– -И как он… титуловался?
Профессор заморгал и покрылся розовыми пятнами.
– -Видите ли, то, что я вам рассказал, для вас несколько неожиданно, быть может.
– -Не то слово,-сказал Сева.-Вы перевернули мои представления об ученых.
– -Но учтите: всё это было очень давно! Можно сказать, в другую эпоху. Поэтому воспринимайте мои рассказы не как истории из жизни, а как, скажем… легенды майя. Не забывайте также, что пристрастию к вину были подвержены даже непростые смертные, как, например, Александр Македонский, философы Лакид и Тимон, Антиох Великий, поэт Ион из Хиоса…
– -Хорошо,хорошо,-поспешно согласился Сева.-И всё-таки, как же у майя обращались к их главному похмелюге?
– -"Ваше поблёвство"…-совсем запунцовев, пробормотал профессор.
– -Ужас какой!-поморщился Сева.
– -А? Ну как?-захихикал Потапов.-Чем не вклад в отечественную словесность и культурное наследие? Такого даже у Ерофеева нет!
– -У какого Ерофеева?-поинтересовался Сева.-Это тоже профессор?
Потапов на мгновение застыл, а глаза его затрепыхались, как два мотылька, залетевшие в банку.
Вспоминает, кто такой Ерофеев, догадался Сева и извинительно сказал:
– -Не утруждайтесь, Аркадий Марксович. Ну, Ерофеев и Ерофеев, мало ли в стране ерофеевых!
– -Вот именно,-согласился профессор, отчего-то тяжело вздыхая и сморкаясь.- Как много было придумано моим поколением, но всё пропало!.. Мы уже – фр-р-р! – всё проехали, а родная страна только-только до этого добралась… Обидно!
– -Профессор,-сказал Сева,-вы открылись мне с совершенно другой стороны.
– -Я и сам себе открылся с другой стороны, и всё благодаря вам, Всеволод. Спасибо.
– -За что?
– -За то, что… Да хотя бы за то, что мы сейчас здесь вместе.
– -Да ладно вам!-отозвался Сева и посмотрел на часы.-Давайте трогаться.
В самом деле, станция уже совсем опустела, и дежурная в синем кителе дважды прошла мимо них, поглядывая с профессиональной подозрительностью.
Подошел неспешный поздний поезд. Чикильдеев и Потапов зашли в вагон, и, когда за окнами снова понеслась бетонная стена, все занимательные разговоры мигом испарились у них из памяти. Через полторы минуты вместо стены поплыл, останавливаясь, подземный Карнак.
– -Пойдемте туда, где мы не слишком на виду,-сказал Сева.
Поезд неторопливо уполз, а они с профессором, опасливо ступая, чтобы не будить чуткое эхо, живущее между мраморными стенами, прошли в конец платформы, где между каменным водопадом лестницы и туннелем имелся небольшой закуток. Здесь они присели на стальные ребра металлической передвижной лестницы-башни, и Сева прошептал:
– -Подождем немного.
Время от времени его и профессора пробирал легкий озноб, как будто им предстояло нырнуть не в туннель, а в пруд. В стене перед ними под оранжевым фонарем маячила молчаливая дверь, и Чикильдеев боялся, что она внезапно откроется и выпустит на волю какой-нибудь сюрприз. Но вместо этого совершенно с другой стороны послышались шаркающие шаги и появилась уборщица в красном жилете, с ведром и шваброй в руках.
– -Чего сидите? Поездов больше не будет!-сказала она и пошла дальше.
– -Ну что же,-прошептал Сева,-если поездов не будет, то ждать осталось недолго. Сейчас пройдет дрезина – и вперед, за славой.
Они посидели еще, но дрезины не было.
– -Странно,-снова прошептал Сева.-Я читал в газете, что должна пройти дрезина с восстановительной бригадой – проверять пути и устранять протечки… Что у них – протечек сегодня нет?
Профессор ничего не ответил; глаза его под очками стали маленькими и жалобными.
Сева осторожно выглянул из-за парапета лестницы. На станции царило молчание египетской гробницы.
