– -Надо же! Сколько мы наанализировали этой ночью по поводу всего-навсего двух буковок!-приятно поразился Потапов.-А это что за костыль?-спросил он, показывая на загогулину в углу бумажки.
– -Об этом нам может быть скажет вторая половина,-сказал Сева и плавным жестом фокусника приложил второй кусок к первому.-Вот так было, пока не сгорело!
– -Пока не сгорело, тут было не в пример больше,-заметил профессор, у которого с формальной логикой всё было в порядке.-А сейчас ничего нет!
Действительно, на второй части можно было разобрать лишь вылезающую из-под обугленной каймы букву "Б", а сбоку виднелась густо заштрихованная фигура загадочной геометрии – и всё:
*******(изображение отсутствует)*******
Сева напряженно молчал. Потом он сказал бесцветным голосом:
– -Вам не кажется, что "ая" и "Б" привязаны к одной линии?
– -Кажется. Ну и что?
– -Это значит, что "Б", возможно – тоже станция метро,-сказал Сева, глядя на профессора круглыми глазами.
– -И что тогда?-занервничал тот.
– -Дайте карту города.
Профессор подал карту. Чикильдеев бережно положил снова ставшие драгоценными кусочки в самый центр листа.
– -Вот "Б" – предположим, что это "Библиотека имени Ленина" или "Боровицкая" – что, впрочем, одно и то же. Других на эту букву в пределах бульварного и даже Садового кольца нет. Значит – вот ваша "-ая" – "Кропоткинская". Теперь положим наши бумажки так, чтобы направление фуфаевского метро совпало с тем, что на карте…
Профессор увидел, что "костыль" оказался в совершенно вертикальном положении.
– -Это же… просто нижняя часть стрелы, которая показывает направление с юга на север!-внезапно догадался он.
– -Я это понял за минуту до вас,-заметил Сева.-Но вы всё-таки молодец.
– -А вот это, которое заштриховано? Что это может быть?
– -Давайте приложим и посмотрим.
Они снова приложили клочки к карте, и профессор, холодея, прошептал:
– -Это же… Кремль!
– -Кремль,-согласился Сева.
– -Интересно, а что было в середине, где сгорело?
– -А там, профессор, как раз было изображено, как пройти в вашу либерею.
На Потапова было больно смотреть.
– -Значит, всё-таки черторыйский след!-прошептал он.
– -Какой-какой?
– -По Гоголевскому бульвару когда-то протекал ручей, очень строптивый: Черторый – "черт рыл". Потом так назвали и весь район. Когда рушили храм Христа Спасителя, инженер Аполлос Иванов со своим товарищем проник в сеть подземных ходов и обследовал район между Волхонкой, Ленивкой и набережной. Между прочим, здесь в течение семи лет находилась слобода опричников.
– -А! Ребята Малюты Скуратова!
– -Именно. Под Всехсвятским переулком – как раз там, где сейчас машины ездят, Аполлос Иванов нашел склеп Малюты и остатки его подворья.
– -Прямо голливудские страсти!
– -Смейтесь, смейтесь,-сказал профессор и почему-то шепотом продолжил:-Люди, которые живут в здешних домах, страдают бессонницей, а если и заснут, то их сны сопровождаются необъяснимым страхом.
– -Почему?-спросил Сева, посерьёзнев.
– -Из-за покойников. Из-за убиенных опричниками бояр, которых здесь хоронили тайком. Некоторых покойников Аполлос Иванов лично наблюдал. В виде скелетов, закованных в цепи. Да еще потом, спустя двести лет, когда на Москву напала чума, умерших, по старой памяти, свозили сюда же.
– -Ну и местечко!-сказал Сева, которому на самом деле стало немного не по себе, когда он представил, какой начинкой нафарширована земля там, куда их завели поиски библиотеки Ивана Грозного.
– -Аполлос Иванов, кстати, рассчитывал где-то здесь отыскать и либерею,-продолжал профессор.- Но оказалось, что многие ходы разрушены и засыпаны при строительстве метро, и проследить их невозможно. Так что либереи он не нашел.
– -Значит, плохо искал,-заметил Сева.-Пора исправить его оплошность.
