Содержание:
Суперпролог. 1
Глава 1. - У-у-учителя у-у-университета. 1
Глава 2. 1
Глава 3. 2
Глава 4. 2
Глава 5. 2
"По ночам Дракона призрак 2
Сей страшный призрак на подушки 2
И валяется в кроватях, 2
В воду хнычет, а под утро 3
Глава 6. 3
Глава 7. 3
Глава 8. 3
Глава 9. 3
Глава 10. 4
Глава 11. 4
Глава 12. 4
Глава 13. 4
Глава 14. 5
Глава 15. 5
Глава 16. 5
Глава 17. 6
Глава 18. 6
Глава 19. 6
Глава 20. 6
Глава 21. 7
Глава 22. 7
Глава 23. 7
Глава 24. 8
Глава 25. 8
"ПРИКАЗ 8
Подпись: Г. М. Истериозус" 8
Глава 26. 9
Глава 27. 9
Глава 28. 9
Глава 29. 9
Глава 30. 10
в которой Мистериозус не появляется, 10
Глава 31. 10
Глава 32. 10
Глава 33. 10
Продолжение следует… 10
Екатерина Морозова
Истерический роман № 1
Суперпролог.
Средневековье – суперэпоха. Во-первых, она длилась тысячу лет, а кое-где и подольше. Во-вторых, люди тогда были настоящими суперменами. Конечно, они не занимались культуризмом, не бегали голышом, как древние греки на Олимпийских играх, кичась своей мускулатурой и увековечивая ее в статуях. Но вы попробуйте потаскать на себе меч, щит, копье, латы, и еще вопрос, как конь будет слушаться. Конем рулить – тоже требует усилий.
Ничего удивительного: прекрасная экология, натуральные продукты, натуральные ткани, естественный отбор… Как говорится, меньше народу – больше кислороду. А народу и вправду было меньше. Германия, например, была покрыта невырубленными лесами, и в них водились зубры. И еще много кто, с кем только супермен справится.
Точных часов в заводе не было, так что все, кому надо, прекрасно умели обходиться без них и ничего, справлялись. Звукозаписи тоже не было, звуковая среда была чиста от мусора. Кому хотелось музыки, тот пел и играл, а в остальном вольготно пели птицы, благоприятно влияя на человеческую психику. Да, если не считать мавров, чумы и саранчи, у средневековых суперменов почти не было поводов для истерик. Но это еще не значит, что самих истерик тоже не было!
Процветал тогда немецкий город Аахен, столица Карла Великого, династии Каролингов и Священной Римской империи. Говорили, что по массе учености на душу населения это Афины-2, только еще осененные светом христианства. Так что дипломатических посланников от папы римского в Аахене хватало, может, они там и истерили. А может, нет.
К северу от Аахена на склоне мрачного лесного оврага находились тогда еще (после XII века их там уже никто не находил) развалины древнего городища Уухен, где обитали совы, призраки, бродяги и все храбрецы, которые никого не боялись, кроме аахенской стражи. Наверное, у них были на то причины.
А к востоку от Аахена находился веселенький городок Охохохен с цветной черепицей на крышах, виноградниками в долине, ежегодной ярмаркой, фирменным овечьим сыром и знаменитыми на весь мир шерстяными носками из овечьей же шерсти. Живи да радуйся! Да не тут-то было. Бродячие менестрели всегда, даже в дни ярмарки, обходили Охохохен стороной, потому что там их все равно никто не мог услышать: местные уроженцы по всякому поводу закатывали громкие истерики. Лишь один городской трубач благодаря необыкновенной силе легких (супермен, однако!) мог перекрывать охохохенские истерики сигналами типа "Пожар!" или "Враги напали…", да колокола в Охохохене были самые большие в Германии, по той же причине. Кроме их звона раздавались в городе лишь вопли да рыдания. А уж когда в городе открыли университет…
Глава 1.
У-у-учителя у-у-университета.
Университет-то, конечно, открыли. Даже разослали гонцов с приглашением нормальным учителям являться преподавать. Гонцы вернулись кто с учителями, кто-то-с обещанием приехать, кто-то-с отказом, а кое-кто и с фонарем под глазом.
Студенты повздыхали, поистерили, да и попытались учиться. Но оказалось, что учителя-то явились самые неподходящие. От такого преподавательского состава любой взвыл бы волком, а охохохенцы не копируют банально волков, они воют охохохенцами.
