ветерка, ароматов цветов и трав?! Говорят, что через пару лет радиация ослабнет и поверхность планеты снова станет обитаемой. Но как это долго - два года. Два года в этих фальшиво красивых крысиных норах.
Однажды Пе не было рядом со мной, он находился с заботливой мамой Мо в детском секторе, мне никто не мешал выплакаться. Я свернулась клубочком на диване и заревела.
И вдруг почувствовала, чьи-то сильные руки обняли меня за плечи, притянули к себе.
Сквозь туман слез я увидела Ло. Он смотрел на меня жадным взглядом, все сильнее прижимал к себе и приговаривал:
- Ну что вы, дорогая Ва! Не надо расстраиваться! Все будет хорошо! Через пару лет мы с вами вместе будем без всяких защитных костюмов гулять по берегам Голубого озера и загорать на пляже. Начала работать правительственная радиостанция. Сегодня она передала сообщение, что работы наших ученых по ликвидации вредных последствий радиации успешно приближаются к завершению. Все будет хорошо, дорогая Ва!
Я рванулась из его объятий и вскрикнула:
- Как вам не совестно! Ведь я жена вашего друга До и дочь вашего командира и покровителя! Вот-вот они могут явиться сюда. Какими глазами вы будете смотреть на них?
- Так вы все еще ждете своего До и командира Со?! - с кривой усмешкой спросил он. - Думаю, что если бы они были живы, то давно уже были бы здесь. Я почти уверен, что их нет в живых, что они погибли в этом адском пламени, которое бушевало по всей планете.
- Нет! - сквозь слезы закричала я. - Нет! Вы лжете! Они живы! Я верю, что они живы!..
…Итак, я решилась - другого выхода у меня нет.
Вчера, на пятый день после этого разговора, Ло снова появился у меня. Не садясь, он суховато поздоровался со мной и прямо заявил:
- Вы, конечно, знаете, Ва, что я очень давно, с первой встречи в танцевальном зале, полюбил вас. Вы предпочли другого, моего бывшего друга и товарища До. Сейчас уже ясно, что его нет в живых. Совершенно очевидно, что погиб и ваш отец, почитаемый мной офицер-космонавт Со. Я скажу прямо, что по-прежнему люблю вас, а вы, как глупая девчонка, отвергаете меня. Я и для вашего счастья, и для счастья вашего сына предлагаю вам стать моей женой. На размышления даю вам три дня. В случае отказа буду вынужден принять в отношении вас и Пе суровые меры…
- Выкинете нас с Пе из вашей крысиной норы? - закричала я.
- Так вы уже знаете, что я могу сделать, когда отказываются выполнять мою волю? Тем лучше! Итак, или - или. Или вы официально становитесь моей женой и будете окружены почетом и уважением. Или… будет так, как я решу. Через три дня я приду за ответом. Советую быть благоразумной и помнить, что от вас зависит судьба вашего сына.
Он вышел, а я без сил в отчаянии упала на диван и долго ревела.
Вот тогда-то у меня родилась и утвердилась мысль: покончить с этой крысиной жизнью. Иного выхода не было. Кто из населения этого проклятого подземного города решится заступиться за одинокую женщину с ребенком, если все трепещут перед комендантом, если в его распоряжении более сотни вооруженных громил?
Да, обитатели этого подземного города будут терпеливо сносить произвол коменданта Ло, угодливо улыбаться ему и кланяться, обрастать нездоровым жирком тупеть, только для того, чтобы выжить…
А я даже без ультиматума негодяя Ло уже была по горло сыта этим крысиным существованием.
Но меня беспокоит судьба моего маленького Пе. Как быть с ним? Что ждет его в этом крысином обществе?
Бедные дети, которые растут здесь без солнечного света и о большом мире знают только по рассказам взрослых, кинофильмам и книгам!
Недавно в детском секторе я случайно подслушала разговор двух девочек, рассказывавших друг другу свои сны.
Маленькая черноглазая девчурка поведала подружке:
- Я шла по большому городу, под настоящим синим небом. Светило красное солнце, и падал снег. Он больно бил меня по голове…
Сейчас дети хоть в таком искаженном свете представляют утраченный мир. А каким будет мир в видении совсем маленьких, таких, как мой Пе? Он будет его представлять как систему подземных коридоров и комнат, освещенных мертвенным искусственным светом.
Может быть, мне взять Пе с собой, чтобы сразу же избавить малыша от отупения, от оранжерейного прозябания и пустоты подземной крысиной жизни? Нет! Я просто не смогу этого сделать, не смогу своими руками убить собственного ребенка.
