- Да уж, - расхохотался он, потом прибавил серьезно: - Я охочусь не только на зверей, Фреда.
- Ну и что? - Лицо ее посуровело. - Или мне некому мстить?
Он наклонился, чтобы снова поцеловать ее, - так нагибает голову скопа, когда гонится за добычей.
- Орм мог бы гордиться такой дочерью! - воскликнул он.
Она провела пальцами по его щеке.
- Ты не знаешь своего отца?
- Нет, - он поежился, припомнив слова Тюра. - Нет.
Фреда улыбнулась:
- Не беда. Он тоже гордился бы тобой. Сдается мне, Орм отдал бы все свое богатство, чтобы иметь сына вроде тебя, хотя у него были Кетиль и Асмунд. Я верю, он доволен выбором, который сделала дочь.
Холод и голод были частыми гостями в пристанище влюбленных. Чтобы согреться, Скафлок и Фреда или тесно прижимались друг к другу под медвежьими шкурами, или брали коней и отправлялись на охоту.
Сплошь и рядом им попадались сожженные дотла эльфийские подворья. И всякий раз Скафлок бледнел на глазах и погружался на много часов в угрюмое молчание. Порой им встречались живые эльфы, исхудавшие и оборванные, но юноша даже не пытался сколотить из них боевой отряд. Он понимал, что тем самым лишь выдаст врагу свое местонахождение.
Однако это вовсе не означало, что Скафлок отказался от борьбы. Вдвоем с Фредой они жадно выискивали в снежной пустыне следы троллей, а найдя, устремлялись вдогонку вражеским воинам. Они то осыпали недругов стрелами, то дожидались рассвета, и Скафлок прокрадывался туда, где прятались от солнца тролли, и перерезал им спящим глотки. А если врагов оказывалось всего двое или трое, он нападал на них с мечом и убивал без пощады, а лук Фреды вторил песне смерти, которую пел его клинок.
Нередко охотники превращались в дичь. Тогда Скафлок и Фреда укрывались в пещере или под ветровалом и наблюдали, как снуют вокруг тролли, не догадываясь, что лишь тонкая завеса колдовства отделяет их от тех, кого они ищут. Им многажды приходилось уворачиваться от копий, стрел и камней. Черные корабли троллей проходили, бывало, под самым берегом, так близко, что с порога пещеры можно было пересчитать заклепки на щитах воинов.
Но хуже всего был лютый холод.
Впрочем, испытания помогли им узнать, что такое настоящая любовь. Они осознавали, что телесная близость - пустяк по сравнению с глубиной истинного чувства. Скафлок порой задавался вопросом, как он мог думать о том, чтобы сражаться в одиночку, без Фреды. Ее стрелы поражали троллей, ее замыслы были хитроумны и дерзновенны, а поцелуи, которые она дарила, вдохновляли его на подвиги; она воодушевляла его и придавала ему сил. Для нее же он был храбрее, добрее и желаннее всех на свете, меч и щит, возлюбленный и названый брат.
Иногда она корила себя, не чувствуя, однако, за собой особой вины за то, что забыла о вере. Сначала она послушалась Скафлока: тот объяснил, что молитвы помешают его колдовству. А потом Фреда решила, что будет кощунством взывать к Небесам и молить их за существ, лишенных души. Да, Скафлок язычник, но вот закончится война, и она уговорит его пойти в церковь и послушать проповедь. Неужели господь отвернется от такого человека, как он?
Жизнь изгнанников была тяжкой, но Фреда приучилась радоваться ей. Чувства ее обострились, мышцы налились силой, дух обрел выносливость. Ветер разгонял кровь в ее жилах, глаза девушки сверкали светом звезд. Благодаря тому, что смерть подстерегала ее на каждом шагу, она сумела познать жизнь во всей ее полноте.
Ей казалось странным, что, несмотря на стужу, голод и вечный страх, они никогда не ссорились. Они думали и действовали заодно, как будто были единым целым. Вся разница между ними состояла в том, насколько один дополнял другого.
