- Хорошо, хорошо, - устрашилась она его тона. - И вот, углубившись в пещеру, я неожиданно попала... как вам сказать... Ну, просто, к существам другой цивилизации. Они устроили себе там базу и тайком исследовали Землю. А я застала их врасплох. Они не допускали, что кто-нибудь заберется так глубоко под землю. Туземцы обходили пещеры стороной, они такие суеверные! Сначала я все просила их сопровождать меня - так они, бывало, до пещеры доведут, а дальше - ни за что на свете! Прошу вас, Эн, не перебивайте! Я буду немногословна, подробности отложим до Земли. Какие же они были страшные! Я не из пугливых, но когда эти существа окружили меня и отрезали путь к отступлению, - что это был за ужас! Сначала я решила, что это какие-то звери. Там, на Новой Гвинее, все было очень мало исследовано. Только Миклухо-Маклай да еще двое-трое... Как бы там ни было, но они заговорили со мной по-английски. Представляете? На чистейшем университетском английском, вроде моего. Он для вас звучит очень архаично? - обратилась она к Гибсону, и было видно, что утвердительный ответ для нее был бы страшнее самой страшной внеземной цивилизации.
- Немножко, и потому он такой очаровательный.
- Благодарю, Томми, вы очень милы. Да... Они тоже были очень милы и любезны, старались меня успокоить, но отпустить категорически отказались. Сначала им надо было закончить работу на планете. Приносили мне еду - разные плоды. Животных они не имели права убивать. Все извинялись и все объясняли, как страдают от того, что вынуждены меня задерживать, совершать насилие над моей волей. Это противно их природе. И это была правда, хотя выглядели они ужасно. Но на третий день им самим пришлось прервать свое пребывание на Земле. Меня разыскивали, Эрвин поднял на ноги все окрестные племена. Конечно же, искали меня в пещерах. Тогда жители другой планеты предложили мне отправиться с ними. Они наговорили таких фантастических вещей о своей цивилизации, о возможности передать нам кое-какие свои способности, что меня разобрало любопытство. То есть, я соблазнилась, - нужно сказать, что я от рождения ужасно любопытна. И повторяю - никакого давления никто на меня не оказывал. Если бы я настояла, они отпустили бы меня. Им это ничем не грозило - все равно никто бы мне не поверил, все просто решили бы, что я рехнулась в темной пещере. И еще мне было немножко совестно, - я ведь сама к ним явилась, незваная, не дала им доделать дело, так пусть по крайней мере исследуют на мне человеческий организм, пусть выяснят, что они могли бы нам передать. Если мы захотим, конечно. Они уже по предварительным исследованиям знали, что возможности для этого есть. Словом, им удалось меня соблазнить. Это было нетрудно, я ведь уже сказала, что во мне живет авантюристка. Я представила себе, какая историческая роль мне выпала - быть мостом между великими цивилизациями... Представила, что если вернусь, придется выйти замуж за Эрвина и всю жизнь... Нет, он был неплохой, он чудесный ученый, но... такой пожилой...
Она укоризненно погрозила пальцем Гибсону, который почему-то смутился.
- Эй, Томми, я рассержусь!
- Томми, в чем дело? - насторожился Санеев.
- Ничего, Эн. Я не знаю...
- Он думает о разных неприличных вещах, а я все слышу.
- Что же он думает? - развеселился Антон.
- Ну... Вот сейчас он сказал: пройду по этому мосту, пусть даже на том конце бездна. Только я выражаюсь гораздо приличнее.
Не было необходимости спрашивать, правда ли это. Англичанин побледнел, губы его задрожали:
- Эн, я же говорил, что это дьявол! Дьявол и есть! Я никогда не был религиозным, но это... это...
Его товарищи были не меньше ошеломлены новым доказательством необыкновенных способностей гостьи. Только Антон, упорный, как его тезка, - средневековый святой - не сдавался.
