- Все правильно, - сказал привратник. - Иди сюда, Певчая Птица.
Анссет кивнул охраннику, который только пожал плечами и отошел. А затем, следуя жесту привратника, Анссет прошел дальше.
20
Анссет выглядел обезумевшим со своими все еще мокрыми волосами и мятой одеждой, болтающейся на не успевшем высохнуть теле. Но он никак не был готов к тому, что застанет в комнате только лишь Майкела, Управляющего и Рикторса Ашена. Майкел был воплощенное добродушие. Он приветствовал мальчика, пожав ему руку, чего никогда не делал раньше. В его голосе звучало необычное веселье, когда он сказал:
- Анссет, сын мой, все устроилось. Мы сглупили, считая, будто тебя следует отослать от нас. Капитан был единственным из заговорщиков, способным дать тебе сигнал. Когда он умер, я тут же оказался в совершенной безопасности. И действительно, как ты уже доказал, в твоем лице, мой мальчик, я приобрел самого лучшего телохранителя, которого только можно иметь!
Майкел рассмеялся, Управляющий и Рикторс Ашен присоединились к нему, как будто не было ничего более замечательного и радостного как этот поворот событий. Только вот поверить в это было невозможно. Слишком уж хорошо знал Анссет голос Майкела. За всем, что он говорил и делал, звучало предупреждение. Что-то было не так.
Ну ладно, что-то было не так, поэтому Анссет тут же выложил свои догадки Майкелу:
- Майкел, когда меня держали на плоскодонке, я мог слышать птиц снаружи. Птиц, и больше ничего! Ничего! Но ведь когда мы отправились на Делавер, мы слыхали детский смех на дороге, мобили на реке! Так что, меня никогда там не держали! Так что, все это был обман, и Капитан умер напрасно!
Но Майкел только лишь покачал головой и рассмеялся. В этом смехе было что-то безумное. Анссету хотелось прижаться к императору, предупредить, что устроивший этот заговор действовал гораздо умнее, чем им казалось, так что существовала огромная…
Но в это время к ним подошел Управляющий, держа в руках бутылку вина. Он смеялся, подстраиваясь под Майкела, и в его голосе звучала песня измены.
- Да не забивай ты себе голову, - сказал Управляющий. - Пора отпраздновать. Ты ведь спас Майкелу жизнь, мой мальчик! Я принес вино. Анссет, почему бы тебе не разлить его!
Анссета передернуло от воспоминаний.
- Я? - изумленно спросил мальчик, хотя потом удивление испарилось. Управляющий протягивал ему бутылку с вином и пустой бокал.
- Повелителю Майкелу, - сказал Управляющий.
Анссет вскрикнул и бросил бутылку на пол. - Прикажи ему замолчать!
Неожиданность непонятного поступка мальчика заставила Рикторса Ашена вырвать лазер из кобуры. Рикторс пришел в личные апартаменты императора вооруженным, понял Анссет с облегчением.
- Не позволяй Управляющему говорить! - крикнул он.
- Ну почему же так? - невинно спросил Майкел, и лазер шелохнулся в руке Рикторса; один только Анссет знал, что за этими словами не было никакой невинности. Майкел только лишь притворялся, будто ничего не понимает. Анссету хотелось взлететь под потолок и немедленно бежать отсюда.
Но Управляющий не остановился. Он быстро-быстро, торопясь, продолжил:
- Ну зачем же ты так? Ничего, у меня есть еще одна бутылка. Милая Певчая Птица, пускай Майкел напьется под завязку!
