- Нет. Но совсем не так, как в твоем случае. Тебя они шугают потому, что ты лучше, чем они, они тебя просто боятся. Меня они гоняют, потому что для них я не заслуживаю даже презрения.
Когда Йосиф сказал это, Киарен поняла, что он и сам верил в подобную оценку собственной личности. Еще до нее дошло, что если позволит беседе продолжиться, так легко от этого человека ей не избавиться.
- Спасибо за компанию во время ланча, - сказала она. - Хотя, предпочитаю, чтобы ТВ ко мне не привыкал.
Тот состроил удивленную мину.
- А что я такого сказал? Почему это ты взбесилась?
Киарен холодно усмехнулась.
- Я не взбесилась, - ответила она своим наилучшим "а-вот-и-не-затащишь-меня-в-постель" тоном, достаточным, чтобы превратить в лед тропическую реку. Повернувшись к нему спиной, она тут же представила сосульки, свисающие с носа Йосифа, вышла из столовой и тут же пожалела о собственном поведении. Уже несколько недель она ни с кем еще не установила столь близкого контакта. Говоря точнее, уже несколько лет - никто из встреченных ею в Принстоне не удостаивал ее такой же симпатией, как этот парень. Она же отпихнула его, даже не зная имени.
Она не знала, что Йосиф идет за ней, пока он не догнал ее в стеклянном коридоре, пересекавшем полосу джунглей между столовой и офисными зданиями. Парень схватил ее за плечо, достаточно крепко, чтобы она могла так легко вырваться, но не настолько сильно, чтобы ей того хотелось. Киарен не замедлила шаг, но он прекрасно подстроился под ритм ее шагов.
- Ты уверена? - спросил он.
- В чем? - прозвучал холодный ответ.
- В том, что мы не станем приятелями. Знаешь, мне нужен приятель. Даже в виде такой холодной, подозрительной, смертельно перепуганной девицы, как ты. Хотя, естественно, ты ведешь настолько богатую светскую жизнь, что найдешь в своей записной книжке свободный вечерок, чтобы провести его со мной, не раньше, чем через несколько месяцев.
Киа-Киа повернулась к настырному собеседнику, скорее инстинктивно, чем сознательно, готовая оттолкнуть его, освободить руку и вернуться в офис в одиночестве. Но невольная улыбка испортила весь эффект - молча, Киарен пыталась погасить эту улыбку, а парень передразнивал ее, комично кривя лицо и пытаясь делать грозные мины, но безуспешно.
Девушка расхохоталась.
- Меня зовут Йосиф, - сказал парень. - А ты - Киарен, правильно?
Она кивнула, сражаясь с желанием продолжить смеяться.
- Давай притворимся, будто в твоих глазах я чего-то да стою. Притворимся, что ты желаешь встретиться со мной сегодня вечером. Далее, притворимся, что ты сообщишь мне номер твоей комнаты, и мы пойдем на прогулку по Зоне, чтобы ты не думала, будто бы я желаю затащить тебя в постель. Давай притворимся, что ты мне доверяешь.
Киа-Киа начала притворяться. Это было даже несложно.
- Тридцать два семнадцать, - сказала она.
Йосиф отпустил ее руку, и она в одиночестве возвратилась в офис, удивительным образом обрадованная, забыв даже про утреннюю унизительную нахлобучку со стороны Уорвела. Впервые с момента прибытия на Землю, она испытывала истинную симпатию к кому-то. Не очень сильную, но достаточную, чтобы провести с ним забавный вечерок. Ей даже хотелось развлечься, хотя Киа-Киа не сильно понимала, в чем, собственно, забава состоит.
Что самое удивительное, Киа-Киа сидела перед компьютером буквально несколько минут, как вдруг одна из сотрудниц, похожая на попугая женщина, проводившая страховые экспертизы для всей популяции, подошла к ее столу и уселась на краю.
- Киарен, - сказала она.
- Да? - с подозрением ответила та, готовая к открытой враждебности, хотя в глубине души и надеялась на приятельскую болтовню - она была именно в том настроении.
