Факеншит уелбантуренный! Когда гонишь лодочку - в лицо дует ветерок. Называется - встречный. Очень естественно. Из-за этой "естественности" я совершенно пропустил, что на реке уже и нормальный ветерок появился. Тоже - встречный. Такой... здесь говорят - осенник, северо-западный. Лёгенький. Помочь убежать - не поможет, а вот помочь нас догнать...
Превратить встречный ветер - в попутный, вред - в пользу, не убегать - атаковать...
Умные мужики. Смелые. Даже жалко. Убивать.
Мы развернулись и сначала попытались выскочить на стрежень. Но теперь скорость была выше у них. Тяжело груженый ушкуй дрейфует по течению быстрее, чем наше корытце - сидит глубже, парусность в воде больше.
Через полтысячи лет путешественник, попавший в сильный встречный ветер в Обской губе, будет с удивлением описывать, как потомки нынешних новгородцев "нарубили деревьев с ветвями и привязали их к бортам струга, вершинами вниз. Течение речное, в глубине более сильное, превозмогло действие встречного ветра и потащило наш струг в нужном направлении".
Здесь ничего не привязывают. У их ушкуя осадка и так аршина на полтора больше, чем у нашей "пироги".
"При столкновении с сильным противником следует показать свои слабые места и ждать его там".
Эта мудрость от Сунь Бина произвела на меня неизгладимое впечатление: мы показали новогородцам наши задницы. И стали их там ждать. Не теряя, конечно, чувства меры. В смысле - угрёбывая во весь опор. Но так, чтобы не оторваться.
Они нагоняли, мы в панике, уходя со стрежня вправо, летели мимо низкого бережка, поросшего разнокалиберным лиственным лесом, прижимаясь туда всё ближе и ближе...
Тут, постоянно оглядывавшийся назад наш рулевой Салман, сказал:
-- ...здец. Тузакка тусин.
Интересно: жаргонное слово "тусовка", "тусить" - от тюркского "тусин" - попасть? А попаданцев следует называть - "тусин-заде"?
Уже не интересно: купаться в доспехе не хочу. От слов Салмана я сразу впёр весло в реку, а Сухан гребанул, и наше корытце... ничего страшного, только воды черпанули.
Ушкуй сидел на мели. Хорошо сидел - нос задрало, самого перекосило. Похоже, нашли себе замоину. (Замоина - лежащее в русле под песком затонувшее дерево; карша, или карча - то же самое, но поверх песка).
Мы же здесь только что, полчаса назад, прошли вверх! Мы - наше мелкодонное корытце. И я, вгрёбывая, стоя на колене - каноёвина же! - глядя в воду перед собой, просто видел отмели, над которыми мы проскакивали! А они-то шли вдоль другого берега!
Теперь, при погоне, глубокосидящий ушкуй, гоняясь за нами, неизбежно должен был застрять на этих мелях. Что он и сделал. Со всей дури, обеспечиваемой мастерством своего экипажа, позволившим сложить три скорости: течения, ветра, гребцов.
Забавно: они сильнее, многочисленнее, опытнее, искуснее. Только мелочь мелкая: я эту мель углядел. И построил своё бегство так, чтобы они на неё наскочили. Ну совершеннейшая ерундовина, ну совсем не героически, не по-былинному!
Так ведь и я здесь - просто живу, по-простому. Не геройничаю. - Разница?
Я здесь и дальше - жить буду. А вы - нет.
С приехалом, ребятки!
Понятно, что сами по себе они вешаться не собирались. Попрыгали в воду и пытались стащить своё судёнышко на чистую воду. Тут и мы подоспели. Хорошие стрелки у них: одна их стрела - в борту нашего ботника, другая - у меня в подмышке. Спасибо кованым колечкам в подкладке. Сухан поймал вскользь в оплечье, Салману руку сквозь ватничек поцарапала. И у них - один раненый.
Раненный, упавший даже в мелкую воду - редко выживает, если его не вытянут. Его вытягивают, Сухан снимает стрелой прямо в маковку тыковки "вытягальщика", тот, махнув в воздухе голыми пятками, рушится на голову чудаку в воде, и на ушкуе начинается... какая-то возня. Двое вылетают через один борт, двое - через другой. И по мелководью бегут к недалёкому берегу.