Слова молотом грохнули по сознанию Анссета, и, подчиняясь рефлексу, он развернулся на месте, оказавшись лицом к лицу с Майкелом. Мальчик знал, что происходит, знал и возопил против этого. Только вот руки действовали вопреки его воли, ноги подогнулись, он весь сжался как пружина - все это произошло так быстро, что мальчик не мог остановиться. Он знал, что через мгновение его рука погрузится в лицо Майкела - любимое, улыбающееся лицо Майкела…
Майкел улыбался ему, по-доброму, без малейшей боязни. Многие годы Самообладание служило Анссету, чтобы скрывать эмоции. Теперь же он послужил для того, чтобы выразить чувства. Мальчик не мог, не мог, не мог хоть как-то повредить Майкелу, и хотя тело несло в своем движении смерть, Анссет метнулся вперед, его рука ударила…
Только удар не попал в лицо Майкела. Рука пробила поверхность пола, вызвав извержение подогретого геля. При этом кожа на руке Анссета лопнула; гель делал боль едва выносимой; кость при ударе тоже, видимо, пострадала. Только Анссет не чувствовал этой боли. Единственное, что он испытывал - это страшную боль в сознании, боль сопротивления той силе, что все еще таилась внутри и настойчиво требовала: убей Майкела, убей Майкела.
Теперь его тело метнулось вверх, рука молнией мелькнула в воздухе, и спинка императорского кресла смялась от удара, обшивка лопнула. Кресло задрожало, потом разрыв начал затягиваться. Зато рука Анссета была вся в крови; капли ее летели во все стороны, опрыскивая гель, покрывший поверхность к тому времени уже излечившегося пола Только это была кровь Анссета, а не Майкела, и мальчик закричал от переполнившей его радости. Правда, более всего, этот крик был похож на вопль агонии.
Где-то вдалеке Анссет слышал, как голос Майкела приказывает:
- Не стрелять в него!
И так же неожиданно, как и пришло, принуждение исчезло. Сознание мальчика странным образом перевернулось, когда он услышал уже затихающие слова Управляющего:
- Что же ты наделал, Певчая Птица!
Это были слова, что делали его свободным.
Совершенно обессиленный, истекающий кровью мальчик лежал на полу, его правая рука представляла собой сплошную рану. К нему вновь вернулась боль, и он застонал, хотя в его голосе, скорее, звучала песнь победы, а не жалоба на страдания. Каким-то образом Анссет нашел в себе достаточно сил, чтобы сопротивляться приказу и не убить Отца Майкела.
Наконец он перекатился на живот и сел, прижимая руку к груди. Кровь текла уже тонкой струйкой.
Майкел все еще сидел на своем, к этому времени полностью самостоятельно излечившемся кресле. Управляющий стоял на том же месте, где он был и десять секунд тому назад, в самом начале муки Анссета, бокал в его руке смотрелся как-то смешно. Лазер Рикторса был нацелен на Управляющего.
- Вызовите гвардейцев, Капитан, - приказал Майкел.
- Уже сделано, - ответил Рикторс. Кнопка вызова на его поясе горела желтым. В комнату вбежали охранники. - Управляющего в камеру, - приказал им Рикторс. - Если у него хоть волос упадет с головы, все вы будете казнены вместе со своими семьями. Понятно?
Гвардейцам все было понятно. Это были люди Рикторса, а не Управляющего, и любви к нему они не испытывали.
Анссет все так же баюкал свою руку. Майкел с Рикторсом подождали, пока не пришел врач и не перевязал ее. Боль понемногу стала утихать. После этого врач ушел.
Первым заговорил Рикторс:
- Мой Повелитель, конечно же ты знал, что это был Управляющий.
Майкел отделался легкой усмешкой.
- И вот почему ты позволил ему уговорить тебя вызвать Анссета сюда. Ты хотел, чтобы он сам доказал свою вину.
Улыбка на лице Майкела сделалась шире.
- Но, мой Повелитель, только ты мог знать, что Певчая Птица найдет в себе достаточно сил, чтобы сопротивляться принуждению, которое прививали ему целых пять месяцев.
Майкел рассмеялся. И на сей раз Анссет слыхал в его голосе истинную радость.
- Рикторс Ашен, - сказал император. - Как тебя назовут: Рикторс Великий или Рикторс Узурпатор?
Смысл сказанного дошел до Ашена не сразу. Но это заняло буквально миг. Но, прежде чем его рука дотянулась до лазера, висящего к этому времени у него на поясе, Майкел уже целился из собственного лазера прямо ему в сердце.
- Анссет, сын мой, будь добр, забери у Капитана его лазер.
