Да, есть у меня такой недостаток: когда голоден - бываю агрессивен. Ну и что? Все иногда бывают раздражительны. Я - опасность для общества? Ерунда! Сотворите однажды что-нибудь необычное. Например, придите на работу в одетом наизнанку тулупе - посмотрим, что общество с вами сделает!
Шутки шутками, но, когда не вовремя действуют на нервы, я действительно становлюсь опасен. Сила, знаете ли, есть…
Под горячую руку мне попался врач - молодая черноволосая женщина, появившаяся рядом именно в тот момент, когда медсестра уже скрежетала ключом в замочной скважине.
- Что вы тут делаете? - грозно приподняв брови, осведомилась врач.
Вместо ответа я повернулся к санитарке:
- Зайди внутрь!
Короткий цокот каблучков.
- Эй, я к вам обращаюсь! - врач положила свою руку на мое плечо.
Я дернулся.
Придавил ее кисть своими пальцами и, придвинувшись поближе к широко распахнутым, полным испуга, глазам, продемонстрировал непривычно большие для нормального человека клыки. Женщина обмерла. Ночь, знаете ли, и все такое…
- Входите, - я повел плечом в нужную сторону. Она послушно засеменила следом. В центре комнаты остолбенело ждала указаний санитарка.
- Спи!
Мягкий шлепок упавшего тела.
Я перевел взгляд на врача: что делать-то? И почему я не продумал подобную ситуацию заранее? Ду-урдом!
Проблема заключалась в том, что врач меня видела. И, в отличие от предыдущих свидетелей, очень даже отчетливо. Даже сейчас, в этой критической ситуации, она держала себя в руках. Медсестра ничего не вспомнит - в этом я был уверен, врач же…
Распахнув холодильник, я вытащил один из пакетов, с рычанием надорвал упаковку. А затем - пил, пил, равнодушно следя за женщиной, тихо сползающей по стене.
Я вскрыл другой пакет…
Насытившись, я четким взором обвел помещение: на полу - две женщины: одна подле моих ног; другая - врач - у стены рядом с выходом.
Негромко гудел холодильник, благодаря распахнутой дверке щедро остужая комнату.
Нужно забрать побольше пакетов. Иначе придется каждую ночь устраивать подобные набеги - однажды это кончится плохо. Спохватившись, я мягко шлепнул ладонью по дверке холодильника, закрывая ее. Прислушался.
Где-то монотонно капала вода, с назойливым бряканьем разбиваясь о мойку. Переведя дыхание, я снова огляделся, запоздало жалея, что оставил дома вместительную дорожную сумку. Искать сумку здесь - подобно самоубийству: бегать по помещениям, тратя время и силы на усыпление всех, кто попадется на пути… очень и очень глупо. Но оставить все это сокровище здесь и тем самым обречь себя на новые приключения - еще глупее.
Эх, если бы здесь была - пусть не сумка - хотя бы бумажная коробка. Минутку…
В какой таре в больницы доставляют лекарства? Держу пари, что в коробках. Если я найду место складирования лекарств, проблема будет решена. Так что же, начинать бегать по территории, разыскивая склад?
Я шагнул к врачу, намереваясь узнать у нее всю нужную мне информацию. Нагнул и замер с одной поднятой ногой, озаренный простенькой, в общем-то, мыслью: а куда деваются коробки, когда надобность в них исчезает?
Стараясь топать потише, я промчался по больничному коридору, выскочил на улицу. Подобно заправской ищейке, сделал ознакомительный круг.
Ага, вот оно! Возле неприметной боковой двери аккуратным штабелем были сложены коробки. Пустые? Я заглянул внутрь. Пустые.
Ну, сам Бог велел изъять парочку.
Так и сделав, я вдруг передумал. Вернул коробки на место. Присел, выискивая тару побольше: лучше нести один большой груз, чем множество мелких.
Я протянул вперед руки, одними пальцами двигая к себе приглянувшуюся коробку. Несмотря на предосторожности, рывок оказался сильным. Неловко повалившись назад, я шмякнулся на спину. Сверху, недовольно шурша, посыпались соседки выхваченной коробки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не только длинной, но еще и узкой. А я-то надеялся на значительную ее ширину.
