* * *
Братец выглядит абсолютно невозмутимым, подумал Гай, искоса посмотрев на Кама. Или у него вообще нет нервов, или он владеет ими так, как мне и снилось: у меня по хребту то и дело скатываются капли холодного пота, и пальцы дрожат – приходится держать ладонь на рукояти меча, чтобы скрыть эту предательскую дрожь.
Братья сидели рядом в тесной кабине флагманского птероплана, плечом к плечу. Оба молчали: всё уже было сказано ещё на земле, перед вылетом. Пилот, сидевший впереди них в носовой части кабины, тоже молчал – говорить, как и нервничать, ему было просто некогда: управление птеропланом требовало полной сосредоточенности. Одного умения здесь мало, говорил Энгу: чтобы слиться с летающей машиной в одно целое, нужен ещё и талант. Это тебе не грубая механическая колымага, именуемая летающей платформой, – птероплан надо чувствовать, и тогда он будет творить чудеса, словно преданное тебе живое существо. Гай скептически отнёсся к словам кёнига, но сейчас, наблюдая за движениями рук пилота, едва заметно перемещавшего рычаги управления крыльями и "мышцами" летательного аппарата, он поневоле признавал правоту Кама: пандейский лётчик напоминал музыканта-виртуоза, исполняющего сложнейший этюд на замысловатом музыкальном инструменте. Пандейцы близки к природе, они ощущают её дыхание и ритм, подумал Заар, иначе они никогда бы не создали такие удивительные машины.
– Подлетаем, – негромко произнёс Энгу, – видишь огни? Это город.
Гай заметил впереди и внизу россыпь бледных огоньков – любой город Республики не погружён в полный мрак даже глубокой ночью, – и кивнул, чувствуя во рту неприятный металлический привкус (трушу я, что ли?). Так, и где же тут эти серебристые сигары?
– Вижу цель, – ровным голосом доложил пилот. – Прямо по курсу и чуть выше.
Заар тоже увидел светлое пятно, выделявшееся на фоне серого ночного неба, и страх его ушёл, уступая место собранности и холодной бойцовской злости: Гай вспомнил барак, заваленный мертвецами, и тёмный ужас перед Ночной Смертью, терзавший всю Республику по меньшей мере десять лет. Сейчас мы всё узнаем, сказал он сам себе, погодите…
– Веер! – отрывисто бросил Кам в коммуникатор, висевший у него на шее, и четыре птероплана, шедшие следом за флагманом, разделились на пары и взмыли вверх, набирая высоту. Их задача была простой: прикрывать машину кёнига от возможной атаки винтолётов и при этом не соваться под брюхо дирижаблю, в предполагаемый сектор поражения. А вот флагманскому птероплану предстояло войти в эту зону, иначе к гондоле не подобраться.
Экипаж дирижабля беспечностью не отличался. Воздушный корабль разворачивался: на нём заметили приближавшуюся крылатую тень, и даже если не сочли её враждебным летательным аппаратом, то на всякий случай решили уклониться – столкновение в воздухе с таким крупным объектом не сулило оболочке дирижабля (какой бы прочной она не была) ничего хорошего.
– Не стрелять, – процедил кёниг сквозь стиснутые зубы. – Зайди сзади, и постарайся не попасть под винты. Атака!
Пилоту наставления не требовались: он был истинным асом (для ночного рейда были отобраны лучшие из лучших) и знал, что и как надо делать. Белёсый силуэт дирижабля занял почти полнеба – птицелёт быстро настигал неуклюжий аэростат. Разогнавшийся птероплан отвёл назад крылья и стал похож на охотничьего ястреба, падающего на добычу, – с той только разницей, что добыча эта располагалась не снизу, а выше его. Гай ожидал выстрелов с борта дирижабля, но выстрелы так и не раздались: вместо этого брюхо воздушного корабля и гондолу окутало мерцающее голубое сияние, и птероплан с разгону влетел в это свечение.
У Гая вдруг резко заболела голова. Боковым зрением он заметил, что Кам сморщился, и понял: брат испытывает то же самое. Однако больше никаких вредных ощущений не было, да и головная боль быстро прошла – если на борту атакованного дирижабля запустили пси-излучатель, то на потомков Святого Мака он не действовал. Случайностей не бывает – и Гай, и Кам были неуязвимыми для Ночной Смерти, но пилот-пандеец бессильно обмяк в своём кресле: для него лучевой удар оказался смертельным. Птероплан дрогнул и покачнулся; Гаю показалось, что машина вот-вот рухнет на землю, однако мёртвый лётчик до конца выполнил долг воина: он вывел птицелет на линию атаки, направил его на цель, и даже после смерти сведённые судорогой мышцы пилота не прервали выверенного движения птероплана.