Мальчик поднялся и забрал у Рикторса его оружие. Он слышал в голосе Майкела торжествующую песнь. Только вот Анссет ничего не понимал. Что сделал Рикторс? Это был человек, которого Эссте приказывала ему любить как Майкела, как и любого другого…
Но Майкел покорил галактику. Все так, Эссте предупреждала его, но сам он ничем таким и не беспокоился!
- Ты совершил всего лишь одну ошибку, Рикторс Ашен, - сказал Майкел. - Все остальное же было проведено совершенно исключительно. И, честное слово, я и сам не вижу, каким образом можно было избегнуть подобной ошибки.
- Ты имеешь в виду силу Анссета? - спросил Рикторс. Он старался, чтобы голос его звучал ровно, и, удивительно, но это ему прекрасно удавалось.
- Нельзя сказать, что я на это рассчитывал. Если бы возникла такая необходимость, я бы готов его убить.
Эти слова не покоробили Анссета. Он и сам скорее бы умер, чем причинил вред Майкелу, и ему было известно, что Майкел тоже знает об этом.
- В таком случае, я никаких ошибок не сделал, - ответил на это Рикторс. - Откуда же ты узнал?
- Дело в том, что мой Управляющий, если только он не находился под чьим-то принуждением, никогда бы не набрался смелости спорить со мной, настаивая на том, чтобы брать Анссета на эту идиотскую военную акцию. К тому же, он никогда бы не осмелился назвать твое имя, когда я спросил, кого бы он предложил в новые Капитаны гвардии. Но это ты должен был воздействовать на него, разве не так? В противном случае, ты бы не сделался Капитаном и не смог бы контролировать событиями в случае моей смерти. При этом, ясное дело, Управляющий предстал бы самым виновным, а ты сделался бы героем, пришедшим на мое место и удерживающим империю как единое целое. Самое лучшее из всех возможных начал для правления. Никто бы и не связал твоего имени с этим покушением. Естественно, что половина империи тут же бы взбунтовалась. Но ты хороший тактик и еще лучший стратег, ты весьма популярен на флоте и у большинства граждан. Потому-то я и дал тебе шанс устроить все это. Ты самое меньшее из всех зол во всей империи.
- Я учел даже это, - сказал Рикторс, и теперь Анссет ясно слыхал страх, звучащий за его храбрыми словами. А что, почему бы и нет? Смерть висела в воздухе, и Анссет знал, что никто, за исключением, разве что старика, такого как Майкел, который мог глядеть в глаза смерти, не мог без страха ожидать смерти, особенно такой, рожденной из абсолютнейшего провала.
Только Майкел не нажал кнопку на своем лазере. Он даже не вызвал гвардейцев.
- Убей меня теперь, и покончим с этим, - попросил Рикторс, умоляя хотя бы о смерти с почетом, зная при том, что ему не позволят этого.
Майкел отвел лазер.
- Этим? Но он даже не заряжен. Управляющий установил детекторы заряда в каждую дверь еще пятнадцать лет назад. Он бы знал, что я вооружен.
Рикторс тут же сделал шаг вперед, самое начало движения в сторону императора. Но так же быстро Анссет уже вскочил на ноги, несмотря на свою забинтованную руку, готовый убивать другой рукой, ногами, зубами. Рикторс остановился.
- Ах! - заметил Майкел. - У тебя никогда не было времени учиться у человека, который готовил Анссета. А ты подарил мне великолепного телохранителя, Рикторс!
Голос императора с трудом доходил до Анссета. Все, что он слыхал, это были слова: "Он даже не заряжен". Выходит, Майкел доверял ему. Майкел поставил свою жизнь на карту способности Анссета сопротивляться внешнему принуждению. Анссету хотелось плакать из благодарности за подобное доверие и от страха, что ужасная опасность все же могла произойти. Но вместо этого он стоял, удерживаемый железным самообладанием, и высматривал любую попытку движения со стороны Рикторса.
- Рикторс, - продолжил Майкел, - все твои ошибки совершенно ничтожны. Надеюсь, ты научишься на них. Так что, когда ты будешь представлять убийцу, пытающегося забрать твою жизнь, таким же хитроумным и предприимчивым как ты сам, ты будешь знать и всех других убийц, всех других неприятелей, и вместе с тем тебе будет известно, чего точно ожидать от каждого.
