Два Сокола с любопытством глянул на своего попутчика. Ему всегда казалось, что Гильберт - фамилия французская. Но в этом мире нет ни Франции, ни ее языка... возможно, он ошибался. И все же что-то родное послышалось ему в звуках этого имени.
Гильберт был невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти, с седыми волосами и кустистыми черными бровями, широким лицом и двойным подбородком. Он заговорил с Двумя Соколами, словно тот был его старым знакомым, отчего понравился пилоту еще больше - большая часть здешних аристократов обходилась с ним презрительно или холодно-вежливо. Но, как оказалось, Гильберт действительно уже давно знал о нем - в определенном смысле - и собрал о Двух Соколах все сведения, которые только мог получить.
- Титул я унаследовал от отца, - сказал Гильберт. - Он принадлежал к очень богатой купеческой семье, чьи торговые корабли побывали во всех портах Земли. Теперь я потерял все свои земли и большую часть кораблей. К истории моей это отношения, в общем-то, не имеет, а рассказал я вам все это для того, чтобы вы ознакомились с моим родом. А он происходит от прапрапра... не помню, сколько раз прадеда, который прибыл в Блодландию в 560 году от Хемилки.
Два Сокола перевел это в привычное летосчисление, и у него получился 1583 год новой эры.
- Мой предок - его тоже звали Хэмфри Гильберт - прибыл не с Европейского материка. Он прибыл из западного Океаноса, на корабле, какого здесь до сих пор не видел еще ни один человек.
Гильберт сделал паузу, словно ожидая какой-то реакции. Два Сокола напустил на себя непроницаемый вид.
- Корабль назывался "Белка", в пару к ней была построена "Золотая лань", - добавил крейон.
Когда Два Сокола выказал не более чем вежливый интерес, Гильберту явно пришлось подавлять разочарование.
- Как я вижу, исчезновение моего предка не оставило никаких следов в истории вашего мира. Жаль; я надеялся, что он был известным человеком. Но это неважно. Хэмфри Гильберт был англичанином... о, я вижу, как у вас загорелись глаза. Он был моряком на одном из первых кораблей, которые совершали рейсы в Америку...
- Откуда вам все это известно? Я имею в виду, об англичанах и Америке? - спросил Два Сокола.
Гильберт поднял пухлую ладошку:
- Терпение! Я сейчас объясню. Гильберт плыл в сопровождении другого корабля, но во время последнего рейса они попали в шторм, и их разбросало в разные стороны. Когда шторм утих, другого корабля в виду не было, и "Белка" в одиночку вернулась в Англию. Когда корабль достиг Бристоля - здесь он называется Энт, - капитана и весь экипаж сочли сумасшедшими. Но для Гильберта и его людей свихнулся весь мир. Что произошло? Народ здесь был похож на англичан, но говорил на языке, имеющем только отдаленное сходство с английским. Все было незнакомым. Где же они оказались?
Блодландцы заперли всю команду в бедлам. Некоторые из моряков действительно сошли с ума от потрясения, но мой предок, вероятно, был весьма гибким человеком. Ему удалось убедить начальство сумасшедшего дома в своей безвредности. После освобождения он снова стал моряком, а потом и капитаном. Он занимался работорговлей, доставлял из Африки рабов-негров - Африка тогда была только открыта. Скоро он стал богатым, женился и умер состоятельным и уважаемым человеком.
Он был достаточно разумен, чтобы не отстаивать правдивость той истории, которую всем сначала рассказывал, когда прибыл в Энт. Сколько я знаю, он даже не упоминал о ней. Но он записал все, что с ним произошло, дополнив эту историю описаниями своего родного мира, и назвал сей труд "Неопубликованные путевые заметки, или Путешествие сквозь Врата Моря из слоновой кости". Со дня его смерти рукопись хранилась в семейной библиотеке. Почти никто из его потомков ее не читал, а те, которые прочли, считали своего прародителя человеком с буйной фантазией.