К тому же я почему-то уверена, что мой До жив, что он приедет сюда. Я много раз представляла себе, как он является в Счастливый город и мы втроем на космическом корабле вылетаем на далекую живую планету, где можно жить без защитных костюмов, дышать обычным воздухом, радоваться настоящему небу.
Мой милый До! Если ты попадешь сюда, а меня уже не будет, заклинаю тебя - вытащи нашего маленького Пе из этой проклятой крысиной норы, дай ему обычную человеческую жизнь, которую мы не ценили до атомной катастрофы! Заклинаю тебя нашей любовью, всем хорошим, что было в нашей жизни, - сделай так, как я прошу!
Эту тетрадь я передам моей милой, верной подружке Ба, которую все мы дразнили "мартышкой" и не ценили ее доброе сердце. Она отдаст мои записи тебе, мой До, или тебе, отец, если вы появитесь в городе. А если нет? Если нет, она и мама Мо позаботятся о моем маленьком Пе, постараются воспитать из него человека, рассказать ему правду о большом и прекрасном мире, который люди так бездарно погубили.
Я все продумала. Воспользуюсь тем, что все охранники не раз видели, с каким почтением и покорностью комендант Ло выполнял все мои желания. Действуя от его имени, я возьму защитный костюм и выйду на прогулку к Голубому озеру.
А там, как когда-то в счастливом детстве, я разденусь, лягу на горячий мягкий песок и буду нежиться под теплым солнышком. Радиация мне не будет страшна, потому что она просто-напросто ничего со мной не успеет сделать.
Я выплыву на самую середину озера, полюбуюсь, как звездами вспыхивают в солнечных лучах водяные брызги, как плывут по небу облака…
А потом… Потом я сожмусь в комочек и навсегда уйду в глубину…
Мой дорогой До! Наше счастье сгорело в атомном пожаре, вместе с миллионами других человеческих судеб.
Пусть будут прокляты те, кто развязал эту ужасную войну.
До! Люби меня! Помни обо мне! И позаботься о нашем маленьком Пе.
Исход
Окончание рассказа офицера-космонавта До
Прочитав эти записи моей бедной Ва, я на какое-то время лишился способности здраво размышлять и действовать. Меня захлестнула страшная сердечная боль, негодование, ярость. Я был охвачен одним желанием: поскорее встретиться с этим негодяем Ло, который совсем недавно твердил о дружеских чувствах ко мне, жал мне руку, приветливо улыбался. Я заметался по комнате, отыскивая свой пистолет, совсем забыв про то, что его у меня отобрали при входе в эту подземную дыру. Я был готов бежать к Ло, голыми руками вцепиться ему в горло…
Но потом трезвый рассудок подсказал мне, что я ничего не могу сделать. Ло всегда ходил с оружием. К тому же в его распоряжении находилось несколько десятков верзил-охранников, готовых выполнить любое его приказание. И еще - Пе. Как я мог хоть на мгновение забыть о нем, о последнем желании моей Ва?
Меня охватило отчаяние. Эта проклятая война лишила меня всего: двух любимых женщин, радости жизни, она сделала меня бесполезным, никчемным существом. Мне не на что надеяться, не от кого ждать помощи. Права моя Ва, назвавшая этот Счастливый город крысиной норой, где обитатели живут одной мыслью - как-нибудь выжить, выжить во что бы то ни стало, выжить хотя бы за счет гибели других.
Но человек - удивительное существо. Он в самых сложных, почти безвыходных обстоятельствах умудряется найти какой-нибудь, хотя бы иллюзорный выход. Такой выход, еще не продуманный, не оформившийся, вдруг подсказала мне память.
Я вспомнил о подземной космической базе в шестидесяти километрах западнее Селии. За месяц до начала войны я был там в командировке, потому что моя фамилия стояла в списках возможных участников дальнего космического перелета. Я видел уже почти полностью экипированные три космических корабля, нас знакомили с практическими приемами управления космолетами дальнего действия. Теорию космического полета, умение с помощью автоматического вычислительного устройства рассчитывать курс в мрачных глубинах космоса мы постигали еще в школе офицеров-космонавтов. В газетах было сообщение об испытательных полетах этих кораблей.
Но цела ли сейчас эта космическая база? В каком состоянии космолеты? Как выбраться из этого проклятого крысиного города, да еще с маленьким ребенком? Уцелел ли мой вездеход, который я оставил в зарослях каких-то кустов? На все эти вопросы я не мог найти ответов.
