Мужчина вздохнул так глубоко и мощно, что Габил вскрикнул. Крик белого руша испугал Рашель больше, чем неожиданное резкое движение ожившего мужчины. Она быстро вскочила на ноги.
Мужчина открыл глаза.
Яркий свет ударил Тому в глаза и пробудил его сознание. Разум зашевелился, определяясь в пространстве. Вверху лазурное небо. Над ним зелень деревьев, листья шелестят на свежем ветерке.
Нет, это не Денвер.
И не кушетка под ним, не димедрол циркулирует по венам. Денвер ему, благодарение небесам, приснился. Что означает… Черную летучую сволочь! Спасибо большое…
Том рывком сменил позицию на сидячую и увидел перед собою множество древесных стволов разных цветов и оттенков, преимущественно желтых и красных. Он повернул голову влево - слева за ним следили две пары любопытных изумрудных глаз. Неподвижно стояли два белых пушистых существа, формой весьма схожих с черными летучими гадами.
Белая, та, что поменьше, глядела куда-то мимо Томаса. Он проследил за направлением взгляда. В десяти футах от него застыла женщина с длинными каштановыми волосами, в красном атласном платье. Женщина тоже смотрела на него, на Тома.
Он резво вскочил, уже поняв, что с телом все в порядке, что от страшных ран не осталось и следа, что на нем ни царапины, ни пятнышка крови. Неподалеку журчит вода. Где он? Кто эта женщина? А эти существа?
- Ты чего-то не понимаешь? - участливо спросил более крупный белый.
Том выпучил глаза. Он только что услышал слова, произнесенные животным. Впрочем, что в этом необычного? Да ничего. Он помотал головой, чтобы прояснить мысли.
- Ты вышел из черного леса, - продолжил белый. - Но воду ты не пил, не беспокойся. Меня зовут Микал, его - Габил, а ее, - он указал крылом на женщину, - Рашель. - Имя женщины он произнес так, будто оно должно означать нечто особенное. - Как ты себя чувствуешь?
- Да, как ты чувствуешь себя, государь мой? - повторил второй белый, Габил.
В сознании Тома всплыли детали его бега по черному лесу. Все казалось знакомым, но каким-то смутным. В памяти оживали и более ранние происшествия, после того как он очнулся, ударившись головой о камень. Он схватился рукой за рану на черепе - никакой раны. Ни следа.
Опустил взгляд на грудь и ниже, провел рукой по груди и животу - ни царапины, ни синячка.
Том повернулся к женщине.
- Я чувствую себя… отлично.
Она подняла брови и улыбнулась.
- Отлично? - Она шагнула ближе, переступая босыми ногами. Остановилась в шаге от него. - Как звать тебя?
Он чуть помедлил.
- Томас Хантер.
- Рада познакомиться с тобой, Томас Хантер.
Она протянула ему руку, и он попытался принять ее ладонь в свою, но пальцы ее лишь скользнули по его руке. Он даже приветствие забыл.
- Ты нравишься мне, Томас Хантер, - сказала она мягко, глядя на него сияющими глазами. - Я избрала тебя.
Сказанное, судя по интонации, означало нечто очень важное, но Том, как ни напрягал извилины, ничего не сообразил. Как следствие, ничего на это и не ответил.
Она слегка склонила голову, отступила на шаг, резанула его взглядом, что-то, без сомнения, внушающим, даже воспламеняющим. Как будто поделилась каким-то восхитительным секретом, сладкой тайной. Не сказав более ни слова, она развернулась и понеслась в лес.
7
В три часа ночи Кара проснулась от страшной головной боли. Она попыталась усилием воли подавить боль и снова заснуть, но тут вспомнила о несчастье, свалившемся на ее дом по милости Тома, и сон пропал окончательно.
Она вылезла из-под одеяла, направилась в ванную и проглотила две таблетки адвила, запив их холодной водой. В очередной раз горько пожалела, что в квартире нет кондиционера.
Кара вышла в общую комнату, подошла к шезлонгу. Том лежал под узорным стеганым одеялом. Она укрыла его этим одеялом, как только он заснул, и, похоже, с тех пор он даже не пошевелился. Лежал неподвижно, даже голову не повернул.
