Славка и Тимур представляли, каково будет оправдываться. Конечно, беспорядок в гробнице спишут на них, ведь грабители давно сбежали! А попробуй, отопрись, если на тебе драгоценные одежды, и ночевал ты на перине мумии!
Не сговариваясь, мальчишки стащили с себя расшитые золотом одеяния, осторожно вылезли из саркофага, отнесли одежды на прежнее место, принялись наводить порядок в зале.
Русана радостно воскликнула:
– Есть, Гера мне ответила!
Обернувшись, мальчишки увидели, как она ловко легла животом на край саркофага, повернулась и оказалась снаружи.
– И что, нас выручат?
– Да, Ждан, скорее всего. А пока надо спрятаться!
Для пряток идеально подошёл дальний уголок, где стояла деревянная лодка странной формы. Когда они сели на дно, борта пришлись на уровень глаз. Очень вовремя лодка приютила их. В проходе показался свет, несколько факелов высунулись в зал и замерли. Людей видно не было. Затем сплошной ряд высоких, в полный рост, щитов выдвинулся вперед, опять замер. Толстые и короткие копья остро поблескивали жалами. Внутри хода появился второй ряд щитов. Произошло быстрое перестроение, первый ряд расширился, подравнялся и медленно двинулся вперед, к саркофагу. Наступление шло в молчании, только потрескивали горящие факелы. Ребятам стало жутко.
– Кранты, – шепнул Тимур, – сейчас они до нас доберутся. Станем мы жуками на булавочках. Фараонский гербарий.
Русана даже в такой момент не стерпела:
– Балбес. Какой гербарий? Коллекция!
Ход снова осветился изнутри. С факелом вбежал воин в одежде всадника с голубой повязкой на шлеме. Следом степенно вошёл лысый жрец в сопровождении Ждана, поднял руку вверх и громко крикнул:
– Внимание! Всем стоять!
Волхв растолкал оба ряда щитоносцев, протиснулся к саркофагу:
– Яр, Русана, Тимур! Вы здесь? Отвечайте, но не двигайтесь!
– Здесь, – за всех отозвалась Русана, – а почему не двигаться?
Жрец недовольно поморщился, шепнул воину в голубой повязке – тот кивнул, скомандовал:
– Отбой тревоги. Вольно. Все на выход.
Строй щитоносцев рассыпался, копья приняли вертикальное положение, негромко переговариваясь, воины заинтересованно оглядывали зал, покидая его. Ждан поднялся на пьедестал, позвал подростков уже нормальным голосом:
– Выходите, обалдуи, теперь можно.
"Обалдуи" не обиделись, обступили спасителя, наперебой кинулись рассказывать, как сюда попали. Лысый жрец презрительно окинул взглядом драные хитоны мальчишек и подозрительно – новое сари Русаны. Ждан заметил взгляд, подтолкнул девочку к выходу, заслонив собой от жреца:
– Пошли, приведёте себя в порядок, и сразу идём на церемонию похорон.
В зале уже суетилось множество работников, одетых только в набедренные повязки. Словно муравейник, где каждый занят своим делом. Волхв и ребята протискивались и прижимались к стене – навстречу струилась бесконечная людская цепочка. Выйдя наружу, Славка удивился безветрию:
– Хамсин кончился?
– Нет. Просто ветер стих. Воздух пыльный, видишь же?
Верно, небо так и оставалось грязно-жёлтым. Из-за этого разновеликие пирамиды казались старыми и очень далёкими. Обернувшись, мальчишка пренебрежительно качнул головой в сторону низенького куба, откуда они вышли:
– А кому такой маленький мавзолей?
– Усыпальница. Царю Василию. Всем ордынским царям такие полагаются. Из песка курган не насыплешь, строить – слишком дорогое удовольствие. А так, с погребом для тела и наклонным ходом выходит надёжно и удобно. Клиновую пробку на катках спустят – назад никто не вытащит… – Ждан вдруг спохватился, посуровел. – Хватит зубы заговаривать! Вы лучше скажите, как ухитрились попасть именно в этот могильник? Олен спокойно дождался Боруна с Герой и уехал в гостевой дворец, а вас куда чёрт понёс?
