- Наш иск к Земле основан на неопровержимых фактах. Высокому Суду будут предъявлены сейчас доказательства того, что земляне происходят от наших роботов, в глубокой древности прилетевших на необитаемую Землю. И, исходя из этого, все нынешнее население указанной планеты должно рассматриваться как принадлежащее нам имущество…
- Никакое мы вам не имущество! - возмущенно воскликнул Лик и показал экрану язык. - Сам ты робот!
- Просто не верится, что они это серьезно… - Рина повернулась к мужу. - Как какой-то нелепый розыгрыш…
Антон промолчал. Весь этот иск с самого начала казался ему достаточно нелепым. Но розыгрыш перед лицом всей Галактики?.. Вообще-то в Галактике не питают к Веге особых симпатий: как-никак это один из последних миров, где еще сохранились частнособственнические пережитки. Но перед Судом все равны…
А ярко-голубой представитель истца продолжал тем временем свою речь. Он повествовал о том, как роботы, еще в незапамятные времена посланные учеными Веги в дальнюю космическую разведку, попав на Землю, постепенно приспособились к местным условиям, видоизменились и, порядком одичав, дали начало человеческому роду. И вот теперь, дескать, пришло время возвратить этот самый род его законному владельцу.
- Однако из соображений гуманности, - ораторствовал посланец Веги, - мы готовы отказаться от своего неотъемлемого права собственности и официально признать этих потомков роботов суверенными разумными существами. Но лишь при одном условии: земляне должны в качестве компенсации отбуксировать нам свою Луну, которая нам позарез нужна в связи с нехваткой стройматериалов. В конце концов, долг детей - хоть чем-то отблагодарить родителей, которые их создали…
- Доказательства? - воскликнул представитель Земли, отделенный от голубого оратора лишь тонкой прозрачной перегородкой. - Будьте любезны доказать, что вы действительно нас создали!
- Извольте. - Посланец Веги, казалось, только и ждал этой просьбы. - Попрошу включить на Полигоне условия Земли.
Одна из стен огромного зала внезапно исчезла, открыв обширное пространство первозданных зеленых джунглей. Он был воссоздан на Полигоне Судебных экспериментов во всех деталях, этот кусочек влажных земных тропиков. И яркие краски больших цветов среди свисающей бахромы лиан. И темные тучи, плывущие по небу. И шумный тропический ливень, барабанящий по толстым кожистым листьям и могучим стволам, раскачивающимся от ветра…
- Земля в начале четвертичного периода, - объявил посланец Веги. Сейчас вы увидите, как на самом деле протекал так называемый "процесс очеловечения обезьяны". Пусть вся Вселенная убедится, что никаких "обезьяночеловеков" не было и в помине. Были только наши бедняги роботы, потерпевшие на Земле кораблекрушение. Скорость их эволюции здесь, на полигоне, естественно, увеличена для наглядности в несколько миллиардов раз…
Ярко-голубой истец замолчал - и тотчас же там, за прозрачной броней стены, среди зеленой чащи, окутанной после дождя туманом испарений, появились большие светлые шары с короткими гибкими отростками. Они немного покрутились среди деревьев, словно приглядываясь к обстановке, - и вдруг разом, как по команде, полезли вверх по стволам.
- Древесный образ жизни был на первых порах сочтен их управляющими устройствами наиболее рациональным, - прокомментировал со своего места посланец Веги. - И роботы тут же начали приводить себя в соответствие с новыми условиями. Самоперекраиваться.
Действительно шары на Полигоне менялись прямо на глазах. В общем-то они уже не были шарами: туловища вытягивались, увенчиваясь овалами маленьких, как бы еще вчерне очерченных голов; гибкие отростки раздавались вширь, превращаясь в цепкие пятипалые конечности.
- Слушай, но роботы действительно потрясающие! - воскликнула Рина. - Ты видел что-нибудь подобное?
- Значит, я робот? - проговорил Лик, широко раскрытыми глазами глядя на экран, где скакали по ветвям недавние шары, уже окончательно принявшие облик обезьян. - Ерунда какая-то… - Он слез со своего стула и снова взобрался на колени к отцу.
- Для робота ты слишком непоседлив, - сказал Антон. - И давайте-ка, ребята, помолчим.
Между тем деревья на Полигоне стали редеть, отражая изменение климата, и роботы, продолжая свою стремительную эволюцию, начали один за другим спускаться на землю. Отдельные передовики уже осваивали искусство прямохождения.