- Я как-то похвалился перед Имриком, что ведать не ведал страха, горечи поражения и любовной тоски, - сказал Скафлок. Он положил голову на колени Фреде, чтобы она расчесала гребнем его волосы. - Он ответил, что на трех этих столпах строится вся жизнь смертного. Тогда я его не понял, но теперь, кажется, понимаю.
- А ему это откуда известно? - спросила Фреда.
- Не знаю. Поражения эльфы терпят нечасто, страшатся чего-либо еще реже, а любовь им вовсе незнакома. По правде сказать, милая, до встречи с тобой я был больше эльфом, нежели человеком. Но ты вернула меня к людям, словно исцелила от болезни.
- Зато сама заразилась. Все меньше и меньше думаю я о святом, куда реже, чем о полезном и приятном. Грехи мои становятся все тяжелее…
Скафлок притянул ее к себе.
- Не надо. Что толку рассуждать о грехах и искуплениях?
- Нечестивец, - упрекнула она. Он прильнул к ее губам. Она попробовала вырваться, рассмеялась и обняла его. Вскоре ее оставили последние угрызения совести.
Опустошив земли эльфов, тролли заперлись в своих укреплениях, а если и выходили из-под защиты крепостных стен, то всегда многочисленными отрядами, нападать на которые было бы безрассудством. Мороженого мяса в пещере было в избытке, и Скафлок изнывал от безделья. Он сделался мрачен и дни напролет сидел, сгорбившись, у огня.
Фреда попыталась расшевелить его.
- Мы теперь в меньшей опасности, - сказала она.
- Ну и что? Ведь мы не можем сражаться, - ответил он. - Конец уже близок. Альвхейм умирает. Скоро тролли завоюют всю Волшебную страну. А я вынужден сидеть тут!
На следующий день, правда, он вышел наружу. У ног его с грохотом разбивались о прибрежные скалы пенные валы; брызги на лету превращались в крохотные льдинки. В небе кружил ворон.
- Какие вести? - крикнул Скафлок по-вороньи. Разумеется, слова его прозвучали совсем иначе, но смысл был приблизительно тот же.
- Я прилетел с юга, из-за пролива, за родней, - откликнулся ворон. - Тролли покорили Валланд и Вендланд. Эльфы гибнут сотнями. Они задали нам роскошный пир, но моим родичам придется поспешить, ведь война долго не продлится.
Вне себя от гнева, Скафлок схватил лук, наложил на тетиву стрелу и выстрелил. Но, глядя на мертвую птицу, он почувствовал, как ярость сменяется раскаянием и печатью.
- Зря я убил тебя, брат, - пробормотал он. - Ты никому не делаешь зла, наоборот, очищаешь мир от падали. Ты не угрожал мне, а я убил тебя, а мои враги не знают горя.
Вернувшись в пещеру, он вдруг заплакал. Рыдания сотрясали его тело. Фреда принялась успокаивать возлюбленного, словно он был маленьким ребенком.
Той ночью он никак не мог заснуть.
- Альвхейм рушится, - твердил он. - Прежде чем растает снег, он перестанет существовать. Завтра я оседлаю коня и поскачу на троллей. Скольких-нибудь из них я да захвачу с собой на тот свет.
- Не говори так, - попросила Фреда. - Не совершай глупости. Ты же можешь еще сражаться.
- Чем? - с горечью спросил он. - Корабли эльфов потоплены, воины мертвы или в цепях, а те, кто на свободе, прячутся, как мы с тобой. В прекрасных замках обитают ветер, снег да волки, враги восседают на тронах великих предков. Эльфы слабы, голодны, безоружны…
Она поцеловала его. И тут на единый миг он как будто наяву узрел во тьме серебристый клинок.
Он вскинулся, встрепенулся, стиснул зубы; его била крупная дрожь. Наконец он выдохнул:
- Меч!., дар асов… ну конечно!..
Фреде почему-то стало страшно.
- О чем ты? Какой такой меч?
Прижавшись Друг к другу, чтобы согреться, они лежали в сумрачной пещере, и Скафлок шепотом, словно опасаясь, что ночь подслушает, рассказал Фреде, как Скирнир принес на пир сломанный клинок, как Имрик велел схоронить оружие в подземной темнице, как Тюр поведал ему, Скафлоку, что близится срок, когда меч пригодится эльфам.