- Положим, я не видел представителей другой цивилизации, но мне известно, что думает Томми, когда видит красивую девушку.
Ее улыбка была беспощадна:
- Благодарю, Эн! Вы, оказывается, умеете быть любезным... Надеюсь, что хотя бы в этой моей способности вы убедились. Научиться этому было легче всего. Сказать, о чем вы думаете? Боюсь, как бы не пострадал ваш авторитет командира!
Теперь пришел черед Санееву залиться краской. В невесомости кровь и без того закипает легко, а он вскипел так, что был готов взорваться.
Но все же ему удалось обуздать себя, и он решил, что самое умное в такую минуту для командира - пустить в ход юмор:
- Послушайте, Елена... Можно вас так называть, по имени? Как и вы нас? По-нашему вы - Елена...
Она вновь вся засветилась странной радостью, которая немало озадачивала их своей невероятной искренностью и детской чистосердечностью.
- Да, да! Называйте меня так! Е-ле-на... Как хорошо!
- Вот что, Елена... Я не знаю, как искушали этого вашего святого Антония и чем все кончилось, но... - он посмотрел в ожидающее лицо и запнулся. - Я хочу сказать... нас искусить нетрудно. Эти двое вылетели с Земли пятнадцать месяцев тому назад... - в нем вдруг проснулась мстительность. - Вы же сама, как древняя Елена, бросили своего Менелая и дали себя похитить неизвестно кому... Впрочем, извините! Я хотел сказать не то. Почему вы явились искушать именно нас?
- Да потому! - с горечью воскликнула она. - Потому что такому вообще трудно поверить. Если бы я явилась прямо на Землю, меня, наверное, посадили бы в сумасшедший дом. Вы вот все еще не верите мне, хотя я у вас на глазах проделала целую кучу вещей, которые не под силу другому человеку. Мы выбрали этот вариант как самый убедительный. К Земле направляется одинокий корабль, на Земле знают, кто в это время находится в космосе. Я появлюсь на корабле, меня покажут на экране, и на Земле убедятся, что я действительно послана другой цивилизацией. Что - разве не логично?
- Логично, - поспешил пропеть как можно мелодичнее Акира. - Я верю вам, Элен. Логично. Энтони, какой человек мог бы передвигаться таким манером в космическом пространстве? У нас такой скафандр невозможен.
Санеев, вероятно, хотел защитить самого себя от неотразимых чар гостьи. Он сказал:
- Не спеши влюбляться, Аки! Когда кибернетик влюбится, никакая логика не помогает. Можно осмотреть ваш костюм, Елена? Или на нем нет фирменной марки?
- И марки нет, Эн, и понять вы ничего не сможете. Я и сама толком не знаю, что к чему. Только умею им пользоваться. Это - костюм для телетранспортировки.
Трое мужчин, разинув рты, уставились на нее.
- Да-да, вы не ослышались. Я имею в виду еще одно их свойство, которое они сумели передать мне, хотя было нелегко. Вы все еще думаете, что кто-то незаметно сбросил меня поблизости от вашего корабля. Нет, они доставили меня только к границе солнечной системы. И там же, на орбите кометы Галлея, будут ждать через земной год. Они пользуются космолетами только для межзвездных перелетов и путешествий в другие галактики. Возят на них все необходимое, используют как базы. Если бы вы знали, какие у них корабли!.. А так каждый может телетранспортироваться. Надеваешь костюмчик и - раз! Летишь, куда хочешь. Да вы сами увидите, когда я отправлюсь на Землю. Но дело не только в костюме, это скорее защитное средство. Телетранспортировка происходит благодаря особым психофизиологическим задаткам, которые есть и у нас, земных людей. Правда, они утверждают, что эти задатки разовьются повсеместно не раньше, чем через миллион лет, если, конечно, нашей эволюции ничто не помешает. А костюм сам по себе - тоже чудо. Он тебя и питает, и согревает, и воздух дает, и все прямо через кожу. В нем можно пролететь рядом с Солнцем и даже не вспотеть. Видите ли, они готовы раскрыть нам тайну этих костюмов, готовы научить всех тому, чему сумели научить меня.