И в этот самый интересный момент все они вдруг замерли на месте.
- Это я подал им команду, - объяснил посланец Веги, повернувшись к возвышению, где восседали судьи. - Пока достаточно… А теперь попрошу включить на Полигоне условия… ну, скажем, Третьей планеты Фомальгаута. Вашей родной планеты, уважаемый председательствующий.
- Я, собственно, не понимаю, чем вызвана эта странная просьба, проговорил рыбообразный председательствующий, подплыв к самой стенке своего наполненного жидким азотом сосуда. - Какое отношение могут иметь планеты Фомальгаута к данному вопросу?
Но так как представитель Веги настаивал, что это необходимо ему для более полного обоснования иска, - недоумевающий председатель в конце концов пошел ему навстречу.
Полигон померк, мгновенно скрытый от глаз непроницаемым занавесом опустившейся сверху стены. А когда через несколько минут стена взмыла вверх снова, - там, на Полигоне, уже плескался сумрачный азотный океан Третьей планеты Фомальгаута. И появившиеся откуда-то светлые шары с короткими гибкими отростками начали на глазах оцепеневшего зала быстро становиться все более похожими на рыбообразных аборигенов планеты…
- Мы искренне просим прощения у Земли и у высокого Суда за этот фиктивный "иск", - неожиданно виноватым тоном заговорил представитель Веги, смущенно опустив долу свой маленький хобот. - Понимаете, мы сочли своим долгом безотлагательно познакомить все обитаемые миры с созданными у нас новейшими биологическими роботами… О нет, конечно, они далеко уступают разумным существам! Но зато, - вы уже убедились в этом, - быстро акклиматизируются в любой природной среде, безошибочно приобретая ту форму и строение, которые наиболее рациональны для созидательной деятельности в условиях данной планеты. Словом, они незаменимы для освоения труднодоступных миров - и пригодятся всем… И, учитывая несовершенство и медлительность межзвездной службы техинформации, мы взяли на себя смелость…
- Я лишаю вас слова! - закричал председательствующий из своего сосуда. - За неуважение к Суду и преднамеренное использование ею в рекламных целях Союз планет Веги будет оштрафован не менее чем на восемнадцать договорно-галактических объемов водорода! Точную сумму Суд объявит позднее…
- Я все-таки не понимаю… - покачала головой Рина, поднявшись с кресла. - Уплатить такой огромный штраф только ради того, чтобы побыстрее всех ознакомить…
- Будь спокойна, они на этом не проиграли, - усмехнулся Антон. - Роботы будут нарасхват, и выручка от продажи лицензий перекроет штраф, по крайней мере, впятеро. Могу тебе поручиться, что они это все заранее скалькулировали. Вега - она ведь как-никак с пережитками…
Тоже нужное дело
Комнату еще наполнял зыбкий утренний полусвет, когда раздался стук в окно. Позвонков открыл глаза. За окном на перилах лоджии сидел большой белый аист, держа в клюве перевязанную лентой коробку из голубого картона.
- Выспаться не дадут, - зевнув, проворчала в своей постели Люся и повернулась на другой бок. - Является ни свет ни заря…
- Раз прилетел - значит, пора, - мягко возразил Позвонков. - Ты же знаешь: у них график, по минутам все расписано.
- Ну и вставал бы сам, - сказала Люся и, неожиданно приподнявшись, запустила в мужа лежавшим на тумбочке апельсином.
- Иди, иди, - молвил Позвонков, заслоняясь одеялом. - Нельзя заставлять его столько ждать. У него достаточно дел и без нас.
Точно в подтверждение этих слов, аист осторожно опустил коробку на стул в углу лоджии, подлетел к самому окну и деликатно, но настойчиво три раза постучал клювом в стекло.
- Ну и летел бы себе, - проговорила Люся, потягиваясь. - Положил - и лети дальше.
- Не понимаю, что с тобой сегодня? - удивился Позвонков. - Совсем, что ли, обленилась? Ты же прекрасно знаешь, что он не улетит, пока не получит заказ.
- Сам обленился, - сказала Люся, встав наконец с постели.
Накинув халат, она подошла к столу и торопливо написала что-то на тоненькой, как бумага, белой пластинке. Потом открыла дверь и вышла в лоджию. Позвонков, успевший натянуть тренировочный костюм, последовал за женой. Люся вложила пластинку в клюв пернатому посыльному, и аист, взмахнув крыльями, растворился в белом птичьем облаке, заполнившем, казалось, все окружающее пространство. От тонущих еще в утреннем тумане нижних этажей города-дома до уже золотящихся на солнце окон пятисотого этажа, - куда ни глянь, во всех направлениях летели, парили, спускались, взмывали ввысь тысячи белокрылых птиц. Был тот утренний час, когда дрессированные аисты доставляют в квартиры заказанные накануне завтраки, унося в клювах заказы на ужин.
