* * *
В шкафу темного дерева Даву нашел идентификационные документы и одежду, а также уведомление о том, что на его счет переведена задержанная зарплата за семьдесят восемь лет. Электронный почтовый ящик содержал сообщения от его сибов и другие личные письма, с которыми предстояло разобраться, - для того, чтобы ответить на все, придется создать электронную копию своей личности.
Он оделся и вышел из госпиталя. Тот, кто руководил его сборкой, - возможно, сам доктор Ли - предусмотрительно включил в его встроенный ROM исчерпывающую карту Земли, поэтому во время прогулки он сворачивал куда заблагорассудится, не боясь заблудиться. Яростное солнце жгло с тропической интенсивностью, но новое тело было приспособлено к жаре, а бриз, веявший с гор, делал приятным даже период полуденного прилива.
Жизнерадостная металлическая музыка скрежетала почти из каждой двери. Люди в ярких одеждах, проворные, словно обезьяны в джунглях Суматры, неслись куда-то высоко вверху по тривеям и натянутым канатам, ловко перебирая конечностями, модифицированными для лазанья по деревьям. Роботы, невосприимчивые к жаре, неслышно скользили мимо. Даву все казалось странно знакомым, словно он уже видел это во сне.
Вдруг он оказался около моря, и вновь узнавание болезненно резануло по сердцу. "Дома!" - кричали его мысли. Другие миры, которые он построил, другие красоты, которые он лицезрел, никогда не отливали такой голубизной, не сияли таким совершенством, как здесь, в родных сферах. Еле заметные атмосферные особенности делали морскую лазурь неестественной во всех прочих мирах.
С криком узнавания пришла память: его звали Даву Опасный, его - человека, который пришел сюда столетие с чем-то назад, и бок о бок с ним шла Кэтрин.
Но та Кэтрин, которую он знал, умерла. Глядя на красоты Земли, он вдруг почувствовал, что мир его радости превращается в горький прах.
"Увы!" - обозначили его пальцы невысказанное слово. "Увы!"
Он жил в мире, где никто не умирал и ничто никогда не исчезало. Каждый знал, что такие вещи время от времени случаются, но никогда - почти никогда - с кем-то, кого хорошо знаешь. Физическое бессмертие было простым и дешевым, к тому же оно подкреплялось множеством альтернативных систем: создание резервных копий разума, их загрузка в виртуальную реальность или в прочную неуязвимую машину. Наносистемы дублировали тело или улучшали его, приспосабливая к разнообразным условиям. Твои данные дремали в надежном хранилище, ожидая электронного поцелуя, который вернет их к жизни. Вынашивание ребенка в матке стало редчайшей формой репродукции, чуть чаще, но почти так же редко плод выращивали в пробирке.
Гораздо проще было заставить нанодублировать себя взрослого. По крайней мере есть с кем поговорить.
Никто не умирал, ничто не исчезало. Но Кэтрин умерла, подумал Даву, и я пропал, а так не должно было случиться.
"Увы!" Пальцы провыли горе, что застряло у Даву в горле. "Увы!"
Даву и Кэтрин встретились в школе: они принадлежали к поколению, которое вынашивание плода в материнском чреве предпочитало альтернативным способам размножения. Бессмертие нашептывало свои условия в их чуткие уши. Они встретились на лекции (Дольфус читал "Новое открытие моря Гумбольдта") в Колледже Тайны. Стоило им только взглянуть друг на друга, как они уже знали, словно ангелы шепнули им об этом, что одной тайной в мире стало меньше, и каждый из них был ответом другому, их души соединились, подобно тому, как отполированные кусочки головоломки встают на свои места - или же, учитывая их специальность, подобно тому, как карболовые функциональные группы занимают свои гнезда в индольном кольце.
В их взаимной привязанности было, как они сами признавались, что-то мистическое. Полные молодого задора, они неистово отдались исследованию мира, окунулись в бесконечность Вселенной, которая приветствовала их.
