Стихия вокруг становилась все безумней, она отражала состояние женщины, душа которой бунтовала. Ее неумолимо тянуло за пришельцем, но она боялась неизвестности, боялась насмешек, боялась остаться одна в чужом и страшном мире, откуда назад дороги уже никогда не будет. Здесь все устоялось. Она жила как улитка в ракушке, высовываясь только, чтобы переползти от одного куста к другому. Рядом были дети, они жили своей жизнью, но она каждый день слышала их голоса и точно знала, что стоит ей только позвать, они приедут.
- Я люблю тебя, - просто сказал Милан, - я хочу, чтобы ты стала молодой и долго, очень долго не старела.
Ира забыла о снеге, о ветре. Она опустила руки и во все глаза смотрела на мужчину, который мог стать ее судьбой. Она не знала, что ответить, и все еще терзаемая сомнением, спросила:
- Как ты можешь любить старуху? Ты - молодой красивый парень? Тебе больше подходит моя внучка, а ты говоришь о любви мне, человеку, которому и жить-то осталось всего ничего. Так нечестно.
Милан сжал ее плечи и затряс, впервые повысив голос:
- Ты не слышишь меня, Ири! Здесь тебе осталось всего ничего, а там, со мной, у тебя сотни лет жизни! Сотни! Впереди!
Он заметил испуг в ее распахнутых глазах и отпустил.
- Прости меня, я не сдержан. А любовь не видит морщин. Любовь - состояние души. Наши души одинаково молоды. Я понял это здесь, на Земле, рядом с тобой.
В небе раздался гул. Оба - и Милан, и Ира - запрокинули головы. Ветер теребил светлые кудри Княжича, облепляя их снегом.
- Вертолет… бежим, Милан, скорее, это за тобой! - закричала Ира и, схватив его за рукав, потянула вперед.
Милан подхватил ее на руки и помчался, не разбирая дороги. Впереди показались очертания невысокого холма, странным образом оставшегося среди полей. На нем расплывчато обозначились контуры планетарного модуля, который казался в два раза больше, чем был на самом деле. Княжич бережно опустил Ирину на землю, достал маленький прибор, по которому он определял путь в такси, и через мгновение контуры модуля опали, как снег с ветки. Но под темным небом засветился круг - опознавательные огни корабля. Милан взял Иру за руку и повел к открывающемуся люку. В этот момент раздался выстрел и голос, усиленный громкоговорителем:
- Всем оставаться на своих местах, не двигаться, руки поднять за голову.
- Стой, Милан, стой, они не шутят! Подожди, пусть вертолет сядет, потом я отвлеку их, а ты беги! Там Миша, он не будет стрелять. Он отпустит тебя, я знаю. Он прилетел за мной!
Пока Ира говорила, из приземлившегося вертолета выпрыгнул мужчина в коротком пальто и длинноногая девушка с развевающимися волосами. Ветер трепал их, то скручивая сзади, то накидывая на лицо девушки, и тогда она раздвигала пряди, придерживая их рукой, но шла за мужчиной, ни на шаг не отставая от него.
Когда они подошли ближе, девушка закричала:
- Бабуля! - и кинулась к Ире.
Милан стоял чуть поодаль и в упор смотрел на сына Павла и Ирины. Он был похож на Сашу, только проседь в коротко остриженных волосах не укладывалась в его образ. Шум винтов заглушал то, что говорил Михаил, но Милан понял его.
Он ответил мысленно:
"Дайте ей самой решить, что ей надо. Это ее жизнь. Не стоит тебе брать на себя определение ее жизненного пути".
Михаил обнял своих женщин и, не спуская глаз с пришельца, о котором мать и отец еще в детстве столько ему рассказывали, ответил: "Улетай! Тебе препятствий не будет. Она останется здесь".
Резонансом ему вторила Ира: "Улетай, милый, улетай, с Богом!"
Милан звал ее, но Ира качала головой, с тоской и безысходностью в глазах, провожая его.
Княжич развернулся и решительно направился к кораблю. Он ступил на трап и оглянулся. Его широкоплечая фигура заслонила свет. Подняв руку, он помахал и скрылся внутри. Дверь медленно поплыла вверх. Когда остался лишь светящийся контур, Ира не сдержалась. Она обмякла в руках сына, и глухой стон вырвался из ее груди.
