Сердце Саши забилось так, что он испугался. "А ну, кондрашка схватит…" - мелькнула глупая мысль.
Юра вернулся, поставил бутылку на стол.
- А-а, - возрадовался Михеич. - Давай!
Юра шагнул ему за спину. Сергей сильно побледнел.
Саша моргнул - и все стало точно не с ним, хотя ничего никуда не делось. "Вот он я весь! Сижу, вижу, слышу. Я здесь. Но разве это я?!"
Лицо Юры жутко изменилось. Исчезла детская мягкость черт. Кожа как будто обтянула череп, он предсмертно оскалился, глаза налились безумием, а в руках неизвестно откуда взялась веревка, многопрядный, плотно скрученный линь.
И время как бы утонуло в гиблой пелене. Медленно, очень медленно Юра стал заводить левую руку за дурную голову Михеича, еще медленнее, словно преодолевая внезапно возникшую вязкость среды, правая рука стала подниматься… провисший линь стал натягиваться… натянулся - да так, что Саше почудилось: вот-вот, и он услышит его звон, как звон струны. И…
И - разрыв гиблой ткани!
- Хватай! - диким шепотом рявкнул Юра.
Сергея и Сашу сорвало с мест. Оба схватили концы веревки, захлестнувшей грязную дряблую шею.
- Х-х-х-ы-ы-ы!.. - страшно захрипел Михеич, выкатив мертвые, как у Вия, глаза.
Зажмурившись, Саша изо всех сил дернул линь. И тут же раздался тонкий режущий визг. С перепугу Саша открыл глаза. "Башку оторвали?!" - чуть не опрокинула его дурная мысль.
Но это визжал Сережа. Он бестолково схватил жертву за грязные космы, а другой рукой не столько душил, сколько тянул веревку вниз. И визжал, визжал, визжал - уши отрывало напрочь.
"Услышат…" - как-то вяло, и скучно, и ничуть не боясь, подумал Саша.
- Заткнись! Заткнись, идиот! - Юра схватил руку Уварова с веревкой, сильно рванул вверх.
Визг не прекращался. Юра тычком, без взмаха, сунул Сереже кулаком в зубы. Есть! Заткнулся.
Тут мозг отключился. Саша вздрогнул - и увидел, что Юра держит его за плечо.
- Все, Саня, - тихо сказал он. - Очнись! Все. Готов.
Саша отпустил линь. Тело мягко, с какой-то противоестественной грацией повалилось на пол.
- Серега… где? - спросил Саша.
- В ванной, - сказал Юра. - Блюет.
- Истерик, - зло скривился Саша.
И тут в комнату шагнул Он. Ребята невольно подтянулись.
Он без улыбки посмотрел на труп, потом на парней.
- Мужская работа, - кратко молвил Он. - Одобряю. Сейчас вы этого еще не осознаете. Но через день-другой, поверьте мне, почувствуете, как изменился мир. Он непременно подчинится вам. Вы ничего не будете бояться. Можете для проверки пройтись по самым темным, самым опасным районам. Ночью. Ничего не будет! Никто не сунется. Эти двуногие почуют силу, исходящую от вас. - Вот здесь Он улыбнулся: - Я поздравляю вас с новым рождением!
Возвращение
Игорь долго молчал. Потом тихо выговорил:
- Ну, и что было дальше?
А что дальше? Убийство произошло на квартире, специально подготовленной для этого. Лом снял ее в каком-то почти развалившемся бараке…
Игорь перебил:
- Ломов как-нибудь называл этого субъекта? Хотя бы псевдоним, кличка что ли…
Нет. Данько и тут помотал головой. Нет. Он - и все. Толян и ребят-то этих по именам не знал, хотя и видел их тайком. Он показал ему их. А они о нем - ни сном ни духом. Вообще ничего не ведали. Он держал его в секрете и называл джокером. Лом этим страшно гордился.
- …Хотел было я ему, дураку, сказать, что и его тут за лоха держат… да он и слушать не стал. Правая рука! Джокер - и все тут! Ну, чего с дурака взять… Да, вот еще что.