- Значит, тоже собрался в дрессировщики? - повернулась Люся к мужу.
- Я?! - поразился Позвонков. - С чего ты взяла?!
- Напомнить тебе, куда посылают нарушителей монополии? - голос Люси вдруг превратился в раскатистый мужской бас. - Их посылают на птичник!.. Торопись: вот-вот нагрянет инспектор. Не успеешь замести следы - дрессировать тебе аистов!
- Это ты - мне?! - Позвонков набрал воздуху, чтобы погромче возмутиться, и… проснулся в своем кресле перед пультом.
"Что за чертовщина, - подумал он, обводя еще не совсем прояснившимися глазами вырубленный в скале бункер. - И приснится же такое…"
Вокруг все было как вчера и позавчера, как все эти недели. Замершие стрелки приборов, погасшие табло, тлеющее, дремотное мерцание индикаторных кристаллов на стенах. Лишь панели связи и систем жизнеобеспечения переливались бодрыми зелеными и синими огоньками, да матово светился экран внешнего обзора. Словом, все, казалось бы, свидетельствовало о том, что там, в недрах астероида, работы давно приостановлены. Но подрагивающий пол бункера говорил о диаметрально противоположном: работа идет, быстрая и не прекращающаяся ни на минуту, - только неподконтрольная табло и приборам. И это означало, что он, бригадир пчел Позвонков, нарушает монополию…
Да, но Люся-то осталась на Земле и о его космических прегрешениях ничего знать не может. И никто из землян не знает. Ни одна живая душа, кроме Ула Свансена, две недели назад навестившего Позвонкова по пути с Ганимеда на Марс. Едва выйдя из своего патрульного планетолета, проницательный Ул понял, что происходит на астероиде, и задал бригадиру пчел хорошую взбучку. Но Позвонков знал: его однокашник по Лунным курсам - надежный друг и никому не проболтается. Тем более что Позвонков сам уже искренне сожалел о случившемся и дал Свансену слово, что нарушил монополию в первый и последний раз… И вот теперь этот странный сон, слишком похожий на предупреждение. Неужели - нейролуч? Обычной связью не воспользуешься сразу всем станет известно - и решил шепнуть нейроволнами прямо в мозг?
В общем-то не очень в это верилось. "Мыслепередача" с Марса сюда, в пояс астероидов, конечно, возможна: у Свансена, как и у всех патрульников базы, имеется на корабле надежный транслятор. Но сфокусировать нейролуч, направленный так далеко, можно лишь ценой огромного нервного напряжения. На такое решаются в самом крайнем случае. И уж если бы Ул решился, он бы, надо думать, предупредил друга прямо и недвусмысленно, а не через зыбкие сновидения…
На этом месте мысли Позвонкова прервал кристалл, багряно загоревшийся над дверью шлюзового коридора. Тяжелая дверь медленно, будто нехотя, открылась, и в бункер вошел Степаныч, оранжевый, как апельсин, пчел двухметрового роста. Прошагав к аккумуляторному стулу, он тяжело плюхнулся на него, звякнув спинными электродами, и зажурчал, замурлыкал, вкусно прихлебывая электричество. При этих звуках Позвонкову почему-то всегда вспоминалось детство в Камышлове, их квартира в первой городской стоэтажке, где на кухне вот так же уютно журчал-мурлыкал высокий белый холодильник. Но сейчас бригадиру пчел было не до воспоминаний.
- Как там с вакуум-пастой, Степаныч? - обратился он к своему оранжевому помощнику.
- Только что кончилась, - послышалось сквозь журчание.
- Кончилась?! - Позвонков не поверил своим ушам. - Да ведь позавчера еще была полная емкость!
- Вот, ягода-машина, опять вы удивляетесь, - Степаныч повернул голову и посмотрел на бригадира круглыми светящимися глазами. - Будто не знаете, что они уплетают ее за обе щеки.
- Малина, - по привычке поправил Позвонков и неожиданно икнул, ягода-малина. А с пастой все-таки странно. При всем их аппетите ее должно было хватить еще по крайней мере часов на двадцать. Уж не припрятывают ли они нашу пасту впрок, а?
