* * *
Они возвращались в лагерь по проторенной тропе, а в голове Гая Заара вертелась одна и та же мысль: "Это самый настоящий массаракш. Мир вывернулся наизнанку, сначала сойдя с ума". Гай никак не мог – не хотел – поверить в то, что рассказал ему Док – настолько это всё было чудовищно, – но и логику рассуждений Зенту он не мог опровергнуть.
Комиссия по изучению загадочной болезни, называемой "Ночной Смертью", была создана давно, ещё лет десять назад – сразу же, как началась первые эпидемии. В её состав вошли видные учёные Республики и светила отечественной (и не только) медицины. И Док Зенту, много лет работавший в реабилитационном центре профессора Аллу Зефа (вскоре после Беспорядков имя это исчезло с фасада здания и из всех документов), тоже в неё попал.
Док Зенту числился неблагонадёжным из-за своего прошлого (что там было в этом прошлом, Гай до конца так и не понял, но догадался, что Док симпатизировал сектантам-еретикам, которых впоследствии поголовно объявили "врагами существующего порядка вещей"), однако ему удалось пройти проверку лояльности. На него продолжали смотреть косо, но специалистов катастрофически не хватало – многие погибли во время Беспорядков, – и Дока допустили к работе.
Удалось установить, что Ночная Смерть – это "распад функций центральной нервной системы", как гласило официальное заключение, но все попытки выяснить причину этого смертельного и очень скоротечного заболевания (не говоря уже о методах борьбы с ним) неизменно оказывались тщетными, пока однажды Зенту, изучавший данные по очередной эпидемии, не взял точный план всех домов пострадавшего квартала и не начал наносить на него точки, обозначая ими те места, где лежали мёртвые тела людей, уснувших и не проснувшихся. Работа эта оказалась долгой и кропотливой, но по завершении её Док был поражён: оказалось, что все погибшие находились в центре правильного круга радиусом в несколько сотен метров. И граница это круга была очень чёткой: в одном из домов Ночная Смерть унесла мужа, а жена, спавшая вместе с ним в супружеской постели, осталась жива: роковая граница прошла как раз между их телами. Создавалось впечатление, что откуда-то сверху весь квартал накрыл огромный смертный конус, внутри которого выживших не было. Док Зенту знал о пси-машинах – он даже видел их в действии, излучатели использовались для лечения лучевой шизофрении, – и не мог избавиться от мысли, что смерть людей была вызвана узконаправленным лучевым ударом пси-поля с доселе неизвестными свойствами.
Написав обстоятельный доклад, Док представил его руководству комиссии, а через четыре дня он был арестован по обвинению в распространении наркотиков – в его квартире были обнаружен целый склад пакетов с пандейской травкой и куча денег (надо ли говорить, что ни того, ни другого он за день до этого и в глаза не видел), – и вскоре оказался в лагере для воспитуемых.
Меня казнили бы, сказал он Гаю с горькой усмешкой, или просто пришибли бы где-нибудь в тёмном углу. Но здесь, на дикой южной границе, на счету каждый человек: после Единения все пленные айкры – кроме тех, которые засеяли своими костями Железный Лес, – вернулись на свои Острова, государственных преступников мало – у нас ведь эпоха Покоя-и-Благоденствия, – и ещё меньше охотников работать в этих местах за деньги. Значит, нужны воспитуемые: надо убрать до конца всё старое боевое железо, и главное – на границе надо ставить детекторы слежения за большеголовыми собаками. Эти звери, которые не совсем звери, а скорее всего, совсем не звери, могут стать опасными: очень опасными. И только поэтому я ещё жив – пока ещё жив.