Факеншит! А я и забыл! На этом же ушкуе должно быть двое моих мужичков!
Народ бывалый: как врагов поуменьшилось - сбежали. Идти к ушкуйникам холопами - никому неохота.
На лодейке - крик, пара умников встаёт в рост, разворачивается к беглецам с луками в руках... И к нам - спиной. За что и получают. Ещё суетня, ещё пара стрел... Подходим ближе, я снова закидываю кошку, подтягиваю лодку, стукаемся о борт ушкуя и... Выскочивший из-под борта чудак лупит топором прямо передо мной, прям в борт нашего осинового корыта. Я только и успел отшатнутся из-под топора. И "пришатнуться" - поймать высунувшегося придурка за шиворот и дёрнуть мимо борта в воду. А Сухан уложил второго стрелой в упор. Просто - насквозь. Аж оперение в мясо вмялось.
Сухан перешагивает через борт, уже с топорами в руках, с кормы переваливается на ушкуй Салман, а я никак не могу отпустить утопляемого мною героя-топорника.
Не судьба. Не бывать мне первым в абордажной команде. Нет во мне достаточного уровня развития орангутангнутости, макакнутости и мартышкизма. Лазить по пальмам, прыгать по ветвям, скакать по заборам... не, не моё.
Дальше, как всегда, дорезание и обдирание. Злокозненный "стрый новгородский" - уже умер. Даже жаль... Стрела, ещё при первом контакте, пробила верхушку лёгкого, истёк кровью. Их толстый старый боярин... дорезали. Вообще-то, я в этой хоругви многих в лицо знаю. Но некоторых уже и не узнать. После отмашки Салманом его палашом в голову. Или - топорами Сухана...
"Лучше в Волге быть утопимому
Чем на свете жить... не законопослушному".
"Сказав это, честный, но неумолимый разведчик обошел всех убитых гуронов, вонзая в грудь каждого свой длинный нож с таким спокойствием, словно перед ним лежали жестяные каркасы.
Между тем Чингачгук успел снять с неподвижных голов эмблемы победы - скальпы".
В моём случае - уши.
Разгрузили малость ушкуй - мертвецов выкинули. Худо-бедно, а полторы тонны мяса - долой. Тут и мужички-беглецы с берега подошли. Взялись впятером...
Раз-два... Эх, дубинушка ухнем! Ещё раз, еще разик...
Потихоньку-полегоньку - сдёрнули ушкуй с замоины.
Освобождённые полоняне подтвердили мою гипотезу: вдохновителем нападения был "новгородский дядюшка". Ушкуйники дорогой от Всеволжска ругали его за неудачный налёт, за отсутствие обещанной добычи и неожиданное сопротивление ограбляемых. Дядюшка отгавкивался, обещался вернуться и дограбить на следующее лето.
Мораль: иудейский бог таки прав - "по четвёртое колено". По восходящей, нисходящей и всем боковым линиям.
Его племянник вздумал меня "кинуть". Дурень нарвался до смерти. Так извинись! Ну, хоть прими к сведению, исчезни и не отсвечивай.
Так нет же! Мстя у него взыграла! Эскалатор изображать вздумал! Эскалация конфликта прошла естественно - дядя стал усопшим. Кормом для волжских раков. Очень мило, закономерно, и дальше так делать буду.
Но! У меня на Стрелке теперь лежат покойники!
Безногий бондарь, нормальный мужик - мог бы жить, делать полезное - те же бочки.
Вылетел огнём мой рыбий жир... Сволочь! Чем я зимой детей выхаживать буду?! Гадина гадская!
Аборигены нормальных слов не понимают, воображением не владеют, "лезут в гору без напору". Убивают моих людей и уничтожают моё имущество. Насильственным способом мешают прогрессу всего человечества.
Главное: мешают мне жить. Мне!
Вывод: надо давить гадов с упреждением. В смысле: видишь - "гад"? - Дави. Не дожидаясь явного и недвусмысленного проявления его гадостности.