Досадливо взмахнув рукой, я отправил коробку кувыркаться по земле. Осторожно, стараясь ничего не примять, повернулся на бок. Упираясь ладонью в заснеженную землю, встал на колени.
Совсем рядом, гостеприимно распахнув картонные объятья, ждала внимания тара требуемых размеров. Есть в жизни счастье!
Простите великодушно, дяденька дворник, но у меня мало, слишком мало времени, чтобы складывать все это добро обратно. "В любую секунду может подняться тревога, нужно торопиться", - внушал я своей совести, несясь обратно. Совесть в отвращении скривилась, но - промолчала.
Вот и прекрасно. Я вовсю грохотал ботинками по бетонном полу. Заложив замысловатый вираж на повороте, ворвался в нужную комнату. Врача в помещении не было.
Поглядывая на мирно посапывающую медсестру, я лихорадочно швырял пакеты в коробку. Если врач - умный человек - а именно такое впечатление она и производит - то уже вовсю названивает в милицию, чтобы сообщить байку о неожиданно нагрянувших террористах (маньяках-садистах, расистах с собаками, - нужное подчеркнуть). Пора освобождать помещение.
У-ух, как свистнул ветер, обволакивая мое мужественное тело, что стремительным рывком преодолело расстояние до входной двери. Если бы выскочил на крыльцо чуть позднее, обязательно попал бы под свет фар - к зданию подъезжала машина.
Как истинный архар, я скакнул за угол, где и присел, задействовав глаза и уши на полную мощность.
Подъехала "скорая". Из машины выбрались несколько человек. Громко, на всю округу, хлопнули дверцами. Вошли в здание.
Пригнувшись, я пробежал вдоль металлического ограждения, отмечающего территорию больницы. Обогнул его и, вздохнув полной грудью, зашагал к остановке.
Из предосторожности я решил преодолеть некоторое расстояние пешком: стражи правопорядка наверняка спросят водителей маршруток, не садился ли кто-нибудь - "вот с такой внешностью" - возле больницы, что рядом со "Школой милиции".
Хо! Так я, получается, устроил ограбление под самым их носом!.. Рейды по больницам больше делать нельзя. В маршрутку, даже на "Поворотной", садиться опасно. Остается воспользоваться троллейбусом или автобусом. Там, правда, будет тесновато. Но ведь и я сыт.
…Троллейбус подошел к остановке раньше маршруток. Усмотрев в этом неординарном явлении указание судьбы, я с легким сердцем загрузился в салон и, примостив коробку на колени, повернулся к окну. Доеду до цирка, а там - пересяду.
Зашипело, потом створки дверей со скрежетом сошлись, троллейбус нервно дернулся и, набирая скорость, покатил дальше.
При каждом выдохе выбрасывая в пространство облачко пара, рядом опустился грузный мужчина; кряхтя, заерзал по скрипящему сиденью, утраиваясь поудобнее.
Потом - я кожей чувствовал его взгляд - покосился в мою сторону.
- Эй, парень, - плечо толкнула широкая ладонь, - ты живой там?
Я вопросительно взглянул на докучливого гражданина.
- Живой! - обрадовался тот. - А я гляжу: ты вроде как и не дышишь! Сидишь там, скукожился, живой - не живой - не понятно.
- Почему не живой?
- Так дыхания-то нет. Вот у меня - гляди, - он шумно выдохнул в мое лицо. - Видал?!
- Видал, - процедил я, отворачиваясь.
- Во-от. А у тебя, гляжу, пар изо рта не идет. Я и решил, что ты… того!
- Газировки холодной напился, - буркнул я, глядя в окно. - Вы сейчас выходите?
- Нет, а что? Ты выходить будешь? Жа-аль. А я-то решил: поболтаем…
Я встал, решительно протискиваясь к выходу.
Ну их в баню, таких попутчиков.
Глава 4
Домой я добрался только к одиннадцати.
- Где был? - поинтересовался отец.