- Милан…
Слезы текли из глаз. Но не было сил бежать вслед за сердцем, которое рвалось за тем, кто мечтой приходил во снах, мысль о котором помогала ей жить и работать.
- Бабуль, бабушка, ну что ты! Не плач! Мы же любим тебя, не то, что он… он… просто хотел увезти тебя!
- Он хотел, чтобы я была молодой.
Ира взяла себя в руки. Люк корабля закрылся, свет надежды исчез.
- Давайте отойдем подальше, я помню, как это было в пустыне.
Миша отпустил мать. Вертолет затих. В тишине слышалось шуршание снега, покрывающего землю, людей, стальную машину.
"Ири, я еще здесь. Еще не поздно. Я жду тебя", - услышала Ира и остановилась.
Потом, посмотрев в спину сына, напряглась и тихо сказала:
- Прости меня, мой мальчик, я больше не смогу жить здесь…
Она развернулась и во всю прыть, на какую была способна, побежала на холм, к кораблю.
- Ба… Стой! Куда ты? - Люда рванулась за ней, но отец ухватил ее за руку.
- Оставь ее. Он прав - это ее жизнь.
Михаил смотрел, как его мать убегает от них, и обида рвала его сердце на части. Если бы кто-то в этот миг мог взглянуть в его лицо, то понял бы, какую боль он прячет в себе, крепко сжав зубы и нахмурив брови.
Люда растерялась. Не было времени рассуждать о жизни, когда бабушка уже почти приблизилась к открываемому люку. Не говоря ни слова, Людмила вырвалась и устремилась за Ириной.
Трап лег на мокрую землю почти у самых ног Иры. Милан помог ей забраться, увлекая за собой. В тот же момент люк начал закрываться, но Люда успела заскочить внутрь. Люк закрылся. Снег, еще секунду назад медленно падающий на мерцающий серебром купол, разлетелся от него во все стороны, образовав плотное полукружье, которое завибрировало и разорвалось на мириады снежинок. Вертолет едва не перевернулся. Михаил упал, сраженный силовой волной. Когда он поднял голову, то через снежную паутину увидел в темном небе стремительно удаляющийся свет. Вскоре он исчез, и пустота неба проникла в сердце, навсегда поселившись в нем.
Глава 8
Всплеск… еще… и еще… Белый песок скользил и останавливался, потом снова скользил, перетекая вместе с водой. Чуть поодаль волна рокотала, набегая и отступая от скалистого выступа, пальцем торчащего у самой кромки берега. Людмила сидела рядом с бабушкой, обняв ее за плечи.
- Куда нас занесло, Господи… Кто бы мог подумать, что со мной такое случится!
- Ничего, детка, переживем… Все образуется…
Мила отстранилась и взглянула на бабушку с таким недоумением, что та растерялась.
- Что?
- Что?! Это я тебя хочу спросить: "Что? Что образуется-то?" - она вскочила и развела руки в стороны. - Смотри! Что ты видишь?
Ира тоже встала. Песок осыпался с ее брюк. Совсем потеряв чувство реальности, она переспросила:
- И что?
- А ничего! - Мила тихонько засмеялась. - Ничего, бабулечка, нет, кроме песка, - она прочертила босой ногой дугу на песке, - моря и неба. Ах, да, и вот этой скалы!
Ира почувствовала себя странно: губы расплылись в улыбке, к горлу подкатил комок, но не рыданий, что было бы уместней в ее ситуации, а смеха. Она давилась от смеха и, не в силах себя сдерживать, дала волю нежданному порыву. Мила сначала опешила, но спустя миг, словно заразилась от бабушки, и тихая природа Нифиды наполнилась звуками, доселе не слышанными на ее безбрежных просторах. Женщины смеялись, упав на песок.
- Все, не могу больше, все! Живот болит! Хватит, Мила, все! - Ире удалось остановиться и она снова села. - Безумие какое-то…
- Вот это ты верно подметила - безумие! - Мила тоже успокоилась.
