– -Либерея!.. Давайте просто сходим и посмотрим там… Они должны были оставить какую-нибудь дверь… или ход… или знак…-профессорские глаза заблестели нехорошим блеском – точь-в-точь как тогда, на кухне, когда он пытался сжечь Александрийскую библиотеку.-Надо обязательно посмотреть, где он там несанкционированно ковырялся!
– -Кто?
– -Иголкин!
– -Профессор, вы, по-моему, не в себе.
– -Я основываюсь на чисто логическом подходе!-возразил Потапов.-У нас в конце концов есть документ…-его глаза съехали на второй том Шпенглера, в котором хранился клочок, вынутый из руки антиквара,-И в нем говорится о "Манежной площади". Открытым, между прочим, текстом!
– -Вот мы и разрабатывали этот след и нашли другие материалы.
– -С чего вы взяли, что они относятся к либерее?
– -Давайте посмотрим,-примирительно сказал Сева, пододвигая к нему обгоревшие клочки.
Профессор разглядывал их несколько секунд, затем страдальчески сморщился.
– -Ничего не понятно! Ничего не разобрать!.. Послушайте!-пристал он опять к Севе.-Там было убедительнее, там целая история с трупом! И цепь перепиленная…
– -А здесь чуть было не оказались сразу два трупа,-резонно возразил Чикильдеев.
– -Ну всё равно!
– -Как вы себе это мыслите? Кто нас пустит в дальние помещения?
– -Придумайте что-нибудь, вы же администратор!
В устах профессора последнее слово прозвучало примерно как "мошенник".
– -Ладно, придумаю,-сказал Сева.-Но не сейчас,-ему тоже не хотелось разглядывать бумажки, спасенные из пылающего таза.-Сейчас я в состоянии полной абстракции.
– -Прострации,-поправил профессор.
– -В прострации – это слишком слабо.
Благодарный за севину отзывчивость, Потапов не стал возражать.
21.
В этот солнечный день вряд ли чье-либо внимание на Манежной площади привлекли бы две фигуры в умеренно грязных комбинезонах с потрескавшимися буквами сзади и спереди:
фирма ВСЁ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА
Один из двоих, помоложе, без видимой охоты тащил ящик с инструментами, второй, постарше, шел налегке, посверкивая очками. Время от времени его лоб бороздила задумчивая морщина, и тогда лицо приобретало непристойное выражение доморощенного философа. Вы, разумеется, догадались, что это были Всеволод Чикильдеев и профессор Потапов. Комбинезоны и ящик с инструментом раздобыл, понятно, Сева у одного знакомого предпринимателя.
Они вошли внутрь подземного города и не спеша двигались в людском винегрете, заметные издали, как две синие горошины. Навстречу шла женщина, высокая и красивая, как новогодняя елка. Сева не отказал себе в удовольствии воспользоваться социальной безнаказанностью и облизал ее взглядом.
– -Клевая зайка, а?
Потапов очумело захлопал глазами.
– -Видите ли, Всеволод…
Сева остановился и беспардонно прервал его:
– -Стоп машина, профессор!
– -Что такое? -страшным шепотом спросил Потапов.-Я не похож на водопроводчика?
– -Не в этом дело,-сказал Сева.-Ученым-моченым сейчас черт-те где приходится вкалывать. Но вот ваш лексический запас может не подойти для нашего важного дела.
– -Как это: не подойти?
– -Вызовет непонимание окружающих.
– -Я говорю на чистом русском языке!-оскорбился профессор.
– -В том-то и дело, что на неприлично чистом.
– -Но позвольте!..
– -Ну вот! Об этом я и толкую. Мы что – играем с вами пьесу Чехова? Такую фразу, которую вы только что сказали, Шекспир не вставил бы даже в реплики Гамлету, принцу, между прочим, датскому! Поэтому ориентируйтесь на меня и держите язык за зубами.
– -Вы слишком много берете на себя, Всеволод!
Чтобы профессор совсем не обиделся, Сева примирительно сказал:
– -Ай-яй! Ну вот опять! И кто вам писал эту пьесу?.. Давайте сюда ящик, моя очередь нести.