Спутанные каштановые волосы прикрыли брови. Рот закрыт, дыхание ровное, глубокое. Квадратная чисто выбритая челюсть. Тело сильное, подтянутое, мускулистое. И разумом брат ее не обижен.
Конечно же, несправедливо с ее стороны обвинять его в том, что он привлек бандитов в Денвер. Ведь он прибыл сюда ради нее. Дитя семьи, он стал ее хранителем. И в Гарвард не поступил только из-за того, что мать нуждалась в нем после развода. А после того, как устроил мать, потребовала поддержки сестра. И снова учеба отодвинулась на второй план. Он устраивал их жизнь за счет своей. Она могла, конечно, орать на него сколько угодно, но никогда бы не посмела всерьез обвинять брата ни в небрежении, ни в авантюризме.
А занять сто тысяч долларов у нью-йоркского нелегального ростовщика, конечно же, чистейшей воды авантюризм. Со временем Том надеялся расплатиться, но время играет против них.
Итак, теперь этот вопрос повис на них обоих. Что же делать?
Может быть, разбудить его, проверить рану? Но куда больше, чем рана, беспокоили Кару его странные сны. Том отличался скорее рассудительностью и основательностью, чем склонностью к фантазированию. Иной раз он, правда, принимал решения быстро, творчески, можно сказать, спонтанно, но всегда сохранял трезвость ума. Удар по голове, очевидно, как-то повлиял на мозг.
Что ему снилось?
Ей вспомнился переезд в Штаты, когда она была в десятом классе, а он в восьмом. Первые две недели он бродил по школе как потерянный, пытался приткнуться к кому-нибудь, ища общения и не находя его. Он отличался от всех, и всем это сразу бросалось в глаза. Однажды его одноклассник, футбольный защитник с бицепсами обхватом с бедро Тома, после уроков в школьном дворе обозвал его пидором полукитайским, и Том не выдержал. Одним ударом он отправил парня на больничную койку. После этого его оставили в покое: ни врагов, ни друзей, все время один.
Силу тела и силу духа воплощал Том Хантер в те дни - но только днем. По ночам же из его комнаты доносились жалобные вскрикивания, и она спешила на помощь. Впоследствии ей казалось, что именно в те дни появилась в ней неприязнь к "стопроцентным американцам". Она ставила своего брата выше любого накачанного фунтами мышц кретина, будь то хоть самый известный боксер или футболист.
Кара подошла к Томасу, нагнулась над ним, поцеловала в лоб.
- Не бойся. Справимся. Выстоим! Не впервой…
Стоя на полянке, Том глядел на белых. Странные создания. Белые пушистые тела, тоненькие ножки. Крылья не птичьи, без перьев, как и положено летучим мышам, только белые, и тела тоже белые. Все знакомо, и все очень странно.
- Черные летучие твари, - произнес он, наконец. - Мне снились черные летучие твари. Они гнались за мной по черному лесу.
- Нет, нет, государь мой! - возбужденно залопотал Габил. - Не снились они тебе. Тебе повезло, что я оказался рядом.
- Извините, но я… Я толком не могу припомнить…
Оба белых пристально вгляделись в него.
- Ничего не помнишь? - спросил Микал.
- Нет-нет, как они меня травили, помню. Но прошлой ночью я ударился головой о камень, и все как отшибло. - Он помолчал, собираясь с мыслями, раздумывая, как бы лучше это объяснить. - Я не помню ничего до того, как ушиб голову.
- Память потерял, - сказал Микал, приближаясь к Тому. - Где ты находишься, понимаешь?
Том инстинктивно шагнул назад, и белый остановился. Том потер лоб.
- Ну… Не то чтобы совсем… Как-то с провалами. Здорово я треснулся, стало быть.
- Ладно. А что ты помнишь?
- Помню, что я Том Хантер. Что каким-то образом оказался в черном лесу с парнем по имени Билл, но упал и разбил голову о валун. Билл напился воды и ушел.