Обвинительный уклон? Наказание по подозрению? И - родню его. "Яблоко от яблони...", "они все...". Коллективная ответственность? Террор? Как в "Писании": "истреблю всех, мочащихся к стене...".
Ох, как мне это противно! Гуманист-террорист... Ещё можно стать либеральным тоталитаристом и демократом-монархистом. Как же мне вся эта "Святая Русь"... душу выворачивает! "Делай что должно..." - так ведь тошненько! Вырезать всех "по четвёртое колено", или, там, "мочащихся к"... к чему-нибудь.
Я промывал Салману рану на руке, когда один из освобождённых мужичков, вздумал меня укорять:
-- Неправильно живёшь, боярин. Сам раба своего обихаживаешь, кровищу смываешь, тряпки мотаешь. Опять же - сам вдогон побежал. А на что? Мог бы и людишек своих послать. Сам с веслом вон махал... Не, настоящий боярин так не делает. Народ бояться перестанет, уважение, стало быть, потеряют. Скажут - ты, де, ненастоящий. Слушаться не будут. Замятня однако...
-- Первое запомни: я не боярин. Я - Воевода Всеволжский, "Зверь Лютый". Боярин - родовитостью своей гнёт, а я... сам по себе - любому хрип перерву. Второе заруби: кто что скажет - мне плевать. Честно. Третье: вот он (я кивнул на привалившегося к борту Салмана) - жизнью мне обязан. Я его в Янине от лютой смерти спас. А теперь прикинь - у меня в ближниках почти все такие. Если человеку его собственная жизнь, мною спасённая - не причина меня слушать, такого гнать надо. Поганой метлой. Поскольку - скотина неблагодарная. И ещё: у меня воля да смерть - рука об руку. Не хочешь меня слушать - вольный человек, вот - бог, вот - порог. Обязался да передумал - изменник, враг. Врагов моих - вода волжская качает (я кивнул за борт, где, постепенно отставая от нас, плыла по реке прорубленная новгородская шапка пирожком).
Мужичок несогласно похмыкал и занялся делом - кровь отмывать с бортов, а я задумался ещё об одном аспекте своего нового, Всеволжского, "сидения".
***
Как-то моё нынешнее понимание "Элефтерия и танатос" ("Свобода или смерть") несколько отличается от общепринятого анархического или национально-освободительного. У меня получается: приходи (свободно), проваливай (свободно) или сдохни. В промежутке: "делай что должно". В смысле: я - сказал, ты - сделал.
"Назвался груздем - полезай в кузов" - русская народная мудрость.
Чисто для знатоков: "кузов" здесь - не часть корпуса "воронка", а плетёная, обычно - из лыка, корзинка для сбора грибов и ягод.
Наказывать можно только за неисполнение обязательств. "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать" - это экология, а не правосудие. Значит - нужно эти обязательства от людей получить. В явном, осознаваемом, зафиксированном виде. Нужно приводить новосёлов к присяге.
Оп-па...
Я понимаю пренебрежительное отношение людей 21 века к этой процедуре. "Да мало ли чего я там болтанул! Сегодня присягнул, завтра отсягнул...".
Господа попандопулы! Не следует забывать - вокруг дикое, тёмное средневековье. С ихними архаическими допотопными предрассудками: здесь таких продвинуто-пренебрежительных... убивают. Часто - в детстве.
"Лёгкость" в отношении человека к собственному слову возникает не мгновенно, не по одному поводу-эпизоду. Если человек врёт - он врёт постоянно. Слушатели - всю жизнь одни и те же. Один-два случая клятвопреступления - "чёрная метка" на всю жизнь.
-- Эй, соседушка, позычь веревочки онучи подвязать. Я те завтра еловых жердей на двор притащу.
На завтра:
-- Где жерди, сосед? Обещался же... А сосед-то у меня... брехло. Придёт кусочничать - спустить собак.
Утрата "родовой чести". Это - не увольнение губернатора в Демократической России по основанию: "утрата доверия президента", это - "увольнение из жизни".
-- Покос? - В болоте. - Пашня? - На песке. - Жрать охота? - Бог подаст.
Отторжение общиной, впадение в нищету. Не только тебя, но и потомков. Навечно.