Из Аахена пришли двое. Первый был католический священник, пришедший просто потому, что его не терпели даже в Аахене. Он говорил какую-то смесь молитв, заветов и заповедей, да так часто отпускал грехи, что в домике, где его поселили, была специальная калитка с надписью "ДЛЯ ГРЕХОВ".
Второй А-а-а-ахенский у-у-у-учитель сыпал терминами собственного сочинения. Учитывая, что он был немец, можно себе представить, сколько сотен букв имелось в каждом термине. Он смешивал немецкий, латынь и псевдоабракадабрийский (науке неизвестен).
Из Уухена учителя прилетели. Первой прилетела прапраправнучка любимой совы Афины. На уроках она выла и ухала (что охохохенцы умели и так), а также глубокомысленно чистила перья клювом. От нее полагалось набраться мудрости.
Потом прилетели призраки разных ист(о,е???)рических личностей. Они преподавали историю и рассказывали истории, начинающиеся примерно так:
– Подкрадываюсь я, значит, к Юлию Цезарю…
– Как сейчас помню, во время войны с галлами…
– Сижу я на троне, похрапываю, а тут…
Всяческие призраки древних римлян незадолго эмигрировали в Уухен с видом на жительство.
Последними прилетели призраки послов. Они преподавали что-то типа ОБЖ:
– Помните, дети мои! Никогда не ходите в Уухен! Это чревато стихийными бедствиями в следствии чьей-то истерики, как то: торнадо, обвалы, лавины и т. д.
Большинство учителей набралось прямо из Охохохена. Они преподавали Истерию, Музыкальное и Немузыкальное нытье, вокал, особо НЕ музыкальные инструменты и сольфеджио. Получилась консерватория. Приглашенные преподаватели взвыли кто кем умеет, студенты-певцами, а охохохенцы-охохохенцами.
Глава 2.
Подковы коня устало цокали по усталым камням, которым в немецкой аккуратностью был вымощен подъем от реки (в том месте, где брод, а в дни ярмарок – плавучий мост из лодок). Ноздрей скакуна уже начал достигать типично средневековый городской запах – следствие неизобретения средневековой цивилизацией канализации.
Конь устал, потому что путь его был не близок, и Охохохен намечался лишь небольшой промежуточной остановкой. Конечной целью числился Аахен, а на самом деле (хотя хозяин коня и говорил всем про Аахен) целью был Уухен. Точнее, то, что от него осталось. А еще точнее… После XII века, как сказано в Прологе сего повествования, следов Уухена уже никто не находил. Век городов и университетов – XIII-й, если не XIV-й, вот и кумекайте, что могло ждать путников в Уухене и с какими тайными целями они вообще могли туда направляться…
Внезапно конь остановился, немного не поднявшись до городских ворот. Его тормознули жуткие звуки. Дело в том, что городской трубач, как тогда было принято, жалованье получал раз в год и только частично – деньгами. А тут ему денег не дали вообще, выплатили все драконьими зубами, давно валявшимися без дела в городской казне. И трубач впал в великолепную истерику, достойную его трубы и города Охохохена. Это было так:
Дыхание у него было отменное! Все подумали, что, как минимум, землетрясение, оно же конец света. Только вновь прибывший всадник не растерялся, снял с плеча арфу и наиграл начало старинной английской песни "Yesterday", какой в Охохохене и не слыхивали. Трубач и его труба сразу успокоились. Путник задал владельцу трубы несколько вопросов, уяснил ситуацию и предложил трубачу в обмен на драконьи зубы несколько золотых монет. Трубач впал в радостную истерику, под звуки которой успокоенные охохохенцы вернулись к своим мирным занятиям, взял коня с путником под уздцы и отвел их в гостиницу.
Гостиница называлась "Плаксивый дракон".
Коня звали Искроног.
Имя путника было Ганс Мистериозус, потому что он был ученый и знал латынь.
Трубача именовали Уходёр, а дома – Фридрих.
А река носила название Истербах.
Да, у маленькой арфы путника тоже было имя – Свитбитл, а у трубы – Пузонна.
Глава 3.
"Пласкивый дракон".
Гостиница была самым старым зданием города. Ее построили в доисторические времена, а может и гораздо раньше-в доистерические.
Чтобы узнать историю гостиницы, Мистериозус решил расспросить хныккеров . Ганс вообще в свободное время вел летопись, а в странствиях записывал легенды.
