Творчество создателя "Хроник Амбера" оказало огромное влияние на развитие американской и мировой фантастики. Многие знаменитые писатели, среди которых Роберт Шекли, Фред Саберхаген, Роберт Сильверберг, считали его своим другом и учителем. Именно они и стали авторами этой книги - великолепного сборника фантастических рассказов, посвященного памяти Роджера Желязны.
Впервые на русском языке!
Содержание:
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
Уолтер Йон Уилльямс - ЛЕТА 1
Джек Уилльямсон - ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ РОДЖЕР ТАК И НЕ РАССКАЗАЛ 11
Нина Кирики Хоффман - НЕ СОВСЕМ МЕРТВЫЙ 13
Катарин Элиска Кимбриель - ПОЛЕЧУ НА КРЫЛЬЯХ УТРА 16
Джейн М. Линдсколд - КИ’РИН И СИНЕ-БЕЛЫЙ ТИГР 22
Джон Дж. Миллер - КОРОЛИ САМОУБИЙЦ 25
Роберт Шекли - ЭРИКС 30
Джек Холдеман - ЮЖНЫЙ ДИСКОМФОРТ 35
Роберт Уэйн Маккой и Томас Ф. Монтелеоне - СМЕНА КАРАУЛА 36
Джон Варли - ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ 38
Уильям Сандерс - НАЙНКИЛЛЕР И НЕТЕРУ 43
Роберт Сильверберг - ЗОВИТЕ МЕНЯ ТИТАНОМ 49
Андре Нортон - ОБОРОТЕНЬ 54
Пати Найджел - АРРОЙО ДЕ ОРО 58
Стивен Браст - СТАВКА НА ПИТТСБУРГ 65
Брэдли Сайнор - ОБРАТНО В "РЕАЛЬНЫЙ МИР" 67
Дженнифер Роберсон - БЕЗУМНЫЙ ДЖЕК 70
Пол Дилинджер - ДВИЖИТЕЛИ И СОТРЯСАТЕЛИ 72
Вильям Броунинг Спенсер - ДОМ НА ПОЛПУТИ К СЕРДЦУ ТЬМЫ 75
Нейл Гэйман - ВСЕГО ЛИШЬ ОЧЕРЕДНОЙ КОНЕЦ СВЕТА 79
Грегори Бенфорд - МЕДЛЕННАЯ СИМФОНИЯ МАССЫ И ВРЕМЕНИ 83
Майкл А. Стэкпол - АСГАРД АНЛИМИТЕД 90
Джеральд Хаусман - ПОТОМУ ЧТО ДАЛЬШЕ - ТИШИНА 94
ОБ АВТОРАХ 95
Примечания 96
Лорд фантастики
Фантастические рассказы
ПРЕДИСЛОВИЕ
Можно принять как данность тот факт, что любой писатель, преуспевший в продаже своей беллетристики, обладает гипертрофированным эго - оно помогает ему продвигать свой товар. Роджер Желязны умудрялся совмещать эту существенно необходимую писательскую особенность с блестящим остроумием и любезностью, близкой к самоотречению, что делало его практически безупречным другом, хозяином, гостем, товарищем как на семинарах, так и на вечеринках. Те же качества в сочетании с грандиозным талантом делали его практически безупречным автором при работе над литературными проектами. (Каким должен быть безупречный друг, автор, гость и т. п. - в значительной степени вопрос философский, ибо такой мужчина или такая женщина до сих пор пока не встречались во плоти.)
В течение почти двух десятков лет наши с Роджером внелитературные жизни шли примерно параллельными курсами. Мы оба начали печатать рассказы где-то в начале шестидесятых. Через несколько лет он переехал со Среднего Запада в Санта-Фе, штат Нью-Мексика, со своей женой и немногочисленным семейством. Шесть месяцев спустя, не имея представления о том, что Желязны обретается где-то поблизости, мы с Джоан оставили другой город на Среднем Западе и прибыли вместе со своими отпрысками в Альбукерк.
Мы с радостью возобновили знакомство в местном писательском клубе и с тех пор виделись довольно часто, проживая всего в шестидесяти милях друг от друга. Мои дети (дочка и два маленьких сына), будучи на несколько лет старше, приобрели некоторый педагогический опыт, присматривая за его малышами (двумя сынишками и дочкой). То и дело, когда наши семьи отправлялись в зоопарк или на какую-нибудь подобную экскурсию, мои дети с радостью выполняли роль лошадок, таская маленьких Желязны на закорках. И долго еще саберхагеновская золотая рыбка помнила шокирующий опыт, который она приобрела в тот момент, когда трехлетний Трент Желязны подал ей на обед целый контейнер рыбьего корма, от чего вода чуть не превратилась в желе.