Птицеподобный пандейский аппарат врезался в гондолу, сокрушая её хрупкие стенки, вошёл внутрь, словно наконечник гигантской стрелы, вонзившейся в тело врага, и застрял, разворотив внутренности и смяв переборки гондолы. На лобовое стекло плеснуло чем-то тёмным, и секунду спустя Гай понял, что это кровь: птероплан размазал в кашу кого-то из членов экипажа протараненного дирижабля, на свою беду оказавшегося между "клювом" пандейской машины и внутренними конструкциями кабины воздушного корабля.
Погибший пилот нацеливал птероплан точно по продольной оси пассажирской гондолы, но смерть внесла свои коррективы: удар пришёлся немного левее и не проткнул гондолу, а вскрыл её на протяжении добрых двадцати метров, как исполинский консервный нож. Посыпались обломки и куски обшивки; приняв дополнительный груз, аэростат пошёл вниз, но тут со скрежетом отломилась левая мотогондола – один из двух моторов дирижабля оторвался. Равновесие восстановилось – повреждённый дирижабль дрейфовал по воле ветра, поскольку уцелевший мотор воздушного корабля заглох. Но Гаю было не до размышлений о законах физики: время растянулось, и надо было драться.
Оба полуземлянина одновременно выпрыгнули из кабины птероплана, причём Гай едва не сорвался в чёрную пустоту за бортом дирижабля – с его стороны обшивка гондолы была снесена начисто. Что бы не упасть вниз, Заару пришлось ухватиться за распахнутую дверцу птероплана, задавить страх высоты и рывком послать вперёд своё послушное гибкое тело. Про меч Гай забыл – он так и остался в ножнах, – однако Заару хватило и голых рук, тем более что несколько уроков фехтования всё равно не сделали из него мастера боя на холодном оружии. Прямо перед ним возникла человеческая фигура с занесённым клинком (как и предполагалось, экипаж корабля не стал стрелять, опасаясь пробить газовые баллоны), но движения её были безнадёжно медленными по сравнению со сверхчеловеческой быстротой движений сына Святого Мака. Удар локтем ниже подбородка, хлюпающий звук сминаемой плоти, и обмякшее тело падает, а секунду спустя к нему присоединятся второе.
Обдирая руки об острые края развороченной обшивки гондолы, Гай обогнул нос птероплана – как раз вовремя, чтобы крикнуть Каму Энгу "Стой! Нам нужны пленные, а не трупы!". Молодой пандейский кёниг вошёл в раж: на рифлёной палубе дирижабля валялись уже три изрубленных мертвеца, и к ним вот-вот должен был добавиться четвёртый. Возглас брата отрезвил молодого властителя Пандеи: Кам не снёс голову очередному противнику, а только оглушил его ударом рукояти меча.
Продираясь через покорёженные конструкции гондолы (хотя со стороны казалось, что оба движутся со скоростью ветра), братья прорубались к ходовой рубке дирижабля. Экипаж воздушного корабля оказался невелик – на борту было десятка полтора людей, не больше, и в рукопашной они не имели против Энгу и Заара никаких шансов, но братья опасались, что кто-то успеет дать по радио сигнал бедствия, и тогда события могут принять нежелательный оборот.
Они успели: человек в рулевой рубке только подносил ко рту микрофон – медленно, очень медленно! – когда Гай прыгнул вперёд, пролетел по воздуху несколько метров и сшиб его ударом в ухо. Человек тихо всхлипнул и повалился на пульт. Заар наклонился над ним и разглядел – света в ходовой рубке было достаточно, – что это уроженец материка. Странно, подумал Гай, все остальные, кого мы тут поубивали и пооглушали, были айкрами (значит, я не ошибся, и тогда в бараке действительно разговаривали между собой айкры), а этот… Эге, а ведь я его знаю! Это же не кто иной, как сам господин начальник столичной полиции, честь и слава, блюститель нравов и депутат парламента, – его фотографии появлялись в газетах, и по телевидению он выступал, вещая о нравственном долге человека и гражданина. А полгода назад было сообщено, что господин начальник отправился в длительную командировку на Объединённые Острова – по обмену опытом, – и его обязанности временно исполняет его первый заместитель. Интересная получается командировка…
Повернувшись к стоявшему рядом брату, Гай в двух словах изложил ему суть дела. Кам понял его с полуслова.
– Дай-ка мне, – сказал он, сдёргивая с пульта бессильное тело чиновника и усаживая его в ближайшее кресло. – Пленных нужно потрошить сразу, пока они не пришли в себя. Да и времени у нас мало: эта летающая колбаса летит неизвестно куда, и нам как-то надо с неё выбираться.
Несколько нажатий в чувствительные точки тела, известные пандейской медицине, привели пленника в себя – он открыл глаза, пытаясь понять, где он, и что с ним происходит.
