У раздачи ещё не было ни общего канала связи, ни большого экрана, поэтому все питающиеся могли слушать речь Носорога без помех, а фантазии на тему форм жизни, видимо, были его коньком, и звучали зажигательно, поэтому публику тоже уговаривать не пришлось, получилась такая находка - ягодка!
Для тех, кто не спеша и с омерзением ковырялся в скучной и скудной еде, вместо компота был подан бесплатный концерт, тем более, что многие из них - сами специалисты - примерно знали, о чем шла речь и доклад понимали, не то, что я.
Остаток завтрака прошел на высоте, как под мультик в детском садике. Никогда ещё наша скупая пища не казалась всем такой вкусной. А Грэймс, вот, артист, остался ещё и на вторую смену.
И после этого быстро нашлись энтузиасты, которые развили эту мысль, установили гигантский экран во всю стену столовой, потом мы решили ввести должность внештатного дежурного по информации и теперь его святая обязанность включать в зрительное меню что-нибудь интересное, особенно в те дни, когда ломается печка или тестомешалка.
А потом разрешили из пультовой вести репортажи, как на Земле по каналу новостей, но это произошло гораздо позже…
Пришлось, правда, энтузиастам перепланировать зал, уплотнить посадочные места, получить неплохой втык от начальства за мягкотелость, и излишний демократизм, но это всё такие мелочи, когда при достатке "хлеба" всем остро не хватало "зрелищ"!
Сегодня, я смотрю, по случаю поломки уже крутят баталии из звёздных войн, не про любовь, знаете ли, и не про шпионов, вряд ли это случайно, новость о чужом корабле, несмотря на секретность, уже, по-видимому, просочилась по станции и отразилась на наших дежурных ведущих в телестудии и со злостью опять осознаю, что многие наши планы полетели к чертям.
Народ потихоньку набивается, многих я очень люблю, почти как родных, слава богу, здесь не армия с её жестким церемониалом, с кем-то за руку, кого-то полуобнимая, а с кем-то и в щёчку, хорошо, что побрился, умничка я какой! А вон, наконец, промелькнула бегемотичья задница нашей кормилицы, привет, Джилли, don't cry!
Здесь уютнее, чем везде на станции, висят какие-то лианы, обалдевшие от отсутствия тяжести и принимающие невероятные формы, а за них очень удобно цепляться, как Тарзану в джунглях. И освещение помягче и картины на стенах.
После военных из громоздкого цилиндра шахты для запуска баллистической ракеты кое-как удалили сплошное железо, а уже при мне повесили пластиковую драпировку. Пришлось повоевать с начальством и потрудиться.
Не ковры, конечно, зато стало гораздо приятнее, а уж особенно, когда включили большой экран, на котором изображались и кино, и панорамы пейзажа и наши новости.
Свободные граждане влетают, вращаясь телом в разных плоскостях, тут верх и низ - понятия весьма условные, но сориентировавшись по лианам и фигурам, занимают места, здороваются, получают свой паёк и присасываются к завтраку, скашивая глаза на экран, на котором сейчас страшные пауки высасывают кишки из космонавта, ломая ему кости мохнатыми лапами
Любопытно, может быть для паука космонавт - такая же дрянь, как для нас это непечёное месиво и он предпочел бы сладкую гигантскую муху со своей планеты, так нет же, гад, жуй консервы из скафандра, мучайся как мы!
Я не торопясь процеживаю через себя содержимое пакета, напоминающее по вкусу подбродившее сырое тесто, и запиваю густой серой жидкостью из бутылки, которое идентично первому с добавлением несладкого кваса. Но, как гласит старинная туристская мудрость "Все полезно, что в рот полезло". И не такое кушали!
Помню, как то в горах мы, дежурные, для экономии утреннего времени, чтобы побольше поспать, с вечера сделали бутерброды с сыром. А ночью прошел неплохой ливень, который просочился под крышку котелка, и утром наш завтрак плавал в ледяной воде, а другого уже не предвиделось. Пришлось всем кусать омерзительный хлеб из которого выдавливались в рот потоки воды. Ффу, гадость! Инструктор этого издевательства не выдержал и ушел завтракать к другой группе, в которой была горячая каша. Сейчас бы сюда такой бутерброд…Да и кашу я бы слопал! Эх, мечты!
Плохая еда здесь не впервые и жаловаться на нее некому, потому что все продукты мы делаем сами. Громадная оранжерея, большая лаборатория разведения бактерий и грибов должны были кормить небольшую армию во время атомной войны. Все это натуральное хозяйство передано нашей тюрьме вместе с первоклассным персоналом и оборудованием, да кроме того, с Земли постоянно прибывали новые ученые для работы в уникальных условиях.