- Тот сукин сын из отдела смертей, Йосиф…
- Ну?
- Дружеское предупреждение. Не заводись с ним.
- Почему?
Попугаица насторожилась - по-видимому, она не привыкла, чтобы ее расспрашивали, когда она давала непрошеные советы.
- Потому что он блядь.
Киарен уже успела выработать столь иное мнение про Йосифа, что только изумленно спросила:
- Чего?
- Ты слышала.
- Но… он ничего не пробовал, ничего не предлагал.
- Не тебе, - ответила попугаиха, нетерпеливо водя глазами. - Ты же женщина.
Потом она встала и отправилась к собственному столу, а Киарен продолжала вбивать деньги в жизни пожилых людей, размышляя, правда ли это, уговаривая сама себе, что тут нет никакой разницы, чувствуя, что портрет Йосифа как гомосексуальной проститутки полностью уничтожил радость от той четверти часа, которые она провела в его компании.
Все искушало, чтобы не отвечать, когда она услышала его голос за дверью. Нету меня, подумала девушка. Не для тебя…
Но когда он отозвался снова, ей пришлось встать с кровати и открыть дверь. Только лишь затем, чтобы увидеть его и убедиться самой, правда ли это.
- Привет, - улыбаясь, сказал Йосиф.
Девушка в ответ не улыбнулась.
- Один вопрос. Правда или ложь. Ты и вправду гомосексуальная проститутка?
Его лицо сделалось уродливым, какое-то время он не отвечал. В конце концов, тихо произнес:
- Вот видишь… Не нужно принадлежать к группе, чтобы облить кого-нибудь грязью.
Он не отрицал, а Киа-Киа всегда испытывала презрение к продажным людям. Она начала закрывать дверь.
- Погоди минутку, - попросил он.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Так ведь ты задала два вопроса.
- Хорошо, - уступила она.
- Я не проститутка, - сообщил Йосиф. - А второе только гарантирует, что с моей стороны тебе ничего не грозит, правда?
Все это было отвратительным. Сегодня Киа-Киа встретило что-то приятное, но сейчас она могла думать об этом лишь в сексуальном контексте. Понятное дело, что о гомосексуализме она слышала; в своем воображении она представляла акт между двумя мужчинами как нечто гадкое, и вот теперь, невольно, представляла Йосифа во время такого акта. Теперь он будил в ней отвращение. Его стройность, нежное лицо, невинные глаза - да ведь они были лживыми, обманными, отталкивающими.
- Извини, - сказала она. - Я хочу остаться одна.
- Нет, не хочешь, - сказал он.
- Я сама знаю, чего я хочу.
- Нет, не знаешь.
- Ну… Если я сама не знаю, уж ты точно не знаешь.
- Почему, знаю.
Йосиф осторожно толкнул дверь, проскользнул под ее рукой и вошел в комнату.
- Можешь уйти, - сказала Киарен.
- Могу, - согласился он кротко, усаживаясь на краю кровати, единственного здесь крупного предмета мебели.
Девушка нарочито уселась в кресле.
- Киарен, - начал он. - Сегодня я тебе понравился.
- Вовсе нет, - возразила та. А поскольку знала, что говорит неправду, упорно продолжала: - Вовсе и не понравился. Ты был настырным и несносным, навязал мне собственную компанию.
- Успокойся, мы ведь статистики, - ответил он на это. - Ничего ведь не бывает на все сто. Скажем, что настырным я был на семьдесят процентов, а ты на шестьдесят процентов не желала моей компании. Я проведу с тобой всего лишь десять процентов вечера, так что у нас остается приличное периферийное поле. Сконцентрируйся на том, что я тебе нравлюсь. Например, я же прикрыл глаз на тот факт, что ты мелочна как имперский флот. А ты, наверняка, можешь прикрыть глаз на тот факт, что я делаю извращенные вещи. Тебе я ничего не сделаю.