- Чему же еще, кроме чтения мужских мыслей? - съязвил Гибсон.
Она мило засмеялась.
- Ай-ай-ай, Томми, а еще любите меня! Я вам напомню дату своего рождения: двадцать второе мая тысяча девятьсот седьмого года. Значит, сейчас мне девяносто четыре года. Разве так должен разговаривать воспитанный англичанин со своей бабушкой?
Изголодавшиеся по женскому лицу мужчины уставились на ее вздернутый носик, совсем детский, с нежными ноздрями.
- Они, значит.... и это... - осипшим голосом проворковал Акира.
- И это, Аки. Будьте так добры, сообщите мои данные на вашу базу. Пусть устроят проверку. Элен Блано, исчезнувшая на Новой Гвинее в конце 1931 года. Не может быть, чтоб не осталось документов. Если Эрвин издал книгу, то наверняка написал об этом, и в архивах Кембриджа тоже можно проверить. А потом я покажусь им, надеюсь, что вместе мы убедим их выслушать меня.
- Мы сами вас доставим, - сказал Гибсон. - Когда прилетите с нами...
- О, Томми, торчать здесь целый месяц! Да не спешите обижаться, суетный вы человек! Вы должны понять мое нетерпение. Я семьдесят лет не видела Земли. Мы же увидимся там. В конце концов, вы - мои единственные близкие люди. Все остальные, наверное, давно умерли, да и вряд ли мне будет интересно с моими ровесниками. Мне предстоит провести на Земле целый год, а потом я вернусь с ответом человечества - готово ли оно принять предлагаемую помощь.
- А почему мы должны ее принимать? - поморщился Антон. - Это попахивает ультиматумом.
- Эн, вы умный человек, неужели вы не понимаете? Потому что они чувствуют себя такими же одинокими, как и человечество. В нашей галактике нет других мыслящих существ, кроме их и нас. Но ведь настоящая дружба может существовать только между равными, так? А они обогнали нас чуть ли не на два миллиона лет. Это все равно, что мне уступить ухаживаниям Томми. - (Англичанин глуповато ухмыльнулся). - Разве он был бы счастлив со мной? Во-первых, я буду жить еще не меньше ста лет и останусь такой же молодой, а он через двадцать лет превратится в кислого старикашку вроде бедного Эрвина, которого я бросила на Новой Гвинее. Во-вторых, мне не усидеть на одном месте. Натяну костюмчик и - пошла порхать со звезды на звезду. А он? Будет в лучшем случае сидеть в каком-нибудь корабле вроде вашего и скрежетать зубами от ревности. Но самое страшное для него другое, и этого-то он уже совсем не вынесет: каждую минуту я буду знать, что он думает, а он совсем не будет знать, что думаю я. Вы так самолюбивы, дорогой мой Томми, что это просто убьет вас, за какой-нибудь месяц сведет в могилу! - заключила она, явно пародируя какую-то гранд-даму викторианский эпохи.
- Эн, я же тебе сказал, что это сам дьявол! - сокрушенно вздохнул Гибсон.
- Но человечество в целом, милый Энтони, не менее самолюбиво. Потому наши друзья предельно откровенны. В послании, которое я должна доставить на Землю, они прямо говорят об этом. Они представители дряхлеющей цивилизации, которая изживает себя, и надеются ускорить наше развитие, чтобы влить свежую кровь в жилы нашей галактики, сохранить в ней разумное начало. Потому что в соседних галактиках поднимаются какие-то силы не гуманоидного типа, которые могут стать опасными для нас. Разве это неубедительно, Эн?
- На первый взгляд - да, - сдержанно ответил Санеев. - И эти свои задатки они могут передать всем людям, так? Каким же образом? Это звучит невероятно.
