Дуган уставился сперва на него, а затем на Дейла. Оба они знали, что "Глория Мунди" никак не смогла бы выполнить такой маневр. В голосе Дугана появился невольный оттенок уважения, когда он сказал:
- Должно быть, ваш "Товарищ" чудесный корабль.
- Да,- самодовольно подтвердил Караминов.
Возникла пауза. Караминов подошел к западному иллюминатору и задумчиво выглянул наружу. Мрачноватые кусты колыхали своей бумажной листвой, а легкий ветерок поднимал столбики красноватой пыли, но его глаза смотрели на другое. Он изучал взглядом чисто земное явление- развевающийся на флагштоке "Юнион Джек".
- Я вижу, вы, что называется, застолбили свои права на территорию,- сказал он, поворачиваясь лицом к Дейлу.
- Властью, данной мне Ее Величеством, я аннексировал эту территорию, присоединив ее к Британскому Содружеству Наций,- уведомил его не без легкой напыщенности Дейл.
- Ну и ну! Всю планету? Полагаю, именно так. В территориальных делах англичане отнюдь не отличаются скромностью.
- Вы бы сделали то же самое, окажись здесь первыми,- нетерпеливо вмешался Дуган.- Но вам не повезло, вот и все.
Караминов улыбнулся. И насмешливым тоном заметил:
- Изумляет меня этот английский человек действия. Он наделен уникальным даром - жить одновременно и в двадцатом, и в семнадцатом веках. Технически он передовой, а социально - или мне следует сказать антисоциально? - он триста лет пребывает в застое. Мне совсем не нужно напрягать воображение, чтобы представить себе, как какой-нибудь Кертенс в тысяча шестьсот лохматом году всаживает флаг в землю какого-либо острова в Тихом океане и отдает ему честь с теми же словами, какие, должно быть, употребил здесь современный мистер Кертенс - только, конечно, со словом "Империя" вместо "Содружество".
- Ну, а почему бы и нет? Это прекрасная традиция,- огрызнулся Дуган с неясным негодованием на тон русского.- Она создала самую прекрасную в мире империю.
- Согласен. Но и у римлян тоже некогда была самая прекрасная в мире империя, как раньше у греков и у ассирийцев. Все они стали достоянием истории, как и Британская Империя. Неужели вы не понимаете, что эта нахальная аннексия собственности давно вышла из моды? Ваш метод не что иное, как причудливый анахронизм. Вы действительно думаете, что ваше суверенное право будет признано просто потому, что вы воткнули здесь флаг? Что другие народы Земли будут сидеть сложа руки и позволят вам забрать планету и делать с ней все, что вам заблагорассудится? Беда с вами, англичанами, в том, что вы всегда думаете, будто играете в какую-то игру, правила которой вы удобно составили сами.
Тут впервые с тех пор, как впустили русских, заговорил доктор.
- А вы, надо полагать, свободны от этого буржуазного идеала империализма?
- Я нахожусь здесь не для того, чтобы аннексировать и завоевывать, если вы это имеете в виду.
- Тогда для чего именно вы здесь находитесь?
- Я нахожусь здесь, чтобы помешать завоеванию; предложить гражданам Марса объединиться с Советскими Социалистическими Республиками и заключить оборонительный союз против капиталистических государств, которые...- он внезапно оборвал речь и прожег взглядом журналиста.- Вы находите что-то забавным? - холодно осведомился он.
Фрауд подавил смех и вытер глаза.
- Вы тоже найдете это смешным, когда увидите здешних "граждан",- с трудом выговорил он.- Горю желанием услышать, как вы будете обучать одного из встреченных нами прошлой ночью друзей петь "Интернационал". Но не обращайте на меня внимания. Продолжайте.
Тут встрял доктор:
- Полагаю, я весьма туп, но разница между нашими миссиями, кажется, состоит, главным образом, в терминах. Она сводится к выбору союза с нами или Советами.
- Если вы не видите разницы между объединением с нами и подчинением власти империалистических и капиталистических интересов, то вы, должно быть, как вы сами говорите, весьма тупы.