– -Что вы имеете в виду?
– -Имею в виду, что пришла пора спускаться.
– -Куда?
Сева показал.
– -Туда.
– -Позвольте!-заволновался профессор.-На чем вы строите свою теорию? На хлипкой основе наших домыслов, вытекающих из двух обгорелых клочков? Вы не допускаете, что кто-то просто нарисовал здесь, где найти аптеку или какую-нибудь пивную?
– -С указанием сторон света?-дьявольски усмехнулся Чикильдеев.
Профессор заморгал, но не сдался.
– -И всё-таки, не много ли мы на себя берем?
– -Согласен,-сказал Сева.-Я тоже думаю, что дело стрёмное.
– -Что? Не понимаю.
– -Это примерно то же, что вы подумали, но не смогли толком выразить.
– -Вот видите!
– -Ничего не вижу!-раздраженно сказал Сева.-Это ничего не меняет. Вы сами затащили меня в дело, а теперь, когда мы слышим, как за дверью кудахчет жар-птица, вдруг заявляете, что боитесь обжечь об нее руки. Детский сад!
– -Объясните подробней, что вы собираетесь делать!-нервно сказал Потапов.
– -Я уже объяснил: собираюсь найти то, что было нарисовано, но сгорело. А начнем мы, разумеется, с того, что не сгорело. То есть, с метро.
– -Как? Полезете прямо в туннель?-ужаснулся профессор.
– -И вы со мной,-сказал Сева как о чем-то само собой разумеющемся.
– -А если нас поймают! Хорошенькое дело: чувствовать себя шпионом каким-то! Не нравится мне эта голливудщина!
– -Не шпионом, а разведчиком,-поправил Сева.-Будем стараться, чтобы не поймали.
– -А… если там, в подземелье, кто-то есть, и нас убьют?
– -Будем стараться, чтобы не убили.
– -Может, пригласим моего двоюродного брата?-с надеждой спросил профессор.-Всё-таки будет помощь. Весьма достойный человек из очень, между прочим, хорошей семьи: в ней в свое время все были репрессированы…
– -Нет,-отрезал Сева.-Посвящать посторонних в наше дело ни к чему. Давайте лучше обсудим конкретные детали, чтобы без промедления начать действовать.
– -И когда мы планируем начать действовать?-сипло спросил профессор.
– -Сегодня ночью.
– -Се…-поперхнулся Потапов.-Как?
– -Вы хотите найти либерею или пустые сундуки?-невежливо ответил Сева вопросом на вопрос.-Придется поторопиться. Тем более, что нам предстоит совершить до вечера еще одну операцию.
– -Какую?-спросил профессор, чувствуя себя совершенно больным при мысли о предстоящей прогулке.
– -Неужели вы собираетесь идти на стрёмное дело со своими настоящими документами?-сказал Сева.-Удивительное легкомыслие!
23.
Вечером того же дня Сева и профессор сидели в кафе "MacDonald's" в Газетном переулке. Два часа назад они приехали к метро "Арбатская" и там среди теток, торгующих новорожденными котятами и журналами с голыми сиськами, отыскали лоток, увешанный удостоверениями и дипломами придурковатого содержания. Сева галантно предложил профессору, обведя рукой ассортимент:
– -Что желаете, Аркадий Марксович?
– -Из вот этого?-недоверчиво переспросил Потапов.
– -А почему бы и нет?-сказал Сева, протягивая ему корочку "Мастер спорта по сексу".
– -Вы серьезно?-прошептал профессор.
– -Если не хотите такую, можем подобрать что-нибудь получше,-сказал Сева. В его руках появились одно за одним удостоверения "Почётный девственник", "Крёстный отец" и "Дважды еврей Советского Союза".
– -А мне лично больше всего по душе вот это,-добавил он, вертя в руках строгую красную книжечку, на которой с одной стороны стояло: "ЦРУ", а с другой: "КГБ".
В этот момент продавец обратил на них благосклонное внимание. Окинув одного и другого опытным взглядом, он уверенно предположил:
– -Желаете диплом массажиста и удостоверение оператора биолокации, верно?
– -Неверно,- сказал Сева.-Нам бы чего-нибудь породистее.
