Игорь Волознев. "Семь слепцов"; "Бал призраков"; "Подвал"; "Карлик императрицы".
Дмитрий Несов. "Костер прощальный".
Александр Логунов. "Год - одна тысяча...". Фантастическая повесть.
Алексей Поликарпов. "Южный Крест". Приключенческая повесть.
Александр Комков. "Обычная работа".
Виктор Потанин. "Мой муж был летчик-испытатель". Повесть.
Художник Алексей Филиппов.
Содержание:
Игорь Волознев 1
Семь слепцов 1
Бал призраков 5
Подвал 10
Карлик императрицы 13
Дмитрий Несов 16
Костер прощальный 16
Александр Логунов 31
Год - одна тысяча… 32
Алексей Поликарпов 39
Южный крест 39
Александр Комков 55
Обычная работа 55
Виктор Потанин 61
Мой муж был летчик-испытатель 61
Объявления 74
Выходные данные 75
Примечания 75
Альманах "Метагалактика" № 1 (1995)
Игорь Волознев
Семь слепцов
В харчевне было многолюдно, шумно и душно; громкое жужжанье мух, бившихся в запыленные слюдяные стекла, казалось, перекрывало даже разговоры и брань выпивох. Большинство посетителей, как и Ганс, явилось в Тюбинген по случаю открытия ярмарки. Разговоры велись главным образом о товарах, ценах и новых налогах, которые установил маркграф. Толковали и о недавнем воззвании папы отвоевать у язычников Гроб Господень; папские посланцы, сколачивавшие по всей Германии отряды добровольцев, сулили отпущение грехов и разглагольствовали о райской жизни в землях Востока, где пряности растут чуть ли не на каждом шагу. Многие, особенно беднота, верили им и готовились отправиться в дальний путь. Ганс же только усмехался втихомолку.
Ему и здесь жилось неплохо. Крестьянином он был зажиточным, у него был дом, стоявший на расчищенной и распаханной лесной поляне, были коровы, стадо свиней и коз. Местный барон, у которого Ганс арендовал землю, ему благоволил: три старших сына Ганса служили в дружине барона и проявили себя храбрыми воинами. Жена Ганса каждое утро отвозила в город молоко и сыр, получая за это звонкую монету. Сам Ганс тоже частенько наведывался сюда по делам. А закончив с ними, он, как сейчас, любил выпить пару-тройку кружек пива в компании друзей. Зачем ему Святая земля?
Хозяйка харчевни открыла окна, выпустив насытившихся мух и впустив новых, изголодавшихся, которые с жадностью набросились на липкие столы и посуду. Вместе с мухами в помещение с улицы ворвались клубы пыли, говор многолюдной толпы, мычанье волов и скрип телег. Послышался и однотонный звук колотушки, в которую случат, прося дать им дорогу, бродячие слепцы.
Сидевший рядом с Гансом Петер Цвиглер - помощник деревенского кузнеца, привстал и посмотрел в окно.
- Позавчера я видел этих нищих в Остенвальде, - заметил он.
- Как бы они не занесли в Тюбинген проказу или чего похуже, - буркнул другой приятель Ганса - Якоб Герштеккер, приходской писарь. - И разрешают же им шляться по дорогам! В Саксонии таких сжигают на кострах, чтоб не разносили заразу.
- Они не похожи на прокаженных, - возразил Ганс, тоже обернувшись к окну. - Просто семь слепых уродов, побирающихся Христа ради. Безвредный народишко…
Слепцы с несвязным пением, гуськом, держась один за другого, вошли на задний двор харчевни и сгрудились у забора. Белки невидящих глаз обращались на всех входящих в питейное заведение, из запыленных лохмотьев высовывались культи рук и ног, щербатые рты бессвязно шепелявили, выпрашивая подаяние.
Через час, когда Ганс с помощником кузнеца и писарем выходил из харчевни, они все еще были тут.
Помощник кузнеца остановился и, нахмурив брови, стал пристально разглядывать одного из слепцов.
Ганс потянул его за рукав:
- Идем, а то не успеем на представление циркачей…
- Погодите, - на большом красном лице Цвиглера росло изумление. - Я знаю в Остенвальде одного почтенного бочара, которого зовут Фриц Хебер; так вот, сдается мне, что у того крайнего нищего щеки, губы, брови и лоб - в точности как у Хебера. Особенно нос похож - крупный, со шрамом на переносице… Этот нос не спутаешь ни с каким другим, я готов поклясться, что это нос Фрица Хебера!
- Ну и что? - со смехом возразил писарь. - Уж не хочешь ли ты сказать, что это сам Хебер здесь нищенствует, переодевшись в лохмотья? Вот было бы забавно!
Цвиглер рассматривал слепца и так и этак.