Под истерику Фридриха Уходера, который уже потратил часть денег на виски "Слезы дьявола", Мистериозус оставил Искронога в "Стойле Пегаса" (конюшне повышенной комфортности при "Драконе") и пошел искать хныккеров.
Чарующие звуки "хнык-хнык" донеслись до него из-за угла. Неподалеку стоял хныккер и хныкал на луну.
– Друг, сейчас не полнолуние!-сказал ему другой хныккер, и они оба разразились гибридом хныка и смеха, после чего начали слоняться по улицам и жаловаться на свою судьбу: все сами хныкают, а их не слушают!
– Эй, хныккер!-раздался голос.-Расскажи историю "Плаксивого Дракона", получишь золотой!
– О щедрый незнакомец! Мне бы хватило и нескольких хны !
– Сейчас тебе!-довольно странно отреагировал Ганс.-Я еще валюту не разменял!
– Как вам угодно!-решил хныккер и начал петь:
"Хнык-хнык! Когда не было ни охохохенцев, ни людей (что абсолютно несовместимые вещи, как вы еще убедитесь) тут была пустыня. Жарко тут было, сотни тысяч драконов извергали пламя. И были драконы единственными обитателями пустыни. Хнык-хнык, как они скучали!
И старились они и умирали веками. И не знали, что такое вода, и не знали, что такое размножение.
И осталось наконец немного драконов. Медленно погибали они от зноя и старости. Хнык-хнык!
И был среди них один нетипичный дракон. Он грустил о судьбе соплеменников, а под старость стал плакать. И глаза его точили слезы, и падали они на твердый песок, и превращался песок в сыру землю, и пили драконы его слезы.
Но жаден стал дракон. Как только ему стало хватать еды и воды, он отгородился ото всех и нацарапал на заборе: "Плаксивый дракон. 1 слеза-1 хны!" Другие не знали, что такое хны, да и он вряд ли знал, так что все передохли от жажды, остался он один.
Пришли люди. Основали город и стали процветать. И изобрели деньги-хны. Не зная, куда их деть, каждый купил у дракона несколько десятков слез, тот поплакал, да и издох от жадности. И похоронили его люди, и выдрали его зубы, и зарыли их на складе. В его жилище устроили приют для проезжих, а зубам мы, хныккеры, обязаны сегодня конкурентом в громкости. И не знал Уходер, какое сокровище ему досталось… Хнык-хнык!"
– Хнык-хнык!-задумчиво повторил Мистериозус.-Ладно, держи свой золотой! Только не трать их на виски "Слезы дьявола"!
– У вас что-то со зрением, хнык-хнык?-посочувствовал хныккер.-Виски называется "Слезы дракона"!
Похныкивая, хныккер удалился, а Ганс отправился ночевать и обдумывать услышанное.
Глава 4.
Внутренности "Дракона".
В задумчивости молодой человек обошел кругом городские стены. Был тихий летний вечер, и солнце, никому не мешая, садилось за темный лес. Тишину нарушали только истерические вопли птиц, устраивавшихся на ночь и делящих между собой самые удобные ветки.
Стены и башни Охохохена были сложены из светлого камня, вынутого тут же, с того места, где теперь красовался ров. Соответственно, стены рва казались облицованными тем же самым камнем. Красиво бы смотрелось, если бы в ров не натекло столько грязи!
Над городом возвышался Собор в стиле ранней готики. Его ажурные башни стремились улететь в небо, а пониже сидели химеры и скалили зубы. Им было смешно, что башни смотрят только в небо. Гораздо интереснее смотреть вниз, на улицу! А еще интереснее в дождь поливать прохожих мощными струями воды – так считали гаргулии.
Собор еще достраивали.
Обдумав без помех информацию, напетую хныккером, Ганс отправился в гостиницу, намереваясь хорошенько выспаться. Не тут-то было! Не успела вынырнуть из-за угла уже знакомая вывеска, исполненная буквами повышенной корявости, как до ушей Ганса донесся странный шум. Ну, конечно! Вся площадь перед "Драконом" устлана телами пьяных хныккеров, дохлюпывающих свои жалобы! Это хныккер, заработавший несколько золотых, угостил на радостях весь цех.
Перешагивая через бардов, Мистериозус добрался до входа и так и застыл на пороге – потому что войти было НЕКУДА.