– Если хочешь жить, – вежливо произнёс Кам, приставив к его кадыку остриё меча, – отвечай быстро и правдиво, или я вскрою тебе горло, а потом сброшу тебя вниз. Что вы здесь делали, что такое Ночная Смерть, и зачем вы напускали её на ничего не подозревавших?
Ужас, плеснувший в глазах начальника столичной полиции, изумил Гая. Заар уже понял (испытывая при этом чувство гадливости), что "честь и слава" редкостный негодяй (иначе он не оказался бы на борту воздушного "корабля смерти", причём явно при деле), но проявления такой откровенной трусости не ожидал. Пленный заговорил, он говорил быстро, взахлёб, как будто боялся, что стоит ему только запнуться, и холодное лезвие клинка тут же вспорет ему гортань.
– Я всё скажу, только не убивайте меня, – пролепетал пленник.
– Хорошо, – ответил Кам, чуть помедлив. – Если скажешь правду, останешься жить – даю слово воина.
– Там, в отсеке, – чиновник выпучил глаза, силясь показать, где именно, – стоит "высасыватель душ". Я не знаю принципа действия излучения, но оно убивает. Это и есть "Ночная Смерть".
– Зачем вы убиваете людей? Для чего все эти массовые убийства?
– Субстанция разума… – пленник судорожно сглотнул. – Она изымается, её можно аккумулировать, а потом использовать для омоложения избранных… Технология отработана, айкры занимаются этим уже много лет. И мне тоже… обещали омоложение… я не устоял…
Гай почувствовал, как у него темнеет в глазах. Он испытывал острое желание порвать "честь и совесть" на куски, порвать голыми руками, а потом смести ошмётки этого поганца за борт. Разве это люди, думал он, разве люди могут быть способны на такое? Оказывается, могут…
А пленник всё говорил, говорил, говорил, и чудовищность того, что происходило в Республике и на всём Саракше со времён пресловутого Единения и наступления эры Покоя-и-Благоденствия, представала перед братьями во всей своей неприглядности.
– И много среди вождей нашей Республики таких, как ты? – спросил Гай, не узнавая собственный голос.
– Н-нет, – с готовностью отозвался пленник. – Утончённые, люди Внутреннего Круга, очень скупы – он неохотно делятся с нами добычей. Они вообще оставили бы нас ни с чем, но без нас им не обойтись, и только поэтому…
Чиновник хотел сказать что-то ещё, но не успел. Раздался хруст, и изо рта и ноздрей пленника выплеснулась кровь: горло его насквозь пробил метательный нож, вошедший по рукоять. Увлечённые допросом, братья не заметили офицера, лежавшего между сидениями, – по всей видимости, айкр ударился обо что-то головой при таране дирижабля птеропланом, а затем пришёл в себя и метким броском ножа заставил замолчать предателя, раскрывавшего врагу самую хранимую тайну островитян. Воин бывшей Островной Империи сделал это, но большего сделать уже не смог: Кам Энгу метнулся к нему и отключил его точным ударом.
– Жаль, – произнёс он, глядя на мёртвое тело бывшего начальника полиции столицы Республики. – Если хотя бы десятая часть того, что я знаю об айкрах, правда, то разговорить их будет не так-то просто. Нам помогли бы ментоскопы, но у нас такой аппаратуры нет: она была только у имперцев.
– На этот счёт не беспокойся, – успокоил его Гай, – найдем способ. Но для начала нам надо выбраться отсюда, да ещё взять с собой пленных. Сдаётся мне, что наш птероплан своё отлетал, и пилота у нас больше нет, да примет его душу Мировой Свет.
– Самое лучшее, – Кам бросил взгляд на панель управления, – это угнать дирижабль на территорию Пандеи: хотя бы для того, чтобы не оставлять следов. Если имперцы, то есть республиканцы, узнают, что "корабль смерти" был атакован, и что их тайна больше уже не тайна, их реакция будет непредсказуемой… Убивать других ради собственного бессмертия – за такое, знаешь ли, мало не будет, тем более что "бессмертных" этих – тысячи, не более, а "доноров" – многие миллионы. И война между ними будет беспощадной. Слушай, братец, ты же у нас вроде без пяти минут технический инженер – сможешь разобраться с этим чудом техники? Покажи, чему тебя научили в твоём престижном университете. Мы пока что летим и не падаем, однако хотелось бы лететь не куда дует ветер, а куда нам надо. Посмотри, что тут к чему, а я покамест осмотрю гондолу и на всякий случай свяжу пленных, чтобы они не кидались кинжалами.
– Попробую, – с сомнением отозвался Заар, рассматривая приборную панель. – Схема как будто несложная, но…
– Попробуй, – согласился Кам, – и будет лучше, если твои потуги будут успешными. Другого выхода я пока не вижу, потому что… Слушаю, – прервал он сам себя, взявшись за горошину коммуникатора.