Твои дети становятся омегами изначально: "батя твой - барахло лживое". Драка "один против всех"? - Можно. Голову не оторвут, но почки вывалятся.
А бечь из своего "мира" - некуда. Только в холопы. Где за обман бьют плетями. Часто - до смерти.
И церковь долбит постоянно: клятвопреступление - смертный грех, будешь гореть в аду, будешь лизать дьявольские сковородки лживым языком.
Если человек - слабак, обманщик, то община его гнобит. Такие - здесь не живут, потомства - не оставляют. Девку-дуру улестить-обмануть - не проблема. Но брак - по родительскому благословению. А взрослого смерда обмануть... больше одного раза не получится.
Если навыка обмана нет, то человек будет следовать присяге. Ну... как правило, по традиции, исконно-посконно, до форс-мажора, в меру собственного понимания... То есть - почти всегда.
Попаданцы форсируют материальные стимулы:
-- Я же тебя на оклад взял?! Зарплату выплачиваю в срок. За что ж ты меня убиваешь?!
-- А на что мне твой оклад помесячно, когда я сразу всё взять могу? А что будет через месяц... аллах акбар, господь ведает.
Кто вляпался в тело какого-нибудь средневекового мажора, тиражируют существующие феодальные формулы. Типа:
-- Ты мне, герцогу д'Хрен-знает-чего, присягнул? - Делай.
А что я - не я, что ты присягал телу, в котором уже другая душа... замнём для ясности.
Попандопуло-сюзерен изначально, совершенно походя, обманывает туземца-вассала. Это - ловится. Не факт обмана, а готовность обманывать, пренебрежение клятвами. Верность - дорога с двусторонним движением. Если на одной стороне - "наплевать", то и на другой стороне... мысли возникают. Дальше - смерть. Я уже говорил - без надёжного туземного окружения попаданец - покойник сразу.
Во многих романах Позднего Средневековья элементом сюжета является предательство слуг. ГГ - в полной ж...: лакей со служанкой взяли деньги, драгоценности, документы и сбежали. Это - катастрофа. Почему сбежали? - Потому что это нанятые слуги, не присягнувшие.
Наоборот, уже и в 19 веке звучит восхищение:
-- Джордж - преданный слуга нашей семьи. Ещё его дедушка служил нашему роду.
Здесь нет словесной клятвы - есть история жизни, ряд поколений. Кто из попаданцев готов столько ждать?
Удержать туземцев страхом... Оторвать голову любому - можно. Но власть на чистом страхе - непрочна. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца".
Нужно дать людям свободу, сделать их подчинение добровольным, учесть их личные мнения. Заменить "изнасилование" - "супружеством". Атрибутом чего и является добровольная клятва. Присяга.
Кому?
Ивану Юрьевичу, эксперту по сложным системам из 21 века? Ивану Акимовичу, лысому недобоярскому псевдоублюдку из 12 века? Воеводе Всеволжскому? "Зверю Лютому"?
Я - кто? И кем я стану через годы? Присяга-то, как невинность - отдаётся один раз в жизни.
Есть клятвы венчальные, торговые, служебные... Есть - вечные, срочные и разовые. Отдельная тема, точнее - целый многовековой культурный и юридический пласт - собственно феодальная присяга.
Так, чисто кусочек: личная феодальная присяга этих людей мне, превращая меня в сюзерена, выводит на один уровень с князьями, эмирами и ханами.
Ещё хуже: над Андреем есть Князь Киевский. Над Ибрагимом есть халиф. Надо мной, формально - никого. Вводя феодальную присягу лично мне, я сразу выскакиваю на уровень императоров.
"Не боится никого, кроме Бога одного".
Реакцию окружающих правителей - представляете? Кто в истории сам, не по наследству-родству провозглашал себя императором? Петр Первый, Наполеон, Максимилиан в Мексике, Педру Первый в Бразилии, Симеон в Болгарии, Карл Великий.
Почему? Почему сотни других королей не приняли этот титул? - А бьют за это. Больно.
Вводя личную присягу мне, не присягнув сам никому, я превращаюсь в мишень. Потому что для всех коллег-правителей становлюсь самозванцем, наглым выскочкой.
