До первого моста мы просто радовались дороге. Единственная проблема - рюкзаки с непривычки резали плечи так, что я останавливался каждые полчаса поправить лямки. Степан шел легче - то ли выносливей был, то ли привык к весу, то ли нагрузил поменьше. (Приписка: "И то, и другое, и третье") А рюкзак у меня хороший - еще когда собирали мы березовый сок под Новобелицей, лямки ему перешили. Там, где они опираются на плечи, мать сделала широкие вставки из толстого линолеума, и рюкзак не впивался в тело узкими полосками, а опирался на спину с некоторым даже достоинством. Но я так редко ходил с полным грузом, что теперь даже под широкими лямками плечи болели.
Только получать кайф от дороги это вовсе не мешало. Я знал по опыту, что уже на следующий день и плечи привыкнут, и вес уменьшится - есть же мы будем! Зато сразу за мостом пропал городской шум. Слышно было только ветер, заблудившийся в кубических желтокирпичных башенках, среди которых мы сейчас шагали. Эти постройки размещались на вершинах насыпных холмов. Каждый холм был высотой метра три, да еще сама башня - нормальный этаж, то есть еще примерно столько же. Каждый холм был обсыпан на склонах большими кусками розового кварцита - эти места каждую весну затапливал разливающийся Сож, и холмы защитили от размывания такой каменной наброской. Вокруг желтых кирпичных кубов кое-где уцелела ограда из привычной металлической сетки, и - самое приятное - к каждой такой постройке, к самым дверям ее подходила нормальная асфальтированная дорожка, шириной как раз проехать машине. А уж двум пешеходам пройти и вовсе в кайф.
Только местность тут была низинная, а паводок уже начался, так что кое-где асфальт просто уходил под воду. Приходилось подниматься на верхушку ближайшего холма и высматривать проходы между разливами. Так мы виляли почти до пол-одиннадцатого утра (из города вышли в семь), пока не выбились, наконец, на дорогу мимо блока каких-то пионерских лагерей. Здесь берег подымался, и стало ощутимо суше.
Идти по дороге, перекрикивать обгоняющие машины, дышать их выхлопами - никакого удовольствия. Поэтому мы без колебаний свернули на проселок в лес. Мы решили поискать просеку, ведущую на север, вдоль шоссе, но в стороне от него.
Тут нас окликнули. На выезде из леса застрял "Жигуленок". Семья в нем ехала большая, но мужчина был всего один. Повезло ему - другому не пожелаешь. Сел плотно, по самые оси, и самое обидное - уже до асфальта оставалось каких-то метров двести. Некоторое время мы рубили ветки, окапывали колеса, дружно толкали легковушку, но результата никакого не добились - машина перескакивала из одной ямы в другую. Обочины тянулись узкие, только одним боком можно было зацепиться за твердь. Колеса по другую сторону все равно плотно сидели в грязи. По Степановым прикидкам, мы бы вылезли на асфальт часам к семи вечера. Как раз тогда, когда рассчитывали уже проходить Ветку, а шагать до нее было еще - ой. Настроение портилось.
Спас ситуацию непонятный мужик из леса. Он хозяйственно потыкал ногой в колесо и конкретно объяснил, куда нам следует направиться. То есть вон там - ага, за лесом - есть село Будатин. Но Ильич ближе. Но вам туда не надо. Вы идите на Будатин, там у мужика трактор есть. В смысле, мужик добрый, всем помогает, и до асфальта его трактор дотащит вас бесплатно. Как найти? Ну, вы мимо трактора не пройдете. Нет, никуда сворачивать не надо, трактор хорошо видно с дороги. Только ж запомните, не Ильич, а Будатин! Мы поглядели на небо, потом на часы, потом кинули монетку. Туда километра два, плюс-минус корова. Степану выпало стеречь рюкзаки, а мы с потерпевшим почесали к горизонту. Мужик из леса пошел с нами - вызвался замолвить за нас словечко перед добрым хозяином чудесной машины, без которой, как известно, ничего не стоит любое хозяйство. Правда, дорога на Ильич вела совсем не на север, а вовсе на юг, но и кидать отца семейства без помощи не хотелось. Мы почти пролетели кусок асфальта до пристани Кленки, свернули куда-то, куда указал нам мужик из леса, и вскоре действительно были в указанном селе. Мимо трактора мы в самом деле пройти не смогли.