– Не чёрт! Хамсином сдуло, – обиделась Русана и заявила, – сами сломанную коляску подсунули и сами упрекают. Не поеду на них больше. Только верхом!
Она остановилась перед открытой двухколёсной повозкой, тяжёлой и очень прочной на вид. Мальчишки забрались внутрь, принялись осматривать встроенный колчан, стойку для дротиков. Тимур повесил сумку, сильно располневшую в последнее время, на крюк для щита, наверное. Славка собрался спросить, что друг туда напихал, но отвлёкся – одноклассница капризно надула губы, заявила волхву:
– Я боюсь. Не поеду в этой повозке. Опять упадём, расшибёмся…
– Перестань, это воинская колесница, такие не ломаются, – Ждан успокоил её, подсадил в повозку и укорил, – зачем платье обузила, что на подъём не ступишь?
Славка огорчился, что не сообразил сам предложить Русане руку, и обругал себя: "Рыцарь, называется…"
Волшебник взял вожжи, гикнул, свистнул разбойничьи – конь рванул во весь опор. Поток встречного воздуха упруго обдул лица, отбросил волосы, заставил сожмуриться.
– Сфинкса не вижу, – заявила Русана, когда одна из пирамид осталась позади.
– Феникс? Он дальше, увидим скоро.
Когда колесница поравнялась с крылатой фигурой лежащего льва, и человеческое лицо сфинкса-феникса открылось полностью, Славка не выдержал, попросил Ждана:
– Сбавь ход, дай посмотреть.
– Красотища, – выдохнул восхищённый Тимур, – вот бы сфоткать и дома показать! А этот что делает?
По лицу гигантского изваяния на тонкой веревочке спускался человечек.
– Краску подновляет, не видишь, что ли, – волшебник ответил и приложил руку козырьком, всматриваясь в летящие навстречу колесницы. – Никак наши спешат? Видать, случилось что…
Военный возница на первой повозке притормозил, и Борун успел крикнуть, чтобы следовали за ними. Ждан ловко развернулся, едва не вывалив ребят, нагнал Геру и Олена, который управлял самостоятельно. Колесницы свернули, направляясь к невысокому круглому зданию с белокаменной аркой над четырьмя входами. Остановились. Борун первым вошёл под арку и оттуда махнул рукой:
– Быстрей, некогда прогуливаться!
– Да куда, – спрыгнув, Тимур начал задавать вопросы, – хоть намекните?
– В центральную комнату, – подтолкнул его Олен. – Силобор истекает!
Славка как выскочил из повозки, так и остановился. Он сосредоточился на единственном желании – помочь Русане спуститься с ничтожно малой высоты, с двух ступенек колесницы.
Он протянул руку этой удивительной девочке, которая то спасалась от страха в его объятиях, то выглядела неприступной принцессой. Русана легонько оперлась, сошла на каменные плиты и направилась вслед за волхвами. Славка замкнул процессию.
Из четырёх ходов, ведущих в разные стороны, волхвы выбрали самый красивый, обрамлённый чёрным полированным барельефом. Входя под арку, Быстров погладил изображение хищной птицы, наверное, сокола – "на счастье!" и проверил свой гайтан с амулетом. Коридор закончился залом, мозаичный пол которого украшали концентрические круги. Пройдя в центр, волхвы дождались ребят.
– Пора, – огорошил новостью Олен, – пока силобор не иссяк.
– Не, я с них прусь, – возмущенным шепотом выразил своё несогласие Тимур, – чего горячку пороть? Сперва бы мойдодыр, шары от песка промыть, переодеться, потом уж…
– Здравствуй, дерево, – легонько стукнула его по затылку Русана, – не догоняешь, что ли? Всё готово, чего тянуть?