- Ты видел, как он пил воду?
- Да, это я точно помню.
- Гм…
Он заинтересованно уставился на белого, ожидая разъяснений, но тот только пошевелил крылом:
- Еще что?
- Потом я увидел его, - он показал на Габила, - и побежал.
- И все? Больше ничего?
- Нет, больше ничего. Кроме снов. Сны помню.
Оба белых глядели выжидающе.
- Рассказать сны?
- Расскажи сны.
- Ну, в них толку мало. Там все совсем другое. Сумасшедшее какое-то.
- Расскажи сумасшедшее.
Денвер. Сестра его Кара. Бандюганы-пистолерос. Функционирующий мир, воспринимаемый в мельчайших деталях. Он выпалил все это одной бесконечно длинной фразой, четко сознавая, что рассказывает сон, сны, сновидения, какими бы живыми они ни казались. Зачем им его сны? Белые слушали внимательно, не сводя с него зеленых глаз, не перебивая, не мигая.
Белые и многоцветье леса за ними совершенно нормальны и естественны, но почему-то он всего этого не помнит.
- Все? - спросил Микал, когда Том замолчал.
- Практически все.
- Вот уж не думал, что кто-то кроме мудрецов так здорово знает историю, - прощебетал Габил.
- Какую историю?
- Ты не знаешь, что такое история? И в то же время так хорошо ориентируешься в ней. Интересно…
- То есть мои сны о Денвере - реальность?
- Не совсем, - Микал прошелся в направлении деревьев, за которыми скрылась женщина, вернулся обратно. - Это не твои гонки с преследователями на пятках. Это игра воображения. Но история древней Земли реальна. Каждый о ней что-то знает, что-то помнит. - Он покосился на Тома. - Ты действительно не понимаешь, о чем я?
Том заморгал, уставившись на цветной лес. Стволы деревьев как будто пылали. Что-то странное чудилось в них, но что-то и очень знакомое.
- Нет. - Том схватился за виски. - С головой что-то…
- Ну, что касается истории, то с головой у тебя все в порядке. Историю передают из уст в уста, из поколения в поколение, ее рассказывают в каждой деревне. Денвер, Нью-Йорк - это места из древней истории.
Габил запрыгал воробьем, на двух лапах.
- О, история, история!
Микал скосился в сторону прыгуна, но ничего не произнес.
- Друг мой, - обратился он к Тому. - У тебя классический случай амнезии, как мне кажется. Не понимаю, правда, почему вода не излечила и ее. Черный лес поразил тебя и рассеял твои мысли, привел тебя в шоковое состояние, и это неудивительно. И вот ты бредишь, тебе снятся преследователи в обстановке, которую сфабриковал твой воспаленный мозг. А мозг твой поместил все происходящее в исторический ландшафт. Поразительно!
- Поразительно, государь мой! - повторил Габил, и Микал метнул в него еще один взгляд.
- Но если я потерял память, почему я помню историю? Ведь получается, что о своих снах я знаю больше, чем, скажем, о вас.
- Амнезия, потеря памяти… Селективная, частичная. Да, сложная штука - наш мозг! Исторический антураж остался, современность стерлась. Ты галлюцинируешь, тебе представляется древность. Все можно объяснить. Полагаю, это пройдет. Вызвано это шоком черного леса, плюс ушиб головы…
Звучит логично.
- Значит, сны и галлюцинации после ушиба.
- Так мне представляется, - кивнул Микал.
- Значит, я видел древнюю Землю. Ту, которой больше нет. Ту, которая может только присниться.
Руш нахмурился.
- Не совсем так, но близко к этому. Некоторые называют ее древней Землей, но можно назвать ее и другой Землей. Но все равно это Земля.
- И какая разница между этой Землей и той, которую я вижу во сне?
- Если в двух словах… В ином месте силы добра и зла сами по себе не видны, проявляются лишь в воздействии. Здесь же они более… очевидны и ощутимы, что ли. Как ты сам убедился с черными летучими собаками. Объяснение неполное, но достаточно наглядное, как мне кажется. Что скажешь, Габил?