Подождите, сказал ему Гай, но ведь все излучатели давно уничтожены, и даже башни снесены – какое излучение, откуда? И зачем так убивать людей – какой в этом смысл? А ты уверен, спросил его Док, что все излучатели действительно уничтожены? Они были здесь, в лагерях – с их помощью держали в покорности пленных айкров. После репатриации пленных здешние пси-машины были взорваны, но все ли? А если одна из них (или даже не одна) была не разрушена, а припрятана, или, скажем, уплыла за океан? В нашем мире всё продаётся… На каком факультете ты у нас обучался? Энергетики и электроники, ответил Гай. Технарь, значит, резюмировал Док. Вот ты мне и скажи: если такое открытие сделано, можно ли его закрыть, а? И где гарантия, что вместо уничтоженных пси-машин не были построены новые? Вот то-то и оно, студент… А рассказал я тебе всё это только лишь потому, что я знаю, кто ты такой, и потому что нам с тобой надо бежать отсюда, и чем скорей, тем лучше. И побежим мы с тобой завтра же, побежим на восток, к горам Зартак. И если я туда не дойду, дойдёшь ты: дойдёшь и расскажешь горцам всё, что ты от меня узнал. Горцам, переспросил Гай, они что, разве существуют? Я думал, это всё сказки… Да, хмыкнул Зенту, хреновые у тебя были учителя, Гай Заар. Ничего, я сам займусь твоим обучением, дай только срок, только не срок перевоспитания. Ты у меня всё узнаешь: и про Святого Мака, и про Город Просвещения, и про иные миры, и про излучатели, и про сектантов, "желавших странного", и про славную нашу Республику тоже всё узнаешь…
…Когда они уже подходили к лагерю, Гай задал Доку вопрос, который интересовал его очень давно, и который он так и успел задать приват-доценту Аду Ноору:
– Скажите, Док, а эти Беспорядки, что это было такое?
– Серая топь перешла в наступление, – ответил Зенту, глядя себе под ноги. – Зачем расти, если всё, что нужно, можно получить здесь и сейчас? Мы дали бой, и проиграли…
– Почему?
– Потому, наверное, что мы были слишком прекраснодушными. Зло нельзя укротить одним только добрым словом: иногда в него нужно стрелять.
* * *
– Здравствуйте, дорогой Аримаи! Искренне рад вас видеть.
Сенао Тариа беззастенчиво лгал. Он вовсе не обрадовался внезапному визиту старого учёного – наоборот, он был всерьёз встревожен. Мэтр Тариа привык, что учёный трудован Танаодо занимается своим делом – очень нужным делом, – с головой ушёл в работу, ни во что не лезет, и даже не задаёт никаких вопросов, среди которых могли быть и щекотливые.
"Да, – подумал мэтр Сенао Тариа, глядя на взволнованное лицо Аримаи и на его руки, дрожавшие мелкой дрожью, – кажется, я допустил ошибку. Расслабился, и упустил из виду, что наш гений, похоже, так и не расстался до конца с наивными воззрениями времён своей юности. Досадно, но… поправимо. Наверное".
– Да вы садитесь, садитесь, – мэтр пододвинул гостю стул, делая вид, что не замечает состояния старика. – Признаться, вы меня немного опередили – как раз сегодня я собирался пригласить вас к себе и обрадовать: принято решение даровать вам внеплановое Омовение, и это несмотря на то, что формально вы не принадлежите к числу Избранных. Поздравляю вас, дорогой Аримаи!
– Вы меня обманули, Сенао, – глухо сказал учёный, тяжело опускаясь на стул. Слова Утончённого о дарованном ему "внеплановом Омовении" старик пропустил мимо ушей. За время существования "Проекта Возрождение" – за двадцать с лишним лет, – творец теории омоложения и создатель "машин вечной юности" – Саркофагов – всего один раз прошёл процедуру биологической регенерации организма. Он помолодел на пять лет только потому, что хотел испытать на себе работу первого Саркофага, на который тогда смотрели с опаской, и сделал это, тщательнейшим образом запротоколировав все свои ощущения. Подвижник от науки никогда не думал о себе – неудивительно, что перспектива "внепланового Омовения" не вызвала у него восторга: особенно теперь, когда Аримаи Танаодо знал, какой ценой оно будет оплачено.