Фреда задрожала. Он никогда не видел ее такой испуганной.
- Мне это не нравится, Скафлок, - выдавила она. - Я боюсь твоего меча.
- Боишься? - воскликнул он. - Но ведь в нем наша единственная надежда! Одину, которому ведомо завтра, должно быть, известно было, что Альвхейм не выстоит, и он вручил нам клинок, чтобы мы покарали троллей. Безоружны? Ха, как бы не так!
- Грешно внимать языческим богам, - проговорила Фреда. - Они замыслили зло. Прошу тебя, любимый, забудь об этом мече.
- Да, боги наверняка что-то задумали, - признал он. - Но с какой стати им вредить нам? Волшебная страна мнится мне шахматной доской, по которой асы и етуны передвигают эльфов и троллей. Их ходы недоступны нашему пониманию. Однако мудрый игрок не швыряется фигурами.
- Но меч находится в Эльфхьюке!
- Я как-нибудь проберусь туда.
- Клинок же сломан. Где нам искать того великана, который будто бы сможет сковать его заново? Как заставить его, чтобы он выковал оружие против своих родичей-троллей?
- Придумаем, - в голосе Скафлока слышались стальные нотки. - Я знаю, как нам найти его. Пойми, лишь дар богов может спасти Альвхейм.
- Дар богов! - Фреда заплакала. - Он причинит много зла, Скафлок, я чувствую это. Если ты отправишься на его поиски, наши дни вместе сочтены.
- Ты бросишь меня из-за него? - Юноша даже отшатнулся.
- Нет, милый, нет, - она припала к его груди, - душа нашептывает мне о расставании…
Он прижал ее к себе, принялся целовать - неистово, исступленно; голова девушки закружилась, а он смеялся и ласкал ее. В конце концов Фреда совладала со своими страхами, убедила себя в том, что они недостойны невесты Скафлока.
Однако в глубине души она сознавала, что предчувствия не лгали. Будущее было горьким и мрачным.
Глава 19
На закате следующего дня они вывели из пещеры коней, вскочили в седла и пустили животных в галоп. Скафлок торопился: ему не терпелось завладеть клинком. Бледная луна выглядывала из-за облаков, ее призрачный свет серебрил заиндевевшие ветви деревьев и утопал в сугробах. Пар изо ртов наводил на мысль о душах, покидающих тела убитых воинов.
Скафлок осадил коня.
- Пора, - прошептал он. Фреде почудилось, будто его шепот прогремел на весь лес. - Дальше я пойду один.
- Зачем ты так спешишь? - Фреда потерлась о его руку. Лицо ее было мокрым от слез. - Почему не дождешься дня, когда они будут спать?
- Солнечный свет разрушит колдовство, - объяснил он. - А когда я окажусь в замке, мне будет все равно, день на дворе или ночь, ибо тролли с тем же успехом могут и спать, и бодрствовать. И потом, обитатели замка помогут мне, Я полагаюсь в основном на Лию.
- Лия… - Фреда закусила губу. - Твой замысел представляется мне безумным. Разве у нас нет иного выхода?
- Нет. Тебе, милая, выпало самое трудное - ждать моего возвращения. - Он взглянул в печальное лицо девушки, словно хотел накрепко запомнить каждую его черточку. - До рассвета, не забудь, тебе нужно будет соорудить из шкур укрытие для лошадей. Я вернусь в обличье человека, иначе мне не унести мою ношу. Значит, я приду не раньше завтрашнего вечера. Будь осторожна, принцесса. Если вдруг покажутся тролли или если я не вернусь к вечеру третьего дня, беги отсюда, беги к людям и солнцу.
- Ожидание не пугает меня, - ответила она, - но бежать, не зная, жив ты или… - она запнулась, - или мертв, это выше моих сил.
Скафлок спрыгнул на снег, быстро разделся донага, дрожа от холода, обернул шкуру выдры вокруг своих чресел, набросил на плечи шкуру орла, а поверх нее накинул волчью.
Фреда тоже спешилась. Они поцеловались.
- Прощай, любимая, - проговорил он, - прощай и жди.