И они встали плотным кружком, держась за руки. Олен спросил, где центрующий амулет, Славка успокоил, показал. Борун напомнил, о чём и как думать, Гера дополнила наказ:
– Руся, против тока двигайтесь. Отрокам не доверяй, сама веди. Я на тебя надеюсь…
Волхвы продолжали давать наставления, вроде бы спокойными голосами, но Славка их не слушал. Он сжимал в руке ладошку Русаны, смотрел на её профиль и вспоминал, как защищал от хамсина. И вдруг, неожиданно для самого, понял, зачем Земле волшебники. Нужны, ещё как нужны! Казалось бы, что для долгожителей, почти бессмертных, значат трое подростков из неизвестного благополучного мира, за сотни лет от их сегодня? Но они помогают им, как и всем людям, без исключения. И тем самым – учат окружающих творить добро.
Быстров-младший торопливо крикнул сквозь внезапный туман:
– Спасибо вам, волхвы! Прощайте!
Но Тимур вдруг выдернул свою руку, громко предупредил:
– Ёлки, я же сумку забыл! Подождите, я быстро, пара секунд!
– Нет! Куда? Стой! Вернись! Назад!
Все одновременно закричали вслед Ашкерову-младшему, но тот уже бежал к выходу, где осталась колесница. Славка с Русаной промедлили краткое мгновенье, не успели выйти из центра лабиринта. Воздух в комнате побелел совсем, помутнел, стало холодно. А голоса Геры, Олена и Боруна исчезли, как обрезанные.
Одноклассники стояли посреди часовни Николая Чудотворца, в центре Новосибирска. За окнами шумели Красный проспект и улица Горького. Служитель, подметавший ступени паперти, с удивлением смотрел на невесть откуда взявшихся подростков.
Девушка в ослепительно красивом и сложном платье крепко сжимала руку юноши. А тот ничуть не стеснялся своей драной белой рубахи без рукавов, надетой навыпуск и подпоясанной тоненьким ремешком. Они вежливо поздоровались, извинились и пошли наружу. Служитель понимающе кивнул вслед:
– Из самодеятельности.
Глава 45
Будем ждать!
Русана и Славка не успели сойти со ступеней, как сзади раздался крик:
– Эй, меня подождите!
Тимур бежал за ними, помахивая сумкой. Русана повернулась, не выпуская руку Быстрова-младшего, удивилась:
– Как быстро они его отослали!
– Силобор не исчерпался, наверное.
Славка сказал это, не задумываясь. Но тотчас осёкся, сообразив, что здесь уже Россия, двадцать первый век. "Волхвы остались в далёком прошлом, вместе с их колдовством", – сообразил он, глядя, как Тим спешит вприпрыжку.
– Ты даёшь, – покачал он головой, когда друг остановился рядом, – мы даже вздрогнуть не успели, как ты с лабиринта дёрнул. А если бы что сбилось? И ты там бы и остался?
– Чего за щеку держишься? Зуб болит? – Поинтересовалась Русана.
– Борун приложил, – пожаловался Тимур, отнимая ладонь от красной щеки и показывая след оплеухи друзьям. – Что он все время дерётся?
– Заслужил.
Скажи это Русана, Тимка стерпел бы. От друга услышать такое – обидно! Однако Славка не дал времени надуться, в темпе продолжил:
– Какого черта ты за сумкой побежал? Ну и оставили бы её там. Важность-то? Фонарик, два плаща и кубок Закира.
Вот тут Тимур просиял – настала минута его триумфа!
– Фиг ты угадал, Славка! Я столько доказательств собрал, что все поверят! И в мавзолее что прихватил! Покажу – закачаешься!
И он собрался вывернуть старую, изрядно потрёпанную сумку, которая дошла с ними из станицы Лайбовая в Сибирь, через древние Грецию и Египет.
– Обалдел? – Русана схватила Тимура за руку. – На улице-то зачем? Пошли домой, – и совсем поняв, что они вернулись, потеряно и жалобно попросила, – быстрее. Маме надо позвонить, а то она не в себе, я знаю…
Славка немедленно взял руководство:
– Мой дом ближе. Помчались через парк!
Русана подобрала свободный край сари, чтоб не развевался и не мешал, побежала короткими шажками вслед за мальчишками. Но Славка опомнился, сбавил темп. Через минуту троица поднималась по лестнице.
– А ключа у тебя нет, – ядовито заметил Тимур.
– Без проблем, – парировал друг, звоня к соседям.