Он взял у профессора ящик.
– -И не называйте меня Всеволод и на вы.
– -А как вас называть?-с готовностью спросил профессор.
– -Зовите меня: Мотыга….
– -Почему – Мотыга?
– -Это уважительное обращение к трудящемуся человеку.
– -А меня тоже будут звать мотыгой?-ошарашенно спросил профессор.
Сева, скривившись, оглядел его. Несмотря на отвратительно рабочий комбинезон, было у Потапова во внешности нечто, что выделяло его в толпе и ставило вне народа, подобно тому, как кастовый шнур выделяет брахмана среди кришнаитов.
– -Не исключено, что и вас,-сказал он, вздохнув.-Закон жанра!
Они съехали на нижний этаж, и Чикильдеев перешел на деловой тон:
– -Теперь надо найти кого-нибудь побойчей.
– -Зачем?-не понял профессор.
– -Для рекогносцировки.
Чикильдеев обежал глазами суету вокруг и остановил свой выбор на раскрашенной косметикой, словно китайский дракон, девице, находящейся под облаком надувных шариков за прилавком с надписью: "Упаковка подарочная". Перед ней крутилась фря в малиновом пиджаке с золотыми пуговицами и в переливчатых штанах. Сева ухватил конец диалога:
– -…никогда не сомневалась в достоинствах нашего сервиса!..
Когда фря отошла, Чикильдеев приблизился и развязно облокотился о прилавок.
– -Деловая колбаса какая, а?-сказал он вслед переливчатым штанам.
– -Не облизывайте руками стекло!-тут же осадил его дракон.
– -Да я так…-сбавил обороты Сева.-Я только спросить: где у вас тут водопроводчики сидят? Новые мы.
Девушка смерила его взглядом и взглядом же показала:
– -Вон там. К туалетам поближе.
– -Спасибо.
– -Ну и отлети на сто метров,-сказала упаковщица.
– -Не повезло,-отойдя, сказал Сева профессору.-Всё у них тут – не там, где хотелось бы. Было бы проще, если бы мы шли спокойно к своему законному шкафчику и чайничку. А так – придется много врать и, возможно, показать сноровку.
– -Какую сноровку?-спросил Потапов.
– -Рабочую,-туманно сказал Сева.
Он уверенно направился к невзрачным белым дверям под табличкой "Служебный вход". За дверями оказался длинный казенный коридор, а за ним – еще один такой же, идущий поперек.
– -А вдруг здесь всё в порядке и никаких водопроводчиков не нужно?-прошептал профессор.
– -Вы когда-нибудь видели , чтобы у нас всё было в порядке?-резонно отозвался Сева.
В этот момент дверь в конце коридора открылась, и им навстречу вышел мужчина с холеной внешностью управленца.
– -Вам чего надо?-спросил он.
– -Ничего нам не надо, это вам надо, чтобы нам было надо,-тут же отреагировал Сева.-Велели, вот мы и пришли.
– -А!-догадался мужчина.-Вас Матвеев прислал?
– -Да,-сказал Сева.
– -А кто это?-одновременно с ним сказал профессор.
Мужчина стал смотреть подозрительно, но полный канализационного энтузиазма облик Чикильеева его успокоил.
– -Шутник, твою мать!-ласково сказал он Потапову.
Чтобы его спутник не сморозил еще чего-нибудь, Сева заметил:
– -Профессор, поправьте очки!
Мужчина тут же пришел в хорошее расположение духа.
– -Га! Профессор!.. А что это вы вдвоем? Там и одного слесаря хватит.
– -Вдвоем всегда в три раза быстрее, командир,-объяснил Чикильдеев.
– -Ну тогда пошли,-сказал мужчина.
Он повернулся. Чикильдеев с Потаповым покорно пошли за ним, ощущая себя участниками дурной пьесы.
Мужчина толкнул дверь и зажег свет.
– -Вот, голубчики. Унитаз барахлит.
– -Мы по водопроводу!-возмущенно пискнул Потапов.
– -Ничего, ничего, посмотрим,-поспешно заверил Сева.