Ветеран многочисленных битв с урожаем гордо возвышался на постаменте. То есть, на рукотворной горке с нарочно устроенным съездом. В горке мы заметили дверку - наверное, хозяин держал там принадлежности, а может, прокопал подземный ход на всякий случай: от такого основательного хозяина всего можно ожидать. Оказалось, изношенный мотор трактора заводится с толчка, и никак иначе. Поэтому трактор всегда загоняли на горку, пока его двигатель еще работал, и глушили только там. Чтобы потом завести агрегат, не нужно было всем аулом пихать его - достаточно было вынуть колодки из-под колес. Трактор сам скатывался под горку и чудесно заводился. Мне идея понравилась - это ж подумать, если бы по такой грязи нам еще и трактор пришлось толкать, чтоб завести!
Дальше все прошло гладко: хозяин трактора и застрявший мужик втиснулись на одно сиденье (кабины не было) и степенно направились выручать "Жигуль". Мужик из леса растворился в местном населении. А я с чувством выполненного долга пошагал назад, к оставленным рюкзакам. Трактор, конечно, успел раньше и легко вытащил машину на асфальт. Степан, не дожидаясь меня, собрал вещи и пошел навстречу. Встретились мы не на полпути, но довольно близко к тому. Рассказ о тракторе Степан выслушал с осторожностью и поверил мне лишь тогда, когда мы проходили мимо постамента. Трактор, обогнавший нас по дороге, влезал на свой насест задней скоростью. В его кресле важно восседал добрый хозяин, а окружающие привычно подкалывали его "смотри на Луну не улети", "ворону задавишь" и прочими похожими шутками.
Мы решили, что самый момент поесть, и прикончили банку тушенки. Аккуратно закопали ее поглубже - быстрее развалится - и тронулись вдоль кромки леса. Спасательная экспедиция отбросила нас на два километра южнее, и возвращаться к уже пройденному берегу Сожа мы не хотели. Мы решили двинуться прямо сквозь лес. Прошли полчаса вдоль опушки, и скоро отыскалась хорошо накатанная дорога в нужном направлении - на север.
Еще почти час мы шагали по мягкому проселку и удивлялись, как это он не затоплен и не заболочен. Признаться, мы опасались подвоха - что дорога упрется в непроходимый разлив - но все обошлось. Земля поднималась, лес вокруг очевидно становился суше. Кустарники и березы, которых было немало в низких местах, уступили чистому светлому сосновому бору почти без подлеска и с ровным моховым ковром. Так мы шли и шли лесом, и даже рюкзаки уже совсем не напоминали о себе. Я посмотрел на часы - около трех часов дня. Мы прошли еще сколько-то (на лесных проселках не бывает километровых столбиков, а карту выковыривать из рюкзака не хотелось), и пересекли еще одну асфальтированную дорогу. Встреченный велосипедист рассказал, что просека наша дальше выведет на Тумарин. Поскольку это приближало нас к цели, мы только обрадовались и бодро почесали прежним курсом. И в самом деле, скоро мы оказались во широком поле за этим самым Тумарином. Было что-то около полпятого, когда началась коррида. Небольшое (голов полсотни) стадо коров проявило нездоровый интерес к нашим намерениям. Очевидно, коровы поддались влиянию засланных в их ряды агентов погранохраны, а может быть нанюхались зарубежных веяний - как раз где-то в поселке вражьи силы жгли покрышки. Мы, разумеется, знали, что к коню надо подходить спереди, а к корове сзади, но этим наше сельхозобразование и исчерпывалось. Что следует делать, когда К ТЕБЕ спереди или сзади ОЧЕНЬ БЫСТРО подходят штук пятьдесят коров, соблюдая подозрительно ровный строй? (Приписка другим почерком "Не кокетничай, пиши - сматываться!")