– -Вот, пожалуйста, наш замечательный порядок!-прошептал Сева профессору.-Где все эти дежурные, охрана и хваленые видеокамеры наблюдения?
Профессор, набравшись смелости, пожал плечами.
– -Пора!-решился Сева.
Проход в туннель преграждала железная заслонка, упирающаяся с одной стороны в стену и в железные перила с другой. Между перилами и краем платформы в темноту уходил карниз шириной в два пальца. Сева и профессор, как две обезьяны, пробрались по нему, держась за перила, и оказались на узкой дорожке, идущей вдоль бетонной стены.
– -Ну вот, не так всё страшно!-прошептал повеселевший Сева.-Доставайте фонарь и внимательно смотрите. Знал бы он, где мы сейчас!
– -Кто?
– -Гражданин Зашибец, который видит на три аршина вглубь.
– -И на два – вдаль!-сострил профессор, и оба они конспиративно захихикали.
– -Кстати, и кроссовочки у него – сомнительный Reedok, а не подлинный Reebok,-заметили?-снова съерничал Сева.
Внезапно он остановился.
– -Что? Уже нашли?-в волнении спросил профессор.
– -Нашел, да не то,-сказал Сева непонятным голосом.
У его ног в свете фонаря, словно брильянт, блестел свежий плевок. Чикильдеев пошарил фонарем.
– -Вон еще один.
– -А тот – смотрите! – прямо на рельсе!..-прошептал профессор, направив свой фонарь.-Вы понимаете, что это значит – на рельсе?..
Оба разведчика посмотрели друг на друга.
– -Как вы думаете, кто это мог плюнуть?-севшим голосом спросил профессор.
– -Может быть пропавший машинист?-неуверенно сказал Сева.
– -Кто?
– -Говорят, в туннелях бродит сумасшедший машинист. После того, как упразднили помощников машинистов, он сошел с ума от одиночества. Однажды он остановил поезд и прямо в туннеле спустился на рельсы. Больше его не видели.
Профессор фыркнул и подергал плечом.
– -Дурацкая история. Обычный городской фольклор. Уж скорее тут должны быть призраки сотрудников НКВД.
– -Почему это?-не понял Сева.
– -Потому что еще при Сталине в центре Москвы построили целый секретный город… так называемое Метро-2. Так рассказывают…
Стена, мимо которой шли Чикильдеев и профессор, кончилась. Здесь оба пути соединялись в одном просторном туннеле, разделенном бетонными столбами. Осторожно перебравшись через желоб с электрической шиной, Сева и Потапов пошли дальше вдоль стороны, обращенной к Москве-реке и к таинственным Черторыйским подземельям.
– -Что это за свет впереди?-спросил профессор.
– -Это уже видна "Библиотека имени Ленина",-сказал Сева с чувством, близким к отчаянию.
– -Значит, мы уже пришли?-простодушно спросил Потапов.
– -Боюсь, что да,-сказал Сева, вкладывая в эти слова несколько иной, более драматический, смысл.
И тут он увидел дверь. Не очень приметную железную дверь в стене. Если бы на ней были скобы для запоров, то она напомнила бы Севе дверь в школьное бомбоубежище, служившее раздевалкой физкультурного зала. Желтое яичко фонаря высветило непонятную надпись:
ГД 2.
3
– -Вот оно!-возбужденно сказал Чикильдеев.
– -Что – оно?-не понял профессор.
– -Как что? Путь к либерее!
– -Вы полагаете?-спросил профессор, часто моргая, и тем выражая сомнение.
– -Конечно! Я чувствую, что здесь что-то не так. Разве не странная дверь?
– -Действительно, для либереи Ивана Грозного это несколько необычный вход,-проборомотал профессор.
– -Такие ходы как раз самые надежные!-с какой-то нехорошей радостью возразил Сева.-Если перед вами запертый сейф, значит, в нем что-то есть!
– -То-то и оно, что запертый,-снова ударился в пессимизм Потапов.