- Да, да, государь мой, очень наглядное, очень!
- Вот и хорошо.
Том из этого наглядного пояснения толком ничего не понял, но вдаваться в детали не стал, а вместо этого спросил:
- А что стряслось со старой Землей?
- Ну, дорогой мой, это уже сложнее. Тут так просто не расскажешь. Придется начать с вируса, с начала двадцать первого столетия.
- Французский, - вмешался Габил. - Штамм Рейзон. В 2010 году. Или в 2012-м?
- В десятом. И французским его назвать… Французский по истокам, но нельзя сказать, что… впрочем, неважно. Они разрабатывали безобидную вакцину, но при нагревании она мутировала в зловещий вирус. За три недели от населения планеты почти ничего не осталось.
- Меньше трех недель, - заахал Габил. - Меньше трех недель!
- И открылась дорога Обману.
- Великому Обману, - уточнил Габил.
- Да, к Великому Обману, - согласился Микал, кинув другу взгляд, как бы убеждающий того не мешать. - Наступило время бедствий, время войн. О конце старой Земли можно рассказывать долго. Но ты, конечно, всего этого не помнишь?
- Нет, не помню.
- Твой разум внедрился в какую-то точку и закрепился на ней. Разум, сам понимаешь, штука очень сложная.
Том кивнул.
- Но откуда я знаю, что это не сон? - спросил он.
Оба руша заморгали.
- А почему бы и нет? В этом самом Денвере у меня сестра, и память осталась, и жизнь идет, и события происходят. Здесь же я ничего не помню.
- Амнезия, - авторитетно кивнул Микал. - Не думаешь же ты, что я и мой беспокойный друг тебе привиделись? Вот трава под твоими ногами, воздух входит в твои легкие, ты дышишь…
- Ну… Не знаю…
- Ты потерял память, Томас Хантер. Если, конечно, это твое реальное имя… Может быть, это имя из твоего сна. На древней Земле у людей обычно были составные имена. Сойдет и это, пока мы не выясним, кто же ты в действительности.
- Мы тебя видим, Томас Хантер! Ты нам не снишься, не снишься, можешь быть уверен, - успокоил Тома Габил.
- Значит, ты ничего не помнишь ни о нас, ни об озере, ни о шатайках? - спросил Микал.
- Нет, ничегошеньки не помню!
Микал вздохнул.
- Что ж, придется освежить твою память. Только вот с чего начать?
- С нас, государь мой, с нас! - снова запрыгал коротышка Габил. - Мы великие воины, могучие воины, силы страшенной, неустрашимости великой!
Он выпятил грудь и просеменил перед Томом на коротеньких ножках, как пушистое пасхальное яйцо. Как накачанный стероидами цыпленок. Видал, как я черных раскидал? О, я бы мог порассказать…
Легким движением крыла Микал прервал поток красноречия Габила.
- Мы руши, - прервал его Микал.
- Да, да, руши, великие воины.
- Иные из нас, как видишь, более великие воины, нежели остальные.
- Величайшие воины, - не унимался Габил.
- Мы слуги Элиона. Вы дети Элиона. Ты, разумеется, человек. Мы находимся на Земле. Ты ничего этого не знаешь?
- Кто тот человек, который выпил воду? Его звали Билл.
- Билл не человек! Если бы он был человеком и выпил запретную воду, нам бы вряд ли удалось спастись. Мы, скорее всего, уже погибли бы. Он был… Билл был иллюзией. Шатайки загипнотизировали тебя, они хотели приманить тебя к воде, заставить напиться запретной воды. О запретной воде-то ты помнишь?
Том нервно зашагал по траве, помотал головой.
- Ни-че-го не помню, ничего! Не знаю, какая вода запретная, какая питьевая, живая, там, мертвая вода - ничего! Шатайки-болтайки… И кто эта женщина, тоже не знаю… - Он замер. - И что она имела в виду, когда сказала, что выбрала меня…
- Извини. Я верю тебе. Просто очень необычно это - говорить с тем, кто потерял память. Меня здесь называют мудрецом. В этой части леса я единственный мудрец. У меня безупречная память. Интересно, интересно! Невероятный случай. Рашель выбрала человека без памяти.