Он отвернулся от плачущей девушки, плотнее запахнулся в волчью шкуру, опустился на четвереньки и произнес нужные слова. В тот же миг тело его начало изменяться, чувства на мгновение притупились, - и вот перед Фредой возник огромный волк. Зеленые глаза его посверкивали в темноте.
Холодный нос ткнулся в ладонь девушки. Она потрепала волка по грубой шкуре, и тот потрусил прочь.
Вскоре он перешел на бег. Ощущать себя волком было несколько непривычно. Мышцы взаимодействовали совсем не так, как в человеческом теле. Зрение было затуманенным и бесцветным. Зато он отчетливо воспринимал самый слабый звук, самый тихий шорох. Молчание ночи обернулось бесчисленным множеством шумов, различить которые бессильны уши людей. А еще - его окружали бессчетные запахи, они подступали со всех сторон и свербили ноздри. А еще - он чувствовал то, для чего в языке людей невозможно подобрать слов.
Он будто очутился в новом, неизведанном мире, где все было по-другому. Он изменился не только телесно, мысли его стали мыслями волка, менее отвлеченными, зато более ясными. Будучи волком, он не мог думать, как человек, а приняв прежний облик, не способен был вспомнить своих ощущений в звериной шкуре.
Вперед, вперед! Лапы его едва касались наста. В ночном лесу кипела жизнь. Он уловил запах зайца - перепуганного зайна, что следил за ним округлившимися от ужаса глазами. Волк облизнулся было, но человек восторжествовал над зверем, и заяц остался далеко позади. Заухала сова. Деревья и холмы тянулись нескончаемой вереницей, которую лишь изредка прерывали закованные в ледяной панцирь реки.
Наконец-то! На фоне подернутых лунным серебром облаков замаячили усыпанные зимними звездами башни Эльфхьюка. Эльфхьюк, прекрасный Эльфхьюк, ты теперь принадлежишь врагам, а потому таишь в себе угрозу.
Распластавшись на снегу, зверь пополз на брюхе к стенам замка. Он настороженно принюхивался.
Вот он учуял троллей, поджал хвост и оскалил зубы. Замок провонял троллями.
Волчьи глаза не могли разглядеть гребня стены, по которому расхаживали стражники, но он слышал их, различал их запахи, дрожал от ярости и желания перегрызть им глотки.
Тише, тише, успокоил он себя. Они прошли, не медли, меняй шкуры.
Поскольку он был уже в зверином обличье, ему понадобилось лишь усилие воли, чтобы перекинуться в орла. Все поплыло у него перед глазами, но в следующий миг он взмыл в небо на широких и могучих крыльях.
Зрение его чудесно обострилось, тело наслаждалось полетом, каждое перышко словно пело от радости. Однако трезвый орлиный рассудок возобладал над пьянящим восторгом. Ведь, паря над головами стражников, Скафлок являл собой отличную мишень для их стрел.
Он перелетел через стену, осмотрелся и сел на землю в тени главной башни. Мгновение - и в заросли плюша шмыгнула юркая выдра.
Теперешнее его чутье уступало волчьему, но слышал он ничуть не хуже, а видел даже лучше. Он ощущал то, что попросту недоступно людям; он проникся чувствами резвого и самовлюбленного зверька - ему доставляло удовольствие думать о том, какой он ловкий, проворный, какой у него роскошный мех.
Со стены доносились удивленные крики. Должно быть, кто-то заметил орла. Похоже, ему не стоит задерживаться.
Выдра осторожно выбралась из зарослей. Конечно, безопаснее было бы принять обличье ласки или крысы, но увы! Хорошо еще, что Фреда догадалась прихватить с собой эти три шкуры. Нежность к девушке накатила на него морской волной, однако он гут же вновь сосредоточился на выполнении своего замысла.
Он проскользнул в башню через приоткрытую дверь. Лабиринт коридоров был знаком ему с детских лет. Усы выдры зашевелились - зверек принюхивался. Пахло троллями и глубоким сном. Что ж, пока ему везет. Враги спят, а тех, кто несет дозор на стенах, можно не опасаться.