– -Понимаю,-сказал продавец.-Но породистее будет дороже.
– -Понимаю,-в свою очередь сказал Сева.
Поискав под прилавком, продавец достал, что нужно.
– -Вот.
У Севы в руках оказались две книжечки: "Культурно-просветительское общество "Нанайская заря" и "Акционерное общество "Информкакао". Он решил, что это вполне сойдет.
– -Какие фамилии вписать?-спросил продавец, демонстрируя высший сервис.
– -Фамилии мы сами впишем.
– -Как угодно,-сказал продавец.
Теперь, сидя в "MacDonald's", они придумывали, чем заполнить пустые места, и профессор, которому досталась "Нанайская заря", шипел, что можно было бы подобрать что-нибудь более столичное.
– -Бросьте!-беспечно отвечал на это Сева.-Как будто кто-нибудь вашу липу будет внимательно рассматривать! Кто сейчас верит документам?
В графе "должность" профессор написал привычное "археограф-источниковед", и Сева тоже, слегка запнувшись ручкой, нацарапал ностальгическое "исполнительный директор", а имена они себе подобрали соответственно: Аркадий Марксович Питухаев и Всеволод Тимофеевич Свищов.
Ближе к полуночи они спустились в подземный переход на Моховой, ведущий в метро "Охотный ряд". Меж кафельных стен кто-то громко разливал на аккордеоне "Амурские волны".
– -Если вы не возражаете, я сделаю один звонок,-сказал Сева.
Потапов деликатно остановился в стороне.
Чикильдеев набрал номер.
– -Катя, здравствуй, извини, что поздно.
Аккордеон ударил "На сопках Манчжурии".
– -Ты что, на похоронах?-испуганно спросила Катя.
– -Нет, это просто тут музыка играет.
– -А я подумала: случилось что-нибудь.
– -Если бы это были мои похороны, то я бы по телефону не разговаривал,-резонно заметил Сева.
– -Значит, ты звонишь исключительно чтобы сообщить, что еще не умер?-язвительно сказала Катя.
– -Катя! Ты шутишь, а через час мы с профессором действительно спускаемся под землю.
– -С каким профессором? Это кличка такая?
– -Разве я тебе не рассказывал?-искренне удивился Сева.-Профессор Потапов. Самый настоящий. Зануда, каких мало, но ума палата.
– -И что вы с ним придумали?-снова заволновалась Катя.-Что-нибудь опасное?
– -Не очень… так, прогулку в катакомбы.
– -Этот развязный тон мне не нравится,-сказала Катя.-Я, между прочим, говорю серьезно.
– -И я тоже,-сообщил Сева.
Некоторое время они оба слушали "На сопках Манчжурии".
– -Ну что ж, иди в свои катакомбы,-вздохнула наконец Катя.-Только много не пей.
– -Буду закусывать,-пообещал Сева.
Он хотел уже было повесить трубку, но тут его словно кто-то толкнул локтем под ребра, и, поглядев украдкой на профессора, который вежливо стоял в стороне, он быстро зашептал:
– -Катя, если я завтра вечером не позвоню, запиши телефон, по которому надо будет сообщить.
– -Я так и знала!-прошептала Катя.-Чертов профессор!
– -Не ругайся, а запиши… Следователь Зашибец, Роман Степанович… Скажи, что мы исследуем подземелье между метро "Кропоткинская" и Москвой-рекой.
– -Сева! Не вздумай!-крикнула Катя.-Я сейчас приеду!
– -Нет,-сказал Сева.-Никуда ты не приедешь. Мы спускаемся в тайном месте, всё равно не найдешь. И, пожалуйста, не звони раньше, чем я сказал.
Он повесил трубку, с удовлетворением ощущая, что бодр и полон сил.
– -Ну что, профессор,-сказал он, подойдя к Потапову,-успели написать завещание? Или даром время теряли?
– -Мне некому завещать,-испуганно ответил профессор.-Да и особенно нечего…
– -И правильно!-поспешно сказал Сева, понимая, что перегнул палку.-Не дождутся они наших завещаний! Пойдемте обследуем место спуска в неизвестность.