Они переглянулись. Еще на корабле, где они вскоре оказались после того, как покинули Землю, им пришлось переодеться в легкие светлые костюмы, которые принесла миловидная девушка из команды. Здесь, на Нифиде, они сняли куртки из тонкой, но теплой ткани. Теперь и Ира, и Люда готовы были расстаться и с брюками - так припекало чужое солнце - дневная звезда, как сказал Милан. Он притащил их сюда, не дав даже прийти в себя после бегства с Земли.
- Здесь живут мои друзья, нифы, - сказал он, когда втроем они ступили на песчаный остров без каких-либо домов, деревьев, цветов, даже камней! Только торчащая скала разнообразила унылый пейзаж.
К удивлению землянок, нифами он назвал морских обитателей, похожих на огромных дельфинов, приплывших стаей поглазеть на гостей.
Ира умилилась, когда они, встав на хвост, приветствовали их.
- Какие умные дельфины! - воскликнула она.
Но Люда поправила:
- Не дельфины, бабушка, а нифы!
- Простите, - спохватилась Ира.
Нифы что-то говорили на своем языке, помахивая плавниками и кивая головой. Женщины догадались, что они разговаривали с Миланом, и он их понимал.
- Вы можете разговаривать с нифами мысленно, - сказал он, - надо учиться, Ири. Людмила, ты контролируй свои мысли. Не стоит думать так откровенно, тем более, что они все понимают, - предостерег Милан.
Потом он подошел к Ире.
- Я оставлю вас здесь. Ничего не бойся. Они о вас позаботятся.
Ира плохо понимала, что происходит. Она смотрела на Милана и кивала, соглашаясь, но, когда он направился к кораблю, спросила:
- А ты куда?
- Он улетает! - ответила за Милана Люда. - Вот тебе, любимая, живая вода в огромном количестве - омолаживайся на здоровье, а я полетел!
В словах девушки слышалась нескрываемая ирония. Пряча за ней страх и растерянность, Люда не жалела слов, в отличие от Иры, которая, казалось, потеряла дар речи.
- Я вернусь, как только смогу! Верь мне Ири, я никогда не брошу тебя!
- Но… что нам здесь делать? - до Иры дошло, что они остаются с внучкой одни в богом забытом краю, и неизвестно, как им жить дальше.
"Мы, мы позаботимся, мы!" - услышала Ира мысль, даже не услышала, просто поняла, что кто-то говорит и все.
- Кто это? - она оглянулась.
"Надей, землянка, я - Надей!"
Пока Ира искала глазами дельфина, что разговаривал с ней, Милан исчез вместе с кораблем, лишь туча песка осыпала спину, едва не сбив с ног.
- Люда, детка, где ты? - испугалась Ира, потеряв из виду внучку.
- Да здесь я, - вставая и отряхиваясь, ответила Людмила, - а это называется "Привет!", - махнула она в сторону, где секунду назад стоял модуль Милана.
- Знаешь, я слышу дельфи… нифов! - искренняя радость светилась в глазах Ирины. - Вот, опять… говорит какой-то Надей. Кто-то из них - Надей.
Нифы тем временем развернулись и поплыли, стремительно удаляясь к горизонту. Женщины молча смотрели им вслед. Первой опомнилась Люда.
- Что он, этот Надей, тебе сказал?
- Надей? - Ира будто погрузилась под воду, шум в ушах заглушил все остальное.
- Да, да, дельфин этот, Надей! Ты сама сказала, что он тебе что-то говорил перед тем, как уплыть. Бабуля, возьми себя в руки, вспомни…
Ира словно очнулась от глубоко сна. Звуки, было затихнув, снова прорвались в ее голову. Зазвучало море, переливаясь аккордами, зашуршал песок, запел ветер, пролетая мимо. Только голос Людмилы не вписывался в чудесную музыку, но именно он настаивал на возвращение к реальности.
- Он сказал, что они скоро вернутся…
- Ага, и эти тоже - скоро вернутся, - Мила села на песок и уставилась вдаль. Потом вскочила и заметалась по берегу.
- Людмилка, чтобы я без тебя делала… одна, - Ира прижалась к внучке, положив голову на ее плечо.
- Вот я-то тебя никогда не брошу, в этом даже не сомневайся! - Мила обняла бабушку.