Он и слышать не хотел о том, чтобы расстаться с ней. Двадцать четыре часа были тем крайним пределом, после которого нервы Даву начинали выбивать тревожную дробь, и он замечал, что разговаривает с воображаемым призраком Кэтрин, просто чтобы не оставаться одному в этом мире - мир без нее терял свои краски.
Без нее космос казался Даву подернутым неясной дымкой. Хотя определенные вещи казались вполне постижимыми (например, применение коэноцитического упорядочения клеток при трансмиссии информационно насыщенных протеинов и ядер, историческое значение юкатанской астроблемы, ограниченность применения клеточной модели Бенарда при предсказании атмосферных колебаний), все это, казалось, было лишено закономерностей, существовало лишь как ряд отдельных, бессмысленных прецедентов. Пропущенный через призму Кэтрин, мир приобретал блеск, цель и гениальность. С Кэтрин он царствовал во Вселенной; без нее мир терял вкус.
Их интересы были достаточно сходны для того, чтобы генерировать друг в друге энтузиазм, но вместе с тем достаточно различны, чтобы каждый мог привнести иную перспективу в работу другого. Они работали в упоительной гармонии, спина к спине, два письменных стола в одной комнате. Иногда Даву возвращался с совещания или после обеденного перерыва и видел, что Кэтрин добавила что-то свое, иногда целое направление в его последние разработки. Время от времени он возвращал ей долг. Их ранние работы - слегка эксцентричные, чересчур всеобъемлющие, затрагивающие слишком много направлений - были многообещающи, блестящи и полны жизни.
Слишком много неизведанного, решили они, даже для двоих. Они хотели сделать слишком много и все сразу, и даже бесконечность казалась им недостаточной.
Поэтому, как только они смогли себе это позволить, Рыжая Кэтрин, оригинал, была дублирована - с небольшими косметическими вариациями - Темноволосой Кэтрин и Светловолосой Кэтрин; потом наномашины считали Старого Даву, его плоть, кровь и длинные полоски чисел, которые были его душой, и создали совершенные копии Опасного Даву, позже названного Завоевателем, и Безмолвного Даву.
Так двое разрослись до шести, а полудюжина, по общему мнению, была достаточным подарком для Вселенной. Дикая путаница взаимосвязанных интересов была поделена между тремя парами, каждая из которых пошла по одному из трех путей познания. Самая старшая пара взяла на себя Историю и все ее области, включая летопись приключений своих сибов; вторая пара занялась Наукой; третья - Психологией, изучением человеческого мозга. Все достижения одного из сибов тут же становились достоянием других посредством загрузки. Поначалу они загружали себя почти беспрерывно, делясь своими мыслями, опытом и планами в общем безумии памяти. Позже, по мере того, как жизни их становились все более частными, а карьеры обретали специализацию, загрузка стала происходить реже. Правда, первый по-настоящему долгий перерыв произошел, только когда Опасный Даву и Темноволосая Кэтрин предприняли свое первое путешествие к другой звезде. Они провели в экспедиции более пятидесяти лет, хотя для них полет длился меньше тридцати лет; передачи с Земли, пульсируя через невообразимые расстояния, были нечастыми, нечастыми были и ответы. Жизни других пар, которые текли, казалось, во все убыстряющемся темпе, все меньше имели значимость для других, воспоминания о них напоминали полузабытый сон.
"Увы!" - скорбно изогнулись пальцы. "Увы!", ибо сон превратился в дикий кошмар.
Море, совершенная земная лазурь, в ответ на взгляд Даву пристально смотрело ему в глаза, равнодушное к печали, замершей между пальцами.
- Твои врачи знали, что пробуждение после столь долгого забвения может вызвать неприятные чувства, - сказал сиб Даву, - поэтому они поместили тебя в викторианскую комнату, так тебе будет легче адаптироваться и ты не будешь чувствовать себя анахронизмом. - Он улыбнулся Даву из неоготического кресла. - Если бы ты оказался в современном помещении, ты показался бы себе безнадежно отсталым. А по отношению к викторианской эпохе каждый может почувствовать себя юным, к тому же в своем прошлом всегда ощущаешь себя комфортабельнее.
