- Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди, - мурчал под нос Алтаев. - Под музыку Вивальди, под старый клавесин…
Он воткнул диск с "Временами года" в музыкальный центр и сел за стол. Ручка заерзала по бумаге, выводя в верхнем углу листа "День тридцать какой-то там. Будем считать тридцать восьмой".
Написав эту фразу, Алтаев деловито покосился на часы, потом на дверь. Створка властно распахнулась.
- Почему вы шумите, Сережа? - в голосе Акименко появились новые властные, менторские нотки.
- Я слушаю музыку, а не шумлю, - спокойно отозвался Сергей.
- Я попросила бы вас не забываться. То что вы ведете мои дела не дает Вам права вести себя столь фривольно. Потрудитесь убрать звук и убраться из моего кабинета.
- Как вам будет угодно, - кивнул Сергей и великий классик оборвал свое душеизлияние на половине тянущейся ноты.
Он вышел в коридор и потащил сигарету из пачки. Нет, курить нельзя, Ольга взбесится. Боже, Ольга Вячеславовна, славный человечек. Девушка сорок пятого года рождения, мечтающая о нашествии инопланетян и умении летать. Где эта Ольга Акименко? Нету. А куда девалась? И кто сделал из нее этого монстра самовлюбленного? Деньги, положение, или он, Сергей Борисович Алтаев?
Не заметил, как чиркнул зажигалкой и прикурил. Тьфу ты пропасть! Ну и пусть, пусть орет. Поорет и перестанет. Надо будет ей завтра Рахманинова поставить. Стоп, а почему именно Рахманинова?
Алтаев прислушался, откуда-то издалека доносился звук. Точнее не звук даже, а отзвуки. Играли вживую, играли Рахманинова.
Сергей пошел на знакомые аккорды. Рояль разрывался непостоянством классика. Алтаев взлетел по лестнице на второй этаж, распахнул огромные створки дверей и оборвал звучание. Маша, что сидела за инструментом, посмотрела на него как на неизбежную помеху, с которой приходится мириться.
- Что? - тихо спросила она.
- Браво, - произнес Сергей. - Я на звук пришел и… просто ошалел.
Маша пожала плечами:
- Каждый вторник и пятницу здесь играю. А у вас музыкальное образование?
- Я учился чему-то когда-то, - грустно усмехнулся Сергей. - Но чему уже не помню. А сейчас… сидел внизу, слушал Вивальди. Оказывается "Времена года" могут помешать кому-то. Пришлось выключить музыку. Поднимаюсь наверх, а тут…
Сергей замолчал от переизбытка чувств. Вслух говорить не стал, что всегда питал слабость к женщинам, сидящим за роялем. И не просто сидящим, а умеющим рвать душу бегающими по клавишам пальцами. Он прислонился к роялю, Маша заиграла. Сергей в который раз поразился тому, что музыку можно не просто слушать, а чувствовать всем телом. Достаточно лишь прижаться к инструменту и ощутить вибрацию, рожденную гениальным композитором и воспроизведенную миниатюрной девочкой.
- Бесподобно, - шепнул Сергей.
- Вы знаете что это? - заинтересовалась Маша, не переставая играть.
- Только на слух, - соврал Сергей, что бы дать почувствовать горничной свое превосходство над богатеньким по ее меркам распорядителем. - У меня бабушка учитель пения. Я многое знаю на слух. И потом, какая разница? Музыку не обязательно знать, к ней можно просто приходить в гости.
Миниатюрные, удивительно сильные пальчики принялись танцевать какой-то необузданный яростный танец, вдавливая клавиши, срывая аккорды, вызывая вибрацию, рождая музыку.
Вот она, вечность, подумалось Сергею. Дьявол, что я делаю?..
Вот она вечность! Ее создают великие нищие, несчастные, страдающие, и, тем не менее, самые счастливые и самые богатые люди. А он? Что он создал? Конечно, может хоть сейчас пожелать стать великим художником, композитором, писателем, актером…
Может, а что это даст? Кого он обманет?
Окружающих? Да.
Себя? Возможно.
Вечность? Вечность обмануть нельзя. Искусство не обманешь.
Сергей побежал по коридорам опротивевшего вдруг дома. Что есть этот дом? Богатство, сытость. Маска, надетая чтобы защититься от всех окружающих, от людей, чертей и ангелов, от бессмертных, смертных и инопланетных фанатиков. Перед ним распахнулась дверь, в коридор вышла Ольга Вячеславовна. Алтаев притормозил, чуть не сбив ее с ног, остановился.
- Что вы позволяете себе, Сережа, - наиграно возмутилась "хозяйка".
- Закрой рот, кукла расфуфыренная, - зло проскрежетал Сергей. - Концерт окончен. И Вивальди включи. Я хочу, чтоб этот дом наполнился музыкой. Умирать, так под "времена года".
- Как скажете, Сергей Борисович, - сникла Ольга. Плечи ее опустились, по лицу заскользили некрасивой сеткой морщины, она показалась Сергею постаревшей лет на пятнадцать, хоть прошло всего пятнадцать секунд с того момента, как перед ним стояла сильная, вольнолюбивая женщина пышущая здоровьем и жаждой жизни.
- И распорядись, чтоб мне принесли вина, - уже мягче добавил Сергей.
- Какого?
- Хорошего. Красного. Сухого. Ящик, - Алтаев развернулся и пошел прочь, добавил не оборачиваясь, уже на ходу. - Ко мне в кабинет.
Он ощутил чужое присутствие, когда в ход пошла четвертая бутылка. Прислуга не понимала, что происходит, Ольга тоже, хоть и знала больше остальных. В любом случае, все, кто находился в доме, побаивались не то, что заходить в кабинет, а к двери приблизиться. Потому его удивило ощущения человека за спиной.
Алтаев обернулся. Так и есть, не прислуга, не человек. Перед ним стоял Трензив. Проводник был явно доволен, ехидно ухмылялся. Сергею эта ухмылка не понравилась.
- Какого хрена ты приперся? - рявкнул он на приспешника Дьявола. - Я не звал тебя.
- Это и не требовалось, - улыбнулся еще шире и еще гадостнее чертов проводник. - На этом месте, Сергей Борисович, ваше существование подходит к своему логическому завершению.
- С чего бы это? - Сергей приложился к бутылке с вином. Пил прямо из горлышка, причем это была уже пятая бутылка.
- Ваша временная петля порвалась. Было маленькое условие, ваша временная петля остается петлей только до тех пор, пока вы сами не захотите ее порвать. Вы изъявили такое желание. Пусть это был нервный срыв, но, тем не менее, нельзя отрицать вполне явного желания покончить с этой бегущей по кругу жизнью. В связи с этим, - Трензив прошел по комнате, взял стул. - Позвольте, я сяду, - не дожидаясь разрешения, уселся. - Так вот, в связи с этим временная петля порвалась, время вернулось для вас в свое нормальное состояние.
- И что, - Сергей залпом опорожнил оставшееся в бутылке вино, потянулся за следующей. - Что из этого следует?
- Из этого следует, что сегодня в полночь, то есть через каких-то двадцать-тридцать минут, сюда прибудет парочка бессмертных с вполне определенной целью. Из этого следует так же, что немногим позже к вам на крышу приземлиться маленькая тарелочка с зелеными человечками. А еще толпа религиозных фанатиков, которая уже собирается на центральной площади города и через часок двинется сюда, чтобы стереть вас, Ваше преподобие, вместе с вашей богомерзкой верой с лица Земли. Ну если уж и эти не успеют отправить вас на тот свет, то небесная канцелярия тоже не дремлет, и у ангелочков на вас свои виды имеются.
Трензив расхохотался и хлопнул в ладоши. На хлопок из ящика выпрыгнула запыленная бутылка и неспешно поплыла по воздуху в руки к проводнику. Тот перехватил стеклянное горлышко, сорвал бумагу и пальцем вдавил внутрь бутылки пробку.
Сергей фыркнул и приложился к бутылке, Трензив последовал его примеру.
- Смешно, - мрачно согласился Алтаев. - А знаешь, Трензик, хорошо, говорят, смеется тот, кто ржет потом, когда другие уже плачут. Ты поиздеваться пришел?
- Не совсем, - ухмыльнулся проводник. - У меня для вас грандиозное предложение.
- Срать я хотел на тебя и на твое предложение! - взвился вдруг Сергей.
- О как! - хихикнул Трензив. - А предложение не от меня. Тут дело такое, Сам генеральный директор хотел…
- Плевал я на тебя и на твоего генерального, и на всю вашу лавочку подземную, - Алтаев встал, глотнул вина и отшвырнул бутылку. Бутылка мягко плюхнулась на дорогой ковер, красная жидкость полилась моментально впитываясь в мохнатый ворс нежно-кремового цвета. Сергея качало, но голос звучал твердо:
- У меня есть выход, о котором никто из вас не подумал, - он победоносно вытащил из кармана листок формата А4, договор о продажи души.
Трензив перестал смеяться, улыбка сползла с его лица, как раскаленный воск по подсвечнику. Проводник побледнел, посерел, потом и вовсе стал цвета накрахмаленной простыни.
- Ты… - пробормотал он. - Вы, Сергей Борисович, это…
- Что, понравилось? - рассмеялся Сергей. - Сейчас я его порву и все. Все вернется на свои места. Инопланетяне и бессмертные в мир иллюзий, ангелы на небо, фанатики по домам, а ты в преисподнюю.
- Но вы… у вас тогда… все ваши деньги, ваше социальное положение…
- Вернется на прежний уровень, - припомнил Алтаев текст договора. - И что? Зато я буду жив, здоров и невредим.
- Но…
- Чего это ты вдруг так перепугался, а, проводничок? - захохотал Сергей.
- А вы не думали, - звенящим, полным фальши голосом завизжал Трензив. - Что все одно попадете в ад? Или вы считаете, что Бог простит вам такой грех, как спекуляцию собственной душой?
- Там посмотрим, - пожал плечами Алтаев. - Во всяком случае, я еще поживу до тех пор. Лет тридцать-сорок, больше не надо. А там… Может, и нет никакого рая, и никакого ада. Может, нет никаких богов, ангелов, чертей и дьяволов. Все это запросто может быть фантазией. Религия - это такая сказка, которую одни люди придумали, чтобы управлять и бессовестно грабить других людей.
- А вера? - пискнул в отчаянии Трензив.
- А веры вы не заслуживаете, - безжалостно отрезал Сергей.
- А как же я, - попытался из последних сил проводник. - Я же вот стою тут перед вами, я же исполнял все ваши прихоти, я же явился к вам сегодня, чтобы…
- А ты, - не стал слушать Сергей. - Ты просто дурной сон. Могут быть у меня дурные сны?
Пальцы ничего не почувствовали, будто потянули в разные стороны воздух. Хрустнула в неизвестно откуда взявшейся, могильной тишине бумага. Полыхнули ярыми языками пламени обрывки договора.
Где-то далеко, будто во сне или увиденном сквозь сон телевизоре, мелькнул ссутулившийся Трензив. По лицу проводника текли слезы, он жалобно скулил. Потом на поскуливания наложился треск распахиваемой двери, грохот, крик:
- Защищайся, останется только один!
Мелькнула какая-то тень, растворяющаяся в накатывающей темноте, забили часы. Часы били двенадцать. Все смешалось. Последнего удара Сергей уже не услышал…
13
Утром он проснулся на диванчике в гостиной комнате своей двухкомнатной квартиры. Голова трещала, в горле было сухо, как в пороховом погребе, а во рту ощущался такой привкус, будто это был не рот, а общественный туалет в парке Горького.
Алтаев тяжело постанывая поднялся с дивана, обернул вокруг талии сложенный пополам клетчатый плед и потопал на кухню.
В холодильнике трещала небольшим минусом пустынная зима. На столе стояла початая бутылка выдохшегося пива, да валялась пустая сигаретная пачка. Сережа глотнул отвратительного пива, поставил чайник на плиту и подошел к окну. Все тот же пейзаж, все тоже самое, будто и не изменилось ничего. Вот только Светки нет, да деревья стоят голыми, а тогда их покрывала молодая ярая листва. И еще снег лежит. Впрочем, он скоро стает.
Закипающий чайник задребезжал крышкой. Сергей выключил плиту, сыпанул заварки прямо в чашку и залил кипятком. Горячий чай обжигал язык и горло, напоминая о том, что он снова вернулся к обычной жизни. А разве он из нее выпадал? Может все это лишь похмельный бредовый сон? Думать не хотелось, и он оставил вопросы безответными.
За окном посыпался мягкий пушистый снег, оседая лохматыми хлопьями на чернеющих корявых ветках деревьев. Сыпет, а ведь уже конец февраля, таять пора. Сережа перевел безразличный взгляд с пейзажа за окном на чашку с дымящимся чаем. Мыслей не было, тоски или радости тоже. Только пустота с легким налетом грусти.
От созерцания парующегося чая его оторвал стук в дверь. Алтаев поднялся и, шаркая, поплелся в коридор. Руки слушались плохо, и потому замок поддался не сразу.
На пороге стоял человек неопределенного возраста с густыми черными волосами и зелеными глазами. Лицо его с неправильными чертами притягивало, не оставляя никакой возможности оторваться, искрилось обаянием. Одет человек был в черный плащ, из-под которого выглядывал дорогой костюм. Лощеный дядька, мысленно окрестил гостя Сергей.
- Вы к кому? - спросил вслух.
- К вам, дорогой Сергей Борисович.
- Я тебя не знаю, - вяло заметил Сергей, пропуская мужика в квартиру и закрывая за ним дверь.
- Зато я тебя знаю, - расплылся гость в обезоруживающей улыбке.
- Тогда, может быть, мы сравняемся, и ты хотя бы представишься?
Алтаев жестом велел следовать за ним, и, не оглядываясь на мужика, потопал на кухню. Лощеный дядька не отставал. Сережа ткнул пальцем в табуретку, сыпанул во вторую чашку заварки, плесканул кипятку и поставил чашку перед гостем.
- Сахара нет, - предупредил он.
- А это и не нужно, - улыбнулся мужик.
- Так кто ты такой? - повторил свой вопрос Сергей.
- Генеральный директор одной веселой организации.
- Государственной?
- Скорее частной, - снова улыбнулся дядька и представился. - Дьявол.
- Как? - опешил Сергей. - Это что фамилия?
- Может фамилия, может имя, может должность. Я никогда об этом не задумывался. Слушай, старик, - потупился вдруг лощеный дядька. - Я вот о чем поговорить хотел. Я, знаешь ли, там внизу зашиваюсь. Дел невпроворот. Да и фантазия за тысячи лет поиссякла. А у тебя так славно получается. Такой полет, такое творчество, такой размах! У меня к тебе деловое предложение. Я тебе все, что по договору причитается, и даже сверх того. И душа при тебе. А ты будешь моим заместителем. Ну, как, ты согласен? Погоди, не торопись с ответом, подумай прежде.
И Дьявол с надеждой посмотрел Сергею в глаза.
2003–2004 год.