И Валентин сообщил, что, по словам Лома, этот великий и ужасный уничтожил труп Михеича, растворив в кислоте. Он на эту трущобу и согласился-то потому, что там была какая-то очень удобная душевая что ли… Ну, короче говоря, там старый гопник и окончил свой сраный земной путь, исчезнув бесследно юридически и почти бесследно физически. "Ни хрена менты не найдут!" - мстительно заключил Лом.
- Но и это еще не все, - вдруг сказал Данько.
Оказывается, вождь приготовил своим адептам новое испытание.
На этот раз он приказал двоим из тех ребят убить третьего. Тот, третий, оказался слаб духом. На словах рвался горы свернуть, а как дошло до дела - скис. И Он решил, что те двое должны пройти вторую фазу превращения человечьей личинки в подлинную личность - убить друга.
Лом рассказывал это Валентину с той самой улыбкой превосходства, а рассказав, сделал многозначительную паузу…
- …Но я и сам уже догадался, сам все понял! - Воспоминания всколыхнули толщу лет, прошлое беспощадно вернулось. Данько разволновался, лицо, плешь пошли красными пятнами. - Убьют они того третьего, а потом…
А потом сам игрок и его джокер уберут тех двоих. А потом придет черед джокера. Только он еще этого не знает.
Виктор украдкой взглянул на Игоря. Тот был внешне спокоен. Лишь бледнее, чем обычно.
Валентин начал раскачиваться в кресле:
- Говорил я ему! Говорил! Толян, говорю, да ты что, куда ты влез?! Ведь он же псих, это же ясно. Вали от него, пока не поздно!.. Да, видать, уже поздно было. Заладил свое, и ничем не прошибешь.
Это все было утром 26 октября. Валентин не сумел убедить Толяна Ломова в том, что тот дурак и влип в какую-то безумную историю… они разругались, и Лом ушел, оставив официанта в тягостных чувствах. Валентин почти кожей ощутил дыхание опасности - как нечто темное, зловещее бродит где-то совсем поблизости, он, Валентин, чует его вкрадчивые шаги… И надо бы притихнуть! Данько очень, очень ясно осознал это. Инстинкт самосохранения оказался сильнее жадности.
И в тот раз он Валентина Данько не подвел.
Ломов ушел - и никогда больше Валентин его не видел. Через пару дней он понял, что, видимо, все так и случилось, как он предполагал: игрок сыграл, как ему надо, и навсегда сбросил и шестерок, и джокера… А через несколько дней грянул тот грандиозный скандал по поводу исчезновения людей.
Окрыленные перестройкой активисты до хрипоты драли глотки на митингах. Взвихрились невнятные речи о маньяках-убийцах, вампирах и людоедах. Слухи один другого хлеще всколыхнули город. "Демократы" язвили, что, не будь один из мальчиков сыном крупной шишки, дело вообще бы не сдвинулось с места, никто бы в милиции и прокуратуре пальцем не шевельнул…
Данько вскинул взгляд на Коротина:
- Это не про вашего ли брата имели в виду?..
- Про него, - кивнул Игорь.
- Ясно.
Ну а он, Валентин Данько, молчал все эти годы, храня тайну. И сохранил до нынешнего дня. Впрочем, мог бы и не хранить. Она давным-давно стала никому не нужна…
Валентин Данько, монолог
…И я сам никому не нужен. Много лет и еще годы, годы и годы впереди. Что они принесут мне? Я не знаю. Но я готов все принять смиренно и без ропота, ибо сознаю, что несу расплату за свои грехи…
Валентина прорвало. Он говорил и говорил, не мог остановиться. Да, тогда он скрылся, затаился, замолчал… и все само собой затихло. О таинственно пропавших пошумели, поорали, да и забыли; капитана-участкового начальство сочло стариком, сплавило на пенсию, а новый почему-то не проявил интереса к агенту Данько… Тут и опала кончилась. Валентина перевели в вечернюю смену, вновь пошли тучные урожайные дни. Но он теперь старался не наглеть, держал свою жадность в узде, клиентов чистил аккуратно. И к весне девяносто первого года скопил денег на мечту всей жизни - подержанную "девятку" цвета "мокрый асфальт". Купил! Восторгу не было пределов.