- Все похоже, - недоумевал он, - но это не Хебер. Тот высокого росту и ладно сложен, а этот какой-то низенький, невзрачный, одна нога короче другой… Но нос… Боже мой, ведь шрам на том же самом месте…
Интерес приятеля невольно передался и Гансу. Он тоже начал разглядывать нищих и подмечать в их облике нелепые и странные особенности.
- Они и болеют как-то по-чудному, - сказал он. - Гляньте хотя бы на этого, что держит колотушку: одна нога вполне здоровая, толстая, волосатая, а вторая ссохшаяся, тощая, как у трупа…
- Ты прав! - воскликнул захмелевший писарь. - Посмотри, у крайнего слепца тоже одна нога здоровая, а вторую хоть отрывай да выкидывай… - Он расхохотался от неожиданно пришедшей ему забавной мысли. - Если здоровую ногу одного нищего приставить к здоровой ноге другого, то получилось бы две здоровых ноги - правая и левая! Ха-ха-ха!.. Смотрите: у одного - здоровая правая нога, а у другого - левая! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!..
- А рука, которую протягивает низенький слепец, похожа на женскую, - подхватил наблюдательный Ганс, - и даже колечко есть на пальце…
Он тоже засмеялся. Помощник же кузнеца был настроен серьезно.
- Вам смешно, а меня мороз продирает по коже, - пробормотал он. - И не выходит из головы этот Хебер… У него сильные руки, он гнет металлические обода для бочек. Руки второго слепца вполне могут принадлежать Хеберу…
- Чудо природы! - надрывался от смеха писарь. - Сильные, здоровые руки словно пришиты к дряблому, хилому, больному телу…
- Эй, слушай, приятель, - Ганс обратился к слепцу. - Твоими руками, похоже, можно ломать подковы. Как тебе удалось сохранить такие мышцы на плечах, в то время как остальное тело ссохлось и покрылось струпьями?
- Значит, так было угодно Всевышнему, - глухо отозвался слепец и плотнее запахнул на себе лохмотья.
- Подайте на пропитание сирым и убогим, - тонко заголосил другой слепец, у которого было старческое сморщенное лицо с провалившимся носом. В то же время он старательно кутал в тряпье свою левую руку, видимо затем, чтобы не показывать, какая она розовая, округлая и здоровая.
- Причудлив промысел Божий, - качая головой, сказал набожный кузнец и перекрестился. - Чего только не бывает на свете…
Друзья отошли от увечных и зашагали по заполненной горожанами узкой улице. Писарь, чтобы показать свою ученость, разглагольствовал о всевозможных болезнях, про которые наслышался от знакомого доктора.
- Болезнь, поразившая слепцов, - говорил он, - была известна еще самому Аристотелю. Она разъедает не все тело, а только его части. Одна рука или нога может быть совершенно здоровой, в то время как остальное тело высохло или покрылось язвами…
- Если Господу будет угодно, то он за наши грехи может наслать и не такие причудливые хвори… - отозвался Цвиглер.
Друзья вышли из городских ворот и смешались с толпой, валившей на просторный пустырь, где высился матерчатый шатер циркачей. У входа в него кувыркались паяцы, зазывая публику; уродливый горбун кривлялся и размахивал деревянным мечом. Народ охотно платил деньги, заполняя шатер.
Вечером, когда солнце стояло низко над островерхими крышами Тюбингена, друзья начали прощаться. Мимо них прошла знакомая группка с заунывной колотушкой.
- Не выходит у меня из головы бочар, - признался Цвиглер, проводив слепцов долгим, пристальным взглядом. - Как посмотрю на того, что идет вторым, все представляется мне добряк Фриц! Я, наверное, перепил сегодня, вы будете смеяться надо мной, но мне кажется, будто Фриц рассыпался на части, которые достались каждому из этих увечных. Одному - голова, другому - две его руки, третьему - одна нога, четвертому - другая, пятому - грудь… - он нервно засмеялся.
- На тебя плохо подействовала жара, - рассудительно молвил Ганс. - Не надо было столько пить.
- Нет, это сатана тебя морочит! - воскликнул писарь, едва держась на нетвердых ногах. - Подай убогоньким милостыню и помолись, и все пройдет.
- И в самом деле, - здоровяк Цвиглер вытер рукой вспотевший лоб. Нашарил в кармане несколько медных монеток и приблизился к слепцам. - Вот, возьмите и помолитесь за меня.
- Благодарствуем, добрый человек, - принимая деньги, ответил один из слепцов - тот, что был похож на Фрица Хебера.
Ганс заметил, как вздрогнул помощник кузнеца при звуках его густого, сочного баса.
- Откуда путь держите? - спросил побледневший Цвиглер.
