Пистолет завертелся в воздухе не хуже бумеранга, и, проехав по полу, оказался возле Севы. Сева понял, что они с профессором пропали. Он видел немало поучительных фильмов и сообразил, что за пистолетом обязательно прибегут. Поняв, что вот-вот будет обнаружен, Чикильдеев ощутил безумную отвагу кота, которого пытаются запереть в подвале. Он выскочил на игровое поле и ногой в крепком хайкере Dr. Martens, надетом специально для опасных приключений, ударил по зловредному оружию, загнав его ещё дальше в потемки. Затем он повернулся лицом к повздорившей парочке и прокричал голосом, вполне годящимся для детской радиопередачи:
– -Руки вверх! Вы окружены!
При этом он многозначительным жестом сунул руку за пазуху куртки.
Человек, известный Чикильдееву и Потапову как прораб Фуфаев и тот, другой, у которого серьга, в первые мгновения наблюдали это неожиданное явление, прихваченные, словно морозом, самым банальным изумлением. Потом серьга начал понемногу отступать в тень, в то время как желтые клыки Фуфаева оскалились, а крошечные глазки засветились непридуманной радостью.
– -Ты!.. Где-то я тебя видел!-сказал он, не пытаясь на сей раз притворяться культурным прорабом.
– -А уж как я вас… тебя… вас… видел,-отозвался Сева, запутавшись между решимостью не миндальничать со всякой шпаной и желанием сохранить достоинство образованного человека. Он догадался, что от драки уже не отвертеться, и кровь забилась у него в висках в ритме хард-рока.
В этот момент между ними возникла совершенно нелепая в данной ситуации фигура возбужденного профессора, который угрожающе сообщил Фуфаеву:
– -Вам придется иметь дело с нами обоими!
– -Смотри, очки сейчас засунешь в разные карманы,-почти благодушно предупредил этот невоспитанный человек.
И тут произошло совершенно непредвиденное. Замычав что-то понятное ему одному, Потапов так стремительно ринулся вперед, что Сева не успел его удержать. Фуфаев, однако, оказался знатоком интеллигентской психологии. Набегающий профессор наткнулся на что-то тупое и жесткое, на самом же деле – на пять фуфаевских пальцев, сложенных в простейшую композицию. После этой встречи Потапов засеменил ногами, пытаясь догнать ускользающий центр тяжести. Но не догнал и рухнул.
– -Не надо резать хлеб мокрыми руками, дедуля!-сказал Фуфаев сверху вниз профессору, уже лежащему, как руина. Потом он посмотрел на Севу.
– -Вот теперь я тебя вспомнил. Меня от вас, придурков, уже ломает. Ну ничего, сейчас мы эту боль вылечим!..
Севу удивило, что злобный прораб выплевывал свои угрозы, не двигаясь с места, но догадаться, в чем дело, смог слишком поздно, когда сзади на плечи навалился кто-то большой и злобный, как паровоз.
– -Так!-сказал довольный Фуфаев, наблюдая, как Севу крутят и ломают.-Впендюрь ему, козлу.
Тот, что ломал Севу, кровожадно засмеялся, а сам Чикильдеев чуть не обделался от злости. Он вдруг обмяк и безжизненно повис в безжалостных руках. Тот, кто держал его, наклонился вслед за сползающим телом, и тогда Сева с наслаждением ударил локтем между ног.
Раздался то ли всхлип, то ли вскрик; гора рухнула. Страшная сила, что сдавливала Севу мгновение назад, теперь ползала по полу, пытаясь произнести то ли "папа", то ли "мама", то ли "убью". Но надолго ли?
– -Это ты, парень, зря,-неодобрительно заметил Фуфаев и начал подходить, разминая с хрустом кисти рук. Грудь его шевелилась от частого злобного дыхания. Не в силах долго выносить подобный ужас, Сева издал бессмысленный крик, бросился вперед и ударил наугад ногой. По тому, как заныла свернутая ступня, он понял, что попал, но от напряжения сил в глазах запрыгали огненные змейки, птицы и зайцы. Наступил даже такой момент, когда Севе захотелось упасть и немного отдохнуть. Не исключено, что он так бы и поступил, и неизвестно, чем бы тогда закончилась вся эта история, но неожиданно чья-то участливая рука поддержала его и помогла сохранить достойное примата вертикальное положение. Приложенный к руке голос Потапова деловито сообщил:
– -Он еще трепыхается. Врежьте ему как следует и загоните в спичечный коробок.
При этих словах туман в севиных глазах рассеялся, он увидел, что Фуфаев всё так же непоколебимо стоит перед ним и всё так же гадко ухмыляется.
Сбоку зашуршало. Сева и профессор повернули головы, и им стало нехорошо, словно они наелись несвежей пищи. Валявшийся на полу бритоголовый циклоп пережил причиненное Севой неудобство и медленно поднимался на ноги, словно человек, обучающийся ходить на протезах. В его лице легко читалась дальнейшая судьба обоих охотников за либереей.
Чикильдеев и Потапов отшатнулись к стене и встали там в позах революционных матросов перед расстрелом. Фуфаев загораживал им путь с одной стороны, циклоп с другой.
Окончательно поднявшись, бритоголовый попытался сказать что-то назидательное, но у него получились только рыдания и не связанный грамматическими правилами поток мата. Поэтому он в конце концов махнул рукой и просто-напросто вытащил огромный пистолет. Горло у Севы наполнилось горечью по поводу так быстро пролетевшей жизни и несправедливой гибели в грязном подвале. Профессор прижался к нему сбоку, как ребенок, а Сева обнял его рукой, мучительно раздумывая, стоит ли зажмуриться или все же встретить финал с открытыми глазами.
– -Мочи козлов,-благодушно велел Фуфаев, который и на кнопку бетонного насоса и на спусковой крючок пистолета предпочитал нажимать исключительно чужими пальцами.
– -Не имеете права!-взвизгнул профессор.
Рука с пистолетом поднялась и на секунду заколебалась, выбирая между Чикильдеевым и Потаповым. Ах, вам не понять, что это была за секунда! Космический холод, просочившийся в земную атмосферу… разрывающий душу аккорд симфонического оркестра… выскользнувший из дырявого кармана золотой ключик…
Шлёпающие частые шаги отвратительных фальшивых фирменных кроссовок внезапно вторглись в этот акт высокой драмы нелепым диссонансом. Из-за угла выскочил Зашибец с нацеленной в сторону врага раскрытой следовательской ксивой и закричал страшным голосом:
– -Уголовный розыск! Всем стоять! Бросай оружие!
Раздался выстрел, и руку следователя подбросило. Он стал смотреть, куда его ранило, но кости и пальцы были целы, только половина удостоверения исчезла. Тогда Зашибец пригнулся и бросился вперед, будто чемпион по игре в регби. Собственно это и была игра в регби, но только с собственной судьбой.
Ударил второй выстрел. Звонкий радостный рикошет сообщил, что пуля безумным зигзагом унеслась в никуда. Третьего выстрела уже не могло быть, поскольку Зашибец и бритоголовый столкнулись и упали в пыль, превратившись в единое существо, не понимающее толком, где чьи руки и ноги. Чикильдеев и Потапов смотрели на этот барахтающийся перед ними паноптикум с безразличием мартышек, околдованных взглядом удава. К счастью, чары быстро кончились. Сева задышал чаще, завертел головой и толкнул профессора, который опомнился уже настолько, что перестал цепляться за севин локоть.
– -Смотрите! Он сейчас уйдет!
Фуфаев бочком, но резво направлялся к приоткрытой двери, из-за которой он некоторое время назад появился вместе с пиратом. Не сговариваясь, Чикильдеев и Потапов бросились – когтями вперед, как звери на охоте, – смяли Фуфаева, оторвали его от двери, отпихнули и вломились внутрь сами. В этот момент коридор наполнился тугим эхом грубых голосов и спешащих ног, а вслед за шумом появились люди – как показалось Севе, со всех сторон и очень много.
– -Роман Степанович! Скорее сюда!-отчаянно закричали Сева и профессор, преодолевая искушение тут же захлопнуть дверь.
Зашибец профессиональным взглядом моментально оценил ситуацию. Он отлепил от себя чужие руки и в несколько прыжков достиг двери; лягнул ногой Фуфаева и с царапающим звуком протиснулся в оставленную ему щель.
38.
Шесть рук поспешно захлопнули тяжелую створку, нашарили засов и, мешая друг другу, всё же ухитрились передвинуть его в нужное положение.
И вовремя: дверь содрогнулась от мощного усилия с противоположной стороны. Загремели удары, а мат поднялся до нескольких этажей. Потом шум стих.
– -Отойдите от двери! Сейчас будут стрелять!-прошипел Зашибец.
У Севы неприятно защекотало в животе, когда, как и предсказал Роман Степанович, снаружи загремело, а в дверь стали стукаться крупные шмели. Потом стрельба замолкла, и снова загалдели голоса.
– -У кого спички?-спросил Зашибец.
– -У меня,-отозвался профессор.
Засветился огонек.
– -Солидно устроено, двойная сталь миллиметров по пять,-сказал Зашибец почти с благоговением, постукивая согнутым пальцем по металлу и разглядывая прочное сооружение и почтенные замки Пензенского завода "Электроприбор". Обнаружив еще один засов, Роман Степанович задвинул и его. В ответ снаружи пообещали такое, что я не осмеливаюсь повторить.
Когда спичка потухла, Зашибец поздравил из темноты своих соседей:
– -Ну что же, теперь мы в безопасности, пока не принесут гранатомет.
Последовало коротенькое задумчивое молчание. Затем голос профессора вдруг сказал:
– -Чувствуете, какой запах?
– -Чувствуем,-сказал Сева.-Наверное, из канализации пованивает… Может, по канализации и уйдем?-предложил он.
Дверь снова затрясли с внешней стороны.
– -Как бы они сами к нам по канализации не пролезли,-озабоченно отозвался Зашибец.-Или по вентиляции.
– -Оставьте свою голливудщину,-сказал Сева.-Это у них там по вентиляции лазить можно, а у нас даже воздух с трудом проходит.
– -Дайте мне спички!-перебил их серьезную беседу Потапов неожиданно взвинченным голосом.
– -Да в чем дело?-спросил Чикильдеев.-Вы ведь не курите,-позволил он себе пошутить.
– -Вы что, не чувствуете, какой запах?-снова заталдычил Потапов.-Какой замечательный запах?
– -Какой-какой?-изумился Чикильдеев.-Это из канализации…
– -Дайте спички!-истерически закричал профессор. Это пахнет старыми книгами!
Через несколько секунд в стороне от Чикильдеева и Зашибца с шипением возник огонь. Держа спичку над головой, Потапов посмотрел в одну сторону, потом в другую, а потом заозирался как безумный и произнес что-то невразумительное, состоящее из одних гласных – очевидно на языке хайнаньских ли.
Сева и Зашибец тоже успели разглядеть мощные сундуки с выпуклыми крышками, кондовые советские ящики из слабооструганной сосновой доски, обитые узкой жестяной лентой, и стеллажи, неравномерно заваленные какой-то темной массой.
Спичка потухла и тотчас же зажглась новая. На этот раз Потапов нашел силы прошептать:
– -Мистикус фантастикус!..
– -Перестаньте мучиться,-сказал Зашибец,-здесь выключатель на стене.
Помещение тут же осветилось унылой электрической лампочкой – и Сева с Зашибцом тоже ахнули. На сколоченных на скорую руку стеллажах повсюду лежали толстые и очень толстые старинные книги, книги, книги… кое-где с их верхних крышек подслеповато щурились разноцветные камни, втиснутые в металлическую окантовку благородного золотого и серебряного отлива… такие же были и застежки… а еще стояли коробки, коробки… черт знает что могло находиться в этих коробках!
– -Вот она!-простонал профессор.-Это же либерея! Видите?.. Папирусы фараонов! Хеттские таблички! Свитки из Иудеи!
Аркадий Марксович схватил порядочной упитанности фолиант, не замечая его тяжести, и открыл трепетно, как открывают коробку с пирожными.
– -"Евангелие Татра"… Потрясающе!..
Дом снова вздрогнул. На этот раз его движение сопровождалось нехорошим звуком, похожим на далекий гул тамтамов бинго-бонго. Раздался хряск, стеллажи накренились, и лежавшие на них сокровища посыпались, словно овощи из дырявого мешка. Поднялась легкая пыль.
Вражеская суета за дверью затихла, а профессор побледнел. Он бросился к упавшим книгам и принялся ощупывать их словно доктор больных детей.
– -Боюсь, всё это плохо кончится,-сказал Сева, наблюдая за покачивающейся лампой.
– -О чем вы говорите, Всеволод!-рассердился профессор.-Лучше помогите мне! Надо спасать либерею!
– -Интересно, кто нас будет спасать?-пробурчал Чикильдеев.
– -Надо что-то делать… что-то делать…-как в лихорадке бормотал Потапов, собирая рассыпавшиеся книги.-Я столько лет мечтал… мы столько это искали…-он открывал наугад тяжелые крышки и читал титульные листы:-"Цицеронова книга Де Република и восемь книг Историарум"… Потрясающе!.. "Омирова творца о Троаде"… Невозможно!.. Да что вы стоите, как на курорте?-закричал он на Чикильдеева и Зашибца голосом обиженного ребенка.-Это же достояние нации!
– -Всего один вопрос, профессор,-мягко сказал Зашибец.-Не могли бы вы сделать краткий исторический обзор местных гидроресурсов…
– -Что вы имеете в виду?
– -Реки, болота и тому подобное.
– -Да вы!.. Да как вы вообще…в такой момент!..-сказал Потапов, пунцовея, но внезапно его бросило в мел.-Вообще-то здесь когда-то протекала речка Рачка… от Чистых прудов. И падала сверху, с откоса урочища, прозываемого Глинища. А возле самой Москвы-реки разливалось болото Васильевского луга. В него речка и впадала.
– -А мы где?-невозмутимо спросил Роман Степанович.
– -Мы где-то между речкой и болотом.
– -Отличная перспектива!-вмешался Сева.-Судный день наступил раньше, чем предсказывали синоптики!
– -Значит, если дверь начнут взрывать, то речка может оказаться здесь,-заключил Зашибец.
– -Это невозможно,-прошептал профессор.
– -Это чистой воды предположение,-успокоил Зашибец, и Севу передернуло при упоминании о воде.
– -Что же делать?-спросил профессор, стоя перед ними с убитым лицом.
Ему никто не ответил, потому что за дверью снова зашумели злобные голоса и один гнусавый весело пообещал:
– -Ловите вафлю, чуфаны!
Зашибец, растопырив руки, успел упасть на Чикильдеева, и оба они повалились на пол, увлекая за собой профессора. Тут же сзади ворвался обжигающий ветер, а следом за ним вломился оглушительный грохот. Пол оторвался от стен и ухнул вниз, а оттуда вверх с дикой силой ударила вода. Последнее, что успел увидеть Чикильдеев, был Потапов, увлекаемый в водоворот вслед за огромным сундуком, за который он ухватился. Сева успел услышать его голос:
– -Хватайте всё, что можно!..
Он схватил какую-то книгу из тех, что рассыпаются в руках от старости и мудрости, но потом передумал и отпустил. От резкого холода перехватило дыхание, а в голове многообещающий голос прокричал: "Новый Dirol Арктика! Мгновенно освежает!" Огромные воздушные пузыри стали стремительно увлекать Севу куда-то вверх, он засуетился, еле поспевая за ними, забарахтался, забарахтался… и вынырнул!
Он вынырнул – и тут же услышал знакомый голос:
– -Севаааа!..
Катя бегала по бетонному берегу пруда в солнечной кофте и с рюкзачком Donna Karan за спиной; вдалеке по Бульварному кольцу деловито текли машины. Но Сева, ослепленный солнцем, бьющим сквозь обступившие пруд облысевшие липы, увидел всё это не сразу. Не успел он увидеть и уток, которые с досадным криком помчались прочь, хлопая крыльями по воде, и, описав в воздухе круг, унеслись в сторону зоопарка.
– -Держись, Севочка!-кричала Катя.-Да сделайте же что-нибудь!-потребовала она у оказавшегося рядом гражданина приличного вида. Гражданин некоторое время бесцельно бегал за ней, размахивая руками, но потом проявил мужскую находчивость, отнял у гуляющего ребенка большой цветной мяч и с размаху бросил в пруд. Ребенок заревел. Сева понял, что спасен.
Потапова, как потом выяснилось, всё же оторвало от сундука и с пустыми руками вынесло в сточный коллектор, откуда он попал в Москву-реку и был вытащен службой спасения. Меньше всего повезло Зашибцу, которого долго таскало по подземным коммуникациям, пока не выплеснуло в самое грязное место: из трубы в Яузу возле Астаховского моста. Когда он с трудом взобрался на набережную, то привлек внимание окружающих и милиции. Последней он предъявил половину удостоверения, а на вопрос, где вторая, совершенно серьезно ответил, что пала смертью храбрых. В участке он уломал дежурного разрешить звякнуть "по одному телефону", и коллеги из уголовки подъехали одновременно с крутыми санитарами из психбольницы имени Алексеева.
39.
Примерно через месяц Сева и Катя пришли в Большой Спасоглинищевский переулок к одному из провалов, без которых в Москве обходится редкий год. Вы конечно догадались, какой именно это был провал. Но теперь на месте подозрительного недоделанного дома торчала башня из железобетонных колец с домиком наверху, которые обычно ставят там, где роют метро. Забор выглядел уже не так самоуверенно, хотя ворота всё еще пересекала знакомая выцветшая надпись, грозящая штрафом в 1000 рублей. Теперь вход стерег охранник, из тех усатых, что всегда почему-то похожи на котов. Он сразу напустил на себя вид человека, обремененного государственной тайной.
– -Сюда нельзя!
– -Мы к профессору Потапову,-объяснил Сева.
– -Как передать?
– -Скажите: Вячеслав Чикильдеев из Института глобальной грамматики,-сказал Сева, вспомнив свой удивительный сон.
– -Как же, как же!-заявил страж, довольный возможностью. пофамильярничать с наукой.-Солидное учреждение. На Ильинке, если не ошибаюсь?
– -Кто же не знает, что на Ильинке!-сказал Сева.
– -Колян! Где ты?-передал вахтовый по цепочке.-Кликни там: к Марксовичу пришли.
Севу неприятно кольнуло это "Марксович" в устах людей, не переживших с профессором и миллионной доли того, что пережил с ним он. Впрочем, близость интеллигенции и народа всегда была одной из сильных сторон нашего общества.
Колян удалился, и было слышно, как он где-то в глубине еще более лаконично и не без милого юмора прокричал:
– -Марксыч! На выход с вещами!
Через некоторое время в разъезженном колесами грузовиков дворе появился профессор. Он был уже не в прежнем пиджаке картонного цвета, который, к счастью, потерял всякое значение как деталь одежды после всех приключений, а в другом, сереньком в клетку, но тоже чисто советского шика.
Сева же и Катя были одеты небуднично и выглядели как две глянцевые картинки из журнала "Красота и здоровье".
– -Как поживаете, профессор?
– -Не очень. С финансами перебои, работа то и дело останавливается…
– -Да я не о либерее, я о вас.
Потапов посмотрел на него с удивлением, очевидно, не понимая разницы.
– -Неужели, Всеволод, вас перестало интересовать то, ради чего мы чуть не погибли?
– -Да уж, здорово вы меня подставили с вашей либереей.
– -История опасная штука,-доверительно сообщил профессор.-Разве я вас не предупреждал?
– -Уже не помню,-сказал Сева.-Всё было как во сне. Я бы не поверил, что это вообще со мной случилось, если бы у меня не осталась Катя.
– -А вот у меня ничего не осталось!-вздохнул Потапов.-Роем, роем… Видно, глубоко провалилось. Пока нашли только вот это…
Он показал обрывок толстой желтой бумаги со средневековыми каракулями, нанесенными рыжей киноварью. Сева тут же загородился и сказал с отвращением и досадой:
– -Уберите! С этого каждый раз начинается!
– -А здорово вы приложили того… который вас сзади схватил,-хихикнул профессор.
– -Это единственный прием, который я запомнил с детства,-ожил Сева при этом воспоминании.-Но мы к вам, профессор, собственно, по делу… Мы тут решили пожениться…