- В своем? - переспросил Даву, изображая пальцами "иронию". И прошлое, и настоящее были для него местом неизбывной муки. - Я заметил, - продолжал он, - что мои мысли ищут утешения не в прошлом, но в будущем.
- А-а, - улыбка. - Вот почему мы называем тебя Даву Завоеватель.
- Кажется, я так и не постиг это имя, - сказал Даву.
Тревога пробежала по лицу сиба. "Сожалею", - просигналил он, а затем сделал еще один знак: "глубоко", старый знак умножения, умножающий сожаление в жесте.
- Я понимаю, - сказал он. - Я пережил твою последнюю загрузку. Это было… чрезвычайно неприятно. Я никогда еще не испытывал такого ужаса, такой утраты.
- Я тоже, - сказал Даву.
Человек, образ которого проецировался в готическое кресло, был Старым Даву, оригиналом, Даву, рожденным женщиной, породившим потом две копии - сибов. Когда Даву посмотрел на него, это было похоже на то, словно он смотрелся в зеркало, в котором изображение запоздало на несколько столетий, а потом неожиданно проявилось - Даву помнил, что несколько тел тому назад у него был тот же высокий лоб, светлые волосы, маленькие, плотно прижатые к черепу уши. Вот только глаза - Даву не помнил, чтобы у него когда-нибудь были такие неподвижные серые глаза с профессорским выражением.
- Как наши другие сибы? - спросил Даву.
Лицо Старого Даву стало еще более озабоченным.
- Ты увидишь, как сильно изменился Безмолвный Даву. Ты ведь не получал от него загрузки?
"Нет". "Я не загружался тридцать лет".
- А-а, - "жаль". - Возможно, тебе следует поговорить с ним прежде, чем ты загрузишь информацию за все эти годы.
- Поговорю. - Он посмотрел на сиба, надеясь, что нетерпение не так сильно горит в его глазах. - Пожалуйста, передай мои наилучшие пожелания Кэтрин, ладно?
- Я передам, что ты любишь ее, - сказал Старый Даву, самый мудрый из сибов.
Когда Даву проснулся на следующее утро, боль по-прежнему была с ним, и рана так же саднила, как в тот день, когда их пятое дитя, планета Сарпедон, получила крещение. Сарпедон был обнаружен астрономами пару веков назад и назван в соответствии с традициями именем очередного второстепенного гомеровского персонажа; роботы-разведчики закартографировали планету и взяли пробы; но только землеобразующая команда "Бигля" создала из этого закоулка Вселенной, продуваемого всеми ветрами, иссеченного голыми горными кряжами и бесконечными пустынями, разъедаемого радиацией и неистовыми пыльными бурями, место, пригодное для жизни.
Руководителем терраформирующей команды была Кэтрин. Даву возглавлял исследовательское подразделение. Проливая нанодожди с черных сарпедонских небес, они вынянчили эту планету, вдохнув в нее жизнь, обогатили атмосферу, наполнили моря, выпестовали буйную разнообразную растительность, способную противостоять недружелюбной среде. Населили планету жизнью в виде десятков миллионов насекомых, рептилий, птиц, млекопитающих, рыб и амфибий. Заново создали себя с темной грубой кожей и зрачками-щелочками, приспособив свою человеческую форму к условиям Сарпедона так, чтобы иметь возможность изучать то, что создали.
И еще - тайно от остальных - Даву и Кэтрин наделили почти каждую форму сарпедонской жизни собственной генетикой. Это были всего-навсего крохотные биты избыточного кодирования, однако достаточные для того, чтобы считать всех сарпедонских тварей своими детьми. Еще будучи младшими землеобразователями в миссии Чен Хо на Реа, они, частично шутки ради, частично в качестве просчитанной программы, наделили тамошних животных своими генами.
Последние два года на Сарпедоне Кэтрин и Даву провели среди своих детей, исследуя различные экосистемы и их взаимодействие, размышляя о новых принципах адаптации. В конце концов Сарпедон был сертифицирован как планета, пригодная для жизни людей. Запрограммированные нано построили небольшие города, разбили поля, парки и дороги. Первых сарпедонцев предстояло сконструировать в нанокроватях, загрузив в их мозги личности добровольцев с Земли. Не стоило тратиться и мучиться, перевозя миллионы теплокровных существ с Земли, заставляя их отправляться в рискованное многолетнее путешествие в отдаленную часть Вселенной. В этом не было нужды, ведь нано могли воссоздать людей на месте.
И вот первые сарпедонцы - лысые, с толстой кожей и зрачками-щелочками - вышли из наностанций, щурясь на незнакомый красный рассвет. Вся дальнейшая работа по терраформированию, все попытки сделать планету более похожей на Землю оставались на долю поселенцев в качестве долгосрочных проектов. Во время красивой церемонии капитан Мошвешве официально передал будущее Сарпедона в их руки. Даву оставалось выполнить несколько последних формальностей, передав сарпедонцам некоторые компьютерные коды, когда остальные члены землеобразующей команды, скорее всего, нагрузившись шампанским, веселой толпой набились в шаттл для возвращения на "Бигль". Когда Даву склонился над терминалом с сарпедонскими коллегами и капитаном "Бигля", он услышал рев отрывающегося от поверхности шаттла, нарастающий грохот его двигателей, набирающих высоту, хлопок при преодолении звукового барьера, а затем он краем глаза увидел золотисто-алую вспышку…
Когда он выбежал наружу, в небе отцветал огненный цветок, лепестки которого медленно опадали расплавленным металлом на поверхность только что окрещенной планеты.
И вот она перед ним - во всяком случае, ее образ - в неоготическом кресле: Рыжая Кэтрин, зеленоглазая леди, с которой он по воспоминаниям, а Старый Даву в реальности впервые обменялся взглядами два столетия назад, когда Дольфус только разворачивал проект, который назвал "лунообразованием".
Даву долго колебался, прежде чем ответить на ее соболезнующий звонок. Он не был уверен, выдержит ли его сердце два ножевых удара - гибель Кэтрин и вид ее сиба, живой, сострадающей и навеки недостижимой.
Но он не мог не позвонить ей. Даже когда он пытался не думать о ней, Кэтрин незримо присутствовала на границе сознания, проплывая через его мысли, подобно легкому аромату знакомых духов.
Пора покончить с этим, подумал он. Если вдруг станет невмоготу, он может извиниться и завершить связь. Но он должен узнать…
- И что же, не осталось никаких страховых копий? - спросила она. Брови ее задумчиво нахмурились.
- Не осталось последних копий, - сказал Даву. - Мы всегда думали, что, если нам суждено погибнуть, мы погибнем вместе. Космические путешествия опасны, и когда происходит катастрофа, то она не бывает частичной. Мы не предполагали, что один из нас будет отсиживаться на Земле, а другой умирать за несколько световых лет отсюда. - Он нахмурился. - Будь проклят этот Мошвешве! На "Бигле" были последние копии, но при таком количестве смертей он решил не возрождать никого по отдельности, а вместо этого прервал наше путешествие на Асторет, чтобы вернуться на Землю и разрешить все сложности здесь.
- Он принял правильное решение, - сказала Кэтрин. - Если бы моего сиба возродили, вы оба погибли бы при аварии "Бигля".
"Лучше так". Пальцы Даву уже начали оформлять знак, но он передумал и изобразил просто сигнал отрицания.
Зеленые глаза сузились.
- На Земле ведь есть старые копии, да?
- Последняя из уцелевших копий Кэтрин относится к периоду возвращения "Чен Хо".
- Почти девяносто лет назад, - задумчиво протянула собеседница. - Но она могла бы загрузить те воспоминания, которые посылала мне… Проблема не представляется неразрешимой.
Рыжая Кэтрин обхватила колено руками. При виде этого жеста воспоминания зазвенели в мозгу Даву набатом. Голова закружилась, и он закрыл глаза.
- Проблема в том, что Кэтрин - мы с Кэтрин оставили завещание, - сказал он. - Опять-таки мы исходили из того, что если умрем, то умрем вместе. Там говорится, что наши копии на Земле не подлежат использованию. Мы рассудили, что здесь у нас есть по два сиба, и если они - то есть вы - затоскуете по нас, вы просто сможете дублировать себя.
- Понятно. - Пауза, потом участливый вопрос: - Ты в порядке?
"Нет". "Конечно, нет", - сказал он и открыл глаза. Мир покачивался еще несколько секунд, потом замер, подчиняясь спокойному сиянию зеленых глаз.
- Мне заплатили за семьдесят лет, - сказал он. - Я думаю, что смогу нанять адвокатов и попытаться раздобыть копии Кэтрин в собственное пользование.
Рыжая Кэтрин прикусила губу.
- Недавние судебные прецеденты будут не в твою пользу.
- Я очень настойчив. И богат.
Она склонила голову и искоса взглянула на него.
- Тебе не тяжело разговаривать со мной? Может, мне затуманить изображение?
"Нет". Он покачал головой.
- Мне легче, когда я тебя вижу.
Он думал, что видеть ее будет невыносимо, но вместо этого чувствовал радость, даже счастье, согревающее сердце. Как обычно, его Кэтрин помогала ему понять, увидеть смысл в нарастающем хаосе мира.
Некая идея начала исподволь завоевывать его внимание.
- Мне как-то не по себе, что ты там один, - сказала Рыжая Кэтрин. - Не хочешь приехать и пожить с нами? Или, может, нам прилететь на Яву?
"Нет, спасибо".
- Чуть позже я приеду вас навестить, - сказал Даву. - А пока я здесь, в больнице, пожалуй, воспользуюсь случаем и пройду несколько косметических процедур. - Он оглядел свое тело, темные загрубевшие руки, лежащие на одеяле. - Чтобы принять более земной облик.
Когда разговор с Кэтрин окончился, Даву вызвал доктора Ли и сообщил, что хочет, чтобы ему сконструировали новое тело.
Что-нибудь знакомое, сказал он, имеющееся в архиве. Его собственное, подлинное тело.
Лет двадцати с небольшим.
- Как странно видеть тебя… таким, какой ты есть, - сказал Безмолвный Даву.
Смуглый, мрачноватый, с глубоким приятным голосом, сиб Даву стоял возле его кровати.
- Это тело хорошо служило мне, когда я его носил, - отозвался Даву. - Меня сейчас утешают… знакомые вещи… сейчас, когда моя жизнь полна неопределенности. - Он посмотрел на гостя. - Как хорошо, что ты пришел лично.
- Голографическое тело, - отозвался сиб и протянул Даву руку, - хоть долгожданное и знакомое, но все же совсем не то, что реальная личность.
Даву с удовольствием стиснул его руку. "Добро пожаловать", - сказал он. Доктор Ли, который лично наблюдал за сборкой нового/старого тела, откланялся, сообщив, что нано завершили свою работу, и Даву посчитал возможным встать и обнять своего сиба.
Самый молодой из сибов был невысок, но крепко сбит, его голова казалась слишком большой по отношению к туловищу. К старшим сибам он относился с некоторой долей формальной сдержанности, что и породило его кличку "Безмолвный". Принимая это прозвище, он заметил, что говорит так мало потому, что старшие сибы обычно уже высказывают все необходимое, пока он только доходит до сути.
Даву сделал шаг назад и улыбнулся.
- Ты, должно быть, кажешься своим пациентам этакой непоколебимой крепостью.
- У меня сейчас нет пациентов. Я тружусь главным образом в царстве теории.
- Надо будет взглянуть на твои работы. Я так отстал - совершенно не представляю, что вы с Кэтрин делали последние десятилетия.
Безмолвный Даву подошел к шкафу и открыл его массивные дверцы из красного дерева. "По-моему, тебе стоит что-нибудь надеть, - сказал он. - Меня знобит в этом кондиционированном воздухе, да и тебе, наверное, не жарко".