Зал "Плаксивого дракона" был когда-то настоящей драконьей пещерой, соответственно, он был каменным и очень вместительным. Люди только устроили в нем небольшой очаг на шесть бычьих туш (меньше в дни ярмарки не имело смысла жарить одновременно) и поставили столы со скамейками. Сверху поколения хозяев постепенно надстроили из дерева еще несколько этажей с комнатами для себя и для гостей.
Так вот, сейчас драконий зал был забит битком. Фридрих Уходёр угощал весь цех музыкантов. Они спьяну терзали свои инструменты, и те бешено истерили. Жаль, никто не записал этой коллективной импровизации в виде партитуры! Тут же толкались более трезвые (потому что бедные) студиозусы из университета и орали ученую застольную песнь:
Corpus meus exaltabo,
Vinus bonus mihi dabo…
Они приставали ко всем с пустыми стаканами, распевая "vinus onus – bonus vinus", и случалось, кто-нибудь наливал им в виде бонуса.
К Гансу протолкался довольны хозяин по имени Карл и по фамилии Истер (по английской привычке Ганс сразу же стал звать его мистер Истер, что тому очень льстило). Сияя, мистер Истер начал жаловаться:
– Благодаря вашим золотым, господин, я сегодня заработал больше, чем за три года, и у меня есть две проблемы.
– У меня только одна, выкладывай сначала свои.
– Ein: они выпили все запасы вина и сейчас начнут ломать столы и крушить стены. Камни-то крепкие, но верхние этажи могут обвалиться нам на голову. Zwei: у меня скопилось несколько мешков мелких хны, а эту валюту принимают только в Охохохене, не знаю, куда столько девать.
– Моя проблема: невозможно спать при таком шуме. План следующий: я их успокаиваю, ты отбираешь у всех стаканы и выкидываешь клиентов на площадь, только сначала очисти ее от спящих хныккеров. Потом я меняю тебе один мешок хны на золотые, больше мне ни к чему.
– Договорились! Остальные хны понадобятся на ярмарке.
Мистер Истер побежал очищать площадь, а Ганс достал Свитбитл и заиграл на ней все ту же мелодию. Шум утих, даже студенты угомонились. Через десять минут стараниями хозяина внутри "Дракона" было пусто и почти чисто. В наступившей тишине стало слышно отдаленное журчанье Истербаха, и как Искроног в стойле жует овес.
Мистериозус пошел спать.
Глава 5.
Чисто средневековый случай.
И снова ему помешали. Войдя в номер, он обнаружил, что в емкости с водой для питья исключительно солоноватая жидкость, похожая на смесь слез и соплей. То же самое было и с водой для мытья. Пришлось притащить из холла пару стаканов виски и выпустить из них спиртные пары.
Но на этом проблемы не кончились. Кое-как удовлетворив жажду и обойдясь без мытья по случаю Средневековья, Ганс обнаружил, что постель не первой чистоты по все тому же случаю. Но этого было мало. По случаю пребывания в Охохохене, подушка была вся в слезах!
Пришлось развалиться на полу, подложив под немытую голову немытые конечности. Тут бы не подхватить каких-нибудь насекомых!
Мистериозус так устал, что его сразу сморил сон. Снился ему материал для огромного истерического романа. Видел он, как дракон извергает пламя и тушит своими же слезами, наблюдал, как разливаются на земле моря из драконьих слез, как первобытные люди ныряют туда с каменными аквалангами и тому подобное.
Под утро он проснулся. Голова болела, ушей достигал аромат виски. Ганс отправился отдавать хозяину часть хны, чтобы поживее выбраться отсюда.
– Уже уходите?-удивился мистер Истер.-Это будет темой моей сегодняшней истерики!
– Как будто вы и так не истерите ежедневно!-огрызнулся Ганс.-Да, я ухожу. И я не могу сказать, что мне захочется хныкать по этому поводу!-Он крепко стиснул зубы, чтобы не дать выхода потоку филологических ругательств.
Выйдя он понял, что лучше было остаться. На площади валялись студенты и музыканты, а вокруг бродили, сочувственно похныкивая и сочиняя новые песни, хныккеры. Валяющиеся бросали в них содержимым своих карманов, которым чаще всего оказывались хны.
– Хнык-хнык!-Мистериозуса тронул за плечо давешний хныккер.-Вот, забыл вам спеть:
"По ночам Дракона призрак
Двор постоялый посещает,
Сей страшный призрак на подушки
Вам слезы горьки проливает.
И валяется в кроватях,
Пачкая постели.