К этому времени память о мутных тайнах двухлетней давности заметно померкла. Страх отступил. И Валентин постарался уверить себя, что все прошлое миновало и началась новая жизнь…
Ах, если бы все было так легко!
Поездить на пафосном авто Валентину Данько довелось чуть больше двух месяцев.
На совершенно пустой летней дороге, в совершенно безобидном месте машину занесло, - словно черт дернул за колесо! - "девятка" улетела в кювет, дважды кувыркнулась, и…
И Валентин очнулся в больнице.
Врачи улыбались, делали бодрый вид, но он как-то сразу понял, что дело плохо. Лишь через день-другой доктора решились сказать ему тяжелую правду: ходить он больше никогда не будет.
И в тот же день местные СМИ разразились сенсацией: в пригородном лесу, едва ли не в двух шагах от места крушения машины Данько, обнаружен давно сгнивший труп мужчины. Было установлено, что это один из безвестно пропавших осенью восемьдесят девятого года - Анатолий Ломов.
Тогда Валентин понял, что прошлое догнало его.
Полгода он провел в депрессии. Похудел, осунулся, оброс бородой. За это время развалился СССР, пошла другая, странная, чужая жизнь. Валентин осознал, что ему в ней места нет, но при всем том надо как-то жить, надо искать себя…
- И, слава Богу, нашел. - Он положил руку на Библию. - Теперь мне больше ничего не надо. Я много думаю. О людях, о судьбе, о смысле жизни. О смерти и бессмертии. И мне дико: каким уродом я жил раньше, прости Господи!.. - Он помолчал. - И сны мне снятся. Все я вижу, слышу. Это очень важно для меня. Что-то огромное. Почти космос. А проснусь - и все забыл. Одни какие-то фигуры без лиц… Хочу вспомнить и не могу. - Он помолчал еще. - И тогда почему-то я думаю про него. Ну, про Того. Я называю его: Эхо. Мистер Эхо. Не знаю, почему. И мне кажется, что он только отклик моей боли и тоски. Всех этих моих лет. Что не Толян мне о нем говорил, а я сам все это выдумал… Но он, конечно, есть. И я уверен, что он здесь, вблизи. Кто он сейчас? Как сыграл в свою игру с судьбой?..
- А как вы думаете? - спросил Игорь.
- Не знаю, - просто сказал Данько. - Знаю одно: добром это не кончится. Вот вы пришли ко мне. Пришли сегодня, не вчера, не завтра. Это ж неспроста. Может, это и есть начало конца для него.
Друзья переглянулись. Игорь сделал знак глазами. Виктор так же взглядом ответил: я понял. Игорь сказал:
- Нам пора. Спасибо. Я потом к вам загляну, не возражаете?
- Как хотите.
- Захочу. А вы, главное, не волнуйтесь.
- Я спокоен, - улыбнулся Валентин. - Теперь мне в самом деле ничего не страшно. Хотя и не весело. Но это все равно.
Глава 6
Немо. Вестники
Он оторвался от компьютера и с силой потер глаза.
Что за напасть?..
Сумерки никак не превращались в ясный день. Давно уже перевалило за полдень, все клерки, весь офисный планктон привычно отобедали, а у него все муть в глазах, как утром началось, так и не кончается.
Он встал, подошел к оконному проему. Вот дьявол, все равно полумгла какая-то. Город казался в дымке, как будто предрассветной или предзакатной. Почему?.. Он открыл окно, высотный ветер хлынул в кабинет, но серую муть это не рассеяло.
Он сильно высунулся из окна, рискуя выпасть. Увидел площадь, улицу, прохожих…
Секунда.
Одна секунда! Он мог бы отпрянуть, но замешкался, не зная почему. И в этот самый миг один прохожий вскинул голову, взглянул - и в самые глаза, самое нутро. В самую душу!
Взгляд прожег насквозь. Немо впился в подоконник ногтями. Ноги отказали, будто нет их. Отсекло! Ниже бедер - пустота.
Он чуть не закричал, как тогда, во сне, - безрассудно, тоненько, безумием спасаясь от этого безумного мира.
Обращенное к нему было не лицом, но маской смерти. Пустота глазниц, мертвый оскал рта. Оно нашло его своим взглядом. Но как же так?! Значит, это ходит среди людей, вот так запросто, под видом одного из них - и как они, идущие по улицам там, внизу, не видят этого?!.
Это же совершенно невозможно! Немыслимо. Это смерть, идущая среди живых!
Разве что…
Разве что только он, один он среди всех может видеть эти личины. Та самая мгла над миром - вдруг дошло до него - она и была первым признаком того!
Теперь открылся второй признак.
Он стал видеть то, что смертному не надо бы видеть. И что это значит?
А то, что появились вестники иного мира. Значит, он сам здесь, где-то рядом.
Он еще раз посмотрел вниз, потом вверх, потом опять вниз. Вестник исчез. Люди шли себе спокойно, никто ничего не замечал. Хмарь сгустилась больше. Будто сегодня не рассвело до конца и, так и не рассветя, уже начало темнеть.
Он отошел от окна, вызвал водителя. Секретарше сказал:
- Я отлучусь, - без уточнений. А шоферу велел: - В банк, - лишь бы что-то сказать.
"Мерседес" тронулся, плавно покатил по площади, свернул на бульвар. Внутри тяжелой машины было как-то надежней, уверенней, словно ее массивный корпус защищал и от призраков. Он постарался уговорить, успокоить себя: ну, почудилось, ну померещилось, бывает… пустяки все. Блажь.
И почти уговорил, даже повеселел. Лимузин шел по бульвару в плотном потоке, ровно, аккуратно… и вдруг что-то застопорилось впереди, один за другим заполыхали стоп-сигналы, кто-то яростно загудел…
Встали.
Из затора вынырнула рослая фигура, быстро зашагала по центральной аллее. Как бы из ниоткуда взялась - куртка, капюшон, сутулая спина.
Машины тронулись, поехал и лимузин, догоняя идущего по бульвару. Хозяин "мерседеса" впился взглядом в фигуру - смотрел и не мог оторваться. Вот они нагнали ее, стали перегонять… Капюшон, голова низко опущена - ничего не разглядеть.
Что-то знакомое в походке, в движениях рук, спины. Посмотреть бы спереди… Эй! Ты! Ну-ка покажись.
Тот как шел, так и шел.
Немо изменился: лицо заострилось, глаза впали.
"Подними! Ну подними же голову! Покажись! Мне надо видеть твое лицо!.."
Он не замечал, что говорит с незнакомцем - не вслух, правда, но губы беззвучно шевелятся. Даже не говорит, а молит эту сущность: покажись!..
Ах, покажись? Ну ладно.
Фигура услышала мольбу. Подняла голову, посмотрела в сторону "мерседеса"…
Душу захлестнуло холодом.
В проеме капюшона было лицо мертвеца. Полусомкнутые веки, пустые белки глаз между ними. Бледная могильная зелень на лбу, на скулах.
То было мертвое лицо спрута.
Его лицо!
Это он, он сам шел по бульвару.
Только мертвый.
Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Машина, выбравшись из тесноты бульвара, понеслась легко, размашисто, а он сидел бледный, немой, не замечая, что шевелит губами.
Так ехали. Минут через десять лимузин притормозил на банковской стоянке. Здесь он открыл глаза.
- Отправляйся в офис, - велел шоферу. - Я доберусь сам.
Вышел, осмотрелся. Двинулся к входу…
Метрах в тридцати стоял синий почтовый фургон. Краем глаза он успел уловить, как за него шмыгнула смутная тень.
Он замер. Замерла, выжидая, и тень. Он сделал шаг вперед. Тень - шаг назад. Он оглянулся.
По той стороне улицы, скрывая лицо, шел некто. Он перевел взгляд - в дверь кафе на углу скользнула еще тень, почти невидимая, такое теневое облако.
И никто ничего не замечал, все шли, говорили, смеялись. Все жили своей глупой жизнью.
Он понял, что вестники смерти окружают его.
Бизнес-центр. Офис
Референт, секретарша и шофер сидели в приемной, хмурые и растерянные. Без хозяина они трепали языками свободно.
- …Ужасно, ужасно! - Секретарша нервно потирала тонкими пальчиками виски. - Я вся как на иголках, боюсь слово сказать, вся теряюсь… Это я, с моим-то стажем, с моим опытом! Кажется, сейчас так и бросится, как волк, прямо в горло вцепится.
Шофер покручивал на пальце ключи:
- Ну, это ладно! А вот когда едем, так он сзади сидит, пялится мне в затылок. Зенки вылупит, не моргнет. Как на чудо морское смотрит.
- Зачем?
- А хрен его знает! И это где-то с неделю тому назад началось такое, раньше не было. Ну, и раньше-то он сыч сычом сидел, слова не родит, но это… А сейчас вообще, когда в банк ехали, вдруг в окно вылупился, точно, зараза, нечисть какую увидел.
- Упыря, - мрачно проронил референт.
- Во-во… Но это ладно, а потом я глянул в зеркало: сидит, зараза, глаза закрыты, и бормочет что-то.
- Бормочет? - испуганно переспросила секретарша.
- Ну!
- Молитву что ли?
- Да уж! - саркастически взметнул бровь референт. - Как же, дождешься от него! Что-то я раньше не замечал за ним такого… Нет, братцы-кролики, тут в другом дело.
Секретарша и шофер заинтригованно примолкли.
Референт значительным голосом произнес:
- Я думаю, у него свой скелет в шкафу. Того-с. - Он покрутил пальцем у виска. - Не все дома. Может, лечился когда-то. Психически. Вылечился. И держит себя в руках. Очень прочно держит! Но временами бывают обострения. Он сам с ними кое-как справляется. Огласки боится. - Тут помощник задумался, сделал глубокомысленное лицо. - Хотя… кто его знает? Может, инкогнито он и лечится. Амбулаторно. В частной клинике, естественно. В дорогой. Вот сейчас он тебе что сказал? Сам, сказал, доберусь?
- Ну да, - подтвердил шофер.
- То-то и оно! Кто знает, куда он подался? Может, в банк только для отвода глаз, а сам в клинику, на сеанс. Подкрепиться!
- Ну, вот и подождем день-другой, - решил водитель. - Глядишь, чердак на место и встанет.
- А если нет? - с подозрением спросила секретарша.
- А нет, так отдохнем от него. А еще лучше, на год бы его закрыть туда, козла.
- Как же, дождешься! - скептически ухмыльнулся референт. - Разве что он сам себя закроет…
- Как это? - Секретарша напряглась, округлила глаза.
Но тот лишь пожал плечами.
Игорь Коротин, Виктор Андреев. Дао личности
Виктору не терпелось привести все в систему. Игорь понял это, улыбнулся:
- Ну что, поразмыслим?.. Смотри, вот скамейка, присядем.
Они присели и стали анализировать факты. Две головы - лучше.
Зона мрака вокруг Немо - он же мистер Эхо - понемногу сужается. Теперь можно сказать, что ребята, скорее всего, убиты им. Устранены, как ставшие опасными свидетели.
- Я, честно говоря, давно с этим смирился, - вздохнул Игорь. - Но для меня новость, что он их развел на убийство. Чтобы наш Саня!.. Не представляю.
- Так ведь еще двое из них должны были третьего… - осторожно подсказал Виктор.
Игорь кивнул. Вспомнил и Сашину угрюмость в последние недели, и свое путешествие в прошлое… И сказал Виктору, что скорее всего этот проклятый Немо велел Саше и Юре убрать Сережу Уварова, никчемного, безвольного паренька. Но!
- Есть тут одно существенное "но", - добавил Игорь.
По тому, что видел он вечером того мрачного дня 26 октября, парни открыли Сергею замысел предводителя. И почему-то все втроем отправились на встречу с ним…
- Решили прикончить его самого, - проницательно догадался Виктор.
- Похоже на то. Но это им, судя по всему, не удалось. - Игорь помрачнел, подумал. - Значит, прикончил он их. Как это могло случиться, как он справился с тремя?! Пусть пацаны, но все же… А Юрка Долгих, тот здоровый парень был, спортсмен…
Виктора осенило.
- Яд! - выпалил он. - Помнишь, этот… официант говорил, что он труп растворил в кислоте? Возможно, он химик! Логично?
- Вполне. Вполне! Правда, остается вопрос, что случилось с Ломовым, почему его труп оказался в лесу… но это пока можно отложить. Итак…