– -Вы что-то разговорились, профессор,-мрачно сказал он, когда мужчина ушел.-Кожа на языке чешется?
– -Вы правы,-раскаянно сказал профессор.- Это в парижском кино билетер, если вы забыли дать ему чаевые, наклоняется к вашему уху и злорадно шепчет:"Убийца – доктор". А здесь нам никто не подскажет. До всего придется докапываться самим, поэтому надо терпеть.
– -Вы были в Париже?
– -Нет. Мне рассказывал об этом знакомый, некто Наумов.
– -Вот-вот,-сказал Сева.-Всё правильно, надо терпеть. Поэтому вы развинчивайте пока, а я пойду пошарю.
– -Что развинчивать?-спросил профессор.
– -Что хотите. Главное – делайте вид, что вы специалист по этой субстанции.
– -А если кто-нибудь войдет?
– -Скажете: ты что, пингвин, не видишь: я работаю!
– -Почему – пингвин?
– -Это народное обращение к человеку, который вам неприятен. В общем, дерзайте, а я пошел.
– -Куда?-спросил профессор почти жалобно.
– -Искать тайные знаки.
– -А… зачем вы взяли ключ?-спросил профессор, глядя, как Чикильдеев сует в длинный карман на штанине комбинезона одну из самых внушительных железок из их ящика.
– -Это ключ к тайнам,-туманно пояснил Сева.
Покинув Потапова и порыскав по коридорам, Чикильдеев вышел к белой безмолвной стене, которая, по его расчетам, выходила к Арсенальной башне. Он в смятении посмотрел налево, потом направо. Со всех сторон его окружала ровная просторная поверхность, молчаливая, как сфинкс. Сева прижал растопыренные ладони к стене и зашарил по бетонной простыне, будто ожидая, что вдруг обнаружит невидимый глазу магический вход. Но скоро наваждение прошло. Сева достал прихваченный гаечный ключ и стал методически простукивать бездушную плоть. Стена отзывалась везде одинаковым противным костяным звуком. Скоро Сева вспотел, работа кладоискателя оказалась не очень легкой.
– -Значит, ниже,-прошептал он, достучав до конца.
Когда их с профессором вели к унитазу, Сева приметил лестницу. Он спустился по ней на третий подземный этаж. Здесь шумел какой-то невидимый механизм, а из-за угла невнятно бубнили голоса. Севу наполнила злоба на этих идиотов, которые выбрали неподходящее время и место для своих дурацких разговоров. Он с независимым видом завернул за угол и тут же его словно обдало морозом: возле раскрытой ниши, в которой виднелся целый церковный орган из толстых и тонких водопроводных труб, сидели трое в таких же комбинезонах, как у него и у профессора, только зеленых, и с другой надписью:
ГИДРОВОДОНАСОСМОНТАЖ
При появлении на горизонте Севы, все три головы повернулись к нему, и тому ничего не оставалось, как сказать:
– -Здорово.
– -Здоровей видали!-отозвался один из троих, с лицом, напоминающим непропеченный блин.-Слышь, браток, ты сильно спешишь?
– -Да не то, чтобы…-замялся Чикильдеев.
– -Слушай, побудь малость тут, а мы по пивку сгоняем. Уже заманались, да и (непропеченный показал себе на горло) трубы горят.
Сева мигом сориентировался. Сама судьба посылала им с профессором способ надежно легализовать свое пребывание в запретной зоне.
– -Сейчас, только напарника приведу. А чего делать-то?
– -Да ничего не надо!-оживляясь, заговорили зеленые.-Делайте вид, что ковыряетесь. Для порядка. А если придет такой… морда вагоном, скажешь: ребята, мол, отклеились на минутку за инструментом.
Сева помчался к профессору.
Тот успел снять крышку с розового бачка; на полу у его ног лежали несколько блестящих металлических предметов, похожих на хирургические инструменты.
– -Больше ничего не отвинчивается!-пожаловался он.
– -И не надо,-сказал Сева.-Идите за мной.
– -А ремонт?-спросил Потапов, поигрывая ключом и плоскогубцами.
– -Там ремонт поважнее,-на свою голову пошутил Сева.