Насколько я помню, в один из таких семейных визитов в наш дом Роджер начал излагать мне идею романа, которая рождалась у него в голове. Как-то так получилось, что идея стала предметом сотрудничества между нами - но как именно было достигнуто это соглашение, я теперь уже не помню, как не помню и дня, когда это случилось.
"Одолжи мне твою пишущую машинку", - сказал Роджер и закрылся в моем кабинете примерно на полчаса, после чего появился с десятью страницами, содержавшими квинтэссенцию будущей книги, которая потом получила название "Витки". Разумеется, его десять страниц должны были послужить коммерческим предложением, но в то время нам хотелось большего. После недолгого обсуждения таких моментов, как разбивка глав, мотивация и тому подобное, он оставил эти страницы у меня, и, поработав над ними, я отослал ему в Санта-Фе уже около пятидесяти страниц, которые составили скелет будущего романа.
Между тем было достигнуто соглашение о публикации с "Тор Букс". И вот Роджер засел с моими пятьюдесятью страницами, пристроив по обыкновению пишущую машинку у себя на коленях , и выдал серию прекрасно отшлифованных глав, которые составили законченную книгу. Я восхищался им на расстоянии; он всегда умудрялся произвести впечатление, будто эта стадия работы исключительно легка, подобно канатоходцу, небрежно разгуливающему по проволоке под куполом цирка.
До этого мне уже приходилось сотрудничать с другим автором при создании романа, и, возможно, я больше никогда на это не соглашусь - я стал слишком испорчен. Для обоих из нас это была одна из самых легких книг из всех, которые мы писали… наверное, даже слишком легкая, как я теперь могу судить, оглядываясь назад. Вполне возможно, что как "Витки", так и наше второе совместное произведение "Черный трон" могли быть написаны лучше и продавались бы лучше, если бы мы больше боролись и с сюжетами, и друг с другом во время работы над ними.
Но бороться? С Роджером?
Трудно представить себе человека, менее склонного к соревновательности и при этом более великодушного. Знаменательно, что среди боевых искусств он отдал предпочтение айкидо, чисто оборонительной системе, в которой исключается всякое непосредственное соперничество между участниками.
Поскольку мы жили в разных городах и вели в значительной степени различный образ жизни, мы часто подолгу не виделись. Он гораздо больше времени, чем я, уделял путешествиям, мы оба были очень заняты, и наши графики очень часто не согласовывались. Избегая, по своему обыкновению, ссор, он ненавидел конфронтации; это приводило к тому, что он никогда не говорил и не делал ничего такого, что могло бы расстроить окружающих, особенно друзей и близких. Такое поведение делало его неизменно приятным компаньоном.
Но эта позиция имела и отрицательную сторону, ведь от людей скрывалась информация огромной важности, например, тот факт, что Роджер умирал от рака.
Когда он умер, я был очень зол на него, и даже теперь, спустя почти два года, я все еще злюсь, не только за то, что он оставил нас обезроджеренными, но также и за то, что он держал неизбежность своего ухода в секрете. Но я справлюсь со своим гневом. В конце концов он же сделал это не нарочно.
Кто-нибудь когда-нибудь напишет его подробную биографию. Здесь не место приводить даже ее основные вехи. Скорее уместно будет посмотреть, какой отблеск оставил дух Роджера в умах других талантливых авторов, какие искры его талант смог выбить из них. И услышать от этих других о его влиянии на их жизнь. И на мир в целом. Истинную любовь нельзя забыть… а может, можно?
ФРЕД САБЕРХАГЕН
Уолтер Йон Уилльямс
ЛЕТА
Даву позволил разобрать себя для путешествия назад. Он чувствовал, что его уже расчленили: оставшаяся часть, тупое животное, которому удалось выжить, ничего не значила. Капитан свое откомандовал, а Кэтрин было уже не вернуть. Даву не хотел провести остаток лет среди звезд, превозмогая боль и пытаясь справиться с зияющими пустотами в своем штабе, окруженным молчаливым сочувствием команды.
Кроме того, он больше не был нужен здесь. Команда по терраформированию сделала свое дело и погибла в полном составе. Все, кроме Даву.
Даву лежал на нанокровати, позволив крошечным аппаратам резать себя кусок за куском, превращая его тело, разум и неутолимое желание в длинные полоски чисел. Нано заползли сначала в его мозги, нанося на карту, записывая их содержимое, а затем начали отщипывать от создания кусочек за кусочком, так, чтобы он не чувствовал дискомфорта от ощущений расчленяемого тела.
Даву надеялся, что нано отключат боль до того, как угаснет сознание, чтобы запомнить, каково это - жить без муки, ставшей теперь частью его жизни, но этого не случилось. Даже когда сознание помутилось, он все еще отчетливо ощущал, до последнего проблеска света, острую, как игла, боль утраты, похороненную в сердце.
Когда Даву проснулся, боль была тут как тут - память от агонии чистым контральто выла в первых лучах забрезжившего сознания. Он увидел обои в синюю полоску, силуэты в овальных рамках, шелковые цветы в вазах. Спальня была оформлена в ранневикторианском стиле. Хрустящие простыни, свет, струящийся из окна. Незнакомец - волосы до плеч, черный сюртук, небрежно повязанный галстук - смотрел на него из готического кресла. В правой руке человек держал трубку, в которую набивал табак хорошо развитым пальцем левой ноги.
- Я ведь не на "Бигле", - сказал Даву.
Мужчина мрачно кивнул. Пальцы левой руки сложились в фигуру, означающую "Да".
- И все это - не виртуальная реальность?
Снова "correct". "Нет".
- Значит, что-то не так.
"Correct". "Да. Одну минуту, сэр, если позволите". Человек закончил набивать трубку, сунул ногу в теплый домашний туфель и зажег трубку старомодной зажигалкой, непонятно как оказавшейся в левой руке. Раскурил, затянулся, выдохнул дым, положил зажигалку в карман и поудобнее устроился в объятиях орехового дерева.
- Я - доктор Ли, - сказал он. "Приготовиться", - сказала его левая рука, изобразив комбинацию из пальцев, применявшуюся на устаревших компьютерах, которые помещались на ладони, комбинацию, которая когда-то означала пауза, так же, как "correct" означало ввод - enter. "Пожалуйста, оставайтесь в кровати еще несколько минут, пока нано перепроверят работу. Излишняя осторожность утомительна, - он выпустил клуб дыма, - но полезна для спокойствия рассудка".
- Что произойдет, если они обнаружат ошибку?
"Не беспокойтесь".
- Большой ошибки быть не может, - сказал Ли, - иначе беседа не текла бы столь гладко. В самом худшем случае вам придется поспать еще некоторое время, пока исправления не будут внесены.
- Могу я вытащить руки из-под одеяла?
- Да.
Даву так и сделал. Руки, как он смог заметить, были смуглые, с грубой кожей, характерной для жаркого сухого мира Сарпедона. Значит, они не стали менять его тело на другое, более подходящее для Земли, а оставили ему то, к которому он привык.
Если, подумал он, это действительно Земля.
Он обозначил пальцами правой руки знак "спасибо".
"Не стоит", - просигналил Ли.
Даву провел рукой по лбу и обнаружил, что лоб, рука да и сам жест были вполне привычны.
Странно, но этот жест убедил его в том, что он остался собой и был вполне жизнеспособен. Прежний Даву.
Все еще жив, подумал он. Увы.
- Объясните мне, что случилось, - попросил он. - Скажите, почему я здесь.
Ли просигналил "ожидайте" и сделал над собой видимое усилие.
- Мы считаем, - сказал он, - что "Бигль" потерпел аварию. Если это так, вы - единственный выживший.
Даву с удивлением обнаружил, что эта новость не вызвала шока. Боль от потери других жизней - большинство было его друзьями - оказалась притупленной предыдущим всепоглощающим горем.
Ли, как заметил Даву, ждал, пока он переварит информацию, прежде чем продолжить.
"Продолжайте", - просигналил Даву.
- Авария произошла за семь световых лет отсюда, - сказал Ли. - "Бигль" потерял устойчивость, и ни автоматическая система управления, ни команда не смогли выправить положение. Система управления "Бигля" сделала вывод, что корабль вряд ли переживет нарастающие колебания, и с помощью коммуникационного лазера начала передавать персональные сведения коллекторам на земной орбите. Как единственный член команды, который предпочел путешествовать в разобранном состоянии, вы оказались первым в очереди. Другие, как мы полагаем, бросились в кабины наноразборки, но связь с "Биглем" была потеряна до того, как мы получили их данные.
- Данные Кэтрин дошли?
Ли неловко заерзал в своем кресле. "Сожалею". "Боюсь, нет".
Даву закрыл глаза. Он вновь ее потерял. Проглотив комок, он спросил:
- Сколько времени прошло с тех пор, как пришли мои данные?
- Чуть больше восьми дней.
Значит, они ждали восемь дней, чтобы "Бигль" - тот "Бигль" семилетней давности - устранил свои проблемы и возобновил связь. Если бы "Бигль" восстановил контакт, тот массив информации, который составлял сущность Даву, был бы стерт как избыточный.
- Правительство уже объявило о трагедии, - сказал Ли. - Шанс, что "Бигль" может долететь до системы через одиннадцать лет, как было запланировано, сохраняется, хотя мы обнаружили, что трансмиссия корабля отсутствует, и приборы не в состоянии засечь факел замедления, нацеленный на нашу систему. Правительство решило, что будет несправедливо и далее держать в неведении сибов и последователей.
"Согласен", - просигналил Даву.
Он попытался представить картину последних секунд "Бигля", команду, которую бросает из стороны в сторону в такт бешеным колебаниям корабля, безнадежные попытки людей, преодолевающих силу тяжести в несколько G, добраться до спасительных нанокроватей… но паники не было, подумал Даву, капитан Мошвешве слишком хорошо вымуштровал своих людей на случай таких ситуаций. Только отчаяние, и сосредоточенность, и по мере усиления колебаний нарастающее чувство тщетности любых усилий и неизбежности смерти.
После всего, что случилось, больше никто не хотел умирать. Это всегда становится шоком, когда происходит рядом с тобой. Или - с тобой.
- Причина трагедии "Бигля" остается неизвестной, - продолжал Ли откуда-то издалека. - Бюро работает с симуляторами, чтобы попытаться выяснить, что же произошло.
Даву откинулся на подушки. Боль стучала в венах, боль и утрата, сознание того, что его прошлое, его радость невосстановимы.
- Весь этот полет, - сказал он, - был катастрофой.
"Почтительно возражаю", - просигналил Ли.
- Вы сформировали и исследовали два мира, - сказал он. - Поселенцы переправлены туда и уже обживают эти миры, пока сотни тысяч, через некоторое время будут миллионы. К содружеству присоединился бы и третий мир, если бы ваша миссия не была прервана в результате, э-э-э, первой аварии…
"Продолжайте", - обозначил Даву потому, что в горле стоял ком от душевной боли.
"Сожалею", - быстро мелькнули пальцы Ли.
- Пришли письма от ваших сибов, - сказал он. - Сибы и друзья команды "Бигля", несомненно, также попробуют связаться с вами. Вам не обязательно отвечать на них, если вы не готовы.
"Понял".
Даву колебался, но слова настойчиво просились наружу; он предоставил им эту возможность.
- Пришло что-нибудь от сибов Кэтрин? - спросил он.
Мрачное выражение Ли почти не изменилось. "Да. - Он склонил голову. - Могу я что-то еще для вас сделать? Что-нибудь организовать?"
- Нет, не сейчас, - сказал Даву и просигналил "спасибо". - Могу я встать с кровати?
Взгляд Ли сделался отсутствующим, словно он просматривал индикаторы, расположенные где-то у себя в мозгу. "Да".
- Можете, - сказал он, поднимаясь на ноги и вынимая трубку изо рта. - Должен добавить, что вы находитесь в госпитале, но не имеете формального статуса пациента и можете уйти в любое время. Точно так же вы можете оставаться здесь в обозримом будущем, так долго, как сочтете необходимым.
"Спасибо".
- Кстати, где находится госпиталь?
- Западная Ява. Город Бандунг.
Стало быть, Земля. Которую Даву не видел уже семьдесят семь лет. Нежные пальцы памяти коснулись его мозга, оживив ароматы дуриана, океанского прибоя, муската, гвоздики и куркумы.
Он знал, что не бывал прежде на Яве, и подивился тому, откуда могли прийти эти воспоминания. Возможно, от одного из сибов?
"Спасибо", - вновь обозначил Даву, привнося в мелькание пальцев ощущение последнего аккорда.
Доктор Ли оставил Даву наедине со своим новым/старым телом, в комнате, где все было пропитано воспоминаниями и болью.