Бедолаги не знали, что попав на станцию первый раз, они продавали душу дьяволу и назад уже не возвращались, слишком дорого стоила государствам станция и военные никого не оставляли в покое. Не знаю уж, какие меры были приняты, но люди на станции практически не менялись.
В отпуск - пожалуйста, в строго оговоренные места, куда приезжали и члены семьи, но удрать насовсем было невозможно, все перемещения по планете, все разговоры и даже настроения фиксировались на Земле дублером Спрута, имевшим, естественно, имя "Второй".
Зато была отменная зарплата, интересная, необременительная работа, пятьдесят дней в году - отпуск, бесплатная медицина тут же на борту, разве плохо?
Ну, настоящие-то ученые и без того рвались в это уникальное место наблюдений, они жили бы здесь и без зарплаты. Почему-то, привыкнув немного к своей должности, я стал гордиться нашим Ковчегом, уникальным и гигантским сооружением, и даже тем, что на Земле никто так ничего и узнал о нем.
Разнообразные комиссии и репортерские бригады, посещавшие тюрьмы и освещающие жизнь смертников, ни о чем не догадывались. Ну, может быть даже и догадывались, но не смогли ничего узнать конкретно.
Для этого в пустыне была организована секретная тюрьма, местонахождение которой тщательно скрывалось, хотя по сути она тоже была настоящей.
Комиссию тщательно отсортировывали. Людей ненужных просто не пропускали. Запрещалось брать с собой все виды радиоизлучающих приборов, куда попадали и мобильники и передатчики и, конечно же, спутниковые определители координат, всевозможные маячки и жучки. Их просто уничтожали на месте.
Уставших от долгого переезда людей привозили в закрытых вертолетах ночью, в режиме строжайшей секретности, спускали в гигантскую шахту в закрытых люльках и объясняли, что это и есть особая тюрьма для особых преступников. Им могли показать столовую, место для прогулки, больничный бокс, потому что они были настоящими, даже чью-нибудь камеру с менее опасными жильцами.
А потом начиналось цирковое телевизионное представление с участием звезд мирового злодейства. Главным было показать всему миру, что гуманное правительство действительно не травит убийц ядовитым газом и не давит тяжелым катком тех, кто и впрямь этого заслуживал, а предоставляет им комфортабельные камеры и все условия для пожизненного превращения в прах.
Самих зэков показывали исключительно через объектив видеокамеры, при этом никому и в голову не могло прийти, что источник стоит далеко за пределами земной атмосферы,
Какой уж тут гуманизм, мне неясно, но общественность млела, видя видеосъемку мафиозного вожака в салатовой робе, живого и невредимого и рядом охрану в парадном одеянии. И никакого оружия. Идиллия.
И что с того, что один из них убил десятки детей лично, своими руками, а другой организовал жуткий вертеп, в котором сотнями гибли те же дети от наркотиков, насилья и чьей-то похоти?
Я бы многих здесь сам с удовольствием отправил бы за борт, хоть и понимаю, что это несовременно.
Собственно ради этих встреч с репортерами и общественностью и нужна была летучая тюрьма, не будь этой необходимости, все ее недобровольные жильцы давно бы уже сгнили, а охранники и прочие работали бы по специальности, но на Земле и жили бы как люди.
Понять надувательство было невозможно или очень и очень трудно, тем более, что приезжали, в основном, неспециалисты. А, может, они тоже были "свои"?
Да не в этом дело. Тюрьма была тюрьмой, охрана была бдительна, начальник строг, в столовой пахло едой, а все клиенты оказывались живы и здоровы. Чего же еще.
Закончив свою трапезу, я, прощаясь, оглядываю зал, который мы называем столовая, хотя никаких столов, стульев и даже скамеек в нем, конечно же, нет, есть только девочки, раздатчицы пищи и сборщики пустой тары.
На экране ярко вспыхивая, сгорали космические военные катера, герои с мышцами и героини с бюстами до пупа расстреливали гигантских пауков из автоматиков, а те всё также поедали их, не запивая. Всегда я умилялся наивным картинам звёздных войн, не понимая, как это что-нибудь может гореть в косме?
Как можно мгновенно разогнаться на этих странных прозрачных мыльных пузырях и мгновенно затормозить? Как можно стрелять из автоматов в безвоздушном пространстве? И почему в громадных пауков надо стрелять из автоматиков? Чудаки! И как можно тратить миллионы долларов на съёмку такой чепухи, в реальность которой даже ребёнок не поверит, а без этой веры какое же это кино?
Питание происходит в столовой по строжайшему графику, потому что больше ста человек тут находиться одновременно не смогут. Проспал завтрак, жди обеда! А поел - выкатывайся!
Вот я и выкатываюсь.