Успокоившись, они сидели рядышком и ждали нифов - странных жителей странной планеты. Небо над головой стало синее. Горизонт словно отодвинулся вдаль - небо и море слились и казались безграничными.
- Ты что видишь - небо или море? - спросила Люда.
- М-м-м, я вижу - небо! - ответила Ира.
- А я - море! И дельфинов…
"Заждались люди, просит ниф прощения! Прекрасен миг, нам подаривший лицезрение!"
- Знаешь, они говорят стихами, - сообщила Ира, услышав вновь голос Надея.
- Да слышу я, - созналась Людмила.
Ира удивилась бы, но у нее не было сил. Она так устала, что уже не могла думать ни о чем, кроме своей постели. Но постели не было, и Ирина улеглась на песок, свернувшись калачиком и подложив руки под голову.
"Не здесь, не здесь, там будет дом, тебе прекрасно будет в нем!" - пропел Надей, поднимая Ирину неслышным приказом.
- Идем, ба, они нас зовут.
- Куда?
- В воду. Поплывем в нащ дом.
- Вещи бы снять…
- Ты с ума сошла! Потом в чем ходить будешь? - Люда тихонько захихикала. - Афродита, блин, прости, пожалуйста, я больше не буду, прости…
Ира не только обижаться, она и думать не могла. Как безвольная кукла вошла она в воду и послушно взялась за плавник нифа. Он медленно поплыл. Рядом с ним плыл еще один, подстраховывая землянку, потерявшую силы. Девушка села на спину одного из нифов, и тот стрелой заскользил по пенным гребням невысоких волн. Радость вытеснила страх из сердца Людмилы, и она полностью отдалась стихии, растворяясь в ней, как капля в океане, и сливаясь с новой жизнью.
Жизнь без проблем - это чудо, подарок судьбы! С того времени, как женщины оказались на Нифиде, они забыли о земных проблемах быта и общения. Привыкнув к климату, к окружающему безмолвию и к добродушным хозяевам планеты-океана, Ира занялась делом - изучением истории Нифиды. Жители планеты рассказывали обо всем, что ее интересовало. Внучка, глядя на бабушку, вспомнила о своей причастности к науке, изучающей живых существ, и погрузилась в обследование нифов, для начала подвергая каждого тщательному осмотру.
- Еще бы было, куда все записывать, - сетовала Людмила.
- Запоминай! Все в голове хранится, там много места, и не надо злиться! - пел ниф, лежащий в мелководье.
- Я же не компьютер! - возражала Люда, рассматривая плавник. - Поверни, так, подними немного, хорошо…
- Компьютер не заменит плоти, в живом объекте масса всяких средств. Ты вся зажата, блоки создаете, а те сжимают память…
- Вот сюрприз! А то не знаю я про расслабленье?! Мы тоже изучали йогу, дзен, но ты пойми, что в голове, что в плоти… Ну, все! И я стихами заговорила! Ба, ты слышишь?
Ира в задумчивости что-то чертила на песке.
- Вот, видишь, и она не может без специальных средств - чертит на песке!
Ниф замахал плавником, скатываясь в воду.
- Ты куда? Я еще не закончила!
- Щекотно! Мне смешно! Как весело с тобой!
- Куда веселей! - огрызнулась Люда, но не смогла спрятать улыбку. - Ладно, плыви. Вернешься позже.
Она помахала уплывающему нифу и пошла к бабушке. Легла рядом на живот, с удовольствием ощущая кожей мягкость и тепло песка. Ира мельком взглянула на внучку. Почти обнаженная, в подобии юбки, сделанной из штанины инопланетных брюк, Людмила сияла красотой. Получив в наследство от матери нежный овал лица и маленькие аккуратные ушки, от отца она взяла глаза - голубые, с золотой искринкой в глубине. Смуглость кожи подчеркивала розовую свежесть губ.
- Красавица ты моя! - Ира нежно провела рукой по спутанным волосам. - Причесалась бы, а то вылезут все!
- Чем причесываться? Пальцами? - Люда, как всегда, отвечала вопросом на вопрос.
Ира махнула рукой.
- Делай, что хочешь! Хочешь - причесывайся, хочешь - ходи лохудрой! Не мешай, я думаю!
- Ладно, ба, не сердись! Пошли купаться! Тебе курс омоложения принять надо!