- Зачем ты меня преследуешь?
- Поверь мне, не хотел я тебя преследовать.
- Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Йосиф долгое время глядел на нее; затем у него в глазах появились слезы, лицо приняло невинное, беззащитное выражение.
- Потому что, - тихо произнес он, - я все еще надеюсь, что не вечно буду единственным человеческим существом в этом зоопарке.
- Считай меня еще одним животным.
- Не могу.
- Почему?
- Потому что ты нечто большее.
Киарен не могла оставаться безразличной к его взгляду, к этим остекленевшим от слез глазам. Может, это игра? Или это всего лишь исключительно сложный способ снять девушку? Потом до нее дошло, что ему, наверняка, нужно было не то, что обычно нужно соблазнителям.
- Чего ты хочешь?
Он сознательно исказил смысл вопроса. Из чистого упрямства ответил неправильно, и, тем не менее, совершенно верно, подумала Киарен.
- Хочу жить вечно.
Девушка попыталась его перебить.
- Нет, я имела в виду, что…
Только Йосиф не позволил себя перебить. Он заговорил громче, поднялся с кровати и бесцельно кружил по ограниченному пространству комнаты.
- Я хочу жить вечно, окруженный вещами, которые люблю. Миллион книг и одна особа. Все человечество присутствует в прошлом, и всего единственный экземпляр людской расы наличествует в настоящем.
- Всего одна особа? - спросила Киа-Киа. - Я?
- Ты? - бросил тот с издевательским изумлением. Затем он смягчил тон. - Почему бы и нет? Во всяком случае, на какое-то время. Одна особа на один раз.
- Все человечество присутствует в прошлом, - повторила Киарен его слова. - Ты настолько любишь свою работу в секции Смертей?
Йосиф рассмеялся.
- История, Киарен. Я ведь историк. У меня дипломы трех университетов. Я писал статьи и работы. Херни и блевоты, - буркнул он. - С моей специальностью у меня нет ни малейшего шанса получить работу на этой планете. Или хорошую должность где-либо еще.
Он подошел к Киарен, встал на колени и положил голову ей на колени. Девушек хотела его оттолкнуть, но как-то не смогла решиться.
- Я люблю все человечество в прошлом. И люблю тебя в настоящем. - Тут он, словно сумасшедший, оскалил зубы, поднял руку с искривленными пальцами и шутливо цапнул ее по предплечью. Киа-Киа не смогла удержаться от смеха.
Выиграл. Она знала об этом. Йосиф остался и продолжил говорить. И он рассказывал ей о своей маниакальной привязанности к истории, которая началась в библиотеке Сиэттла, Западная Америка, в городе, возведенном на развалинах громадного древнего города.
- Мне не удавалось договориться с другими детьми. Зато я прекрасно умел договориться с Наполеоном Бонапарте, Оливером Кромвелем, Дугласом Макартуром, гунном Аттикой. - Эти имена ничего не значили для Киарен, зато для Йосифа они явно были связаны с многочисленными воспоминаниями. - Наполеона я всегда вижу в густом лесу. О нем я читал среди деревьев, могучих деревьев, растущих на такой сырой почве, что там можно было чуть ли не плавать. Зато Кромвель всегда сидит в маленькой лодочке в заливе Панджент, во время дождя. Библиотека приказала мне заплатить за новую распечатки книги… с моего экземпляра краска сошла полностью. Я мечтал изменить мир. Пока не подрос и не понял, что мечтаний не достаточно, чтобы повлиять на ход событий. А читатель книжек не управляет людьми.