Анссет поглядел на лицо Рикторса и вспомнил, как сам радовался, когда этот высокий солдат сделался Капитаном.
- Разреши мне убить его сейчас, - попросил он.
Майкел вздохнул.
- Никогда не убивай ради удовольствия, сын мой. как только ты начинаешь убивать ради удовольствия, ты тут же начинаешь себя ненавидеть. К тому же, неужели ты не слышал? Я собираюсь сделать Рикторса Ашена своим наследником.
- Я не верю тебе, - сказал Рикторс, хотя анссет тут же услышал в его голосе надежду.
- Я вызову своих сыновей - они вечно крутятся неподалеку от дворца, надеясь быть как можно ближе, когда я умру, - сказал Майкел. - Я хочу, чтобы они подписались под тем, что считают тебя моим наследником. Понятно, что они поклянутся в этом, и понятно, что они нарушат свои клятвы, и понятно, что ты убьешь их всех, как только займешь трон. Если у них имеется хоть капля ума, самое умное, что они могут сделать после сегодняшнего дня - это убраться на другой край галактики. Только сомневаюсь, чтобы кто-то из них был столь умен. Так, когда же мы тебя коронуем? Через три недели от сегодняшнего дня, думаю, будет достаточно. Я отрекаюсь в твою пользу, подписываю все бумаги, на несколько дней это займет заголовки во всех газетах. Могу себе представить, как все потенциальные мятежники будут рвать волосы от ярости. Самый приятный фон для ухода на песию.
Анссет ничего не мог понять.
- Но как же? Ведь он пытался тебя убить.
Майкел лишь рассмеялся. Мальчику ответил Рикторс:
- Он считает, что мне удастся удержать империю от распада. Только мне хочется знать, какую цену придется заплатить.
- Какую цену? Такое, что дав мне, Рикторс, ты забрать не сможешь? Я ждал тебя шестьдесят лет. Даже семьдесят, Рикторс. Я все думал, что должен же найтись кто-то, имеющий достаточно мозгов и сил в штанах чтобы взяться за это. Ты сам увидишь, что я строил не на песке. Что никакой ветер не сможет все разрушить за раз. И я не собираюсь забирать все это с собой. Единственное, что мне хочется от тебя, когда ты вступишь на трон, это домик для меня и моей Певчей Птицы, пока я не умру. На Земле, так что ты сможешь присматривать за мной. И мне нужно будет сменить имя, чтобы избавиться от тех сукиных детей, которым захочется с моей помощью спихнуть тебя с трона. Когда же я умру, отошли Анссета домой. Все довольно-таки просто.
- Я согласен, - сказал Рикторс.
- Боже, как благоразумно с твоей стороны.
И Майкел снова расхохотался.
21
Все клятвы были даны, отставка и коронация прошли с громадной помпой, и все владельцы гостиниц и судов на Сасквехане сделались такими богатыми, как не могли они себе представить даже в самых смелых мечтах. Все изменники и притворщики были казнены, и Рикторс провел год, путешествуя из системы в систему, подавляя любые проявления мятежного духа со своей обычной смесью грубости и симпатии. После того, как первые несколько планет были усмирены, все их население осчастливлено, а мятежники четвертованы, большинство остальных выступлений угасло само собой.
На следующий же день после того, как в газетах появилось сообщение о возвращении Рикторса - императора на Землю, у двери маленького домика в Бразилии, где жил Майкел с Анссетом, появились солдаты.
- Как же он мог! - закричал Анссет, увидав солдат у порога. - Он же дал слово!
- Открой им дверь, сын мой, - попросил его Майкел.
- Они прибыли сюда, чтобы убить тебя!
- Я и не надеялся на то, что у меня будет целый год. А так у меня был целый год! Неужели ты и вправду считал, будто Рикторс свое слово сдержит? В галактике нет места для двух голов, которые знают, сколько весит имперская корона.
- Я могу убить большинство из них. Они даже не успеют войти. Если ты спрячешься, то, возможно…
- Никого не убивай, Анссет. Это не твоя песня. Танец твоих рук, без поющего голоса, уродлив, Певчая Птица.