Он помог Потапову побросать инструменты в ящик, и они трусцой направились к лестнице.
Зеленые уже были наготове. Один из них благодарно похлопал Потапова по плечу.
– -Не обижайся, друг. Вчера какого-то бухла врезал – отходняк от него тяжелый. Надо себя набело переписать. Понял?
– -П-понял,-отважно сказал Потапов.
– -Балтику шестой номер не берите,-заметил Сева.
– -Почему?
– -Очень бьет по шарам.
Работяги посмотрели на него с уважением, но с достоинством ответили:
– -Хорошая голова не болит.
Когда Чикильдеев решил, что зеленые комбинезоны ушли достаточно далеко, он сказал Потапову, опасаясь, что того снова потянет к унитазу:
– -Теперь сидите тут, никуда не отлучайтесь.
– -А вы куда?
– -Осмотрю этот этаж.
– -А на том ничего нет?
– -Нет.
– -А ниже?
– -Ниже при ваших царях-косарях не копали. Мы же не динозавров ищем.
– -Но вы всё равно посмотрите.
– -Посмотрю.
Чикильдеева ждала еще одна такая же стена, белая и неотзывчивая. Он снова стал стучать ключом, извлекая знакомый безрадостный звук.
– -Макарий…-шептал он, воодушевляя себя.-Триста сундуков…
Внезапно он почувствовал за спиной чужое негостеприимное биополе. Сева осторожно скосил глаза через плечо. Позади стоял молодой человек в неброском костюме и с висюлькой охранника на лацкане.
– -Что вы делаете?
– -Что, что… Ищу, где труба проходит.
– -Какая труба?
– -Триплексная,-наобум сморозил Сева.
Пока костюм переваривал информацию, Чикильдеев резво достучал до угла и бросился наутек, продолжая для конспирации бить ключом в стену.
Возле труб его ждал радостный профессор.
– -А я тут, кажется, догадался, как оно устроено!
Сева в ужасе посмотрел вокруг.
– -Это что?
На полу лежали загадочные гайки и сочленения.
– -А!-презрительно сказал профессор.-Топорная работа! Вы что – не знаете, как у нас всё делается? Навертели лишнего, мастера!
– -А вдруг хозяева обидятся?-опасливо возразил Сева.
– -Бросьте! Смотрите!-профессор на удивление ловко повернул красную рукоятку крана.
После этого жеста несколько секунд сохранялся полный штиль. Потом труба заныла, а один из соединительных шлангов мелко задрожал.
В этот момент в отсек вошел работяга с непропеченным лицом. Сначала его взгляд уперся в детали на полу, а потом, выпучив глаза, он окинул всю панораму и дико закричал:
– -Ты что, пингвин, с ума сбалдел?
– -На века!-гордо сказал профессор и постучал гаечным ключом по ближайшей муфте.
Послышалось что-то вроде "тр-р-р" – и в тон профессорской браваде с веселым свистом и шипением в лицо вошедшему грянула струя воды, разбиваясь об него в мелкий бисер.
Сева схватил одной рукой профессора, другой – всхлипнувший ящик с инструментами и, роняя какие-то железки, бросился прочь.
К счастью, головокружение от успехов у Потапова быстро прошло, и скоро он уже сам бойко бежал вслед за Севой, удаляясь от страшных криков позади.
22.
Когда утром следующего дня часов около восьми капризное московское солнце презрительно глянуло из-за облаков на жителей великого города, то в известном нам доме оно могло наблюдать следующую картину:
В кресле под псевдокитайским торшером, бессильно уронив голову на грудь, полулежал профессор Потапов. Сева Чикильдеев нижней половиной тела опирался на стул, а верхней частью лежал на круглом профессорском столе.
Ветер, залетающий время от времени в приоткрытое окно, понемногу сбрасывал бумажные клочки на пол. Их назойливое шуршание в конце концов привело к тому, что севины веки дрогнули и приоткрылись. Увидев то, что находилось у него перед глазами, Чикильдеев сморщился как от сильной боли и с тоской произнес:
– -Подумать только, из-за этого мусора мы рисковали жизнью!