Сделав паузу, Гильберт продолжил:
- Я же никогда так не думал. Его история слишком логична. Он пытался нарисовать карту своей Земли. Он даже составил сравнительный словарь блодландского и английского языков. В его рукописи около пяти тысяч страниц. Я был заворожен ею. Ее изучение стало моим коньком. Я исследовал рассказы и легенды о других странных явлениях и в конце концов пришел к выводу, что существует- иная Земля. И что время от времени люди каким-то образом переходят с одной Земли на другую. Вы уверены, что никогда не слышали о моряке по имени Хэмфри Гильберт?
Два Сокола покачал головой:
- Если когда-нибудь и читал о нем, то забыл. Я читатель всеядный. Что попадется, тем и интересуюсь.
- Возможно, он был одним из многих погибших в том плавании. Важно не это. Ваше присутствие подтверждает его рассказ. И мои исследования убедили меня в том, что "ворота" - это слабые места, бреши в стенах, разделяющих наши миры. И открываются они редко и ненадолго - быть может, всего единожды. - Он наклонился к Двум Соколам, глаза его горели. - Но я обнаружил одни ворота, которые являются более-менее постоянными. По крайней мере, они не блуждают и открывались многократно.
Два Сокола возбужденно подался вперед:
- Вы знаете это место? Где оно?
- Я никогда не видел его сам, - ответил Гильберт. - Я как раз собирался отправиться туда и исследовать его, когда разразилась война. А описание, явно относящееся к Вратам, я прочел в книге о колдунах Хивики.
Хивика, подумал Два Сокола. Так называлась цепь островов, оставшаяся от затонувшего Североамериканского континента, - он видел это название на картах. По своему положению они соотносились с верхушками Скалистых гор. Самый большой остров находился примерно там, где на Земле-1 был штат Колорадо.
Эти гористые острова населяли полинезийцы, пришедшие с Гавайев. До сих пор Хивика оставалась нейтральной и независимой державой. Ее жители, как и маори на Земле-1, быстро научились изготавливать порох и огнестрельное оружие и употреблять их по прямому назначению Первыми представителями Старого Света, вступившими в контакт с Хивикой, были не европейцы, а арабы-ихвани с юга Африки. Они вели торговлю с Хивикой уже сто лет, прежде чем блодландский корабль случайно открыл эту группу островов. Европейцы обнаружили там красивый и мудрый народ, умеющий выплавлять железо и золото, плавающий на парусниках, вооруженных пушками, и технология европейцев вовсе не пугала их. Кроме того, Хивика уже пережила несколько эпидемий, вызванных завезенными из Африки болезнями, но в результате этого потомки жителей острова приобрели иммунитет к болезням европейцев.
- Вы, наверное, знаете, что хивикане все еще придерживаются старой религии, - продолжал Гильберт. - Их священники, которые объявляют себя и колдунами, постоянно несут охрану некоторых мест, которые для всех остальных являются табу. Одно из таких мест - пещера на склоне самой высокой горы крупнейшего из островов. Известно о ней немного, но один перкунишанский ученый кое-что смог узнать. Священники называют эту пещеру "Дыра между мирами". Иногда из глубины пещеры, оттуда, где и появляется эта "дыра", доносятся ужасные звуки. Кажется, что задняя стена пещеры растворяется, и священники могут на миг увидеть другой мир. Может быть, "мир" - не совсем точный перевод хивиканского слова. Оно может означать и "Место Богов". Священники не осмеливаются приблизиться к Вратам, поскольку верят, что там живет Ке Аку’а, их главный бог.
- Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, - сказал Два Сокола после короткого раздумья. - Боюсь, что мне не стоит питать излишние надежды. Эта пещера может оказаться и каким-то природным явлением.
- Врата - тоже природное явление, - возразил Гильберт. - Но это стоит основательно изучить, как вам кажется?