Сохраняя достоинство, мы передислоцировались в ближайший лесок и с командной высоты наблюдали за развертыванием противника. Ей-богу, мы на военной кафедре не маневрировали с такой четкостью, с какой эти глупые животные совершали перестроения. Никакая вражья говядина не смогла бы пересечь незримый рубеж - Рудня-Споницкая была надежно прикрыта. Это уже потом нам объяснили, что коровы просто разворачиваются к ветру, чтоб по шерсти скользил. Или наоборот, чтоб не скользил - честно признаю, что не специалист. Ну вот, тут мы еще раз перекусили и вытащили карту. До Ветки было уже совсем близко - час или около того. Поблизости обнаружилась местная водонапорная башня - желтая цистерна на могучих опорах - и мы тут же захотели посмотреть в свое будущее - в смысле, на ту дорогу, по которой сейчас пойдем. Вид с верхней площадки и правда открывался потрясающий. Как раз еще тучи разогнало, солнце сияло как по заказу - постояли мы, полюбовались своей землей, потом слезли и двинулись дальше. Очень нам хотелось в первый же день дойти до намеченной цели.
* * *
И мы в первый день дошли до Ветки. Опять распогодилось. Ветер все время держался крепкий, и поэтому тучи каждый час разгоняло минут на двадцать. Правда, потом они возвращались, но занудного монотонного дождя, слава богу, не было. Мы пересекали Ветку уже сильно уставшими ногами. Было часов восемь, магазины закрывались, а какие работали, там почти везде уже сдавали кассу. Купить поесть не получилось, но запасы наши еще не подтаяли, а наоборот, весьма ощутимо давили на плечи, так что по поводу некупленной еды мы нисколько не расстроились.
В конце концов мы оказались под табличкой с перечеркнутым городским названием, которая означала, что здесь-то городу и край.
Остановившись перекусить у знака, мы поговорили и решили отойти от Ветки подальше, чтобы местные не могли до нас дотянуться. Но это означало, что на ночлег придется становиться в темноте. Впрочем, ночевка в сравнительно густом и затишном лесу нас не очень пугала, хотя ни палатки ни спальников у нас с собой не было. Мы со Степаном Викентьичем (Приписка "От Андреевича слышу") очень недолюбливаем туристов, которые ходят на природу "просто так", но при этом таскают с собой раскладные стулья, пластиковые тарелки и прочие атрибуты цивилизации. Это ведь из-за них все пригородные леса покрываются грязью в три наката и провоцируют наши нежные ранимые души на высказывания в столько же этажей. И "просто так" - мы очень не любим эти слова. Всегда пытаемся найти какую-то цель. Если просто посидеть на воздухе, то зачем волочь с собой полгорода знакомых вещей? И треть из них оставлять на поляне? Наш со Степаном идеал - никаких следов вообще. Опять же, Лесу приятнее. Ну а спальников и палатки ни он, ни я в доме не имели. Чтобы вылазить в лес на день-два, или ездить на игрушки и конвенты, суперснаряжение необязательно, вот мы и не забивали себе голову его пошивкой или покупкой. (Приписка другим почерком: "А то собираешься как на северный полюс, потом ни ходить нельзя с удовольствием - рюкзак к земле гнет, ни отдыхать - за палатку боишься. И руки все время чем-то заняты. Не люблю!")