Она очаровательно улыбнулась:
- Почему? Раз они сумели передать их такой дурочке, как я! Эти задатки заложены в каждом человеке, Эн. В потенции. В этом я сама убедилась. Вы ведь знаете, что около двух третей нашего мозга не используется, особенно его лобные доли. Наши друзья просто сократят срок неизбежного развития, которое в противном случае займет еще тысячу веков. Конечно, будет нелегко. Мне понадобилось семьдесят лет на несложные вещи - телетранспортировку, внутреннее овладение временем и силовыми полями. А глубинный анализ материи, например, мною еще как следует не усвоен, хотя я уже могу на глаз определять состав и структуру многих вещей. Еще неизвестно, сможем ли мы наследовать эти качества при таком скачкообразном развитии. Я ведь была одна. Предстоит провести опыты с множеством пар. Нет смысла передавать эти свойства отдельным людям только для того, чтобы потом они были утрачены.
- Но разве вы там... не сумели это проверить? - Антону стало неловко от своего вопроса.
Она ответила тоже смущенно, что совсем не вязалось с ее столетним возрастом.
- Нет, такого рода связь между нами и ими невозможна. Они, как бы это сказать... нечто вроде гермафродитов, но не совсем. Размножаются особым образом, напоминающим деление клеток. У них на груди есть такой особый вырост, который, как только хозяин тела пожелает, начинает расти. Потом отделяется от него и превращается в детеныша - его копию. Когда копии исполнится десять лет, родитель умирает. Именно этот способ размножения исчерпывает их как цивилизацию. Когда-то было по-другому...
- Но ведь они живут долго? - спросил японец.
- Сейчас они живут, сколько захотят, конечно, если не произойдет несчастного случая. Их организм практически бессмертен. Они отказываются от жизни, можно сказать, добровольно, во имя продолжения рода; только тогда, когда ребенок вырастет, наступает их естественная смерть.
- Тогда ясно, почему они исчерпывают себя, - удовлетворенно отозвался Гибсон. - Вряд ли найдется много желающих добровольно покончить с собой.
- Наоборот, так поступают все, когда проживут двести - триста земных лет, а для них это ничуть не много.
- Наверное, здесь действует определенный биологический механизм, - заметил Антон.
- Конечно! Как мне рассказывали, это какая-то непреодолимая потребность - оторвать вырост от груди и смотреть, как растет твоя копия. Беда в том, что они все более массово укорачивают собственную жизнь ради детей, и это уже похоже на самоубийство. Их доводит до отчаяния полное повторение. Раньше, несколько эпох назад, было не так. У них имелись другие детородные органы, само оплодотворение происходило спонтанно, независимо от желания или нежелания родителя, и дети рождались разные. И тут они совершили огромную историческую ошибку. Собственная экосфера казалась им тесной, - тогда они еще не могли свободно разгуливать в пространстве и боялись перенаселенности, вырождения, а наука у них уже многое умела. Они решили ввести полный контроль над размножением, строгий генетический подбор, чтобы жили только самые умные, самые красивые. А со временем оказалось, что это плохо. Остальные детородные органы рудиментировали, отмерли, как наш аппендикс, и несколько тысячелетий назад развитие остановилось. Дети рождаются абсолютными физическими и духовными копиями родителей. Потому-то у них вся надежда на нас, они спешат, боятся, как бы мы не совершили такой же ошибки.
- Пожалуй, мы уже совершаем ее, - отозвался Антон, который не мог скрыть своей растерянности от того, как естественно и легко она рассказывала обо всех этих невероятных вещах.
- А вас не научили размножаться таким же образом?
- О нет, Томми, я земной человек, - кокетливо засмеялась Елена и тут же помрачнела. - Не знаю, возможно ли это для меня вообще. Мне ведь уже девяносто четыре года!
- Придется устроить проверку, - ухмыляясь, пригрозил Гибсон. - Так вот, Элен, я уже сейчас могу вам сказать, что человечество такого способа размножения не примет, даже если существование Галактики будет под угрозой!