Ира с укором посмотрела на внучку.
- Ну, сколько можно иронизировать? Тебе не надоело? Я, между прочим, чувствую себя лет на тридцать помолодевшей.
- Да?! Ты смотри еще лет на тридцать не помолодей, а то Милан тебя в детский сад определит, если вообще когда-нибудь объявится.
Но и Люда не могла не заметить, как подтянулась ее бабушка. Ира не обнажала тело, в отличие от внучки; она носила брюки и майку. Потому изменения фигуры оставались малозаметными, разве что более четкими стали ее формы. Но вот руки, лицо, шея - Люда видела, что кожа бабушки стала упругой, почти пропали морщины. Глаза Ирины распахнулись, засияв, как у молоденькой. Рассматривая себя, Люда тоже замечала, что хорошеет, но с бабушки словно сполз панцирь, и она, освободившись, вольно вздохнула.
- Ладно, пошли поплаваем. Потом поедим. Что у нас там из припасов осталось?
- Местные огурцы, ракушки с моллюсками, еще трава какая-то, - перечислила Люда, загибая пальцы, - надо сказать, чтобы принесли такие большие … тыквы. Помнишь, Надей как-то приволок? Вкусные были… Наверное, местный деликатес, раз больше не приносит.
Ира слушала, что называется, вполуха. Она запрокинула руки за голову, вытянулась струной и, ощущая нетерпение тела, вдохнула воздух, пахнущий морем, и пошла в воду.
Люда смотрела ей вслед.
- Ты так и не снимешь одежку?
- Нет! В любую минуту может появиться Милан, - Ира медленно, с удовольствием погружалась в воду, - и что он увидит? Распоясавшуюся даму? Нет! Нифида меняет мое тело, но не разум! - Ира оторвалась от дна и поплыла. - Я не хочу чувствовать себя неловко, - отворачиваясь от плеснувшей волны, проворковала она. Развернулась на спину и махнула внучке. - Идем! Что ты застыла там, как скала?!
- Иду, иду, - пробурчала Люда и, не задумываясь, скинула импровизированную юбку.
Вода ласкала тело, разглаживая его, скользя по коже мелкими волнами, всполохами, течениями - самыми разными движениями, порожденными морской стихией. Ира плыла, широко разводя руки, разгребая воду по бокам и отталкиваясь от податливой толщи океана ногами. Холодные струи, поднимающиеся со дна, тонизировали, пробуждая в проснувшемся от старости организме, кипучую деятельность. Молодые клетки заменяли старые, вытесняли их и строили новые ткани, новую кровь; энергия жизни кипела, потоком вычищая сосуды, суставы, клапаны, извилины, освобождая от шлаков, пробок, бляшек и всего ненужного, чуждого молодому здоровому организму. Ира чувствовала себя птицей, способной лететь к солнцу, не останавливаясь, с силой взмахивая крылами.
Неподалеку Люда играла с приплывшим нифом, кружась с ним и ныряя. Ира остановилась. Легла на воду и, расслабившись, раскинула руки. Море плавно покачивало, дневная звезда светила в лицо. Сквозь воду слышался приглушенный звук редкой волны, верещание внучки. Особые звуки морских глубин уже не пугали, как в первые дни. Ира прислушивалась к ним, улавливая ритм, создающий неповторимую музыку планеты. Поэтичность ее жителей, радость, витающая в воздухе и в воде, составляли суть чужой жизни.
"Почему у нас не так? - задавалась вопросом Ира, вспоминая проблемы, которыми окружило себя человечество на Земле. - Почему радость у нас мимолетна, а грусть владеет сердцами на протяжении многих лет?"
Но, как только Ира мыслями возвращалась на Землю, что-то или кто-то, переключал ее на настоящее, возвращая к сказочной реальности, дарившей счастье бытия. В этом был заложен особый смысл: переживание, как одна из форм страдания, заставляет организм стареть. И лишь радость стирает годы.
Ира любовалась морем, прекрасными нифами. Все казалось естественным, все казалось родным. Все, как на Земле. Будто они с внучкой уехали отдыхать на дальние-дальние острова. Никого вокруг, только вода, солнце и дельфины… Игривая волна плеснула в лицо, и Ира очнулась.