- Мы уж и сами забыли, - ответил слепец, - и сколько дорог обошли, перебиваясь подаянием, знает один лишь Господь Бог.
- Не случалось ли вам бывать в Остенвальде? - продолжал расспрашивать Петер.
- Остенвальд? - Слепец пожал плечами.
- Кажется, так называлась деревня, в которой мы… - начал было низенький слепец, но двое его товарищей толкнули его локтями и он умолк.
- Может, и бывали, - сказал слепец с лицом Хебера. - Мы названий не спрашиваем. Идем, куда несут ноги.
Признание низенького слепца поразило Цвиглера, он даже отшатнулся, перекрестившись.
- Тра-ля-ля, наш славный Петер, тру-лю-лю, - запел пьяный писарь. - Тебе мерещатся привидения средь бела дня! Признайся, сколько дней ты не бывал в церкви?
- Бог с ними, идемте, - ошарашенный Цвиглер поспешил отойти от слепцов.
Друзья расстались. На постоялом дворе Ганса ждала его лошадь, и он направился туда. Цвиглер зашагал в противоположную сторону - к деревеньке под названием Остенвальд. Писарь, пошатываясь и бурча под нос пьяные песни, вернулся в город.
Старый каурый конь шел под Гансом неторопливым шагом. Солнце еще не зашло; последние лучи окрашивали в золото корявые дубы и стройные сосны. На дороге густела тень. Навстречу Гансу то и дело попадались путники - верхом или на телегах; со многими из них он дружески здоровался.
Путь его был недолгим. Он миновал деревню и свернул в лес, на тропу, которая вела к его уединенному дому. Вскоре его взорам открылась знакомая картина: низкий дом, в окошках брезжит свет, дымок вьется над трубой, а на заднем дворе в загоне виднеются головы жующих сено коров. Навстречу Гансу выбежал сын, востроносый мальчуган одиннадцати лет. Он сразу бросился обыскивать отцовские сумки в поисках гостинцев, которые Ганс обыкновенно привозил, возвращаясь из города.
После ужина и недолгих разговоров все в доме уснули. В окна притихшей избы заглядывала горбушка молодого месяца. Где-то в лесу кричала выпь.
Гансу во сне привиделись слепцы, даже почудился далекий стук их колотушки. Он открыл глаза, уставился на озаренное месяцем окно. Прислушался. Похоже, стук колотушки действительно раздается…
Ганс беспокойно заворочался на кровати; сон как рукой сняло.
Стук приближался. Он доносился со стороны тропы.
Одолеваемый дурными предчувствиями, Ганс встал, набросил на плечи плащ и вышел во двор. Месяц висел почти в самом зените и ярко озарял поле и лес. Холодными порывами налетал ветер. От болот тянуло сыростью. Небо на востоке, над верхушками дальнего леса, начинало светлеть. Ганс зевнул во весь рот и зябко передернул плечами.
Предчувствие говорило ему, что это те самые слепцы, которых он видел в Тюбингене. И все же до самой последней минуты он не верил в это. Мало ли бродяг шатается нынче по дорогам Германии! Он отпрянул в испуге и несколько раз перекрестился, когда вереница знакомых слепцов вышла из-под навеса деревьев на свет месяца.
- Надо же, принесла нелегкая! - прошептал крестьянин. - И почему именно ко мне?…
- Мы не ошиблись: здесь жилье! - втянув ноздрями воздух, сказал передний слепец. - Я чую запах дыма и хлеба… - Наткнувшись на калитку, он остановился и проговорил громко, обращаясь к дому: - Скажите, добрые люди, здесь деревня или постоялый двор?
- Вы свернули с дороги, - крикнул им Ганс. - Тропа, по которой вы пошли, ведет только к моему дому. Дальше лес… Возвращайтесь назад, на дорогу, и ступайте по ней. Там будет постоялый двор, где вас накормят и дадут отдохнуть на охапке сена!
- Что? Опять идти? - застонал низенький слепец. - С моей отсохшей ногой мне уже не сделать и десятка шагов…
- А у меня все тело разламывается от усталости, - вторил ему другой слепец.
- Взгляни на наши раны, на наши струпья и язвы, - заголосил третий. - Дай нам приют на твоем дворе, любезный хозяин, мы отдохнем и отправимся искать дорогу…
- Может, ты дашь нам воды и несколько корочек хлеба? - умильно пробасил передний слепец. - Сжалься над нашим несчастьем, и на том свете тебе воздастся сторицей…
На крыльцо с огарком свечи вышла жена Ганса, протерла глаза и уставилась на группу нищих, палками ощупывающих землю перед собой.