Экраны есть в каждой камере, во всех помещениях, где могут находиться люди. Экраны сами по себе необычны. Их вообще-то и нет, трубка с лазерами производит в воздухе объемные голографические изображения, создаваемые управляемыми лазерами разного цвета. Управление, разумеется, любезно выполняет Спрут по радиоканалу.
Раньше экраны были чисто информационными и использовались для обучения и оповещения бравых русских рэйнджеров. Однако, стремление наладить уют свойственно очень многим, даже отпетым преступникам и Спрута очень быстро научили навешивать прекрасные пейзажи, причем каждому он высвечивал то, что ему хотелось, благо, памяти и быстродействия ему хватало.
Увлечение картинками было и до меня, однако, почему-то не поощрялось бывшим начальником станции. Может быть, он боялся понизить уровень военизированности своего коллектива, а может быть, в то время не хватало ещё мощности компьютерного мозга. Трудно сказать. Я не стал затыкать тягу к прекрасному, хотя, очень часто вся она сводилась к такой порнухе, что становилось стыдно.
Но мне показалось, что каждый здесь живущий, даже самый последний гад, должен иметь хоть какую-то отдушину и свою потаенную нору. Узнав о технической способности Спрута, я направил на Землю заказ прислать объемные изображения и у нас они были на любой вкус. Мы обратились за помощью к общественности, поплакались на тему суровой судьбы и душевных мучений раскаивающихся бандитов и на нас свалились такие объемы информации, что начальству пришлось задействовать целую радиостанцию, работающую круглосуточно.
Пейзажи всех частей света, во все сезоны, городские и на природе, экзотические и тривиальные, личные семейные фотоальбомы, целые горы голых красоток, галерея знаменитостей, копии всех картин и других культурных ценностей, список был огромен и все это легко уместилось в памяти товарища Первого.
Штат персонала на станции был весьма разнообразен по своим привязанностям и мне легко удалось найти себе помощников и последователей, один из них занимался видеотекой, другой - фотографиями, третий - музыкой, четвертый - религиозной информацией, пятый - знаменитыми певцами, спортсменами и политиками всех мастей.
Конечно же это может показаться мелким, но после того как вся техническая сторона жизни хлипких человеческих организмов, в условиях весьма экстремальных, была решена до меня, что мне оставалось делать? Только наладить психологический климат, который зачастую не менее важен, чем условия жизни и режим питания.
Все мы живем здесь в одной летучей тюрьме. Наверно, где-нибудь на планете мне ни за что не удалось бы сделать то, что получилось здесь, в странном внеутробном младенце планеты Земля, связанном с ней пуповиной радиоволнового канала. На Земле это была бы обычная рутинная структура с тупым начальником и дуракоупорной системой уставных отношений, в которой нельзя было бы и пикнуть, не став частью этой системы.
А здесь я, как ни странно, был даже счастлив, оказавшись один на один со страшным и тихим убийцей под именем "Космос".
Первый Круг
Я перелетаю в Круглый зал на Первый Круг. Этот совет решает общие вопросы бытия на станции и собирается каждый день после завтрака. Перед шлюзом я кончаю птичьи полеты и вползаю солидно, как и подобает руководству. Занимаю свое место. Ритуал процедуры отработан многими годами и проходит в режиме автомата, мозги даже не включаются, реагируя только на один вопрос: отклонения есть?
Все "залы" на Ковчеге круглые по определению, все они переоборудованы из пусковых шахт. Почему этот назван "Круглым"? я уже и не помню. А Круг называется "Первым", потому что проблемы бытия у нас значительно весомее проблем сознания.
Как только все, кому положено, садятся в "кресла", то есть пристёгиваются к своим карабинам, начинаются доклады по системам. Эдакая заводская пятиминутка на два часа с перекурами. Кресел, конечно же, тоже нет, есть система ремней, помогающих висеть в определенном направлении к членам Совета. Не будь их, можно при активной жестикуляции отлететь в сторону и долбануть противника пяткой в качестве аргумента. Было у нас и это в своё время.
Доклады следуют по чёткому списку, по номерам систем.
Спрут тоже участвует, он включает микрофон докладчику и его слышат все присутствующие, которые могут при этом трепаться в своё удовольствие.
Инженер Барк. Система герметичности - отклонений нет. Случись бы они, мы бы сейчас бегали, задрав хвосты. Система герметичности это главная из систем станции, любая потеря материала - путь к смерти. Нам нельзя терять ни миллиграмма вещества. Никакого, так как взять его неоткуда. Все, что на станции получилось, должно на ней остаться, поступить в переработку и снова использоваться. Даже выдыхаемый углекислый газ, сопли из носа.