Впервые с той минуты, когда на корабле появилась гостья, в командном отсеке грохнул смех - веселый, дружный, облегченный. Японец так расхихикался, что дежурный оператор базы, которого он несколько минут убеждал навести справки, начал орать, что у них на корабле все свихнулись и что пора бы им, наконец, прекратить свои дурацкие выходки, когда на Земле все спят. Но они не прекратили, потому что Элен Блано неожиданно воскликнула:
- Ребята, а музыки у вас нет? Какие танцы сейчас танцуют? Я застряла где-то на чарльстоне...
И понеслась в таком умопомрачительном чарльстоне, что чуть не разнесла вдребезги аппаратуру. А трое мужчин, глядя на нее, покатывались со смеху. Их восторгу не было предела. Потому что, когда в невесомости танцует чарльстон такой очаровательный паяц в белом мужском трико с разлетающимися во все стороны золотыми волосами, нельзя не возликовать до самых звезд.
III
Следующий сеанс связи получился не менее драматичным, чем предыдущие. Развеселившиеся космонавты мигом притихли, когда дежурный оператор показал им на экране фотографии Элен Блано. Покинутый ею этнограф не только посвятил свою книгу невесте, погибшей при неизвестных обстоятельствах, но и снабдил ее фотографиями. Старые снимки были нечеткими, но на одном из них они сразу узнали свою гостью. Одетая в элегантный тропический костюм, Елена смотрела в объектив, прижавшись щекой к щеке кошмарно уродливого папуаса с длинной костью в носу. Стоя перед старомодным фотоаппаратом, она вся сияла счастьем, и ее лицо светилось той же неомраченной красотой, что и в первые минуты пребывания на корабле.
- Это я! Видели? Это я! - крикнула она, и мужчины, в немом благоговении не спускавшие глаз с экрана, окончательно поверили ей именно из-за этого папуаса.
Они не подумали, а скорее почувствовали, что эта девушка и впрямь была способна подкупить своей любвеобильностью, наверное, и куда более чудовищных на наш взгляд представителей другой галактической расы. Наверное, они потому и предложили ей отправиться с ними. Благодаря ей они поверили в дружелюбие и красоту человечества, которое вряд ли произвело на них благоприятное впечатление своими не прекращавшимися до недавнего времени попытками самоистребления. Наверное, мы выглядели в их глазах не менее отталкивающими варварами, чем нам кажутся папуасы, но Елена пробудила в них надежду на союз с людьми, избавление и от одиночества в Космосе, и от одряхления...
Что-то в этом роде почувствовали трое космонавтов, и еще они почувствовали, как им стала дорога их изумительная гостья.
Елена снова была вынуждена показаться в натуральном виде, потому что руководитель полета, которого в третий раз за ночь подняли с постели по тревоге, совсем взбесился, увидев ее в нижнем белье Санеева. Однако на этот раз она раздевалась не так непринужденно, зато с отчаянной храбростью. Акира постарался дать максимальную яркость и контрастность передачи, но вряд ли несовершенная человеческая техника сумела донести через миллионы километров трогательную родинку на ее левой груди и золотистые, как рыбья чешуя, веснушки на плечах. Тут руководитель полета окончательно проснулся. Его рот несколько раз беззвучно открылся, прежде чем голос прозвучал в кабине:
- Кто это? Почему взяли на борт?
- Ты же сам приказал, - ввернул Санеев.
- Я думал, вы дурака валяете. Я...
Голая Елена фамильярно перебила его:
- Сравните меня с фотографиями в книгах, сэр! И придите в себя, потому что вас ждут еще более невероятные вещи! Через полчаса я буду у вас в гостях. Прошу указать координаты, где нужно приземлиться. Приготовьте аппаратуру для съемок. Но лишнего шума поднимать не надо, сенсации отложим на потом. И найдите мне красивое платье, вы же видите, в каком я положении. Чтоб на нем были цветы, много цветов!..