– Вы меня обманули, – повторил он, с горечью глядя на собеседника. В отличие от Танаодо, Сенао Тариа не пренебрегал привилегией Утончённых: он омолаживался дважды, и выглядел сейчас не старше тридцати пяти лет.
– Я не уверен, что понял вас, дорогой Аримаи, – голос мэтра звучал всё так же мягко и приветливо, однако глаза его резко похолодели. – Вы получили для своей работы всё, что хотели, даже рабочий образец генератора поля с материка, что было очень и очень непросто. О каком обмане вы говорите?
– Всё вы прекрасно понимаете, Сенао, – за эти годы я неплохо вас изучил, хоть мне и свойственно думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Я ознакомился с данным по балансу ментальной энергии, и теперь я хочу знать, откуда в течение как минимум десяти лет бралась энергия для обеспечения плановых Омовений. Я уже догадываюсь об источнике её происхождения, но хотел бы услышать об этом от вас, дорогой Сенао Тариа. Итак, я вас слушаю.
– Отвечу. – Утончённый колебался секунду, не более. – Все эти годы на материке умирали здоровые люди, полные сил, – десятки и сотни тысяч людей ежегодно. Изъятая у них "энергия жизни" трансмиттировалась сюда, на Объединённые Острова, и расходовалась на омоложение Избранных. Вы удовлетворены моим ответом?
– Не ожидал, что вы вот так прямо во всём сознаетесь… – Аримаи сгорбился и с силой потёр лицо ладонями. – Чудовищно… Вы убили за эти годы свыше двух миллионов людей, убили ради того, чтобы…
– Да, – перебил его мэтр, – убили. А вы сами, дорогой мой, разве не убили за время работы над "Проектом Возрождение" около шести миллионов людей, живших на Внешних Островах? Где же был ваш гуманизм, который вы сейчас тычете мне в лицо?
– Жертвами моих экспериментов были гниловатые – вам хорошо известно, что это за люди, и можно ли вообще назвать их людьми.
– А почему вы считаете, что континенталы чем-то лучше наших гниловатых? – живо возразил Тариа. – А? Лично я не вижу никакой разницы. Вот что, дорогой мой Танаодо, я рад, что вы затеяли этот разговор – рано или поздно он должен был состояться, – и поэтому давайте-ка поговорим прямо и начистоту.
– Давайте, – учёный тяжело вздохнул.
– С самого начала уже было ясно – по крайне мере, мне, – Утончённый откинулся на спинку стула и положил руки на стол, – что омоложение одних людей придётся оплачивать жизнями других людей. Природа не терпит пустоты, как говорит наша красавица Ниэлла. И тогда было принято решение сделать из Старых Стран этакий питомник, кормовую базу, – загон для скота, если угодно. Само собой разумеется, решение это было тайным: такие вещи не нужно знать никому, кроме узкого круга вершителей судеб.
– Вершители судеб – это вы, Утончённые?
– Да. У нас власть над всем Саракшем, и мы имеем право решать, кому умирать, а кому жить вечно. Мы заслужили это право – мы добивались этой власти веками. Знаете, среди обывателей бытует примитивная точка зрения: мол, власть нужна только лишь для того, чтобы вкусно есть, мягко спать и сладко любить красивых женщин. Чушь – ради этого совсем не нужно добиваться власти над миром, такой набор удовольствий имелся у любого мелкого средневекового барона на материке или у вождя жалкого племени рыбоедов здесь, на Благословенных Островах. Настоящая власть нужна, чтобы масштабно изменять мир по своему усмотрению, а для этого нужно подчинить себе всех людей и сделать их покорными твоей воле – только так. И мы добились этой власти – мы заслужили бессмертие.
– А все остальные – они для вас всего лишь расходный материал? Кормовая база – скот, как вы выразились?
– Да, – Утончённый невозмутимо кивнул. – Естественный отбор – это закон природы. Выживает сильнейший, а все остальные становятся удобрением эволюции. Мы победили, и мы пойдём дальше, ступая по черепам побеждённых. И мы будем пить их "жизненную силу" – вы ведь, дорогой мой, не чувствуете угрызений совести, поедая мясо убитых животных.