Москва уже расползлась по железобетонным спальным деревням, пассажиров в метро было немного, и глаз приятно радовали провалы свободных мест между сидящими телами. Но Сева и профессор остались стоять у дверей, и когда поезд с грохотом вкатился в туннель, с непонятным для прочих любопытством прильнули к стеклу. Глядя на неприятно близко летящую за стенкой вагона бетонную стену, всю в бесконечных лентах кабелей, извивающиеся, как черные змеи, профессор дрогнувшим голосом прошептал:
– -Как же здесь идти? Нас ведь поездом раздавит!
– -Если прижаться, то не раздавит,-не очень уверенно сказал Сева.-Но я вообще-то рассчитываю, что поездов уже не будет. И потом – у нас с вами, слава богу, тела подходящих размеров.
– -Для чего подходящих?
– -Для всего,-самоуверенно сказал Сева.
– -Да…-прошептал Потапов.-Риск впечатляет…
Вагоны вылетели из туннеля на станцию "Кропоткинская", наполненную приглушенным желтоватым электрическим светом, сочащимся из-за мраморных лепестков в верху колонн. Ступив на платформу, профессор стал вертеть головой.
– -Никогда не приглядывался,-сказал он,-а ведь колонны-то напоминают чем-то Карнакский храм.
Сева не очень хорошо представлял себе Карнакский храм и даже не очень уверенно помнил, где тот находится: в Испании или Китае. Поэтому он не стал спорить и согласился:
– -Мне тоже так кажется.
– -М-да,-снова непонятно сказал профессор, разглядывая на сей раз пол из красно-черных мраморных плит.-Не случайно, думаю, отдает Карнаком, ведь наверху хотели построить советскую пирамиду: Дворец Советов, увенчанный громадной фигурой Ленина. Причем один только палец на ленинской руке был бы пяти метров длиной.
– -Кошмар!-ужаснулся Сева.
– -Почему?
– -А если бы он отломился и упал на граждан?
– -У вас удивительная способность всё опошлить!-рассердился Потапов.-Даже величайшие инженерные идеи! Вы слышали, к примеру, о башне Татлина?..
– -Не кипятитесь, профессор,-перебил его Сева. Он схватил Потапова за рукав и головой незаметно показал на зев туннеля, перед которым они оказались.
– -Вот сюда мы полезем!-прошептал он, унимая неведомо откуда взявшуюся дрожь.
– -Сюда?..-переспросил профессор с неменьшим ужасом.
– -Да. А пока подождем на соседней станции.
– -Зачем?
– -Из конспирации.
Профессор задумчиво почесал себе щеку, но ничего не возразил.
Они проехали еще один подземный перегон и на станции "Парк культуры" обосновались на скамье, отполированной несколькими поколениями задов.
Делать было, как сказал бы Зашибец, категорически нечего. Потапов от скуки достал шутовское удостоверение на имя Питухаева из "Нанайской зари".
– -Надо же,-сказал он.-Как странно меняются времена!
– -О чем вы?- скорее из вежливости, чем из любопытства, спросил Чикильдеев, то и дело нервно ерзавший на месте.
– -Вот об этом самом,-сказал профессор, уже в который раз поднося к глазам "Нанайскую зарю".-Знаете, в юности мы увлекались такими шуточками, сколько всего напридумывали!.. И даже не могли представить, что наступит время, когда на этом будут делать деньги!..
Потапов снова замолчал и хотел было углубиться в свое прошлое в одиночку, но Сева попросил:
– -У нас целый час с копейками, профессор. Расскажите еще что-нибудь интересное, как про палец Ленина.
– -Ну что же…-задумчиво сказал Потапов.-Если мы уж заговорили о Дворце Советов… Знаете, когда я был моложе вас, то даже пить без идейной подкладки нам казалось пошлым.
– -Пить?-изумленно спросил Сева.-В каком смысле?
– -В обычном. Принимать внутрь водку, портвейн, пиво…
– -И вы их… принимали?-спросил Сева с таким выражением на лице, что Потапов обиделся.
– -А по-вашему я родился сразу научным работником? До того, как это произошло, каждому полагается, как вы догадываетесь, побыть студентом. А потом – аспирантом, что ничуть не менее опасно для здоровья.