- Я и намерен этим заняться, - ответил Два Сокола. - Я бы прямо сейчас отправился в Хивику. Но это невозможно.
- Когда война закончится, мы можем отправиться туда вместе. Если там действительно существуют Врата, мы можем пройти сквозь них. Я охотно взгляну на землю своих предков.
Два Сокола кивнул, но подумал, что Земля-1 покажется Гильберту интересным местом, чтобы погостить там, но вряд ли он найдет ее подходящей, чтобы остаться навсегда. Гильберт будет страдать от того одиночества, того жуткого отчуждения, которые испытали Два Сокола и О’Брайен. Даже теперь, когда пилот приспособился к новому окружению, он еще ни разу не чувствовал себя дома. Он просто не принадлежал к этому миру.
Большую часть времени забывать об отчуждении и неудобствах было несложно. Тяжелее всего приходилось ночью, в одиночестве.
Кто-то постучал в дверь купе. Два Сокола открыл. Молодой офицер отдал ему честь.
- Извините, что помешал, койран. Госпожа Торсстейн заболела и спрашивает вас.
Два Сокола последовал за офицером в другой вагон и обнаружил там Ильмику, лежавшую на диване в купе и окруженную озабоченными людьми. Она была очень бледна, хотя уже немного оправилась.
- С ней будет все в порядке, как только она утолит голод, - сообщил стоящий рядом врач.
- Ильмика, почему вы не попросили... - начал было Два Сокола и сам покачал головой. - Нет, вы же слишком горды.
- Это обычная история в такое несчастливое время, - заметил врач. - Многие из высокородных потеряли свои земли, состояния - все, кроме титула. И... - Врач осекся, словно сболтнул лишнего.
Два Сокола сердито взглянул на него. Состояние Ильмики, казалось, радовало этого человека. Наверное, он был простолюдином и разделял скрытую, но оттого не менее сильную антипатию низших классов к правящим. Два Сокола понимал его чувства. Большинство населения страдало от нещадной эксплуатации и несправедливости, по сравнению с которыми даже положение рабочих XVIII века в его родном мире показалось бы приятным. И все же поведение врача его возмутило. Ильмика тоже была человеком и перенесла немало лишений. Семья ее была уничтожена, дом и имущество оказались в руках врагов. А попросив принести девушке тарелку супа, Два Сокола выяснил, что у нее не осталось ни монеты.
Ильмика ела суп, и слезы капали в тарелку.
- Я не могла удержаться в сознании. Теперь все знают, что я осталась без средств. Я нищая. Имя Торсстейнов обесчещено.
- Обесчещено? - негромко переспросил Два Сокола. - Если это так, то это произошло с большей частью дворян Блодландии. К чему эта фальшивая гордость? Виновата война, не вы. Кроме того, настало время показать, что дворяне крепче тех, кем правят. Нужно поступать благородно, чтобы быть благородным.
Она слабо улыбнулась. Пилот взял у одного офицера кусок ветчины, у другого - ломоть хлеба и отдал девушке.
Поев, она прошептала:
- Если бы только можно было спрятаться от их взглядов.
- В моем купе найдется место для вас, - сказал Два Сокола.
Он помог ей встать на ноги и повел через переполненный вагон к своему купе. Девушка рухнула на сиденье и мгновенно заснула. Когда она открыла глаза, наступил вечер. Два Сокола принес ей ужин в купе. Гильберт отправился в вагон - ресторан, Квазинд стоял за дверью - они были одни. Невкусный холодный ужин был съеден в молчании. Потом Два Сокола спросил Ильмику, не согласится ли та работать у него секретаршей. Девушка покраснела, и он уже ожидал, что Ильмика вспылит. Но когда услышал, как она заикается, ему стало ясно, что девушка неправильно поняла его предложение.
Он безрадостно усмехнулся:
- Нет, я не прошу вас стать моей любовницей. Кроме обычных обязанностей секретарши вам ничего не придется делать.