Доктор немного подумал.
- Ладно, допустим, что я туп. Так вот, что же вы предлагаете?
Прежде чем Караминов успел ответить, в разговор вступил Дейл.
- Не понимаю, зачем нам нужно затягивать эту бесполезную дискуссию. Факты совершенно очевидны. Я первый предъявил претензии на эту территорию. И другие страны, за исключением Советов, естественно, признают их.
Русский изучал его задумчивым взглядом.
- Именно такого рода утверждения и стяжали англичанам славу людей коварных. Никто другой никогда бы не смог поверить, что такое простодушие - искреннее. "Будь англичанин столь бесхитростным, то почему он еще существует на свете?" -спрашивают они. Приходится признать, что это - загадка, и принять ее, как принимают другие причуды природы. Вижу, что вы искренне верите в то, что говорите.
- Вы думаете, что другие страны осмелятся оспаривать наши претензии? У них нет для этого ни малейших оснований.
- Но, дорогой мой, зачем им нужны какие-то основания? Кто выдумал правила этой игры? Тот факт, что они хотят получить здесь территории, вполне достаточное основание. Знаете, на самом-то деле за последние несколько веков одним из самых обескураживающих для дальновидных и проницательных- людей зрелищ было, должно быть, наблюдение, как англичане бодро совершают по всему свету одну грубую ошибку за другой, и идут от успеха к успеху благодаря комбинации случайностей и веры в собственную непогрешимость/Просто чудо, что перед лицом такого везения все еще может существовать идея: плановой, разумной, цивилизации.
И теперь, просто потому, что вы прибыли сюда на несколько часов раньше нас; вы совершенно искренне полагаете себя вправе претендовать на все минеральные богатства, какими может обладать эта планета.
- Именйо так,- заявили чуть ли не хором Дейл и Дуган.
Караминов повернулся и посмотрел на своих спутников.
- Разве я не говорил вам, как все будет? - с улыбкой спросил он.
Один из них быстро ответил ему по-русски. Караминов перевел.
- Товарищу Васильеву надоело. Он желает, чтобы мы... э-э... кончали треп.
- Товарищ Васильев - человек разумный,- одобрил доктор.- Выкладывайте свои карты.
- Выложу. Они следующие. На эту землю не должно выдвигаться никаких территориальных претензий: никаким государством, правительством или группой лиц. В тех полезных обменах, какие могут быть совершены между Землей и Марсом, никакое государство не будет получать льготного режима. Такая коммерция будет находиться под прямым контролем правительства, и не будет открыта для эксплуатации частными лицами. Марс сохранит право на самоуправление и самостоятельную политику. Как во внутренних, так и во внешних делах. Будет...
- И все же,- вставил доктор,- вы намерены пригласить их объединиться с Советами? Это, кажется, едва ли совместимо...
- Если они свободным волеизъявлением выберут...
- Чертов негодяй! - выкрикнул Дуган.- Вы отлично знаете, что это будет означать правление из Москвы. Так вот что вы называете предоставлением им свободы! Надо же набраться такой дьявольской наглости!
Караминов развел руками.
- Видите,- сказал он,- даже ваш горячий юный патриот уверен, что они предпочтут присоединиться к нам.
- У них вообще не будет такого шанса. Мы притязаем на эту территорию по праву открытия, и мы намерены, черт возьми, заполучить ее.
Фрауд зевнул и подошел к иллюминатору. Несколько секунд он пристально разглядывал кустарник, а затем жестом подозвал к себе Караминова.
- Вам не кажется, что вам лучше начать переговоры с "гражданами", прежде чем формулировать конституцию? Видите вон там, в кустах, таится потенциальный товарищ?
Взгляд Караминова устремился в указанном пальцем направлении. Он смог разглядеть лишь что-то, двигающееся среди ветвей, и увидел сияние солнечного света на металле. В этот миг один из трех оставшихся снаружи "Глории Мунди" русских подбежал к иллюминатору. Он взволнованно показывал в том же направлении. Караминов кивнул и снова повернулся к остальным.