– Кёниг, – донеслось сквозь шорох помех, – с юга на нас движется мощный грозовой фронт.
– Направление ветра?
– Благоприятное: ветер дует в сторону нашей границы.
– Понял. Ну вот, снизошла на нас благодать Мирового Света. Но ты, Гай, всё-таки постарайся запустить двигатель: с грозой не шутят. Как-то не очень хочется, чтобы ветер насадил нас на пики гор – они у нас высокие и острые, да и деревья проколют оболочку дирижабля, словно иглы дикобраза. Наши с тобой жизни мне дороги, и жизни пленных тоже: они ещё многое могут нам порассказать. И есть ещё трофей – излучатель, который неплохо бы разобрать по винтику, а не собирать из обломков.
…Иссиня-чёрный грозовой фронт накрыл спящий город. Ночное небо полосовали молнии, а затем хлынул ливень. Немногие бодрствовавшие горожане попрятались по домам, и никому из них было невдомёк, что свирепый ветер, гнавший лиловые тучи, гонит на север и покалеченный серебристый дирижабль с одним только работающим (и то с перебоями) двигателем и торчащим из развороченной гондолы хвостом пандейского боевого птероплана.
* * *
– Докладывайте, – исполреш Республики нервно дёрнул пальцами. – Прошла неделя: что удалось выяснить по исчезновению дирижабля специального назначения?
– К сожалению, – начальник Особого департамента изобразил виноватость, – точных сведений нет, есть только предположения той или иной степени достоверности, поскольку…
– Короче, – одернул его исполреш. – Избавьте меня от словоблудия, вы на заседании парламента.
– Вероятнее всего, – особист сменил тон на подчёркнуто-деловой, – корабль потерпел крушение из-за неблагоприятных погодных условий – в ночь его исчезновения была сильная гроза со штормовым ветром. В результат тщательного поиска в городе и на прилегающей территории были обнаружены фрагменты обшивки гондолы дирижабля, разбитый двигатель и труп одного из членов экипажа, погибшего в результате падения с большой высоты на твёрдую поверхность. Предполагаемая причина катастрофы – техническая авария на борту или удар молнии. Элементов оболочки не найдено, из чего можно сделать вывод, что корпус дирижабля был унесён ветром – вероятнее всего, на территорию сопредельного государства Пандеи. Однако ответ на наш запрос был отрицательным: пандейцы ответили, что никакие воздушные корабли не терпели крушение в их стране ни в указанную дату, ни в обозримом прошлом. Памятуя о натянутости отношений между Республикой и пандейской тиранией, можно предположить, что этот ответ был неискренним, но наша противовоздушная оборона, согласно её докладу, не фиксировала в ночь исчезновения дирижабля пересечений границы между Пандеей и Республикой – в обоих направлениях – воздушными объектами крупнее птиц. А дирижабль, согласитесь, объект крупный, и его металлизированная оболочка хорошо детектируется радиолокаторами.
– Но не мог же этот крупный объект бесследно растаять в воздухе! Надо исходить из худшего, – исполреш раздражённо почесал щёку, – повреждённый грозой дирижабль занесло в Пандею, там он рухнул, пандейцы его нашли и… очень заинтересовались содержимым его гондолы. Вы представляете себе последствия? Лично я боюсь даже представить, что будет, если они разберутся в специальной аппаратуре. А если кто-то из экипажа корабля уцелел и оказался чрезмерно словоохотливым…
– И то, и другое исключено, – уверенно произнёс начальник Особого департамента. – Специфического назначения пси-излучателя пандейцы не поймут – аналогов нет, – и к тому установка снабжена самоликвидатором, который активируется при её несанкционированной разборке. А что касается словоохотливости офицеров-айкров – вы знаете не хуже меня, что эти фанатики скорее умрут, чем скажут что-то лишнее.
– И всё-таки… Есть вероятность утечки сверхсекретной информации, а в нашем случае всего один процент такой вероятности – это уже слишком много.
– Согласен с вами. Мы уже задействовали всю нашу агентуру в Пандее, в том числе и законсервированную. Как только будет хоть какая-то информация по этому вопросу, прямая или косвенная, я тут же поставлю вас в известность.
– Разумно, – глава Республики одобрительно кивнул. – Ставка слишком уж высока… Что там ещё? – с досадой произнёс он, услышав зуммер спецсвязи, и добавил, обращаясь к особисту: – Послушайте тоже, все мы в одной лодке.
Ожил экран, и появившийся на нём офицер охраны встревожено доложил:
– Столичный телецентр захвачен неизвестными террористами! Он вышли в эфир, и ведут экстренную передачу на всю страну, по всем каналам!
– Массаракш! – яростно заорал исполреш, уже догадываясь, что это значит.