- Почему я не должна быть вашей наложницей? - спросила она. - Я в слишком большом долгу у вас.
- Но не настолько! И я никогда не потребовал бы такой платы. Мне нужна женщина, которая меня любит - или, по крайней мере, желает.
Покрасневшая Ильмика смело глянула американцу в глаза:
- Если бы я не хотела вас, разве стала бы принимать от вас еду и заботу? Вы думаете, я настолько лишена чести?
Два Сокола встал и нагнулся над ней. Девушка подняла к нему лицо, закрыла глаза и обхватила его за шею. Она нашла своими губами его губы и прижалась к нему всем телом.
Он оттолкнул ее:
- Ты переигрываешь. Ты же не хочешь целовать меня.
- Мне... жаль. - Отвернувшись, она разрыдалась. - Почему меня никто не хочет? Ты отталкиваешь меня, потому что это животное ицкапинтик обесчестило меня?
Два Сокола взял ее за плечи и повернул к себе:
- Я не понимаю тебя, Ильмика. Ты делаешь это, потому что была взята силой?
- А ты не знаешь? Никто из дворян Блодландии не примет меня в свой дом после того, что случилось.
- И ты выбрала меня, потому что я простолюдин, а низкорожденным не пристало волноваться за добродетель своих жен? Или мне следует прыгать от радости, что я заполучил дворянку, пусть и несколько подержанную? Что я тебе - последнее убежище?
Она отвесила ему пощечину и попыталась вонзить ногти в щеку, но Два Сокола поймал и крепко сжал ее запястья.
- Ты дура! Я люблю тебя! И мне плевать на твою утерянную девственность! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты тоже меня любила! Но я скорее повешусь, чем возьму себе женщину, которая считает меня такой мразью, которая даже от нее не откажется! Я не дам тебе казнить себя, мучая меня!
Он отшвырнул Ильмику с такой силой, что та упала на сиденье.
- Мое предложение остается в силе, - произнес он. - Можешь обдумать его, пока мы не прибыли в Толкинхэм. А я пока выйду.
Он захлопнул за собой дверь и остаток ночи провел в коридоре, на полу, прислонившись к стене. Спал он беспокойно.
Когда поезд прибыл в Толкинхэм, Два Сокола зашел в купе. Гильберт сидел там один.
- Куда ушла Торсстейн? - спросил Два Сокола.
- Не знаю. Я подумал, что она хотела попрощаться с вами.
Два Сокола протиснулся сквозь толпу в коридоре, не обращая внимания на ругань и злобные взгляды, выбрался из вагона и обыскал вокзал. Ильмики не было. Он хотел послать Квазинда на ее поиски, но у вагона его остановил офицер, передавший последний приказ. Двум Соколам предписывалось прибыть к крейону Греттирссону. Два Сокола не знал, зачем он мог понадобиться пехотному генералу.
На армейских попутках летчик добрался до большого военного лагеря близ Толкинхэма и направился к бараку генерала. Греттирссон сообщил ему, что блодландских военно-воздушных сил больше не существует. Нехватка горючего стала настолько острой, что все его запасы резервировались для военных машин. Двух Соколов назначили командиром полка броневиков - пока бензин не кончится совсем. А потом, как и все остальные, он будет сражаться в пехоте.
Два Сокола покинул барак с полной уверенностью, что война проиграна. Еще месяц-два - и Блодландия будет принадлежать Перкунише.
Через четыре недели оборонительных боев Два Сокола услышал первые новости о положении дел в Перкунише. Несмотря на триумфы на всех фронтах, в столице дела обстояли не так уж и хорошо. Оба сына кассандраса погибли в аварии на железной дороге. Блодландские агенты не слишком верили, что это была случайность. Когда кассандрас узнал о смерти сыновей, его разбил паралич, и неделю спустя он скончался от воспаления легких. Его наследник, племянник, был убит по пути в столицу. Перкунишане обвинили Блодландию вначале в убийстве, а потом и в аварии. Блодландия, естественно, отрицала какую-либо связь с этими событиями. Блодландские тайные агенты подозревали, что все это - дело рук Раске.