Он настолько погрузился в воспоминания, которые вытекали из него без какого-либо контроля, зато в столь чудесно утонченном порядке, что Киарен тоже начала вспоминать, хотя ничего не сказала. Она воспитывалась среди музыки, среди непрерывных песен; но здесь она нашла песню, намного лучше всех тех, которые слышала на Тью. Каденции, мелодии, темы и вариации его голоса были вербальными, не музыкальными, потому они легче до нее доходили, когда же он, наконец, закончил. Девушка чувствовала себя так, будто бы только что прослушала виртуозный концерт. Но она сдержала желание наградить Йосифа аплодисментами - он воспринял бы это как иронию. Поэтому, она только вздохнула, закрыла глаза и вспомнила собственные мечтания с тех времен, когда стала Скрипучкой и желала в один прекрасный день спеть перед тысячами людей, которые будут ею восторгаться, они будут восхищены и тронуты. Эти мечтания у нее отбирали одно за другим, пока ничего не осталось, только шрам, который частенько кровоточил, но никогда не лопался. Киарен вздохнула, а Йосиф воспринял это неверно.
- Прости, - сказал он. - Мне казалось, будто тебе не все равно.
Он встал и направился к выходу.
Киа-Киа задержала его, схватила за руку и оттащила от двери, которая снова закрывалась, поскольку Йосиф не переступил порога.
- Не уходи, - попросила она.
- Я надоел тебе.
Киа-Киа отрицательно покачала головой.
- Нет. Совсем не надоел. Просто, я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь.
Йосиф тихонько засмеялся.
- Потому что ты давно уже первая особа, выглядящая так, словно хотела бы слушать и могла понять.
- Мечты, мечты, мечты, - сказала она. - Ты так и не повзрослел.
- Почему же, повзрослел, - возразил он, и боль в его голосе ранил ее слух.
- Выпьешь чего-нибудь?
- Воды.
- А у меня только она и есть, - призналась Киа-Киа. - Так что все прекрасно складывается.
Она принесла два стакана, и Йосиф напился с таким благоговением, словно пробовал вино, освященное на алтаре. Правда, когда он обратился к Киарен, голос его был мрачен:
- Я обманывал тебя.
Та удивленно подняла бровь.
- Я сменил тему.
- Когда же? - В течение вечера он затронул столько тем. Киарен глянула на запястье.
Они разговаривали более двух часов.
- С самого начала. Я начал говорить о детстве, о мечтах, об истории, и моем личном безумии. В то время, как тебя интересовали исключительно извращения.
Девушка мотнула головой.
- Я не хочу об этом говорить.
- Я хочу.
- Нет. Мне было просто замечательно, и я не хочу этого испортить.
Йосиф быстро допил воду.
- Киарен, - сказал он. - Из этого делают гадкие вещи, но все это не так.
- Я не хочу знать, гадкое это или нет.
- Меня называют блядью, а это неправда.
- Я тебе верю. Не будем об этом уже, ладно?
- Нет, черт возьми! - резко бросил он. - Как ты думаешь, что я переживал последние пару часов? Тебе кажется, будто я хожу на вечеринки и рассказываю людям историю собственной жизни? Я прицепился к тебе, Киарен, словно пиявка к акуле.
- Мне не нравится подобное сравнение.
- Я не поэт. Не знаю, какую боль ты перенесла в своей жизни, но стала такой, какой есть, но ты мне нравишься именно такой, какой ты есть, и я хочу немного побыть с тобой, и когда я так говорю, я не шучу. Я сделаюсь присутствующим повсюду. Ты не отцепишься от меня. Всякий раз, когда оглянешься, будешь видеть мое лицо. Наступишь на меня, когда утром встанешь с кровати, когда же на работе у тебя зачешется нога, ты заглянешь под стол и увидишь, что это я тебя щекочу. Понимаешь? Я собираюсь остаться с тобой.
- Почему со мной?
- Думаешь, я знаю? С такой надутой выпускницей Принстона? Может быть, потому, - стал угадывать он, - что ты слушала меня все время и не заснула.
- Пару раз, еще бы чуть-чуть…
- Я приехал сюда в качестве любовника Банта.
- Я не хочу слышать этого.
- Бант любил меня, а я любил Банта, поэтому, когда он приехал сюда, то забрал меня с собой, потому что не хотел со мной расставаться, и это он устроил мне должность в Смертях, потому что сам был директором в Демографии. Я не хотел приезжать сюда. Мне хотелось только жить неподалеку от библиотеки и читать. До конца жизни. Но бант привез меня сюда, а потом через год я ему надоел. Иногда я бываю нудным.