- Отлично, мы сейчас уйдем. Я дам вам знать об исходе моих переговоров, но чем бы они ни завершились, поверьте, что на этот раз англичанам не сойдет с рук захват земель.
Ему никто не ответил. Трое русских надели кислородные маски и один за другим прошли через шлюз. Экипаж "Глории Мунди" наблюдал за тем, как они воссоединились со своими спутниками. Последовал долгий взволнованный разговор с частыми жестами в сторону кустов, и группа двинулась было в этом направлении. У флагштока Дейла она задержалась. Находящиеся в ракете увидели, как Караминов поднял взгляд на флаг, а затем обернулся и посмотрел на корабль. Дыхательная маска скрывала его черты, но они догадывались, что он улыбается. Один из русских присел, чуть согнув ноги, а затем взмыл в прыжке, который на Земле был бы невозможен. Его вытянутая рука схватила флаг и сорвала его со столба.
- Проклятая свинья! - выкрикнул Дуган.
И прежде чем остальные успели его остановить, он пересек отсек и нырнул в шлюз.
Караминов вытянулся вверх, чтобы привязать к голому столбу красный флаг с белыми серпом и молотом, когда стоявший рядом русский внезапно схватил его за руку и развернул назад. Другой стремительно обернулся, стреляя с бедра по входному люку. Внешне ничуть не тронутый их действиями, Караминов закончил закреплять флаг, отступил на шаг и помахал рукой обитателям корабля, но смотрел на него в иллюминатор только Фрауд. Дейл и доктор обеспокоенно ждали у шлюза, пока сравняется давление. Дверь распахнулась, открывая взорам сидящего на полу Дугана. Лицо у него сделалось лиловым, а из ноги сочилась струйка крови.
- Глупый юный дурак,- выругался доктор.
- Рикошетом от наружной двери,- произнес, тяжело дыша, Дуган.- В ногу.
- Тебе повезло, что ты не задохнулся. Дай-ка я взгляну.
- И в эту свинью, Караминова, я тоже не попал,- охнул Дуган.
- Он не смог дотянуться очень высоко, так что его флаг развевается только на середине мачты, если это может тебя как-то утешить,- хмыкнул стоявший у иллюминатора Фрауд.- Караминов разделяет отряд. Тип, в которого ты пульнул, вместе с еще одним русским идет домой, а сам он и трое других направляются к кустам.- Внезапно он покинул иллюминатор и метнулся через отсек.- Куда задевался этот проклятый телеобъектив? Какой случай! Я должен снять, как Караминов здоровается с одушевленной жестянкой. Вот он, прямо у иллюминатора. Как мы его назовем? Глядите! Глядите, вон сейчас из кустов выходит товарищ Механизм. Ух ты!
Настойчиво застрекотал, прорываясь сквозь другие звуки, какой-то механический голос. Из-за его быстроты и резкости Джоан не смогла уловить слов, но ей думалось, что он говорил что-то о ракете. Вейган щелкнул кнопкой, и интерьер "Глории Мунди" на экране поблек, одновременно оборвались и голоса экипажа.
- Где? - резко спросил Вейган.
Голос протараторил ряд неразборчивых указаний, услышав которые Вейган принялся снова регулировать приборы и нажимать кнопки. Экран принял однообразно-лиловый оттенок. И лишь когда по нему проплыла струйка негустого облака, Джоан сообразила, что он показывает марсианское небо. Вейган внимательно наблюдал за ним, медленно подкручивая ручки настройки. Вскоре по экрану проскользнула яркая искра, и он хмыкнул. Очевидно, он нашел то, что ему требовалось. Марсианин поманипулиро-вал настройкой, удерживая искру в центре экрана.
- Что это? - спросила Джоан.
- Еще одна ракета вроде вашей.
- Еще одна? - она вспомнила, что говорил русский об американской ракете.
- Разве вы не можете дать ее покрупнее? - спросила она.