Сева смотрел на него круглыми глазами Фомы, вдруг увидевшего божественные дырки в ладонях простого смертного.
– -У вас и такое было?
– -У нас было лучше, чем просто "такое". Примитивно потреблять горячительные напитки нам, как интеллигентным людям, казалось непристойным. Банальный же плебейский околовинный антураж, разумеется, претил. И мы изобрели придумку…
– -Теперь понимаю,-сказал Сева.-Феньку.
– -Протестую!-возмутился Потапов.-Это ваше дурацкое слово слишком одномерно для того, чтобы обозначать нестандартные понятия!
– -Ладно,-согласился Сева.-Беру феньку назад. Рассказывайте дальше.
– -Мы ввели табель о рангах. Вы помните, что такое табель о рангах?
– -Не очень,-признался Сева.
– -Вспомните: коллежский асессор, тайный советник, действительный статский советник… Уж эти-то слова вам что-то должны говорить, если вы учились в школе. Табель о рангах была установлена Петром Первым, чтобы регламентировать продвижение чиновников по служебной лестнице. Мы же своей табелью регламентировали наше служение зеленому змию. Любое коллективное действие должно быть как-то регламентировано, что вполне совпадает с высказываением Аристотеля, о том, что человек – существо социальное.
– -И этот… эта… табель… был такой же, как у Петра?
– -Что вы, Всеволод! Разве будущие перспективные ученые могли позволить себе плагиат! Профессор Коськин, между прочим, стал впоследствии автором монографии "Лихорадочные скитания постмодернизма", а Дубосеков – академиком в тридцать пять лет!.. Впрочем, пусть он и академик, но всё равно не выслужился выше лудила.
– -К… кого?-переспросил пораженный Сева.
– -Лудило, чин шестого класса по нашей табели о рангах,-разъяснил Потапов.-У Петра Великого табель состояла из четырнадцати классов, мы обошлись одиннадцатью.
– -И как же они присуждались?-спросил совсем обалдевший Сева.
– -За выслугу литров,-коротко объяснил профессор.-На основании заключения компетентной комиссии.
– -М-да,-пробормотал Сева.-Дело у вас было поставлено…
– -Продумано!-подтвердил Потапов.-Незаслуженных героев у нас не было. Уж как я хотел получить орден "белой головы", но так и не смог. Являюсь всего лишь кавалером пивного креста первой степени с золотыми солеными огурцами…
Надо же, подумал Сева, я всё-таки задремал и придумываю теперь за профессора всякую чушь… Но дернув головой и ощутив тухловатый ветер из туннеля, он понял, что не спит, поскольку во сне запахов не бывает.
– -…ощущение общественной значимости – волшебное чувство!-завершил профессор какую-то пропущенную Севой мысль.
– -Не понимаю, почему нельзя было просто выпивать-закусывать,-заметил Чикильдеев.
– -Это же скучно, Всеволод! Кроме того, так уж устроено, что хомо сапиенс всегда пытается обнаружить высший смысл даже в самых низменных проявлениях своей деятельности! Если рассуждать по-вашему – тогда и церкви незачем строить!.. И уж во всяком случае, то, о чем я вам рассказал – более осмысленная функция, чем языческое поклонение футбольной команде или какому-нибудь гусельщику, кривляющемуся на сцене! У нас, если хотите, был микрообразец демократической структуры. На подобных элементах, между прочим, зиждется весь цивилизованный мир!
– -И до каких степеней вы лично дошли?-спросил Чикильдеев, незаметно для себя заинтересовавшийся темой.-То есть, до каких чинов дослужились?
– -Я был поддавало!-не без гордости сообщил Потапов.-Коллеги должны были обращаться ко мне "ваше высоконажирательство".
– -Так у вас и титулы были?-изумился Сева.
– -Как же без титулов! При табели-то о рангах!
– -Ну а, скажите, у этого… который был лудило?..
– -Седьмой и шестой классы, лудило и киряло, титуловались "ваше пропойство".
– -А самый старший чин?
– -То есть, высший ранг? Первый класс, он же похмелюга.