Ещё: вот я помру... Не дай бог, конечно, но всё же. Что будет с моими людьми? Кому они будут служить? Князю Андрею? Эмиру Ибрагиму? Акиму Рябине? Ольбегу? Без лидера, легального, законного, "по присяге" - их раздёргают. Да они и сами передерутся! Смута будет... Как и случается часто при смене феодального владетеля.
Нужно уходить от "культа личности", нужно устанавливать "порядок замещения". Иначе, при всяких коллизиях - будут негоразды.
Итого: присяга - необходима, присягать мне - нельзя, других кандидатур -- нет.
И чего делать?
Мы добрались до места, где оставили первый ушкуй, вытащили его в Волгу, связали лодки. Пошли потихоньку вниз, стремясь держаться стрежня. А я всё думал. И додумался. Точнее -- вспомнил.
Присягу граждан Херсонеса своему городу.
В третьем веке до РХ они клялись:
"Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями Олимпийскими и героями, кои владеют городом, областью и укреплениями херсонеситов:
я буду единомыслен относительно благосостояния города и граждан и не предам Херсонеса, ни Керкинитиды, ни Прекрасной Гавани, ни прочих укреплений, ни из остальной области, которою херсонеситы владеют или владели, ничего никому, - ни эллину, ни варвару, но буду охранять для народа херсонеситов;
не нарушу демократии и желающему предать или нарушить, не дозволю и не утаю вместе с ним, но заявлю демиургам, правящим в городе;
буду врагом злоумышляющему и предающему или склоняющему к отпадению Херсонес, или Керкинитиду, или Прекрасную Гавань, или укрепления и область херсонеситов;
буду служить демиургом, и членам совета как можно лучше и справедливее для города и граждан;
и ?А?ТНРА народу охраню и не передам на словах ни эллину, ни варвару ничего тайного, что может повредить городу;
не дам и не приму дара ко вреду города и сограждан;
не замыслю никакого неправедного деяния против кого либо из граждан не отпавших и никому злоумышляющему не дозволю и не утаю вместе с ним, но заявлю и на суде подам голос по законам;
не вступлю в заговор ни против общины херсонеситов, ни против кого-либо из сограждан, кто не объявлен врагом народу;
если же я с кем-либо вступил в заговор или связан какою-либо клятвою или обетом, то нарушившему да будет лучше и мне и моим, а пребывающему - обратное;
и если я узнаю какой-либо заговор, существующий или составляющийся, то заявлю демиургам;
и хлеба вывозного с равнины не буду продавать и вывозить с равнины в другое место, но только в Херсонес.
Зевс, Гея, Гелиос, Дева и боги Олимпийские, пребывающему мне в этом да будет благо и самому и роду и моим, а не пребывающему - зло и самому и роду и моим; да не приносит мне плода ни земля ни море, женщины да не рождают прекрасных детей и да не...".
Значение слова ?А?ТНРА ("састер") остается неясным. Богов этих - здесь нет, география - другая, "демократия" - не сейчас, "демиургов" заменим на себя, любимого, с ближниками, эллинов здесь не живёт... А так... подсократить, подправить, добавить пост, омовение, крёстное целование... Кстати, там и запрет на взятки... И насчёт монополии хлебной торговли - они хорошо придумали...
***
Это был удар. Серия ударов. На "Святой Руси" не присягают земле, общности людей. Никто, кроме князей. Я же потребовал, что бы эту присягу ("княжескую!") принимали все пришедшие ко мне жители. Народ понял. И возгордился чрезвычайно.
В Новгороде избираемые начальники - посадники, тысяцкие - принимают крестное целование на службу городу. Это временные чиновники на службе у "коллективного феодала"-средневекового города. "Слуга народа". Но не сам народ.
В Падуе в правление подесты господина Джиберто ди Дженте в 1263 г. установлено, что присяга граждан городу должна возобновляться ежегодно в ноябре месяце. И все граждане должны присягнуть заново в установленные сроки. Кто не присягнет - не считается гражданином. Так - будет. Через сто лет, за тысячи вёрст.