После обеда ко мне забежала Ба. Интересно, что до этого времени я не знал даже имени этой худенькой женщины, хотя на базе Багана встречался с нею почти ежедневно. Там все ее звали "командирской мартышкой". Я считал ее пустым и никчемным человеком. Как обманчива внешность! Она оказалась верной подругой моей Ва и моим настоящим другом.
Да и вообще, сейчас ее не за что было бы называть "мартышкой" - передо мной сидела худенькая женщина с угловатыми плечами и грустным взглядом.
- Вы прочли записи Ва? - спросила меня женщина. И на ее глаза навернулись слезы. - Что вы думаете делать, командир До? Я знаю, что Ло собирается предложить вам пост своего заместителя. Но, думаю, что вы не согласитесь.
- Конечно, не соглашусь! - воскликнул я. - С самым величайшим наслаждением я свернул бы шею этому негодяю!
- Не надо, очень прошу вас, не надо! - тихо произнесла Ба. И опустила взгляд.
- Но почему? Подлость и предательство требуют наказания.
Она вскинула на меня страдающие глаза.
- Не надо! Потому что я люблю его… И у нас скоро будет ребенок. Я вижу, какой он, а люблю… Разве можно сказать, за что и почему любишь человека? - с отчаянием выкрикнула она, и из ее глаз полились слезы.
Я не знал, что ей сказать и как ее успокоить. Но через несколько минут она шмыгнула носом, вытерла мокрые глаза и щеки крошечным платочком и деловым, почти спокойным тоном спросила:
- Так что вы думаете делать, командир До?
Я ни минуты не сомневался в ее порядочности и откровенно ответил:
- Сделаю то, о чем меня просила Ва. Вы читали ее записи?
- Да! Ва сама попросила меня прочесть синюю тетрадь, но взяла с меня слово, что читать я стану после ужина. Я, к сожалению, сдержала слово. Если бы я прочла записи Ва сразу, когда она передала мне синюю тетрадь, то, может быть, я смогла бы удержать Ва от ее страшного поступка…
Я рассказал о своем замысле.
- Это очень трудно, - задумчиво сказала Ба. - Но если вы решились… Я вам помогу в чем сумею.
- Как мне выбраться из города, Ба?
- Ну, это не так сложно, как вам кажется.
Она рассказала, что, кроме главных ворот, внизу, с шестого этажа, имеется еще один, запасной выход, через который вывозится мусор. Этот, так сказать, "черный ход" не охраняется - он только запирается условным цифровым шифром, который меняется ежесуточно.
- Я узнаю сегодняшний шифр, - пообещала Ба. - Вечером уборщики мусора отдыхают и в коридоре никого не бывает. Но там в санпропускнике нет защитных костюмов, предохраняющих от радиации. Они хранятся в общежитии уборщиков.
- В вездеходе у меня имеется большой запас "спасительных" таблеток.
- Ну, что ж. Если вы твердо решили… - Ба вздохнула. - Ждите меня.
Она ушла. Я вызвал по видеофону детский центр, позвал Мо и попросил ее принести ко мне Пе.
- Мне очень хочется, чтобы мой малыш хотя бы ночью был со мной, - пояснил я.
- Я понимаю вас, командир До! - ответила Мо. Ее добрые светлые глаза с сочувствием смотрели на меня с круглого экранчика видеофона. - Я принесу вам сына.
Через час мой маленький Пе уже спал в моей спальне на диванчике, заботливо оборудованном доброй женщиной под постельку.
Мо простилась со мной и ушла.
Я долго стоял и смотрел на спящего сына. И чем внимательней смотрел на его бледное, с каким-то синеватым оттенком личико, на светлые волосы, слипшиеся от пота, на маленький рот, тем все больше находил в малыше сходства с моей погибшей женой. Теплое чувство грустной нежности все сильнее охватывало меня.
Я не услышал, как вошла Ба. Она осторожно коснулась моего плеча и позвала в соседнюю комнату. Там на столе лежала большая сумка-ранец, какую носили наши солдаты.
- Вот тут я принесла вам кое-что, - сказала Ба. - Здесь концентраты детского питания, вода, два детских комбинезончика. Здесь, в боковом карманчике, десяток "спасительных" таблеток. Больше взять я не могла, они у нас на строгом учете. - Она покопалась в ранце и достала пистолет. - А это вам на всякий случай. - В глазах ее промелькнула тревога. - Только вы должны мне дать слово, что не употребите оружие против Ло… Впрочем, его сегодня нет в городе. Так что все благоприятствует вашему побегу.
- А где Ло?
- Он перед вечером уехал с техниками в Селию искать какую-то аппаратуру.
- Ба, а из-за пистолета у вас не будет неприятностей? - спросил я.