- До Гарика ездил, - я поставил коробку на пол. - Лекции взял переписать. Ну, и поболтали немного.
- Лекции? - папа недовольно покосился на коробку. - Это сколько ж ты прогулял?
- Я вытащил три тетради.
- Вот. Все сегодняшние. Тут у меня кровь просто…
- Какая кровь?? - оторопел отец.
- Вот, - поднятый моей рукой, на свет появился один из пакетов. - Гарик передал для завтрашнего семинара.
- А откуда это у Гарика? - подозрительность отца не знала границ.
- Виктор Михайлович дал. Они сегодня не успели немного, Виктор Михайлович и раздал все до завтра. А Гарику неохота тащить обратно; он и спихнул коробку мне: у нас все равно завтра занятие по этой теме.
- Почему ваш преподаватель выдает образцы на руки? Он должен был забрать их с собой.
- А я знаю?
Батя поискал, к чему бы еще придраться - не нашел. Пошевелил скулами и, еще раз смерив коробку хмурым взглядом, пошел спать.
Как только утих скрип половиц, я начал разгружать коробку, перемещая ее содержимое в холодильник: кровь, как ни крути, надо хранить в прохладном месте. Осталось разобраться, куда именно. Если просто положить ее на полку - будет бросаться в глаза. Гораздо неприметней позиция у задней стенки морозильной камеры. Для этого нужно было вытащить оттуда полиэтиленовый мешочек с курицей.
Шурша намерзшими на мешочек льдинками, я извлек его из холодильника и… задумчиво почесал оной курицей затылок. Допустим, я положу на освободившееся место кровь. Она превратится в единый кусок льда…
Морозилка исключалась.
Пару пакетов я замаскировал в поддоне. Остальные - положил на нижнюю полку.
Теперь можно заняться тетрадями.
Свет в моей комнате горел долго. Переписывая лекции, тихо скрипя ручкой, я меланхолично размышлял, есть ли в этом смысл? Зачем корпеть над строчками, если посещать ВУЗ мне уже не удастся?
Опять же, почему не удастся? Начнем с того, что я не превратился в вурдалака, бегающего с высунутыми клыками по улице. Я, между прочим, вполне нормальный человек, с совершенно адекватными поступками: вон, до сих пор никто ничего не заподозрил. Может, и нет со мной ничего? Может, переболею так пару дней, потом все пройдет: сон нормализуется, есть буду не что попало, а то, что мама готовит?
Короче, я все переписал. Кроме того, принял решение пойти на дистант, и вообще - все сдавать в письменной форме. Товарищи по курсу помогут.
Внутреннее сомнение что-то пыталось жалобно возразить, но, спасовав перед альянсом воли и желания сохранить смысл жизни, отступило, забившись в самые дальние уголки сознания. Потом я выдавил его и оттуда.
Чтобы отвлечься, я решил посмотреть фотографии. Присел на корточки, открыл протестующе взвизгнувшую дверцу тумбочки. Вытащил серый бумажный пакет, откуда с шелестом вывалились на пол черно-белые фотографии. Задержавшись на них взглядом, я протянул руку за толстенным фотоальбомом с яркими цветами на обложке.
Снимков было много: старые фотографии сменялись цветными, иногда мелькали карточки "Палароида", - мне было все равно, что и в каком порядке смотреть.
На одной из фотокарточек мой взгляд задержался. Ничего особенного, просто маленький пикничок на природе: две семьи выехали на речку отдохнуть: позагорать, половить рыбки, ну и, как водится, угоститься шашлычком. Вторым с левого края сидел я и, вцепившись в Надькин шампур, весело скалился в объектив.
Другой снимок запечатлел меня у елки, рядом с Дедом Морозом, протягивающим конфету. Мне было, кажется, лет десять. Наверное, сладкий приз был наградой за рассказанный стишок. А, может, конфета - это поощрение за костюм ковбоя, в котором я пришел.
Перебирая фотографии, я исподволь, пытаясь обмануть сам себя, сравнивал себя теперешнего с тем, каким я был на снимках. Сравнивал - и раз за разом приходил к выводу: да нет, все нормально, не стоит тревожиться. Но тревога не уходила, грызла-тянула, тревога оставалась.