Амбиции немца были всем известны. Он хотел жениться на дочери кассандраса и стать принцем-консортом - при условии, что Большой Совет признает его жену королевой.
Совет уже собрался и теперь обсуждал, выбрать ли нового короля из рядов высших дворян или короновать принцессу.
Но на полях сражений все оставалось по-прежнему. Эрик Леонифа, новый правитель Блодландии, показал себя великолепным тактиком. Три раза он разбивал превосходящие силы противника в сражениях. И трижды был вынужден отступить, потому что не мог удержать захваченную территорию. А перкунишане присылали новые, свежие армии, снабженные новейшим оружием. Вражеские военно-воздушные силы, больше не опасаясь истребителей Двух Соколов, опустошали северную Блодландию бесконечными бомбардировками и налетами.
Вскоре запасы горючего в Блодландии были исчерпаны. Армия пешком отступала на последние позиции, преследуемая вражескими броневиками, расстреливаемая самолетами. Два Сокола и Квазинд, теперь простые пехотинцы, добрались до Ульфсталя. Там Два Сокола получил письмо от Хэмфри Гильберта. Он прочитал его, потом сказал Квазинду:
- Ильмика устроилась медсестрой в здешнем полевом лазарете. А до этого она работала на фабрике боеприпасов. Мужественная девушка. Я же знал, что полюбил ее не только за красивое лицо.
Квазинд тактичностью не отличался.
- Может, она и мужественная. Но любит ли она тебя?
- Не знаю. Но все еще надеюсь. Может быть, она работает, чтобы доказать мне, что может быть независимой. Может, она примет меня как равного, когда докажет, что пришла не просто потому, что я единственный, кому она нужна.
- Женщина слабее мужчины, - заявил Квазинд. - Тебе надо было взять ее и научить любить тебя. Что это за разговоры о независимости? Женщина должна зависеть от мужчины.
Тем же вечером Два Сокола отправился на поиски Ильмики. Госпиталь он нашел, но в разбомбленных зданиях никто не жил уже давно. Раненые были размещены в палатках, расставленных вокруг развалин. Ему понадобился целый час, чтобы найти девушку в большом шатре на окраине.
При появлении американца Ильмика от испуга уронила на пол сверток с бинтами, потом подняла его, явно собираясь использовать без стерилизации. Два Сокола не стал возражать, зная, что это бесполезно. О микробах тут не знали ничего и, кажется, не хотели знать.
- Добро пожаловать, мой господин, - произнесла она.
- Доброго вам здоровья, госпожа... Проклятье, Ильмика, не будь так официальна! Мы оба слишком много перенесли, чтобы тратить время на придворный этикет.
Она улыбнулась:
- Ты прав... как всегда. Что ты здесь делаешь?
- Скажем, захотелось повидать свою больную подругу.
- Ты имеешь в виду меня?
Он кивнул.
- Выйдешь за меня замуж?
Она вздохнула и чуть было не уронила бинты во второй раз.
- Ты же не... Не надо так шутить.
Он положил руки ей на плечи:
- Зачем мне шутить? Ты же знаешь, что я тебя люблю. Я не мог раньше спросить об этом, потому что... ну, ты и сама знаешь почему. Но условия изменились. Голубая кровь, сословные барьеры теперь мало что значат. И проиграем мы войну или нет, по-старому здесь никогда уже не будет. И если ты сможешь перестать думать, как аристократка, посмотришь на меня, как женщина на мужчину, мы будем счастливы.
Ты сможешь это сделать?
Ильмика не ответила. Он ждал, пока тишина не сделалась невыносимой.
- Говори же, да или нет?
- Да!
Он обнял ее и поцеловал. И на сей раз ей уже не пришлось изображать страсть.
Прервал их один из врачей, приказавший Ильмике идти работать.