Он прокрался в трапезную. На полу, в самых диковинных позах, храпели пьяные тролли. Шпалеры превратились в лохмотья, на столах виднелись царапины и пятна, орнаменты из золота, серебра и драгоценных камней, украшавшие залу на протяжении многих веков, исчезли без следа. Лучше бы замок захватили гоблины, подумалось Скафлоку. Они хоть знают толк в красоте, не то что эти свиньи…
Винтовая лестница привела его к покоям Имрика. Новый хозяин замка наверняка спит здесь… вместе с Лией!..
Выдра прижалась к стене и беззвучно зарычала, оскалив острые зубы. Глаза ее сверкнули. За углом она учуяла тролля. Значит, князь выставил охрану…
Волк прыгнул на сонного тролля. Тот не успел еще ничего сообразить, а белые клыки уже впились ему в горло. Стараясь оторвать от себя зверя, он упал - и испустил дух.
Скафлок выжидал. Из пасти его капала кровь, она имела кисловатый привкус. Неужели никто не слышал звона доспехов? Как будто нет. Замок так велик… Придется оставить тело тут, прятать его некуда. Подожди-ка…
Скафлок перекинулся в человека, схватил меч тролля и рассек мертвому воину горло. Те, кто найдет стражника, решат скорее всего, что его зарубили в пьяной ссоре. Скафлок вытер губы и невесело усмехнулся.
Снова обернувшись выдрой, он подобрался к двери и издал приглушенный свист. Щелкнул замок. Скафлок толкнул дверь носом и проник внутрь.
На постели Имрика лежали двое. Если новый князь проснется, Скафлоку несдобровать. Выдра подползла к ложу; удары собственного сердца оглушали ее.
Приподнявшись на задних лапках, зверек заглянул в лицо Лие. Та сладко спала, ее золотистые с серебряным отливом волосы разметались по подушке. Мужчина же…
Значит, Эльфхьюком владеет Вальгард! Скафлок с трудом удержался от того, чтобы не сомкнуть на его горле волчьи челюсти, чтобы не выклевать ему глаза, не распороть когтями живот.
Однако тогда в замке начнется переполох, и придется бежать без оглядки, оставив всякую мысль о клинке.
Он ткнулся носом в щеку Лии. Та приоткрыла глаза. Длинные ресницы чуть заметно дрогнули.
Она медленно села. Вальгард заворочался, застонал. Лия замерла. Берсерк забормотал что-то во сне.
- …подменыш… - услышал Скафлок, - …топор… матушка, матушка!..
Лия поставила ногу на пол, одним движением встала с постели, выскользнула из спальни в соседнюю комнату, а из той пробежала в третью, закрывая за собой все двери. Скафлок не отставал от нее.
- Теперь мы можем поговорить, - выдохнула она.
Он обернулся человеком, и она, смеясь и рыдая, бросилась ему на шею. Поцелуи ее заставили Скафлока на какое-то время забыть о Фреде.
Лия потянула его на кушетку.
- Скафлок, - шептала она, - милый мой Скафлок.
Он высвободился.
- Мне некогда, - сказал он грубо. - Я пришел за сломанным клинком, который подарили мне асы.
- Ты устал, - пальцы эльфиянки коснулись его лица. - Ты голодал и замерзал, опасности подстерегали тебя на каждом шагу. Позволь мне исцелить тебя. Я укрою тебя в тайнике…
- Некогда, некогда, - прорычал он. - Фреда ждет меня в самом сердце тролльих владений. Отведи меня туда, где находится меч.
- Фреда, - повторила Лия, побледнев. - Она по-прежнему с тобой.
- Да, и доблестно сражается за Альвхейм.
- Я тоже не бездельничаю, - усмехнулась Лия. В ее усмешке былая злоба причудливым образом соединилась с тоской, которой раньше не было. - Вальгард из-за меня убил ярла Грума. Он крепок, но я гну его, как мне удобно.
Она прильнула к юноше.
- Он лучше троллей, он почти такой же, как ты, но все-таки ты, Скафлок, - это ты. Как мне надоело разыгрывать страсть!
- Поторопись! - Он схватил Лию за плечи. - Если меня поймают, гибель Альвхейма не предотвратить.
Она помолчала, потом отвернулась и посмотрела в окно: луна скрылась за облаками, над заснеженными просторами сгущались предрассветные сумерки.