– -Значит, наша задача его открыть!-сказал Сева, лунатическими движениями шаря по стальной поверхности. Убедившись, что никаких следов ни ручки, ни замка нет, он принялся бить в дверь плечом, сокрушаясь:
– -Эх, как не догадались ломик захватить!..
Дверь не поддавалась. Тогда Сева, обнаружив какую-то выпуклость, напоминающую большую заклепку, стал бить по ней каблуком.
– -Что вы делаете?-быстро заговорил профессор.-Перестаньте сейчас же! Может получиться неприятность!
– -До чего же пугливое ваше поколение, профессор! Так небось и кажется: откроем эту дверь – а за ней человек в форме НКВД!-насмешливо сказал Сева, продолжая пинать железо.-Лучше бы поискали, чем эту тварь поддеть!
Но тут произошло невероятное: железная створка подалась и стала медленно отворяться, из-за нее брызнул электрический свет, в котором нарисовалась фигура. У Севы, не говоря уже о профессоре, вмиг перехватило дыхание: перед ними стоял человек в фуражке с синим околышем, в скромно украшенной кубарями в петлицах гимнастерке, перехваченной портупеей и ремнем с пряжкой в форме вырезной звезды.
Пока потрясенные Сева и профессор пытались что-то понять, человек сказал голосом, пугающим полным отсутствием эмоций:
– -Прошу не шуметь и предъявить документы.
Чикильдеев и Потапов подчинились. Взяв протянутые корочки, человек, не глядя, убрал их в нагрудный карман.
– -Заходите и следуйте за мной,- властно приказал он и, повернувшись, пошел вглубь по коридору.
24.
Чикильдеев и Потапов, словно загипнотизированные, пошли вслед за спиной в болотном хэбэ; дверь позади закрылась, лязгнув металлом о металл.
Тускло освещенный коридор вскоре соединился с другим таким же. На стене висел телефон из черной пластмассы, рядом – приклеен пожелтевший плакатик. На нем женщина со страшными глазами приложила палец к губам над строгими буквами:
*******(изображение отсутствует)*******
Как человек, общавшийся с антиквариатом, Сева понял, что плакатик подлинный, не поддельная китчёвка, и, тихо запаниковав, на всякий случай с вызовом сказал:
– -Интересно, что тут за кино снимают?
Спина молчала, а профессор отозвался невнятным звуком, похожим на всхлип.
Наконец сквозь тамбур с тремя дверьми они вошли в просторную комнату, обитую дубовыми панелями. Посередине стоял окруженный стульями длинный стол, упирающийся крытой зеленым сукном столешницей в другой стол, поменьше, стоящий поперек и отягощенный атрибутами власти: настольной лампой с абажуром молочного стекла, двумя громоздкими телефонами с дисками и пожелтевшими клавишами и письменным прибором в виде царь-пушки. В углу скромно приютился маленький столик с допотопной пишущей машинкой. Все вещи были устрашающе подлинными.
– -Присаживайтесь,-предложил сопровождающий, столь же устрашающим жестом поправив ремень. Сева и профессор робко присели на покрытые белыми чехлами стулья примерно в середине длинного стола. Тот, кто их привел, предпочел стол с лампой, аккуратно положив фуражку с синим околышем возле царь-пушки.
Не спеша оглядев оцепеневших охотников за либереей, человек в форме НКВД, отставив ногу, полез в карман галифе и достал пачку Marlboro. Увидев знакомую примету из мира pepsi, Сева почувствовал непонятное облегчение. Но сердце тут же снова тревожно стукнуло, когда он увидел, как пальцы хозяина гимнастерки привычно выбили сигарету о глянцевую поверхность пачки.
– -Рассказывайте,-лаконично предложил загадочный человек, щелкая зажигалкой Ronson и закуривая.
– -Что?-придурковато спросил Сева.
– -Всё,-сказал человек в гимнастерке.
– -У вас же наши документы,- заметил Сева.
Человек посмотрел на него долгим взглядом и выпустил пелену табачного дыма из носа и рта.
– -Верно.