– Это не животные, это люди…
– Да кто вам это сказал? Какие же они люди? Примитивные существа, чьи интересы ограничены физиологическими отправлениями – есть, спать, совокупляться, развлекаться. Они не умеют и не любят думать, они готовы вцепиться друг другу в глотку за жирный кусок. Подавляющее большинство этих так называемых людей ничуть не лучше гниловатых, которых вы самозабвенно истребляли – между прочим, с благородной целью: вы хотели лечить других людей, достойных. Нашей цивилизации недолюди уже не нужны даже как работники – их с успехом заменяют машины. Не нужны нам и толпы тупых головорезов – война, если таковая случится, будет высокотехнологичной, и поэтому мы нисколько не возражали против истребления гниловатых. Нет никакого смысла в существовании многих миллионов недолюдей – они камень на шее нашего гармоничного общества. Но мы нашли им применение – точно такое же, какое находит пастух отаре овец, пасущейся на горном склоне. Недолюди счастливы: они живут в тепле и уюте, едят, пьют, не слишком утруждают себя работой и предаются чувственным наслаждениям – пожалуйста, всё к вашим услугам! А когда приходит время, они тихо и безболезненно умирают – во сне, без всяких мучений. Это ли не счастье, о котором мечтает большинство из них? Нам остаётся только регулировать их численность: поголовье должно быть достаточным для "питания" Избранных, но не должно превышать некоего "предела безопасности": если кроткие агнцы узнают о своём… э-э-э… назначении – а такое возможно, – они могут и взбунтоваться, и в этом случае их чрезмерная численность для нас нежелательна. Патронов, знаете ли, может не хватить… Хотя, думаю, патронов у нас хватит – технология отработана до мелочей. Знаете, как – чисто технически – осуществляется изъятие субстанции разума? Я вам скажу, чего уж там, раз мы с вами решили поговорить начистоту.
Голос Утончённого гипнотизировал, и Аримаи Танаодо нашёл в себе силы лишь слабо кивнуть.
– Над всеми городами континенталов висят дирижабли, облепленные красочными рекламными плакатами. И никому даже в голову не придёт, что по ночам эти же дирижабли наносят молниеносные лучевые удары по заранее выбранным квадратам. Затем гружёные дирижабли улетают, а их место занимают другие воздушные корабли. Экипажи дирижаблей состоят из воинов-айкров – военные аристократы бывшей Островной Империи вершат свою древнюю месть, и весьма этим довольны. Изящно, не правда ли?
– Чужие воздушные боевые корабли в небе суверенной страны… А куда же смотрят местные власти, правители Республики?
– А они обо всём знают. Часть из них тоже получает толику "вечной молодости" – да, да, не удивляйтесь, – и подобное положение вещей их вполне устраивает. Или вы всерьёз полагаете, что правители Республики или Хонти денно и нощно радеют о своём народе? В вашем возрасте, дорогой профессор, пора бы перестать идеализировать людей. Люди вообще существа мерзкие, уж вы мне поверьте.
– Глядя на вас, в этом не усомнишься…
– Благодарю за комплимент, – Сенао ослепительно улыбнулся, продемонстрировав свои безукоризненно здоровые зубы. – Дорогой мой Аримаи, наверх выбиваются не самые честные и совестливые, а самые хищные. И подлые. Обман – это закон природы, и наша человеческая ложь – это всего лишь разновидность мимикрии. Не было в истории примеров, чтобы рьяные приверженцы чести и совести добивались чего-то значимого. Наивные рыцари вызывали противника на честный бой, а королями становились те, кто не стеснялись ударить ножом в спину или подсыпать яд в дружеский кубок. И наш элитный Внутренний Круг сформировался по такому же принципу – в сфере финансов на высокой этике далеко не уедешь.