- Нет, не будет… Это пистолет охранника, который сошел с ума и вообразил, что в город ворвались синие. Он стал стрелять, убил двух солдат, охранявших вход, а потом сам был убит. Никто не знает, что я взяла его оружие. - Губы Ба задрожали. - У нас чуть не каждый день кто-нибудь сходит с ума. Ло говорит… - Женщина бросила на меня встревоженный взгляд и замолчала. Потом торопливо поцеловала меня в щеку. - Всего вам доброго, командир До. Мне надо идти - я дежурю у рации. Запомните шифр - пять тысяч шестьдесят два.
Она убежала - маленькая, худенькая, какая-то жалкая.
После переданного по радиорепродуктору пожелания "Спокойной ночи" я, завернув Пе в одеяльце, вышел с ним в коридор.
Через несколько минут я уже стоял перед бронированной тяжелой дверью и набирал цифры шифра: пять-ноль-шестьдесят два. Дверь бесшумно раздвинулась. Я проскользнул внутрь и оказался в шлюзовой камере. Наружная дверь открылась простым нажатием кнопки.
Теплый сумрак летней ночи хлынул мне в лицо. Воздух был чистый, свежий, пахнущий хвоей. Но я знал, что каждый вдох этого воздуха увеличивает в организме сумму смертоносных частиц. Мне стало страшно не за себя, а за маленькое беззащитное существо, безмятежно посапывающее, у меня на руках.
Вездеход я отыскал быстро по примете - я оставил его под огромной старой елью.
Прежде всего я включил герметизацию, очистил воздух внутри машины, привел в действие аппараты фильтрации воздуха и воды. Затем я подумал, что следует дать Пе "спасительную" таблетку.
Но малыш спал так сладко, так улыбался чему-то во сне, что я не стал его будить, решив, что несколько минут нахождения в отравленной атмосфере для него не опасны.
Быстро проверив управление вездеходом и его сигнальные системы, я включил фары и вывел машину на дорогу.
Я ехал всю ночь. И всю ночь позади меня на раскачивающейся подвесной койке сладко посапывал мой маленький сын. И на сердце у меня было так хорошо и радостно, словно и война, и все пережитые ужасы являлись только тяжелым сном.
На рассвете Пе проснулся, с удивлением осмотрелся по сторонам и заплакал.
- Мама Мо! Хочу к маме Мо!
- Успокойся, сынок! Мама Мо скоро придет! - сказал я.
Он оглянулся по сторонам, лицо его стало изумленным и восхищенным. За окнами вездехода шел дождь. Его косые струи, освещаемые сильным голубоватым светом фар, казались серебряными струнами, живыми и подвижными!
Он с восторгом смотрел на омытые дождевыми струйками, словно лакированные листья деревьев, на клубящиеся низкие тучи, на реку, которую нам пришлось переезжать вброд. Потом дождь кончился. Пе восторженно приветствовал восход солнца.
- Что это? Что там горит? - закричал он.
Я остановил машину, быстро приготовил завтрак, накормил малыша и поел сам.
Пе ел и о чем-то сосредоточенно думал. Потом спросил:
- Это такое кино?
- Где кино? - не понял я.
- А вот там!
Он указал на окно, где разгорался ясный солнечный день.
Вопреки моим опасениям опытный космодром оказался целым и невредимым. В густом лесу была прорублена просека, посредине которой шла проволочная изгородь, по которой когда-то был пропущен ток. Сейчас ряды ржавой проволоки переплели зеленые змеи лиан. Я не стал стучаться в запертые массивные ворота, а просто-напросто протаранил их вездеходом, проехал через лесные заросли и оказался на пустом и безжизненном поле космодрома. Справа высилось серое бетонное здание штаба и лабораторий. Оно было пустым - зияли раскрытые двери, темнели треугольники окон. Слева вздымались, тронутые красной ржавчиной, гигантские полусферы ангаров, в которых когда-то стояли боевые космолеты. Сейчас ворота в них были раскрыты, космолетов не было. Очевидно, все они были подняты в небо по боевой тревоге, когда ракеты и космолеты синих брали курс на Селию.
Но меня интересовало другое - три небольших холмика, находящиеся в нескольких километрах от ворот. Я знал, что под этими бутафорскими горками на подземных стартовых площадках стояли космолеты дальнего действия. Разбрызгивая дождевые лужи, вездеход понесся к этим холмикам.
В одном из них, первом, вместо куполообразной вершины зияла темная дыра с оплавленными краями - свидетельство того, что космолета внутри нет, что он отправился в небесные дали.
Второй космический ангар был цел. Я остановил вездеход около массивных входных дверей и сказал Пе: