Завещав "Церберам" смотреть в оба, Чикильдеев вместе с последними вошедшими устремился туда, где толпа притиснула к стене микрофон и группку людей возле него, среди которых Сева издалека сразу распознал Илью Ильича в модном галстуке Pal Zeleri в мелкую семечку и главного искусствоведа Дома Искусств Ореста Львовича Карталымова, человека с удивительным лицом, таким узким, что оно всегда казалось повернутым в профиль. Орест Львович покашливал и сглатывал, разминая кадык и готовясь привычно выразить заказную любовь к произведениям искусства. Слева и справа чинно стояли еще несколько фигур в ладно сидящих костюмах. Сева вдруг поймал себя на мысли, что они напоминают ему работников бюро ритуальных услуг.
Карталымов, как опытный оратор, выдержал паузу, позволяя гомону толпы несколько выдохнуться, затем провозгласил:
– -Уважаемые господа!
Секунду подумав, на всякий случай добавил:
– -Дамы и товарищи!
Господа, дамы и товарищи притихли.
– -Есть такая картина Репина "Не ждали",-торжественно начал Карталымов.-Так вот, сегодняшнего момента мы все очень ждали!
Восторженные аплодисменты были наградой Оресту Львовичу за это замечательное вступление, которым он открывал каждую вторую выставку.
– -Да!-воскликнул оратор, перекрывая хлопки.-Да! Мы должны признать: сегодняшнее искусство капитулировало перед напором массовой культуры, взращенной идеологией потребления! Но нельзя не видеть и другое: поп-арт, этот идол бездушного технического общества, антиэкспрессивен! Сюрреализм деструктивен и катастрофичен, дизайн роется на свалке цивилизации. И сегодня на этом непристойном фоне мы можем ощутить подлинную ценность старых мастеров. Вот здесь (Карталымов разогнал рукой воздух вокруг головы) мы вновь возвращаемся в то время, когда ваза была вазой, а чаша – чашей. Позволю себе напомнить хайдеггеровское замечание,-голос Ореста Львовича фривольно затремолировал.-Чтобы чаша была чашей, она должна иметь форму чаши. Нельзя поднести вместо чаши молоток или рояль…-говорящий красноречивой паузой намекнул, что ожидает смеха и, действительно выжав из собравшихся нестройные хихиканья, завершил:--Я вполне согласен с маститым философом, как бы ни пытались бы нынешние творцы убедить меня в обратном. Так насладимся же совершенством формы, окунемся в благословенный мир традиции!
Под аплодисменты к микрофону протиснулась ведущая – из девушек-ассорти, предоставленная по случаю торжества аукционным домом "Белоснежка и семь гномов". Уже слышанным голосом она объявила:
– -Просим присутствующую прессу задавать имеющиеся вопросы организаторам выставки и администрации Дома Искусств.
Из толпы тотчас сказали голосом Забиженского:
– -Вопрос к представителю Дома Искусств. Считаете ли вы этичным, что в вашем храме искусства с большой буквы сегодня собрались торговцы?
Вопрос был задуман самим Карталымовым на всякий случай, как упреждающий, и одобрен руководством Дома.
Орест Львович наморщил лоб и уважительно посмотрел в гущу собравшихся.
– -Хороший вопрос,-сказал он.-Я бы даже сказал: неожиданный вопрос. Что ж, попробую на него ответить…
Находясь в отдалении, Сева, тем не менее, ухитрялся улавливать происходящее, благодаря ста восьмидесяти семи сантиметрам роста, усиленным каблуками туфель Kraus, и опытному ястребиному взору. Он видел, как один из гостей возле микрофона тайком пытался почесать спину под пиджаком свернутым буклетом; как Илья Ильич взглядом подозвал девушку-ассорти и что-то зашептал ей в ухо. Сева даже знал – что: "Шампанского!.. Шампанского для прессы!" Девушка пропала, потом объявилась с ядовито-красным подносом, уставленным под завязку пластмассовыми бокалами, издалека смотревшимися почти как настоящие, из стекла. Чикильдеев наблюдал, как поднос проплывает перед почетным авангардом, где собралась журналистская братия, и вдруг непроизвольно икнул: тот, в бордовом пиджаке с приплюснутой головой, ухватил сразу две порции обеими руками. Допив с видимым удовольствием шампанское Asti Mondoro, он задумчиво повертел пластмассовый бокал в пальцах и небрежно сунул его в карман. Сева икнул во второй раз. Проворонил! Ай, проворонил! Шептал же ему червь сомнения, а он постеснялся спросить удостоверение, вот она, темная сторона демократии!.. Хотя… у крутого профессионала не только чужих визиток в карманах хватает, но и удостоверения водятся, бывает, даже подлинные. Кроме морды лица на фото, разумеется. Теперь оставалось мазохистски наблюдать, как ложный опенок в бордовом пиджаке смакует третий бокал, ощущая себя этаким Рихардом Зорге.
Удовлетворенный выпивкой, плоскоголовый приосанился, посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, и вдруг к дальнейшему ужасу Севы поднял чрезвычайно неприятного вида палец, показывая, что хочет задать вопрос.
Орест Львович покончил к этому моменту с ответом на первый вопрос, его последняя фраза: "Перефразируя классика, рискну сказать: важнейшим из всех искусств для нас является рынок", утонула в громе аплодисментов. Вежливая девушка заметила жест солидного седеющего мужчины и лучезарно улыбнулась бордовому пиджаку:
– -Прошу вас.
О, если бы она знала, кому улыбалась!
Орест Львович изобразил благосклонное внимание. Сева Чикильдеев, еле слышно застонав, отвернулся и, уже отвернувшись, услышал развязный голос:
– -Мы здесь все свои, понимаем… это правильно, ныне пытаются нас и так и эдак… А вот скажите…-говорящий запнулся, секунду чего-то ждал с раскрытым ртом, потом раздался короткий выразительный звук отрыжки, несколько смутивший ее автора, пробормотавшего:--Извините, привет из глубины души.
Воспользовавшись заминкой, Карталымов спросил:
– -Простите, какой вы представляете орган?
– -Чубук-Чубуковский, радиостанция "Эльдорадио",-представился бордовый пиджак, а карлик в животе у стоящего в задних рядах Севы запрыгал и закричал: "Чубук, Чубук! С радио! А был "Спортивная мысль"! Хорошо, что не Наполеон оказался, повезло тебе, дураку, Чикильдеев!"
– -Так вот, эти иконы и парсуны…-продолжал между тем всё тот же отвратительный голос.-Идеал взаимоотношений пространства и объекта… А вы мне скажите: не слишком ли затянулась в нашем искусстве пауза эстетического самосозерцания?
– -Да…-осторожно и издалека начал Орест Львович, смущенный некоторой странноватостью вопроса, а растолковать ему суть происходящего было некому, поскольку Сева находился далеко.-Прежде всего позволю себе напомнить, что слово "коллекция" происходит от латинского collectio – собираю, Коллекция есть, так сказать, пространство сохранения исторической памяти, символов красоты…
Нужно ли объяснять, с каким нетерпением Чикильдеев ожидал окончания вечера вопросов и ответов. Когда Илья Ильич подвел черту пригласив всех ознакомиться с экспозицией, а также намекнув о предстоящем фуршете, и три музыканта, нанятые за 20 долларов в каком-то симфонищенском оркестре, ударили по нервам собравшихся музыкальным произведением, Сева заскользил между телами, будто уж в камышах. Бордовый пиджак как раз завершил дегустацию последней партии шампанского, брошенного прессе, когда почувствовал, как чья-то рука приветливо и крепко ухватила его за локоть и приятный голос над ухом произнес:
– -Разрешите на минуту отвлечь ваше благосклонное внимание.
– -К вашим услугам,-достойно отозвался пиджак и, повернувшись, оказался лицом к лицу с Севой, который с безмятежной улыбкой импотента сообщил:
– -Хочу добавить кое-что к ответу на ваш замечательный вопрос. Запишите в свой блокнот: "Тешиться эксклюзивом маэстро поедут в другие места".
Почувствовав, что его локтем пытаются управлять, бордовый пиджак забеспокоился и попытался перевести разговор в банальное русло обсуждения прав человека:
– -Уберите руки! У меня тоже руки есть!
Сева ослабил пальцы. Хороший администратор – это динамометрический ключ, он умеет остановиться, достигнув определенного усилия. Тем не менее, он продолжил движение в нужном направлении, осведомившись столь же любезным тоном:
– -Простите, я не совсем расслышал ваше имя. Не могли бы вы представиться еще раз?
Догадываясь, что надежд на дальнейшее прожигание жизни этим вечером у него нет, мошенник перестал притворяться.
– -Ну ладно. Кандидат технических наук Пыжиков,-сообщил он не без гордости.-Или вы и этому не верите?
– -Верю,-сказал Сева.-Почему же не верить, в одной ведь стране живем.
– -Да бросьте!-непоследовательно тут же возразил кандидат технических наук и засмеялся дьявольским смехом.-Я сам уже в это не верю. Хотите знать, кто я на самом деле? Извольте! Выбирайте, могу быть любым на ваше усмотрение!
Пользуясь свободой движений, которую ему оставил Чикильдеев, Пыжиков выудил из кармана неряшливую колоду визитных карточек и стал провозглашать, выдергивая карточки неуверенными пальцами и роняя некоторые на паркет:
– -Заслуженный охотник Ребедайло!.. независимый архитектор Богузак!.. Похож я на архитектора Богузака? При желании сойду… Ростарчук, "Трудовое Свиблово"!.. Ах, у нас ведь антикварная сходка, надо что-нибудь ближе к теме… греческий атташе Дионисис Пиперигос!.. мастер-позолотчик Гурченин!.. нотариус Дзяма!.. писатель-юморист Швайнштейн!.. управляющий сбытом Нужнин!.. заместитель по – ого-го! – безопасности Бурдюгов!.. мер… мерч… тьфу!.. чандайзер Чупиков, тоже мне, иностранец Василий Федоров!.. клуб деловых женщин… пардон, это чур не считается!..
У самого выхода из зала бордовый кандидат наук запустил всю колоду пестрых картонок в воздух и запел:
– -Pieta, signiori, pieta!..
Когда "Церберы" потащили его долой за лакированные панели, он прервал арию Риголетто и гневно бросил в лицо Севе:
– -Сатрап! Фараон!-но не попал, потому что Чикильдеев уже повернулся, чтобы вернуться в зал.
После перенесенных нагрузок Сева через служебные задворки ненадолго покинул Дом Искусств, чтобы подышать свежим воздухом. Постояв минут десять под чудесным весенним московским бризом, он вернулся на рабочее место.
5.
Когда Сева Чикильдеев снова объявился в зале, обещанный фуршет уже набирал силу. Публика неумолчно гудела, прессуясь возле столов с шампанским Moёt et Chandon, конфетами Столичные фабрики Красный Октябрь, фруктами, обеспеченными компанией Group Sodea и прочим. Из месива тел навстречу Севе внезапно вытолкнуло милейшего раздолбая Забиженского с пустой рюмкой в руке и с медленно тающей во рту сигаретой. Он тут же сообщил свое мнение:
– -Поздравляю! Оч-чень недурно всё получилось! (Геннадий Александрович был уже с большим выхлопом) Давка только вот изрядная. Едва ухватил пять маслин – и какая-то тварь облила брюки шампанским! Но я одному тоже прямо на переднюю панель брызнул!.. Кстати, что это за странный журналист был на пресс-конференции?
– -Так… пятая полоса в телеге,-сказал невразумительно Сева, стремясь пройти мимо, но Забиженский пристроился следом, интригующе шипя:
– -Я знаю, кто меня заложил Спичкису! Да вы послушайте, ей-богу ни за что не отгадаете!
Сева затосковал. Чтобы не дать затащить себя снова в тревожный закулисный мир Дома Искусств, он решился на нарушение служебной этики.
– -Какая приятная неожиданность!-воскликнул он, затормозив возле довольно приятной мордашки, разглядывающей венецианское зеркало в раме с тритонами.-Наташа! И вы здесь тоже?
Мордашка разинула рот и вместо зеркала начала разглядывать Севу.
– -Вы меня, конечно, извините, Геннадий Александрович?-спросил тот в повелительном наклонении, повернувшись к Забиженскому.
– -Разумеется… конечно… не смею…-забормотал Геннадий Александрович, попятившись назад, сделал непонятный знак рюмкой и заговорщически крикнул – уже издалека:--Напомните мне, чтобы я вам потом всё дорассказал!
Опасаясь, что девица ляпнет что-нибудь не в пандан до тех пор, пока куратор отдела коммерческих выставок окончательно не исчезнет, Чикильдеев ограничился тем, что показал Забиженскому большой палец, как в фильмах про надежных и крутых ребят, а в другую сторону снова радостно сказал:
– -А я всё смотрел-смотрел и думал: неужели не придет?
"Ну вот, теперь ты сам не лучше того, в бордовом пиджаке!-закричал и запрыгал карлик у него в животе.-Назовись тогда Туган-Тугановским, что ли!"
Но, конечно, Туган-Тугановским Сева представляться не стал, а почему-то спросил:
– -Может вы всё-таки Наташа? Или я ошибаюсь?
– -Ошибаетесь,-быстро сказало милое создание.
– -Вижу, вы рады, что не Наташа,-с почти непритворной грустью сказал Чикильдеев.-Извините, что назвал вас таким банальным именем.
Профиль девушки отражался в превосходном венецианском зеркале, и от этого она казалась вдвойне растерянной.
– -Я Катя,-зачем-то произнесла она наконец.
– -Правильно!-воскликнул Сева.-Конечно Катя! Катя вам гораздо больше к лицу!
– -А вы…-сказала девушка уже с подозрением в голосе и даже немного попятилась.
– -Совершенно верно! Угадали: Всеволод Чикильдеев, представитель фирмы-организатора. Готов выслушать любые пожелания и обсудить имеющиеся замечания.
– -А… замечаний нет…
– -Ясно,-сказал Сева. Девушка, очевидно, думала, что свои реплики произносит совершенно самостоятельно, и не догадывалась, что весь разговор срежиссирован наглым молодым человеком, который, собственно, и довел этот самый разговор теперь до логического конца, чтобы иметь законную возможность с достоинством удалиться.-Как только их обнаружите – несите сразу ко мне.
– -Кого?-пискнула мордашка.
– -Замечания и предложения. Желаю приятно провести вечер!
Повернувшись на каблуках, Сева пошел дальше театральной походочкой, помахивая левой рукой. И всё было бы прекрасно в этом мире, если бы за десять предыдущих часов он не набегался так, что, когда останавливался, начинали ныть ноги и поясница; и еще – если бы не все эти полусветские дамочки и неряшливо курящие сигареты лахудры-художницы, которые всегда ухитряются застрять на самом проходе, чтобы почесать языки.
Двигаясь переменными галсами, Сева добрался до окраины "Антик-шоу". Странное дело: в этом удаленном от главных событий месте царило непонятное оживление. Оно царило под вывеской "Тьма веков", где группа людей толклась вокруг чего-то невидимого Севе, словно индейское племя вокруг тотемного столба. Пока Чикильдеев приближался, двое участников отделились от общего роя и, когда они проходили мимо, Сева услышал, как один сказал: "Ну, учудил!", а другой отозвался: "Не говори! Старый шарлатан!" Сева узнал говоривших, это были антиквары из магазина "Лувр на Пречистенке".
Разнообразные тела преграждали доступ в тесный закут Петра Кирсановича Шалтая. Сам он, точнее – скромные кудельки, крутой лоб и осторожно сощуренные глаза – был виден в глубине не в последнюю очередь благодаря тому, что присутствующие в перерывах между шушуканьем наклоняли головы, рассматривая нечто. В образовавшийся на мгновение просвет Сева успел увидеть, что между Шалтаем и прочими собравшимися на высокой подставке лежит вроде бы книга, здоровенная такая книга… Некто в золотых очках Christian Dior и костюме от Trussardi негромко спросил, и Шалтай принялся растолковывать. Чикильдеев попытался настроить уши на разговор, но в этот момент сзади его позвали:
– -Господин Чилибеев!
– -Вообще-то мою фамилию можно по-разному пересоба…-сказал Сева, поворачиваясь, но все слова вдруг провалились куда-то в живот.
Перед ним снова была та самая Катя, жертва мелкой интриги по отшиванию Забиженского. Но теперь Чикильдеев увидел ее отчего-то совсем по-другому и пережил вторую встречу уже не так беспечно. Проще говоря, он внезапно несколько поглупел. Поглупев, исполнительный директор "Экспошарма" не нашел ничего более подходящего, чем сказать:
– -А я вас помню.
– -А я вас искала. Специально,-сообщила Катя, после чего в голове у Чикильдеева образовался полный аэродром и что-то случилось с органами органолептики, так что он некоторое время видел только лиловые губы и, хотя догадывался, что эти губы ему что-то говорят, ничего тем не менее не понимал. В конце концов он с трудом разобрал слова:
– -…не знаю теперь, что мне делать.
Неистребимый администратор, сидящий внутри у Чикильдеева, тут же привычно отозвался:
– -Не волнуйтесь, сейчас всё уладим.
– -Правда?-спросила девушка и посмотрела на Севу снизу вверх с такой трогательной радостью, что сердце у того заходило ходуном: трень-брень.
– -Конечно! Расскажите мне всё еще раз подробнее.
Катя кивнула с большим энтузиазмом.
– -Пакет был турецкий. Такой, знаете, с ручками…
"С ручками…"-беззвучно выдохнул Чикильдеев, следя за жестами тонких пальцев.
– -Какой пакет?-неосмотрительно поинтересовался он вслух.
– -Тот самый…-озадаченно сказала Катя.-Я же рассказывала…-пролетавший мимо ангел надоумил ее разъяснить:--Который потерялся…
– -Ах тот самый!-чуть не закричал Чикильдеев.
Предупреждая возможные оценки его умственного развития, он срочно оправдался:
– -Знаете, в такие вот дни… открытие, речи, пресса… стрессы давят – и становишься тупее табуретки… Между прочим, напоминаю, чтозовут меня Севой.
– -Уж признались бы, что не слушали, Сева,-вздохнула Катя.
"Как она умна!"-прокричал кто-то внутри у Чикильдеева – на сей раз вовсе не ехидный карлик (попробовал бы он сейчас высунуться!). Тут же налетел ветер, зашумев в вершинах деревьев, и сверкнула ужасная молния, родив тоскливое смятение в душе у Чикильдеева.
– -Я… всё… понял,-сказал Сева, вдыхая ртом воздух через каждое слово.-Мы этот пакет… под землей найдем. Он не мог допустить, чтобы эти глаза смотрели с такой же признательностью на кого-нибудь другого.--Ну-с, доктор Ватсон (себе Сева, очевидно, отдал роль Шерлока Холмса),-с чего начнем расследование?
– -Не знаю,-честно призналась Катя, взмахнув ресницами.
– -У того зеркала, где я вас назвал Наташей, пакет еще был?
Ресницы потупились.
– -М-да,-сказал Сева, чуточку опомнившись,-Если бы мы были такие же памятливые, какие красивые… Впрочем, ничего ужасного. От зеркала досюда я ваш путь представляю. Проверим сначала этот известный нам маршрут.
Они отправились бок о бок обратно в гущу "Антик-шоу", причем Чикильдеев, разумеется, усиленно озирался, словно одноногий в переполненном метро. Заходя на стенды, он заводил непринужденный разговор о забывчивых посетителях и, замерев, ожидал, что какой-нибудь балбес вдруг радостно вытащит из-за веллингтонского сундука узорчатого ореха пропавший пакет. С другой стороны, Сева конечно понимал, что времени ему на эти глаза, на эту фигурку, как у манекена, отпущено только до пакета. И нужно было вроде бы срочно что-то делать, чтобы поддержать дальнейшее знакомство, и в то же время он не хотел показаться сексолюбивым придурком. Наконец он решил, что имеет право на безобидный вопрос:
– -Между прочим, как вы относитесь к сифудам?
– -К чему?-удивилась Катя и наморщила нос от старания понять.
– -Это по-английски. А по-русски: моргады. Всякая морская вкусная нечисть. Усатые креветки, мидии, пюре из улиток с жареными сливами…
– -Я думала, вы насчет пакета,-укоризненно сказала Катя.