– И вы ещё называете себя элитой…
– Называем. Сказки про добродетель – они сказки и есть. Это что-то вроде религии – эти сказки помогают держать скот в покорности. А нам совершенно не нужно, чтобы скот задумывался: недолюди должны быть настроены на одну примитивную волну. Когда колосья стоят ровно, один к одному, легче снимать урожай. Впрочем, вы и сами это знаете, верно?
Танаодо знал. В первых же экспериментах было отмечено увеличение количества аккумулированной ментальной энергии, если толпа подопытных состояла из людей одного уровня умственного развития, и чем этот обобщённый средний уровень был ниже, тем выше был коэффициент полезного действия "насоса". Чем тупее скот, тем он жирнее, с горечью подумал Танаодо.
– Мы создали идеальное общество, – продолжал между тем Утончённый. – Всеобщее счастье, счастье для всех, невозможно. Большинство людей не заслуживают счастья в силу гнусности своей натуры – люди злобны, завистливы, жадны, жестоки. Они подонки и лентяи, их нужно заставлять работать, заставлять плетью и подачкой. Счастья заслуживают только избранные, сумевшие подчинить себе остальных и стать элитой. Выделение из аморфной человеческой массы касты Избранных – закономерный эволюционный процесс, есть такая гипотеза. А уж каким способом эта каста сформировалась, и как она взяла власть, это уже неважно: победителей, как известно, не судят.
– Вы не человек, Сенао, вы чудовище, – севшим голосом произнёс Танаодо. – После всего, что я от вас услышал, я уже не удивлюсь, если узнаю, что моя дочь погибла далеко не случайно, и что вы, мэтр Тариа, причастны к её гибели.
– Вы не ошибаетесь, – с ледяным спокойствием произнёс мэтр. – Это так и есть. Увы – я был вынужден так поступить, чтобы заставить вас работать над ментальным насосом. И вы его создали, жажда мести – это очень сильный стимул.
– Негодяй… Какой же ты негодяй…
В следующую секунду произошло невероятное.
Учёный трудован Аримаи Танаодо, маленький сухонький старичок с венчиком седых волос на голове, из положения "сидя на стуле" прыгнул вперёд и вверх, перелетел через широкий стол, опрокинул на пол Сенао Тариа, крепкого молодого мужчину, и схватил его за горло.
– Аил… – захрипел Утончённый, тщетно пытаясь оторвать от своей шеи костлявые пальцы профессора, ставшие вдруг железными, – …ло… На по… щь…
Негромко хлопнул выстрел. На лицо Сенао капнуло что-то тёплое. Пальцы Танаодо разжались.
– Спасибо, Аилло, – просипел Тариа, сбросив с себя труп и пытаясь подняться.
– У меня не было другого выхода, мэтр, – извиняющимся тоном проговорил мужчина с пистолетом в руке, помогая ему встать. – Наверно, этот трудован принял какой-то наркотик – ещё бы секунда, и… Я понимаю, что он для вас был очень ценен, но прямая угроза вашей жизни заставила меня пойти на крайние меры: пришлось прострелить ему голову.
– Не извиняйся, – бросил Сенао, растирая шею. – Ты действовал правильно.
– Зачем вы сказали ему о том, что причастны к смерти его дочери? – спросил Аилло с оттенком укоризны. – Всё остальное он проглотил, хотя и поморщился.
– Я его провоцировал. Наш с ним разговор не оставил места для недомолвок: или он с нами, или он против нас. Оказалось, он против… А насчёт его ценности – великий физик Аримаи Танаодо, умерший от сердечного приступа прямо на работе, сделал своё дело, и имя его будет вписано золотыми буквами в историю науки. И дело его будет продолжено – он проложил дорогу, а по накатанной колее ехать нетрудно. "Проект Возрождение" держался не на одном только Танаодо – он был всего лишь первооткрывателем. Так что потеряли мы не так много… Но какая неожиданная сила в таком хилом создании!
И Утончённый с внезапной дикой злобой пнул ногой мёртвое тело учёного.