– Слава? Тимур? А говорили, что пропали, – изумилась соседка, баба Люда, разглядывая пыльные хитоны мальчишек, запоминая выражение лиц и красивую девушку за их спинами.
– Нет, это слухи, – отрёкся Быстров-младший, выдергивая из старушечьей руки запасной комплект ключей, – вот же мы, перед вами.
Но пока дверь его квартиры не захлопнулась, он воспринимал спиной взгляд соседки, хотя облачко, которое окружало её, светилось золотисто и голубовато. Тимур водрузил сумку на центр стола:
– Смотрите!
Но смотреть никто не собирался. Русана уже набрала номер и кричала в трубку:
– Мама, я вернулась! Всё в порядке, ты слышишь? Я у Славы Быстрова, я жду. Приезжай, – и ещё много слов, которые нужны, чтобы успокоить родителей, и ни на что другое не годятся.
Тимур перехватил эстафету, дозвонился до своей мамы и успел доложиться, что он у друга. Остальные десять минут он молчал, поддакивал или отнекивался. Прекратил его мучения Славка, принявший душ и переодетый в свежую футболку. Друг вырвал телефонную трубку из руки закостеневшего Тимура:
– Тетя Лейла! Всё уже нормально, приезжайте к нам домой, – и прервал разговор.
Своей маме он позвонил в первую очередь:
– Алену Дмитриевну, пожалуйста. Мама, мы вернулись. Все. Мы у нас дома. Ждём тебя. Извини, я должен позвонить папе. Нет, мамочка, он пока не знает. Нет, я сам позвоню.
Русана стояла перед зеркалом, протирала лицо освежающим лосьоном Славкиной мамы и слушала, как Быстров-младший отчитывался перед Быстровым-старшим:
– Здравствуй, папа. Мы вернулись. Все вместе. И Русана. У нас дома. Всем уже позвонили. Думаю, все едут к нам. Согласен, так будет проще. Да. Маме – в первую очередь. Хорошо, папа.
– Говоришь, как взрослый, – заметила девушка, подновив красное пятнышко на лбу помадой Славкиной мамы.
– Ты зря это, – покачал головой тот, застеснявшись в очередной раз, – мама не любит, когда её вещами пользуются…
– Так не говори, она и не узнает. Я же чуть-чуть, незаметно.
Тут в дверь позвонили.
– Мама, – в три голоса закричали подростки и бросились открывать дверь.
Ворвалась Наталья Михайловна, вцепилась в дочь, принялась осматривать и ощупывать, причитать и донимать расспросами:
– Русечка, родная моя! Господи боже мой, живая! Похудела-то как, осунулась… А это что? Кровь? Покажи, – Лихачёва-старшая попыталась стереть красную точку.
Русана отстранилась, перехватила мамину руку:
– Не кровь, а символ брахманки. Я в Индии была, видишь?
И она покружилась, демонстрируя сари. Славка залюбовался, а Наталья Михайловна горестно всплеснула руками:
– В Индии? Я так и знала, я знала, знала – добром это не кончится… Домечталась? Я тебя просила, брось ты свою йогу, а ты! Ну, всё, теперь я с тебя не слезу, пока не бросишь эту чушь! Поклянись!
– Мама!
– Ты смерти моей хочешь? Я третьего раза не переживу!
Радость Натальи Михайловны стремительно превращалась в нечто совершенно невозможное, в какие-то угрозы со слезами. Тимур толкнул друга:
– Надо выручать Руську! Придумай чего, сын Аполлона, не стой столбом!
Идея пришла мгновенно. Велосипед, висевший на стене позади семейства Лихачёвых, которые так и не успели пройти в комнату, удалось незаметно подтолкнуть вверх. И он, вроде бы самостоятельно, снялся с крючков, грохнулся на пол. Обе Лихачёвы аж подпрыгнули, моментом забыли о разборках. Тут Славка и Тимур вежливо попросили Наталью Михайловну в комнату, усадили на диван.
Звонок вякнул и дверь распахнулась – одновременно.
– Теймур, где ты? Я убью тебя, Теймур, – с порога закричала Лейла Шахиновна, бросаясь к сыну.