Киарен решила не пытаться быть остроумной.
- Я сделался нудным, потому он и не забрал меня с собой, когда его перевели на должность начальника отдела Трудоустройства. И он не предупредил меня, когда перебрался в квартиру получше. Правда, моей должности он у меня не отобрал. Милостиво разрешил мне сохранить пост.
Йосиф плакал, и вдруг Киарен поняла нечто, чего никто и никогда не рассказывал ей про гомосексуализм, несмотря на всяческие пояснения: что когда Бант ушел, для Йосифа наступил конец света, ибо, когда Йосиф к кому-то привязывался, порвать с ним он уже не мог.
Но Киарен не знала, как ей следует отреагировать. В конце концов, Йосифа она почти что не знала. Зачем он сегодня вечером открыл ей сердце? Чего он от нее ожидал? Если того, что теперь она, в свою очередь, обнажит перед ним душу, то он ошибался - Киарен тщательно скрывала собственные воспоминания. Ей не хотелось рассказывать о собственном детстве в Певческом Доме. И что она могла сказать? В течение многих лет она была несчастна, поскольку ей недоставало способностей, чтобы соответствовать минимальным стандартам Певческого Дома, так? Потому она и не хотела слышать слова жалости по причине детских неуспехов. Ей хотелось, чтобы другие испытывали уважение к ее нынешней компетенции.
Только уважение как-то не соответствовало ситуации, когда мужчина тихо плачет, уткнув лицо ей в колени, сидя на полу возле кровати. Киа-Киа могла догадываться лишь об одной причине такого эмоционального взрыва. Раз этот парень не хотел ее соблазнить, в этом случае, он желал только лишь ее дружбы. Девушка болезненно переживала собственную изоляцию; если Йосиф испытывал хотя бы половину этой боли, не было ничего удивительного в том, что вцепился в первую же особу, которая проявила к нему хотя бы тень сочувствия.
В таком случае, размышляла она, почему же у меня нет желания воспользоваться его предложением?
Потому что я ему не верю, пришло постановление. И тут же Киа-Киа устыдилась своих подозрений.
Она опустилась на колени, а затем присела рядом с Йосифом, обняла его за плечи, попыталась утешить.
Через четверть часа он начал ее раздевать. Киарен удивленно глянула.
- А мне казалось… - начала она.
- Статистика, - прервал тот ее. - Тенденции. Склонности. Во мне на шестьдесят два процента склонность к мужчинам, на тридцать два - склонность к женщинам, и на семь процентов - склонность к овцам. И на все сто процентов - склонность к тебе.
А я таки была права, не доверяя ему, издевательски фыркнула циничная, побитая жизнью часть ее разума. Все это было всего лишь соблазнением.
Ем не менее, приманку она схватила и позволила себя обмануть. Поскольку другая часть ее разума в последнее время испытывала недостаток в развлечениях, Киарен были нужны его нежные руки и тихие слезы, его ложь и ласка. Потому она притворилась, будто бы верит, что он и вправду нуждается в ней, даже когда сказала: "Я ведь чувствовала, что, в конце концов, к этому все и придет". Но не сказала, поскольку, когда к этому пришло, ей самой неожиданно захотелось; она уже не искала развлечения, а только успокоения потребностей, поскольку этот полумужчина за один вечер смог совершить то, чего никто еще не совершал - завоевать ее доверие настолько, что, хотя бы и на короткое время, она сама позволила себе пожелать его.
И она утешила Йосифа той ночью и, что самое удивительное, сама тоже нашла утешение, хотя ничего не сказала ему о собственном одиночестве, ни слова не сказала и о собственных мечтаниях. Водя ладонью по его гладкой коже, Киа-Киа вспоминала шершавый камень Певческого Дома и никак не могла понять, почему это одно напоминает ей о другом.