Габил шумно взмахнул крыльями.
- Как романтично!
- Романтично?
- Для Габила почти все романтично. Он втайне мечтает стать человеком. Может быть, даже и женщиной.
Габил скромно промолчал.
- Придется начать с самых основ. Следуй за мной! - Микал направился туда, откуда доносилось журчание воды. - Идем, идем.
Том двинулся за ним. Густая трава заглушала их шаги. Она и под деревьями не исчезла и даже не стала реже. Выше колена вздымались цветы фиалки и лаванды, лепестки размером с ладонь. В траве никаких опавших листьев, сломанных сучьев, ничто не мешает Тому шагать, а двоим рушам прыгать впереди, указывая путь.
Он огляделся, присмотрелся к деревьям. Большинство из них светились, каждое каким-то одним доминирующим цветом, будь то синий, желтый, лиловый… Чем вызвано это свечение? Как будто громадный подземный генератор подавал напряжение на замысловатые люминесцентные трубки, выполненные в виде деревьев. Технология древней Земли? Он осторожно провел рукой по толстому стволу рубинового цвета с пурпурным оттенком, подивился лощеной гладкости поверхности. Как будто оно вообще без коры. Задрал голову - ствол теряется в вышине. Аж дух захватывает!
Микал прочистил горло, и Том отдернул руку от дерева.
- Вперед, вперед! - подбодрил Микал.
- Почти пришли, государь мой, - пропищал Габил.
Ярдов через пятьдесят они вышли из леса и оказались на берегу реки, возле моста, по которому умирающий Том недавно переправился на эту сторону. На противоположном берегу чернел мертвый лес. Высокие деревья вырисовываются на фоне неба, за ними мрак… К горлу Тома подступила тошнота.
Но черных шатаек не видно.
Микал остановился, повернулся к Тому. Он, разумеется, спокойнее и уравновешеннее, нежели Габил, но и ему понравилась роль учителя. Он вытянул крыло в сторону черного леса и проговорил серьезно, внушительно:
- Это черный лес. Помнишь его?
- Конечно. Я ведь в нем был, помнишь?
- Да, я-то помню, что ты в нем был. У меня в памяти провалов не бывает. Я на всякий случай перепроверял, чтобы у нас была взаимоприемлемая точка опоры.
- В черном лесу живут шатайки, - снова встрял Габил. - Позволь, я расскажу.
- Расскажи, - согласился Микал.
- Ну так вот… Река, которую ты видишь перед собой, обтекает всю планету, отделяя цветной лес от черного леса. - Габил повел крылом в сторону другого берега. - Там черный лес. Попасть туда можно только в трех местах. - Он указал на мост. - Река слишком быстрая, переплыть ее невозможно, понимаешь?
- Да.
- Отлично. Думаю, ты в состоянии запомнить то, что я тебе рассказал. Память твоя опустошена, но не уничтожена.
- Да.
- Прекрасно. - Он прошелся, почесывая подбородок тоненькими пальчиками, растущими на нижней стороне крыла. - В деревнях зеленого леса живет много мужчин, женщин и детей. На Земле сейчас их больше миллиона. Ты шел из дальних деревень, забрел в черный лес, и шатайки принялись тебя преследовать, пока не пригнали сюда.
- А почему из дальних?
- Потому что как мудрец этой части леса я знал бы тебя, если бы ты был из ближней. А я тебя не знаю, - подытожил Микал.
- А я как великий воин вывел тебя из черного леса, - добавил Габил.
- Да, а Габил - великий воин, который вместе с Танисом развлекается придуманными битвами.
- Танис - это кто? - спросил Том.
- Танис - перворожденный! Ты с ним встретишься, он живет в деревне. Теперь дальше. Элион, создатель всего, что ты видишь, и всех существ, коснулся всей воды. Видишь, река зеленого цвета? Это цвет Элиона. Поэтому и глаза твои зеленые. И исцелился ты этой водой потому же.
- Вы полили меня этой водой?
- Нет, не мы.