К тому же, лес, куда мы попали за Веткой, выглядел плотнее и менее истоптано, чем в зоне отдыха на берегу Сожа, и мы рассчитывали, что за дровами в нем не нужно бегать очень далеко. Уже когда стемнело, мы свернули с дороги, отошли так, чтобы нас не было видно с трассы, скинули рюкзаки и принялись запасать топливо. Мирный труд очень скоро прервали проклятые агрессоры: какие-то маленькие коричневые жучки, прямо массами ползущие на нас. Возможно, они реагировали на тепло тел, или на запах, но их неожиданно оказалось немало даже в волосах! Конечно, это были относительно безопасные лосиные мухи, а не злобные клещи, но представьте-ка удовольствие снимать с себя их стада!
"У них тут гнездо" - сказал Степан - "Отойдем подальше".
"Вот и выспались" - сказал я.
Поднялся ветер, и чертовы, виноват, лосиные, мухи градом посыпались с окрестных деревьев.
"Это точно не клещи?" - усомнился Степан.
"Достань микроскоп! Между правой и левой третьей ногой у них написано, кто они такие," - то есть что-то вроде этого. Весь разговор в подробностях, я, понятное дело, не помню, хоть он и был не так давно, но вспоминаю наши хмурые, не побоюсь сказать, отчаявшиеся лица, и думаю - может, со стороны и было смешно. Нам - не очень.
(Приписка другим почерком: "Факт, не очень. Точнее, `очень не` ")
Мы собрали рюкзаки, выскочили на дорогу и заторопились по ней куда-то на север, а, возможно, на северо-запад - просто отойти подальше. На низких тучах за нашими спинами отражались огни Гомеля - хотя он оставался почти в тридцати километрах за спиной. Лес громоздился очень красивыми мрачными стенами справа и слева. Мы были участниками собственного приключения, и пока ни о чем не жалели. Нас вела светлая полоска серых облаков в разрезе дороги.
Так мы прошли что-то с час, то есть, километра четыре. Никаких машин на дороге не появилось. Было еще часов десять, рановато для полного прекращения движения. Стоило бы насторожиться еще тогда, но мы подумали: наверное, никому никуда не надо в такую непогоду. Ветка, конечно, город - но меньший, чем Гомель. Соответственно, желающих ночью куда-то выехать здесь также должно быть меньше, чем в областном центре. Потому-то машин и нет. И ни на какие таблички по сторонам дороги мы тоже внимания не обращали - мы просто не видели в темноте, стоит ли там чего на обочине.
Еще через полчаса мы вошли в деревню. Белокирпичные стены в сплошной темноте вокруг казались прямо-таки сияющими. Ни огонька, ни звука. Ни шороха, ни собачьего лая. Почему, мы со Степаном поняли совсем не сразу. Подошли к крайнему дому спросить воды - окон нет. Крыши нет. Забор наклонен внутрь двора; калитки тоже нет.
Зона отселения!
Наверное, зона с небольшой радиацией - нет колючей проволоки, нет охраны, только табличка на дороге, которую мы в темноте не приметили. Местные прекрасно знают, что сюда ходить запрещено. Не местные видят табличку, и не лезут. Небольшое пятнышко, первый звоночек от большой зоны там, внизу, на юге.
Отчаяние внезапно пропитало нас до костей. Нас двое в этом мокром брошенном поселении, и скорее всего, ни человека в округе давно уже не найти. Только сейчас мы поняли, насколько мы привыкли находиться среди людей. Мы оба считали себя отшельниками, одиночками. Нам хорошо показали, что такое истинное одиночество в сравнении с нашим поведением там, в городе. Каких-то десять лет назад эту калитку кто-то открывал, эти окна кто-то мыл, кто-то спал в этой вот комнате, которую сейчас насквозь продувает апрель месяц.