Он вынул из нагрудного кармана арбатские поделки и принялся их изучать.
– -Питухаев… Это кто из вас?
– -Я,-сказал Потапов.
Человек в форме посмотрел на него и скривил губы.
– -Что-то ты как-то одет… не так. В обществе всякий должен выглядеть так, как ему положено. Чтобы была полная ясность. Если ты, скажем, в женской шубе и перепоясан солдатским ремнем, то сразу ясно: бомж; если в кокошнике и майорских погонах, значит – из эстрады…
– -Попрошу называть меня на "вы"!-запетушился профессор.
Сева съежился, догадываясь по виденным кинофильмам и читанным книгам, какую козу им сейчас устроит энкаведешник. К его удивлению, тот вполне миролюбиво сказал:
– -Ну что ж, на "вы", так на "вы"… А вы, уважаемый, стало быть, Свищов?-обратился он к Севе, и тот согласился.- Что же, по всем приметам видно, что попались интеллигенты. Вашего брата как ни одень, всё равно уши торчат. (Сева при этих словах против воли тайком потрогал себя рукой за упомянутые части тела) Меня, кстати, можете называть Викентий Сергеевич… А вы, господин Питухаев,-снова сказал он Потапову,- чем-то смахиваете на писателя. Угадал?
– -Не совсем,-сказал профессор, явно польщенный.-Но близко.
– -Значит, тоже пишете что-то,-благодушно сказал Викентий Сергеевич.-Ну-ну. Трудное у вас дело. У меня был знакомый писатель. До перестройки ему говорили: "Это у вас слишком остро", а после: "Это у вас слишком сглажено". Спился, бедняга. Типичная российская судьба.
В этот момент в комнате приглушенно кукарекнул электронный петушок.
"У него пейджер!"-в смятении подумал Сева.
Лицо Викентия Сергеевича приобрело пугающе бессмысленное выражение. Он посмотрел на наручные часы ("Небось, Rolex",-с уважительной неприязнью подумал Чикильдеев).
– -Мне пора.
– -Куда?-вырвалось у Севы.
Тот посмотрел на него серо-стальными, ничего не выражающими глазами.
– -Посидеть в холодке. Если каждые два часа не сидеть, начинается процесс разложения.
Чикильдееву на самом деле показалось, что кожа у Викентия Сергеевича вдруг стала сереть. Но профессор тут же возразил:
– -Такого не бывает!
– -Ишь, какой ты… вы умный,-глухим голосом сказал их новый знакомый.-Прямо не писатель, а профессор. Не зря очки нацепил.
Потапов побледнел и осекся. Севе тоже стало не по себе от проницательности живого трупа в форме НКВД.
Викентий Сергеевич поднялся, аккуратно надел фуражку, не забыв проверить ребром ладони положение козырька, и вышел. Сева с профессором услышали, как клацнул замок.
Очутившись в одиночестве, Чикильдеев и Потапов посмотрели друг на друга весьма озадаченно. На самом деле их состояние, конечно, уместней было бы описать каким-нибудь другим, гораздо более сильным словом.
– -Опять по уши в бетоне,-констатировал Чикильдеев.
– -Послушайте, откуда он взялся?-хриплым шепотом спросил Потапов.-Ведь НКВД упразднили в 1942 году!..
– -НКВД упразднили, а его оставили!-огрызнулся Сева.- Просто попался какой-то ненормальный. После будем разбираться. Сейчас давайте не разговоры говорить, а сматываться отсюда!
– -Он же дверь запер, вы слышали?-все тем же страшным голосом сказал Потапов. Увидев синий околыш, профессор явно поглупел.
– -Вот же еще двери, вы что – слепой?
– -Эти наверное ведут во внутренние помещения. А там тоже энкаведешники!-прошептал профессор.
– -Куда ведут, туда и побежим,-ответил Сева.
Подскочив к ближайшей из дверей, он ухватился за ручку. Послышался возмущенный звук, посыпалась мелкая строительная труха. Чикильдеев застыл, пораженный в самое сердце своих представлений об окружающем мире: за дверью была глухая стена! Сева бросился ко второй двери – та же картина.