- Вот, ягода-машина, что же я, по-вашему, не смотрю за ними? - обиделся Степаныч и отвернулся, погрузившись в процесс своего электропитания.
"Малина", - хотел было опять поправить Позвонков, но снова икнул - и махнул рукой. Если бы Степаныч был обычным серийным роботом, его можно было бы в два счета отучить от "ягоды-машины". Но оранжевый детина принадлежал к новейшему поколению роботов, представителей которого за высокий индекс разумности стали полушутя-полувсерьез называть "почти человек", сокращенно - пчел. И если уж Степаныч переиначил на свой лад подцепленное им где-то выражение (изготовленный в Луна-центре, он никакой малины, понятно, и в глаза не видел), - мало было шансов убедить его говорить иначе.
Массовый выпуск пчел до сих пор не удалось наладить. Рождались они медленно - нередко инженер-наладчик месяцами бился над "оживлением" своего детища. Потому и стало традицией называть новорожденного в честь его непосредственного создателя. В бригаде Позвонкова были и Джонычи, и Борисычи, и даже один Анна-Мариевич. Но сейчас все они спали в консервационной камере глубоким сном, покрытые толстым слоем вакуум-пасты. Бодрствовал один Степаныч…
"Расконсервировать? - размышлял Позвонков. - Привести на всякий случай в готовность, а пасту - в дело… Беспилотник приползет через сутки, - как раз должно хватить".
А икота между тем все усиливалась. Позвонков выдул два туба минеральной - никакого результата. Он уже потянулся было к ящичку с медикаментами, но тут вдруг подал голос Степаныч:
- Нет, ягода-машина, сдается мне, не простая у вас икота, определенно не простая.
Позвонков раздумывал лишь полмгновения. Схватив ручку, он торопливо принялся стенографировать свое икание. Точка… точка… тире… точка… тире… Так и есть, Ул шпарил по нейролучу открытым текстом! "И-н-с-п-е-к-т-о-р, - возникло на бумаге, - и-н-с-п-е-к-т-о-р, и-н-с-п-е-к-т-о-р…"
Распрямившейся пружиной Позвонков взметнулся из кресла. Если бы на астероиде не действовала установка искусственного тяготения, он наверняка вознесся бы к самому потолку. Но установка исправно функционировала, и бригадир пчел, на ходу натягивая скафандр, подхватил под руку Степаныча и бросился заметать следы.
За три часа бурной деятельности он замел почти все, что поддавалось заметанию, - когда Степаныч вдруг принес опасную новость: к астероиду приближается корабль. Встревоженный Позвонков приник к локатору, но у него тут же отлегло от сердца - корабль оказался обычнейшим беспилотным грузовиком, явившимся почему-то раньше графика.
Едва небесная посудина пришвартовалась и была втянута магнитными лебедками в разгрузочный шлюз, бригадир пчел поспешил туда в сопровождении Степаныча и его только что разбуженных оранжевых собратьев. Первым делом Позвонков подлетел к контейнерному отсеку: ему не терпелось узнать, полностью ли выполнена заявка на вакуум-пасту. Но вместо желанных емкостей с пастой из откинутого люка на бригадира глянули насмешливые раскосые глаза. Ловкий прыжок - и фигурка в скафандре встала перед остолбеневшим Позвонковым. "Н. Пеунто, инспектор", - прочел бригадир на груди у гостя, пожимая протянутую руку.
Росту в инспекторе было метра полтора с небольшим - идеальные габариты для внезапных ревизорских налетов в тесных беспилотных грузовиках. И судя по лукавой улыбке на смуглом остроскулом лице, Н. Пеунто перенес этот не слишком комфортабельный рейс вполне нормально.
- Прошу ко мне в бункер, - пригласил Позвонков, постепенно приходя в себя.
- Не-е, - все с той же хитрой улыбкой помотал головой маленький инспектор. - Как говаривали мои предки на Ямале, - сначала оленей сосчитаем, потом чай пить будем… Что, что? - Он придвинулся к Позвонкову, которому даже в скафандре едва доставал до подбородка, и снизу вверх посмотрел в глаза так пристально, как только позволяли два слоя глассилита. - Уж не хотите ли вы сказать, что олешки тю-тю? Но следы-то все равно должны остаться… - Гость шутливо погрозил пальцем и уже без тени шутки приказал: - Прошу оставаться в бункере до моего прихода. Пчелы - за мной! Круто повернулся и зашагал к выходу из шлюза.