Для тех, кто менее догадлив, скороговоркой поясню, что, вернувшись с прогулки под землю, Сева с профессором всю ночь с лихорадочным энтузиазмом исследовали добычу, захваченную в тазу у прораба Фуфаева, пытаясь из уцелевших закорючек и буковок вытянуть ниточку, ведущую к либерее. Они задремали под утро, сломленные горькой догадкой, что последняя надежда потеряна.
Сева поднял нетвердо держащуюся на шее голову, взял со стола ближайший листок с загнувшимся краем и с ненавистью прочитал:
– -"Фрагмент номер 16". Уцелевший текст: "арти… зов… кв.м. … нх… 7 авг…". И что это могло бы означать, маэстро?
Севин вопрос был обращен либо к самому себе, либо к Потапову, поскольку других маэстро в комнате не было.
Профессор пошевелился и, продолжая ночной марафон, тусклым голосом послушно проговорил из забытья:
– -"Нх" – редкое сочетание в русском языке. В данном случае возможно является частью слова "фенхель" – разновидность укропа – или "оксиринх" – нильский окунь.
– -Прекрасно!-восхитился Чикильдеев.-Какая находка! А главное: сколько света сразу в наш темный подвал!
Он засмеялся оперным смехом.
– -Всё! Слава Богу, конец наваждению! Фараоны! Аристотели! Каллимахи-Мономахи!
От всего этого шума профессор окончательно проснулся, открыл глаза и в бессильном изумлении смотрел, как Чикильдеев подбрасывает в воздух обгорелые бумажки, совсем недавно бывшие такими ценными, что их хранили в специальной коробке из под печенья Danish Windmill.
– -Не понимаю, чему вы радуетесь,-горько произнес он наконец.
– -Чему я радуюсь! Чему я радуюсь! Тому, что эти вот бумажки больше не командуют моей жизнью!-запел Сева на несуществующий мотив.
При этом, схватив полную горсть клочков, он размахивал ими перед лицом Потапова. Потом, подбросив их в воздух, напустился на другие.
– -И эти вот!.. И эти!..
Обессилевший после ночи интеллектуального мазохизма Потапов только морщился и щурился.
Внезапно выкрики прекратились. Сева задумчивым взглядом петуха, интересующегося навозной кучей, разглядывал что-то на столе, а потом уже совсем другой Чикильдеев сказал треснувшим голосом:
– -Интересное кино!..
Профессор с большим трудом оторвался от кресла, чтобы взглянуть на кино.
– -Как же мы раньше не заметили!-строго сказал ему Сева.-Смотрите: два клочка обгорели совершенно одинаково! Что это значит? А?
– -Лежали рядом,-предположил Потапов.
– -Нет, профессор! Это был один лист, сложенный вдвое! Бумажка-то – везде одного качества, так глаз и колет!
– -Я думал, вы что-то новое обнаружили,-разочарованно сказал Потапов.-Всё это мы уже разглядывали.
– -Разглядывали отдельно. А теперь соединим и посмотрим – не получится ли критическая масса?
– -Валяйте,-без особого энтузиазма сказал профессор.-Только смотрите, чтобы вас не прибило информационным взрывом.
– -Просто удивительно, что передовой ученый не возражает против эксперимента!-саркастически заметил Сева.-Итак, что мы имеем на первой половине?..-он посмотрел обгорелый бумажный серпик:
*******(изображение отсутствует)*******
затем – на нацарапанный карандашиком номер.-Фрагмент номер 20… Где итог наших напряженных раздумий? Где наши записи по номеру 20?
Профессор покосился на усеянный бумагой пол и не отказал себе в удовольствии пошутить:
– -Вы отправили их в архив.
После чего оба они опустились на четвереньки и долгое время ползали, обнюхивая каждый листок. Когда записи нашлись, Сева зачитал:
– -"Одно из предположений: линия с точкой обозначает станцию метро, а буквы "ая" являются последними в ее названии. В Москве имеется восемьдесят девять станций метро, оканчивающихся на "ая", в том числе восемь – в пределах Бульварного кольца и в Замоскворечье."