Ашкеров-младший вжал голову в плечи, но та обняла сына и заплакала:
– Сынок, никогда так не делай! Ты даже не представляешь, что пережила твоя бедная мамочка, пока тебя не было!
Дальше она продолжала не менее горячо, на азербайджанском, который казался Славке немного похожим на атаманский. Когда вошел Бакир Хазарович, мама с сыном уже разговаривали спокойно. Ашкеров-старший выказал решительные намерения:
– Ну, пропавшая братия, надо вас посечь розгами, чтобы не устраивали такие нервотрёпки…
Славка поднялся:
– Во-первых, телесные наказания запрещены, а во-вторых, мы при чём? Это без нашего желания! Русану, вообще, из комнаты вытащили!
Семья Лихачёвых кивнула синхронно – они сидели в обнимку. Наталья Михайловна боялась и не выпускала дочь. Пока Бакир Хазарович добывал Тимура из объятий Лейлы, вошла Алёна Дмитриевна. Заметили её не сразу. Славка услышал тишину, вдруг гулко зазвучавшую в только что шумной комнате. Обернулся в поисках причины.
Мама стояла, прислонившись щекой к дверному косяку. Она держалась за него двумя руками, словно боялась упасть, если отцепится. Славка видел только её глаза – широко распахнутые, блестящие. Губы мамы кривились, но не произносили ни слова. Ничего не стал говорить и Славка. Он сделал те несколько шагов, что отделяли его от мамы, обнял её. Она вдруг оказалось совсем не такой высокой – вровень с ним. Обняла, уткнулась в Славкино плечо и беззвучно зарыдала. Что оставалось делать? Только гладить маму по голове и ждать, когда она сможет сказать хоть слово.
Дверь широко раскрылась – вошли Быстров-старший и Олег Вениаминович. Физик завертел головой, быстро и пытливо оценивая хитон Тимура, сари и красную точку Русаны. Славку в шортах и футболке Олег Вениаминович осмотрел более пристально, усмехнулся. Анатолий Васильевич обнял жену, которая приткнулась к нему, не отпуская Славку. Постояли втроём. Затем отец, глядя на сына поверх головы Алёны Дмитриевны, протянул тому свободную руку:
– Здравствуй. Всё нормально?
– Да.
– Я могу надеяться, что впредь это не повторится?
– Да.
Русана отстранила свою маму, подошла к Быстровым:
– Дядя Толя, теть Лена, это не случайность. И от нас, думаю, не зависит.
Славка дополнил:
– Пап, надо бы разобраться, что происходит.
Алёна Дмитриевна вздохнула, подняла голову, вытерла слёзы со щёк:
– Есть кто хочет? Точно нет? Поставлю хоть чай. Руся, Наташа, помогите, – и ушла с теми на кухню.
– Разберёмся, сын. Вот для этого у нас есть спец, – подтолкнул физика Быстров-старший, – ему и карты в руки. Хорошо, что все сейчас собрались. Давайте-ка, потеряшки, с самого начала. И не нам, а ему.
Он снова показал на Олега Вениаминовича, усадил того к столу. Физик вытащил диктофон, включил его и приготовился слушать. Первым слово взял Тимур:
– Я тут, – он глянул на друга и поправился, – мы тут с собой захватили кое-что…
И перевернул сумку на стол. Фонарик, трубка подводного ружья, остаток шпагата откатились в сторону, а главное место занял объёмистый сверток пурпурного цвета, глухо брякнувший при падении.
– Наши плащи, парадная одежда, – Тим набросил хламис на плечо и сноровисто завязал роскошный бант.
Но вошли женщины с чайниками, бокалами, сахаром и вареньем, создали суматоху. Наконец, стол очистили для продолжения показа. Следующим номером появился кубок, завоеванный Закиром в метании копья. Старшее поколение осматривала плащи, любовались золотым кубком. Тем временем мальчишка в хитоне с ловкостью фокусника извлекал из свёртка монеты и оплетенный кофон, в котором ещё плескалась вода из храмового ручья, маленькую статуэтку, найденную на пляже, лист бумаги – черновик Олена.