– -Мы что, в четвертом измерении?-растерянно пошутил он.
– -Я предупреждал!-заявил профессор.-Я эти серые глаза сразу узнал! Когда дядю забирали, такие же глаза заходили.
Промахнувшись с дверями, Сева переключился на телефоны. Но трубки всех трех аппаратов молчали, в том числе самого большого, сколько Сева ни щелкал его клавишами.
– -Влипли,-констатировал он.-Мышеловка.
– -Кажется, сюда идут!-прошептал профессор.
Сева бросился к своему стулу и присел в расслабленной позе беспечно отдыхающего человека.
Щелкнул замок, и снова вошел Викентий Сергеевич. Но как он успел измениться за это короткое время! Сева и профессор не сразу поверили, что это всё тот же их новый знакомый. "Екарный бабай!"-чуть не вырвалось у Чикильдеева, и даже в обреченном взгляде профессора появился некоторый интерес к происходящему. Вместо болотного цвета формы, выдержанной в строгом дизайне НКВД, на Викентии Сергеевиче были: снежно-белая фуражка со звездой и перетянутая портупеей и ремнем такая же ослепительная гимнастерка с алыми "ушами" на воротнике, каждое "ухо" – с большой жестяной золотой звездой; еще одна звезда нашита на рукаве над красно-желтым зигзагом. Но самой потрясающей деталью были широчайшие малиновые галифе, развевающиеся над щегольскими сапогами, в которых отражались электрические лампы. Сделав этими сапогами несколько смачных шагов по бетонному полу, Викентий Сергеевич остановился возле веера из раскрошенной штукатурки и поднял одну бровь.
– -Дверями интересуетесь? Надеюсь, вы оценили интеллект тех, кто их создал? Эти двери, который никуда не ведут, сделаны для того, чтобы не было ощущения подземелья. Такие же, кстати, имелись даже наверху, в личном кабинете одного известного кремлевского персонажа… А впрочем,-задумчиво добавил Викентий Сергеевич,-не исключено, что всё это было нужно для того, чтобы каждый имел возможность побояться, полагая, что из-за этих дверей в любой момент выйдут, кто надо, и завернут всем крылья назад, как жареным цыплятам!..
Не возвращаясь на прежнее, председательское, место возле фальшивых телефонов, Викентий Сергеевич выдернул из длинного ряда зачехленных стульев ближайший и сел, махнув малиновыми галифе.
– -Н-ну, рассказывайте дальше.
Однако Сева и профессор так упорно молчали, что Викентий Сергеевич продолжил сам:
– -Что это вас так сразило? Кавалерийской формы не видели? Вы вообще-то в кино в детстве ходили? Это всего-навсего форма маршала конных войск конца тридцатых годов.
– -Мы думали, вы из… этих,-пролепетал профессор.
– -А теперь выходит – из тех?-усмехнулся Викентий Сергеевич.-Успокойтесь, не из тех и не из этих. Вы находитесь на территории бывшего секретного объекта, а это,-потрогал он себя за сукно,-наследие темного прошлого. Склады, доложу вам, здесь весьма богаты. Интендантство у нас в стране всегда было на высоте.
– -А! Вы музейный работник!-догадался профессор, оттаивая и сопровождая свои слова нервным смешком.-Я читал! Как в бункере Сталина в Самаре, верно? А мы вас, знаете ли, несколько испугались.
– -Догадываюсь. Люди обычно больше боятся того, чем уже были когда-то напуганы. Если бы я, скажем, появился в перьях и каолиновой раскраске какого-нибудь людоедского племени, вы бы только позабавились. И, между прочим, зря. Бояться больше надо нового. В милой незнакомой упаковке. Вы так не считаете?-спросил он, переводя глаза с Севы на профессора и обратно.-Впрочем,- сказал он, поглядев на часы,-не кажется ли вам, что мы заболтались? Наверху всё-таки ночь.
– -Да, мы, пожалуй, пойдем,-заметил Сева.