Он явился в светящийся всеми огнями бункер часа через полтора, когда Позвонков уже расстарался с ужином.
- О, как у вас тут вкусно пахнет! - инспектор, ставший без скафандра совсем миниатюрным, блаженно втянул воздух, разглядывая накрытый в жилом отсеке стол, посреди которого красовалось в прозрачной индукционной жаровне гусиное филе по-марсиански. - Как говаривали мои ямальские предки, - люблю культурно отдохнуть, а особенно отведать оленьей грудинки… - Он опустился на стул и поднял черные глаза на Позвонкова. - Ну так что, хозяин, будем признаваться?
- Это в чем же? - невинно полюбопытствовал Позвонков и тоже сел.
- В чем? Ну, во-первых, - инспектор загнул палец, - вы утаили от Комитета факт сверхрекордной производительности труда. На сооружение в недрах астероида миксера-накопителя для складирования метеоритного железа вам было дано четыре месяца, не так ли? А сейчас выясняется, что за каких-то пять недель сделано чуть ли не девяносто процентов…
- Ну уж, девяносто! - решил возмутиться Позвонков. - Установка первичного дробления - еще в чертежах. Магнитные тралы для рыбалки в этом самом метеоритном поясе - тоже не начинали монтировать. Выдолблена только сама полость, да и то не полностью…
- Кем же, позвольте полюбопытствовать? - И без того узкие глазки инспектора превратились в ехидные щелки. - Кем же выдолблена, если ваши труженики-пчелы лежали бай-бай? Вы, конечно, успели их поднять и расставить по рабочим местам, но полностью замести следы, увы, не хватило времени! - С этими словами инспектор выхватил из сумки нечто напоминающее длинный черный чулок и победоносно помахал им над головой.
Отпираться больше не имело смысла: функции этих чешуйчатых, отливающих металлическим блеском "чулок" были слишком хорошо известны - их натягивали на щупальца наподобие рукавиц…
- Охмурили они меня, - глухо проговорил Позвонков, стараясь не глядеть на гостя, проворно включившего свой "Дикто". - Прилетели и давай уламывать. Отказывался я, отказывался, да и не устоял… А потом вижу: и правда, куда быстрее у них получается… - Он помолчал и дипломатично предложил: Может, все-таки займемся сначала гусем, а после уж…
- Гусь - это даже символично, - кивнул инспектор, - поскольку вам теперь прямая дорога на птичник. Но займемся мы им немного погодя. Сперва скажите, сколько их было, этих шабашников?
- Ну зачем уж их так… - осторожно возразил Позвонков.
- Шабашники и хапуги! - инспектор пристукнул смуглым кулачком по столу. - Цивилизоидов, которые, сбившись в артели, шастают по окрестным мирам, высматривая, где бы поживиться, иначе не назовешь!
- Помилуйте, да какие же они хапуги? Работали вон как добросовестно, - и за что! - всего-навсего за вакуум-пасту. Даже жалко этих сладкоежек, честное слово. Лететь через такие бездны только для того, чтобы полакомиться нашей универсальной смазкой…
- Миф! - нетерпеливо перебил инспектор. - Только что закончился очередной сеанс связи с Унной, и на нем окончательно подтвердилось то, о чем в Комитете уже давно догадывались: вакуум-паста для них не лакомство, а средство от старости. По оценкам уннской Академии Бытия даже короткий курс питания пастой; увеличивает активное долголетие раза в полтора.
- Ну и пусть себе долголетствуют на здоровье!
- Кто?! - взорвался инспектор. - Ловкачи, которые ухитряются дотянуться до пасты через головы других?! Безответственные типы, подобные вам, маленький гневный палец нацелился в Позвонкова, - не только подрывают монополию Комитета в сфере межзвездных обменов, но и безжалостно бьют по коренным интересам рядовых цивилизоидов Унны. Да, бьют, ибо Унна, не имеющая собственного сырья для производства пасты, кровно заинтересована в ее планомерном импорте и справедливом распределении среди широких слоев, в то время как вы и вам подобные… - Инспектор махнул рукой и сошел с холмов пафоса в долины житейской прозы. - В общем, с вами еще разберутся. Но что годика два будете дрессировать аистов - это уж как пить дать.
- Аистов так аистов, - вздохнул Позвонков. - В конце концов тоже нужное дело. Попались бы только непонятливей… Но давайте все же займемся сначала гусем, а? А потом - куда денешься - дам вам полный отчет о сотрудничестве с этими гастролерами.