Потом, когда фотографии кончились, я включил телевизор. Ничего особенного: какая-то муть про третий глаз, карму и Юпитер. Телепророчица вещала с таким важным видом, что поневоле закрадывалось сомнение: может, она и впрямь соображает в том, про что говорит? Любой нормальный человек сам будет стремиться, чтобы его поняли другие люди, и чем больше их будет - тем лучше. Вон в Библии как просто сказано: "не убий", "не укради" и т. д. Одно плохо: забыли разъяснить: речь только про людей или эти правила относятся ко всему живому? Если я у Гарика дома зайду на кухню и возьму без спросу пряник, это - кража? А если сломаю ветку дерева, это - грех?
Я крещен, кстати. И крестик ношу постоянно. Не помогло. Может быть, потому, что в тот роковой вечер, спускаясь по ступеням библиотеки, я, разглядывая фигурку спешащей впереди девушки, думал вовсе не о возвышенном?..
Короче, ангел там тебя охраняет или не ангел - но если ты сам спиной к нему повернулся, нечего теперь пенять. Сам во всем виноват. И сам добьюсь того, что вылечу эту гадость: буду жрать пучками чеснок, спать как все нормальные люди. А если не получится… там будет видно. Короче, монстром я не стану. Сдохну, но не стану. Точка.
…К подъему родителей я уже сидел за кухонным столом. Предо мной стояла опорожненная тарелка из-под супа - сам опорожнил обратно в кастрюлю - и полупустой бокал с чаем.
- Уже встал? - удивилась мама. - Чего так рано?
- Учеба ждет! - я с гордым видом поднялся и выплеснул содержимое бокала в раковину. Туда же последовала посуда.
У меня был еще час свободного времени. Решив тряхнуть стариной, я отправился в ванную чистить зубы - вспомнить страшно, когда зубная щетка в последний раз касалась моих прекрасных десен. Ровно двое суток назад. А кажется - это было давным давно.
Всего за двое суток я ухитрился поставить на ноги всю милицию и все больницы города. Тал-ла-ант!
Но я же не виноват, просто защищал себя… Угу, что там про благие намерения сказано?.. А вот фигушки, никаких благих намерений у меня не было! Зверем последним был - зверем и останусь! Опять же, не куснул никого.
На это моему невидимому оппоненту - совести - возразить было нечего. И все-таки мучения начались снова. Вместо дум на тему "Как помочь голодающим Зимбвамбы", я раздраженно обрушился на неведомого монстра, превратившего меня в такой "подарочек" - лучше бы… убил.
Ой, щетка сломалась…
Спустя положенное время, я вышел из дома, благополучно "забыв" коробку с кровью. Откровенно говоря, то, что я собирался сделать, вызывало у меня некоторый трепет; но то были не нравственные муки - скорее, все дело было в элементарном страхе перед неизвестным.
Забравшись в Парк культуры и отдыха, я дошагал до котлована, спрыгнул на его дно. Здесь, у одного из склонов, я вырыл канавку. Аккуратно в нее улегся, закидал себя снегом.
А что делать? Валяться дома и вызывать подозрения? Щаз-з!
Я рассматривал и менее экстремальные варианты, такие как забраться в подвал или теплотрассу, но слишком уж велика вероятность вляпаться там в какую-нибудь историю - а снег, помимо, того, что скроет меня от любопытных глаз, еще и не воняет.
Холода я по-прежнему не чувствовал, легкая, слегка бодрящая прохлада, не более.
Подкралось, навалилось оцепенение.
Можно сказать, что на этот раз я действительно забылся сном: белесая мгла перед глазами являла отличный фон для различного рода видений. Одинокие путники, будоражащие своими шагами окружающее пространство, все же проходили достаточно далеко, чтобы внутренний сторож сигнализировал: все в порядке.
Скрип приминаемого снега приближался, постепенно усиливаясь - и удалялся, затихая где-то в невообразимой дали. Я спал…
На момент пробуждения все было как надо: температура тела - прежняя, голова - работает, кушать - хочется.