Солдаты начали стучать в дверь, но она, поскольку была из стали, так легко им не поддавалась.
- Через минуту они ее снесут, - заметил Майкел. - Пообещай мне, что ты никого не станешь убивать. И не важно, кто бы он ни был. Пожалуйста, не надо мстить за меня.
- Обещаю.
- Не мсти за меня. Поклянись. Своей жизнью или же своей любовью ко мне.
Анссет дал клятву. Дверь слетела с петель. Солдаты убили Майкела в лазерной вспышке, превратив его тело в пепел. Они не прекращали палить, пока труп весь не превратился в золу. После этого они собрали останки. Анссет только глядел, поскольку дал слово, но всем своим сердцем он желал, чтобы в его сознании была какая-нибудь стена, за которой можно было бы спрятаться. Но, к несчастью, сознание его оставалось слишком ясным.
22
Двенадцатилетнего Анссета и пепел отвезли к императору на Сасквеханну. Пепел поместили в огромную урну и выставили на всеобщее обозрение со всеми почестями. Всякий говорил, что Майкел умер от старости, и никому не могло прийти и в голову, что могло случиться что-то иное.
На похоронах Анссета охраняло множество гвардейцев из страха перед тем, что могут натворить его руки.
После поминок, на которых каждый притворялся опечаленным, Рикторс вызвал Анссета к себе. Охранники пошли было за мальчиком, но Рикторс отослал их всех одним движением руки. На его голове блестела корона.
- Я знаю, что тебя мне опасаться нечего, - сказал Рикторс.
- Ты - лживый сукин сын, - тихо, так чтобы мог слышать только Рикторс, сказал Анссет, - и если бы я не дал слово человеку, намного лучшему, чем ты, то смешал бы тебя с грязью.
- Если бы я не был лживым сукиным сыном, - с улыбкой ответил ему Рикторс, - Майкел никогда бы не передал империю мне.
После этого Рикторс поднялся с места.
- Друзья мои, - сказал он, и все присутствующие озарились улыбками. - С нынешнего дня я буду зваться не Рикторс Ашен, а Рикторс Майкел. Имя Майкел будет переходить ко всем моим наследникам трона в честь человека, который воздвиг империю и принес мир всем людям.
Рикторс уселся среди всеобщего шквала аплодисментов и здравиц, звучавших так, как будто кое-кто из присутствующих провозглашал их от чистого сердца. Для импровизированной речи эта была чудесной.
После этого Рикторс попросил Анссета спеть.
- Уж лучше я умру, - ответил на это мальчик.
- Когда придет твое время, так оно и будет. А теперь спой - ту самую песню, которую Майкел желал, чтобы ты исполнил на его похоронах.
И тогда Анссет запел, стоя на столе, чтобы каждый мог видеть его, как уже однажды он пел для людей, которых ненавидел, в свой последний вечер пленения на корабле. В его песне не было слов, потому что все слова, которые он мог произнести, были бы словами измены, и они могли бы так разбередить слушателей, что они бы растоптали Рикторса на месте. Вместо слов Анссет пел только лишь мелодию, перетекающую из одного настроя в другой, каждая нота прокалывала его горло будто тернии, принося боль в каждое слышащее ее ухо.
Песня перебила банкет, потому что притворная печаль превратилась для каждого в печаль истинную и жгучую. Многие отправились по домам в слезах; все испытывали глубочайшую боль от потери человека, чей пепел теперь тонким слоем пыли покрывал внутренности урны.
Когда же Анссет закончил петь, возле стола остался один только Рикторс.
- Теперь, - сказал мальчик, - они никогда не забудут Отца Майкела.
- Или же его Певчую Птицу, - заметил на это Рикторс. - Но теперь это я Майкел, то самое большее, что смогло остаться от него: имя и империя.
- В тебе нет ничего от Отца Майкела, - холодно ответил Анссет.
- Так уж и ничего? - тихо сказал Рикторс. - Неужели ты обманывался жестокостью Майкела перед публикой? Ведь нет же, Певчая Птица.