- Мы передохнем здесь, добрый хозяин, - ревел передний слепец, - у тебя на дворе, и, как взойдет солнце, отправимся назад, к дороге… Дай нам хотя бы напиться…
- Пусть переночуют у забора, - согласилась жена. - Эй, Дитер! - крикнула она сыну. - Вынеси им жбан воды и остатки вчерашнего хлеба. Только не подходи к ним слишком близко, а то еще заразу подхватишь. - И добавила, обращаясь к мужу: - Сколько сейчас шатается таких! Недели не проходит, чтоб ко двору не прибились беглые солдаты, бродяги или нищие, а теперь вон - слепцы… Римский папа истинное благодеяние учинит, если отправит всю эту рвань воевать в Святую землю…
- Не болтай, чего не понимаешь, - оборвал ее муж. - Освобождение Гроба Господня - дело богоугодное, внушенное свыше.
- А все же, говорю тебе, поход затевается с умыслом. Слишком много бродяг развелось, вот и придумали, как убрать их…
Супруги, ворчливо переговариваясь, ушли в дом. В это время Дитер со жбаном воды приблизился к слепцам. Услышав его шаги, они насторожились и обратили на него свои слепые бельмы.
- Кто ты, добрый человек? - спросил передний слепец. - Назови себя, благодетель, чтобы мы знали, кого упоминать в молитвах.
- Я Дитер, - сказал мальчик. - Пейте пока воду, сейчас принесу хлеб.
- А скажи нам, любезный Дитер, большая ли здесь деревня и близко ли город?
- До деревни версты две будет, - ответил простодушный мальчуган, - а до города и того дальше.
- Значит, ваш дом в стороне от деревни? - продолжал задавать вопросы слепец. - А кто еще, кроме тебя, хозяина и его жены живет здесь? Говоришь, вокруг дома лес? И до рассвета еще далеко? А скажи нам, стар ли твой отец? Силен ли? Крепок?
Дитер словоохотливо отвечал, между тем слепцы понемногу окружали его. Скалились в ухмылках их гнилозубые рты, руки тянулись к мальчику и чуть не касались его одежды, ног, плечей. В тот момент, когда Дитер собрался уйти в дом, первый слепец вынул из своих лохмотьев монету. Блеснуло при свете месяца серебро.
- Возьми, - прохрипел слепец, - отдай эту монету своим родителям в качестве платы за ночлег…
Мальчик протянул руку, и тотчас цепкие, как стальные прутья, пальцы стиснули его запястье, сразу несколько рук зажали ему рот и схватили за горло. Дитер сдавленно крикнул, но его крик потонул в хоре молитвенных завываний, которыми разразились слепцы.
На шум вышла хозяйка. В сумерках невозможно было рассмотреть, из-за чего среди сбившихся у забора слепцов возникла толкотня. Впрочем, скоро слепцы успокоились и, тесно прижавшись друг к другу, начали громко и бессвязно читать молитвы.
- Эй вы, там, потише! - прикрикнула хозяйка. - Тут вам не паперть! Сидите уж себе. Ночи нынче теплые, переночуете на дворе, а наутро Дитер выведет вас на дорогу.
- Благодарствуй, любезная хозяйка, - слепец, обладавший густым басом, выступил вперед и низко поклонился ей. - Может быть, у вас в доме найдется что-нибудь получше, чем вода и несколько корочек черствого хлеба? У нас есть чем расплатиться с тобой, недаром мы целые день сегодня просидели у городских ворот, прося подаяние…
Слепец, ощупывая палкой землю перед собой, двинулся в ту сторону, откуда доносился голос хозяйки. В поднятой руке он держал серебряную монету. Хозяйка тотчас углядела ее и вся расплылась в улыбке.
- Что же вы сразу не сказали, страннички вы мои несчастные. У нас и пивко есть, и свинина осталась… Монетка-то, поди, не фальшивая?
- Возьми ее и посмотри сама, - сказал слепец.
- Он ткнул палку в землю и остановился, поджидая хозяйку. Вслед за ним, касаясь друг друга руками, подошло еще четверо слепцов. Дышали они хрипло и тяжело, на лицах застыло напряженное внимание.
- Мы пробовали ее на зуб и нам показалось, что это чистое серебро, - добавил слепец.
- Да я уж вижу, что серебряная, - сказала хозяйка, подходя. - Почаще бы к нам заходили такие щедрые гости, а то забредает одна рвань воровская…
Хозяйка потянулась к монете, и как только ее пальцы коснулись холодной руки слепца, рука эта вскинулась и сомкнулась на ее запястье, словно кузнечные клещи. Страшно перепугавшись, хозяйка заголосила. Тотчас на нее набросились слепцы, повалили и принялись душить, одновременно стараясь заткнуть ей рот своими вонючими лохмотьями. Женщина сопротивлялась, отбивалась кулаками и ногтями, но слепцы действовали слаженно и умело.