- Пока нет. Она слишком далеко.
Некоторое время они молча наблюдали. Искра на экране быстро выросла из точки в пылающую массу, пока ракета снижалась. Дюзы яростно работали, стараясь прервать ее падение, изрыгая струи добела раскаленного огня. Струи проносились вдоль бортов, чтобы умереть в драных шлейфах пламени за кормой. Ракета подлетала все ближе к поверхности планеты, окутанная адским пламенем, словно метеор. Казалось невозможным, чтобы в таком огне сам корабль не раскалился добела. И все же он не потерял управления. Корабль заметно снижал скорость. Но Вейган пробормотал:
- Он летит слишком быстро... Чересчур быстро...
Теперь марсианин изменил угол зрения так, что они, казалось, смотрели на ракету сверху, следуя за ее курсом. Под ней струился, смазываясь от быстрого приближения, марсианский ландшафт. На какую-то секунду ракета выскользнула за пределы картинки. Вейган подкрутил ручку настройки и снова поймал ее в фокус. Она стремительно падала. Ее дюзы извергали огонь, словно миниатюрные вулканы, но скорость все равно оставалась громадной. Внизу проносились неразличимые от быстроты барханы. У Джоан сжались кулаки, она затаила дыхание.
- Они не могут... не смогут сесть при такой скорости! - вскричала она.- Ох!
Вейган накрыл рукой ее ладонь и ничего не сказал. Ей хотелось отгородиться от страшного зрелища, но глаза отказывались оторваться от экрана.
Корабль почти опустился. Он находился всего в нескольких сотнях футов над пустыней, все еще мчась со скоростью тысячи миль в час. Джоан тихо застонала. Теперь уже было слишком поздно. Они никак не смогут подняться, чтобы повторить посадку на втором заходе; им придется садиться. Ракета пронеслась над самыми вершинами барханов. Неизбежный конец был страшен.
Корабль коснулся песка и подскочил, крутясь и вращаясь. Он кувыркнулся в воздухе, словно планета попыталась отшвырнуть его обратно в небо. Ракета рухнула. Ее снова подбросило вверх, словно огромный вращающийся факел, сверкающий в пламени и солнечном свете. В третий раз она упала на пояс кустов, поджигая их. Подскакивая на барханах, она скользила к каналу.
Насыпь ее чуть не спасла. На какой-то неопределенный миг она заколебалась на краешке берега. А затем накренилась и соскользнула в воду... В лиловое небо поднялся огромный пенистый столб, и двести ярдов берега перестали существовать, когда она взорвалась.
Вейган смотрел, как вода хлынула в пустыню, а вдоль линии сухих кустов промчалось пламя. Но Джоан ничего этого не увидела, так как потеряла сознание.
Глава 21.
Ханно
Придя в себя, Джоан обнаружила, что рука Вейгана поддерживает ее, а другой рукой он подносит чашу с напитком. Одновременно он громко отдавал инструкции о ремонте прорванной дамбы и предупреждал о пожаре на берегу.
Когда у девушки открылись глаза, он обеспокоенно спросил:
- С вами все в порядке?
- Думаю, да. Глупо было с моей стороны падать в обморок. Извините.
- Это часто случается? Она покачала головой.
- Нет. Это все из-за катастрофы при посадке.
Он посмотрел на нее так, словно ее слова его озадачили.
- Эмоции могут сделать с вами такое? - подивился он.
- Вы никогда раньше не видели, как кто-то падает в обморок?
- Никогда. У нас их не бывает.
Джоан оглянулась через плечо. Экран снова принял свой обычный дымчато-серый цвет.
- Это чудесный прибор,- сказала она.- Но мне он не нравится. Он подглядывает за людьми.
Его, казалось, удивило и позабавило, что на Земле телевизору нужен передатчик.
- Но это же крайне примитивно! Мы поступаем намного проще. Одновременно направляются два луча. Точка, где они встречаются, сфокусирована на экране. Путем сужения лучей их интенсивность увеличивается, передавая изображение объекта, если понадобится, хоть в натуральную величину. Это крайне просто.