Мы вздрогнули не только внешне. Именно ситуация, которая потрясла нас в той деревне без названия (Другим почерком "Потом узнал - как и речка - Беседь"), навела меня на мысль вообще начать писать дневник. Нам не захотелось входить в разрушенные дома. Позже мы разглядели, что рамы, и дверные коробки, и другие деревянные части домов были намеренно испорчены: перепилены, перерублены в нескольких местах. Мы догадались: чтобы нельзя было вынуть и продать. Здесь наверняка все радиоактивное, хотя, если бы было сильно активное, обнесли бы проволокой. Утешив себя этим соображением, мы двинулись вперед. В лесу нам казалось безопаснее - наверняка в подполы домов на зиму прятались змеи. Могла заночевать в доме и бродячая собака, которая в обращении ничуть не ласковей волка, но, в отличие от последнего, не боится ни человечьего запаха, ни флажков, ни даже огня. Мог там найтись и зверь посерьезнее, вроде дикой свиньи.
Ужаса мы не испытывали, да и других чувств у нас почти не было. Только ошеломление. Мысли исчезли, мы молча впитывали все, что нас окружало. Без спешки прошли всю отселенную деревню насквозь и очутились на открытом пространстве - ветер пробежался по лицам. Небо оставалось темно-серым, видимости по-прежнему не было никакой. Ноги глухо загремели по металлу: мы поняли, что находимся на мосту через речку. Практически наощупь мы спрятались от дождя на откосе под мостом. Ветер, дувший вдоль воды, отрезал от нас лосиных мух. Стоило присесть, как усталость напомнила о себе - очень не хотелось двигаться, не то что вставать. Не сговариваясь, мы решили ночевать здесь. Поискав наощупь что-нибудь подстелить, так ничего и не обнаружили. Пришлось класть плащи прямо на землю, но это уже не казалось чем-то особенным. Мы чувствовали себя снаружи мира, в котором жили раньше, и если бы мост над нашими головами вдруг запел бы песню или принялся вязать жилетку, мы бы не удивились. Удар по чувствам привел нас в состояние готовности к невероятному.
Но ничего необычного тогда еще не случилось. Заснуть нам удалось всего на полчаса, очень уж было холодно. Остаток ночи и начало рассвета мы провели на ногах, согреваясь ходьбой и приседаниями, растирая ноги. Как только развиднелось - это было около полпятого - мы обнаружили вокруг себя связки хвороста, нанизанные на толстую стальную проволоку - фашинная защита откосов моста от паводка. Горка запасных связок лежала поодаль. Их мы и взяли: брать дрова с защиты откоса совести не хватило. Плюнув на конспирацию, возможных бомжей и другие осложнения, развели костер. Согрелись, напились бульона и чаю. Съели банку тушенки, и, для поднятия настроения, открыли сберегаемую на черный день сгущенку. Вопрос с отдыхом также прояснился в буквальном смысле слова: утром мы увидели широкие металлические полки для прокладки кабелей под мостом. Только самих кабелей почему-то не было, и полки пустовали. Теперь мы с удовольствием на них отоспались - они не касались земли и поэтому не отдавали холодом, а шириной были, как в поезде. Смели мусор и постелили плащи, запасные свитера - выспались классно. Спали часов до восьми, как обычно, по очереди, но никто не проходил и не проезжал. В восемь-полдевятого прискакал мотоциклист, оставил ревущую железяку на дороге, сбежал куда-то вниз по реке. На нас поглядел только мельком и, похоже, даже не разобрал, кто мы - так торопился. Несколько минут спустя опять забухали его сапоги - он возвращался, неся в вытянутой руке целлофановый мешочек с рыбками внутри. Взобрался на насыпь, выжал газ - только мы его и видели. Даже пыль за ним не поднялась, потому как сырая стояла погода…"
- Спишь ты, что ли?!
Максим дернулся и быстро сел на дневник.
- И чего так напрыгивать… - ворчливо сказал он. - Спокойно нельзя подойти?
- Ага, Чапай думает, - Даник легонько взбил его кудри. Макс взбрыкнул ногой, но - не дотянулся.
Пришлось срочно перераспределять детективные обязанности.