По-стариковски покряхтывая (больше от лени, чем от физического недомогания), я начал разбирать собственные завалы. Вчера… Почему все-таки закряхтел, аки старик, от жизни уставший?.. Жизнь достала, хоть в гроб ложись?
Вчера - точнее, до отхода ко сну - в мою голову пришла мысль наведаться в район библиотеки имени А. С. Пушкина. Там я надеялся отыскать виновника моих бед; и, глядя этому злодею в его наглые глаза, прямо сказать, чем я недоволен и что конкретно думаю о поведении отдельных личностей.
Глупый план, конечно. Но то, что я делаю сейчас - едва ли лучше.
Так что - все прямо и скажу. И нечего клыки скалить: я уже вампир. Что еще можно со мной сделать? Вот то-то и оно, надо отвечать за творения своих лап… рук… или губ?..
Хватит распаляться. Пора решить, куда направить свои стопы.
К этому моменту я покинул гостеприимную территорию парка и сейчас озирался по сторонам, прикидывая, в направлении какой из остановок двигаться дальше.
На повестке дня - если можно так выразиться - стояло три вопроса: питание, лекции, "Пушкинка". Под словом "лекции" подразумевалось появление у Гарика, передача ему скопированных лекций и - взятие новых.
Проблема питания заключалась в том, что мучающая меня жажда - пока еще легко контролируемая - час от часу будет усиливаться, пока не вспыхнет кровавой пеленой перед глазами, оглушительным набатом заглушая прочие звуки. И, возможно, наступит момент, когда я перестану себя контролировать. То-то удивятся родители Гарика.
Итак, мне нужно поесть. Еду домой. Я перешел на другую сторону улицы.
Вопреки только что принятому решению, я таки не утерпел и по дороге домой заскочил к приятелю. Все прошло благополучно: после краткого разговора мы обменялись тетрадями и, оставив Гарика в сохранности, я отправился дальше.
На сей раз - жажда нарастала медленно. Дай Бог, чтобы и дальше все так оставалось! Но маршрут я оставил прежний: лучше перекусить сейчас, чем потом - у "Пушкинки", рядом с "родителем", пожирать безвольных людей. Милиции на таких нету!
Дома всё было как обычно: папа смотрит телевизор, мама готовит еду, Надя делает уроки.
Мама готовит!!! Прочно обосновавшись на кухне, она, конечно же, приметит, что я не изъявляю желания перекусить. А раз так, меры по улучшению питания сына не заставят себя долго ждать. Надо знать мою маму…
Я нарочно действовал грубовато. Открывая посудный шкаф над мойкой, толкнул мамину руку с ножом.
- Осторожней, не видишь - нож?! - рявкнула родительница.
Это я проигнорировал, вместо ответа так хлястнув дверкой шкафа, что струйка журчащей воды, вытекающая из крана, дернулась, словно в испуге.
- Что ты бьешь?! - взъярилась мама. - Закрывай нормально!!
Я молча обошел тяжело переводящую дух родительницу, налил себе чаю.
- Кашу поешь, - все еще суровым тоном сказала мама. - Потом будешь чай пить.
- Щас хочу, - исподлобья зыркнул я. - Никуда эта каша не денется.
- Ну, смотри, - мама печально вздохнула, - ты уже взрослый - поступай как знаешь.
Сыпанув в бокал сахар, я преувеличенно громко загремел ложечкой.
Вопреки ожиданиям, мама это вытерпела. Тем лучше: портить ей настроение мне не хотелось.
Сделав горлом несколько громких движений, свидетельствующих, что определенная часть жидкости была таки выпита, я поставил бокал на стол и грациозной походкой отправился за суповой тарелкой.
По-прежнему стоя у мойки, а, значит, загораживая ее от мамы, я вдруг передумал и поменял суповую тарелку на тарелку с неглубоким дном.
Положил себе две ложки каши, сел за стол и, старательно стуча ложкой, принялся размазывать по тарелке ее содержимое. Завершив это увлекательное занятие, открыл дверку холодильника и, сунув внутрь голову, принялся осматривать местные достопримечательности.