Джоан покачала головой.
- Мне это кажется сложным. Боюсь, я не очень хорошо понимаю подобные вещи.
Он взглянул на нее и улыбнулся.
- Вы говорите так, но на самом деле намерены сказать вот что: "Я не хочу понимать подобных вещей". Почему?
- Это правда,- признала она.- Но почему, не могу объяснить. Полагаю, это инстинкт. Наверно, я ощущаю, что если буду слишком хорошо разбираться в вещах, то сама стану частью вещи, а не личностью. Я боюсь что-то утратить, но не совсем понимаю, что именно. Или вы полагаете, что это лишь оправдание лености ума?
- Нет. Ваш разум не ленив. Но я вас не понимаю. Что можно утратить, узнав больше? Скорее, наоборот: чем больше узнаешь о каких-то вещах, тем верней подчиняешь их себе.
- Да. Я знаю, что это разумный взгляд, но инстинкт противится ему. Наверное, я унаследовала его от своих первобытных предков. Они считали, что слишком много знать опасно, и поэтому просто поклонялись всяким явлениям или принимали их как данность. Наверное, со временем мы перерастем такие взгляды. Фактически, когда дело касается чего-то, о чем мне действительно хочется узнать, вроде ваших бегающих машин, то я охотно пополняю знания.
- Скоро вы познакомитесь с машинами получше. Но сперва не объясните ли мне, о чем спорили в вашей ракете? Что все это значило, и зачем они вешали те куски цветной ткани?
- Цветной ткани? А, флаги. Это национальные символы; их выставили для предъявления прав на территорию.
- Так у вас все еще есть нации? Как странно. Нации и государства у нас были давным-давно. Наши дети даже сейчас иногда играют в нации: это фаза, через которую они проходят. Но о чем же они говорили?
Выслушал он не без веселья. Джоан посвятила его во все подробности, какие сумела припомнить из разговора между англичанами и русскими, но когда закончила, лицо его исказила тоска. Марсианин не произнес ни слова, а лишь сидел, глядя в окно и устремив невидящий взгляд в пустыню.
- Ваш народ вступит с кем-нибудь в союз? - спросила она.
- Что? Я думал не об этом. Думал о командах вашей и другой ракеты: такие люди были когда-то и у нас. А вступать в союз или нет, станут решать машины, это теперь их мир.
- "Их мир",- повторила Джоан.- Значит, машины все-таки правят вами.
- В некотором смысле машина должна править с того мгновения, как ее пустили в ход. Приходится капитулировать перед ее высокой эффективностью, именно потому она и была создана. Но правильнее будет сказать, что мы сосуществуем.
Джоан встала.
- Можно взглянуть на ваши машины? Позвольте мне увидеть их в действии, чем бы там они ни занимались, тогда, наверное, я пойму лучше. Я все еще как следует не освоилась с идеей самостоятельной, независимой машины.
- Хорошо. Возможно, это поможет лучше понять нас и машины,- согласился Вейган.
Они покинули здание через шлюз, которым она воспользовалась предыдущей ночью. По настоянию Вейгана она надела марсианский скафандр. Тот оказался куда удобней, чем комбинезон с корабля. Тонкий серебристый материал, из которого он был сделан, отлично защищал от наружных перепадов температуры, а прозрачный шар, окружавший гоЛову, утомлял куда меньше, чем кислородная маска. Установленные внутри мембраны могли передавать ее собственный голос и улавливать внешние шумы, и когда она пересекла порог наружных дверей, то хорошо различала звуки движения вокруг нее.
Ни один звук не преобладал. Скорее, возникал эффект слитного гула, негромкого гудения, постоянных щелчков и топота, смешивающихся с приглушенной резкостью нечеловеческих голосов. Это не был постоянный ритм механической мастерской с ее урчанием и стуком машин и не гул заполненной народом улицы на Земле, однако казалось, что присутствует нечто от обоих.