Именно поэтому мы поначалу и затащили к себе Камень, ещё не зная, что на нем будет Глаз. Камень - тоже материал, несколько сот тонн, из него много чего сделать можно.
Исключение имеют только умершие. Их в личном пластиковом мешке отправляют в вечное плавание. И то не полностью. Мы не садисты, конечно, но кровь и некоторые органы могут пригодиться живым.
Система питания - Джилли Бюст своим лающим голосом кричит на техников, ну понятно, печи надо починить, проблем здесь нет, но высказаться человек должен, все же она не для себя старается и пусть ограниченный, но в деле это хороший человек, надежный как скала.
С трудом продравшись сквозь неприязнь, мне с трудом удается взглянуть в маленькие глазки, густо обросшие огромной тушей ее тела, дряблые щёки с волосками седой щетины. Бедолага, думаю я с отвращением, ведь она - женщина, к тому же ее появление на станции как раз и вызвано уродством тела, которое на Земле мешало жить своим весом, какая-то болезнь заставляет её тело раздуваться, несмотря на скудость рациона.
Больше чем уверен, что она сейчас ела ту же бурду, что и мы все, хотя по своей должности имеет возможность залезть в НЗ, где чего только нет. Запас этот для больных и для аварийных ситуаций и Джилли вполне могла бы тихонько спекулировать одними благами в обмен на другие. Но не делает этого.
Техники, слабо отбиваясь, просят времени и каких-то линз для лазеров, ничего, разберутся.
Система переработки. Китаец Ли Цын, химик, случайно попал на станцию по какому-то хитрому знакомству и остался здесь навсегда, попросившись зачислить его в штат персонала, но не ради зарплаты. Он исследовал влияние дикого холода на пластики, смолы и сумел организовать изготовление громадных линз из жидкой смолы, которая в невесомости приобретала идеальную форму, заменяя стекло.
Вместе с ним организовался такой крепкий коллектив химиков, что иногда страшно, что они вовлекут в свои химические дела всех жителей Ковчега.
Здесь много таких заядлых ученых. Разумеется, такой уникальный объект не мог не использоваться для военных исследований и поначалу ученых затаскивали сюда с трудом и силой, но когда они прочухали про те возможности, которые тут есть, то стало невозможно отбиться от желающих.
Невесомость, дешевая энергия, бесплатный идеальный вакуум, температуры от абсолютного нуля до сотен тысяч градусов, в пространстве - никакой пыли, на Земле таких условий нет нигде.
А для астрономов вообще раздолье, смотреть на звёзды без влияния атмосферы - это же мечта! А какой компьютер под рукой! Вах!
Как мужики узнавали про секретнейший объект и как сумели на него попасть, не знает даже специальная служба.
Конечно же сейчас кроме научных проблем научникам приходится решать обычные бытовые и химики командуют переработкой отходов. Раньше их выкидывали (отстреливали) в контейнерах, пока шла постоянная доставка с Земли. Но сейчас мы дрожим за каждую крупинку любого материала.
У Ли всегда все не так. И это тоже часть ритуала. Если бы Ли сказал, что у него вопросов нет, я бы подумал, что наступила какая-то катастрофа. Но ему как всегда не хватает энергии, дисциплины, чьей-то порядочности, насосов, приборов, тары, катализаторов, лаборантов. Это нормально.
Носорог. Система биопереработки.
У нас нет возможности мыть посуду или стирать бельё, где взять столько воды и где её потом очищать? Где достать мыло и стиральный порошок? Нету их и быть не может.
Поэтому переработка биоотходов примитивна как каменный топор и полностью повторяет изобретение матушки - природы. Всё, что должно очищаться, погружается в котёл с прожорливыми бактериями, превращающими все биологические отходы в перегнивший мутный бульон. А из него получается отличное удобрение для нашего огорода. Единственно, что требуется - сохранять герметичность, иначе может случиться такая эпидемия….
Но у Грэймса огород на втором месте, он пытается говорить про свой любимый Глаз и приходится осадить его.
- Извините, Грэймс, у нас сейчас первый Круг. У вас по переработке есть проблемы?
- Да нет…Вроде всё нормально…
Что и требовалось доказать.
Система караула. Начальник - бывший вояка, сражавшийся во всех современных войнах, потомок древних викингов, Эйрик Рауди, весь изрезан, заштопан и залатан, кажется, что обмануть его невозможно, все человеческие хитрости он чувствует своей потрепанной шкурой.
Как и зачем он попал на Ковчег? Это не его место. Его предназначение - пасть смертью ужасно храбрых в грандиозной битве кого-нибудь с кем-нибудь и, вылитому в бронзе, стоять над изрезанными ветрами скалами северного фьорда, приветствуя потомков во славу предков.