– Точно, – помог подняться лейтенанту и придержал. Тот повис на его плече, но смог сделать шаг. Медленно, но они все-таки пошли. Однако преодолели метров пятьдесят, не больше – лейтенант просто потерял сознание и свалился. Радиш выругался и обтер ладонью лицо, осев рядом с товарищем.
– И куда направляемся? – услышал негромкое и ленивое в стороне. Обернулся, вздрогнув и, увидел мужскую фигуру у сосны. Мужчина был в маске, скрывающей пол лица, в прорезях блестели лукавые и въедливые глаза, губы кривила усмешка, а из-за плеча незнакомца торчала рукоять меча.
– Ты кто? – насторожился Радий, сообразив, что перед ним не призрак, хотя в сумраке лесной чащи да ночью, пришелец в черном был под стать клану Порвершей, любителей навещать сына в эту пору.
Рука Шутова потянулась к ножу – единственному оружию, которое у него было.
– Не советую, – все так же лениво бросил мужчина. Голос был молод, и казалось, глушится специально.
Незнакомец двинулся к путникам спокойно и медленно, но, не спуская настороженного взгляда с Радиша. И чем ближе подходил, тем четче было видно его. Парень – молод, гибок. И нагл.
Бесцеремонно оглядел светлых и поджал губы:
– Неужто изначальные? Да без стражей… А говорили, вас всех к пращурам отправили.
– А еще, говорят, кур доят, – проворчал Порверш, с презрением поглядывая на юнца – тоже, нашелся умник. – Ты сам кто?
– А если баг?
– Не свисти – нашивки нет.
– Это креста, что ли? – хмыкнул. – Извини, парадный наряд дома забыл. Да куропаткам и ровно в чем их в суп приговорят, – склонился над раненным, разглядывая слишком пристально. – Горит.
– Температура. Не мудрено. Ему врач нужен, – уставился на парня мужчина, буквально требуя помощи взглядом.
– Что? Ну и говор у вас. Странный.
Парень присел перед Самером и вновь внимательно осмотрел, огладил, почти не касаясь, и прижался ухом к грудине.
– Н-дааа, – выпрямился. – Ладно, уговорил Порверш, помогу я тебе Сабибора пристроить. Не безопасно здесь.
– Откуда ты знаешь, кто мы?
– Так на лбу все написано, – хмыкнул наглец и кивнул на раненного. – Помоги, что смотришь?
– И куда ты нас отведешь?
– К Хелехарну. А там посмотрим.
– Вот еще бы знать, кто таков твой Хелех, – проскрипел Радиш, поднимая лейтенанта. Вдвоем они потащили его, как с Шахом через мост несли – перекинув за руки через плечи и придерживая.
– Хелехарн – жрец. Он найдет, как вас укрыть и Сабибора укрепить. А здесь вам никак. Зарех по лесу, как зверь гоняется, а с той стороны ущелья сам Эберхайм гон устроил. Слух о вас идет, а это как приманка для багов – разошлись, взбаламутились. Правда, говорят, среди вас женщина. Не он ли? – кивнула на Самера и удостоилась презрительного взгляда Радиша. – Ааа! Так это ты! – хохотнул.
– По ушам давно не получал за хамство? – скрипнул Радий.
– Ладно, потом, все потом, – благодушно хмыкнул парень и смолк. Даже для двоих Самара был тяжелой ношей – не до болтовни.
Молчание и помощь немного примирили Радиша с незнакомцем, и он решился выведать и попросить:
– Ты эти места хорошо знаешь?
– Допустим.
– С нами еще люди были.
– Потерялись?
– У моста баги засаду устроили. Нужно найти ребят и помочь. Но сначала Самера пристроить.
– Подумаю, – через паузу бросил парень. – Это земли Робергана, так что твои друзья здесь, незамеченными не пройдут. Ватары их быстрее Зареха достанут.
– Что, Роберган твой, круче Зареха?
– Он здесь хозяин, он и решает, кого казнить, кого миловать, кого можно поймать, кого невозможно.
– Ааа. Хорошо его знаешь?
– Я здесь живу.
И съехали по пригорку вниз, запнувшись в темноте. Хорошо ноги не переломали и Самера окончательно не добили. Тот застонал, но в себя не пришел.
– Не нравится мне его состояние, – протянул Радиш, склоняясь над командиром. – Сдается, мы ему рану разбередили, и как бы не добили.
Самара стоял напротив, хмурился и разглядывал незнакомца. Прохор маялся рядом и на удивление не тараторил всякие глупости, только вяло вопрошал:
– Мож вернешься?
Тем временем парнишка осмотрел раненого, даже ухом к груди приложился, вслушиваясь бьется ли сердце, и уставился на Радиша.
– Он же умирает.
– Лекарствами обколот…
– Какие лекарства к бабе Веге? – стянул с лица маску наглец, открывая взору юную физиономию, сноп коротких, торчащих в разные стороны рыжеватых волос и… знак рода на лбу.
Радиш бровь выгнул, Самер ближе подошел, склонился, разглядывая тонкие черты далеко не юношеского личика в своей красоте и нежности, и улыбнулся:
– И кого ж ты провести хотела, красавица?
За спиной Прохор хмыкнул, нависнув почти над ухом:
– Я это, сильно извиняюсь, но может ты того, обратно, и оттудова спросишь? Глянь, звезда какая.
– Без тебя вижу, – огрызнулся. Смотрел и вот руку протянул, так захотелось коснуться ее кожи, познать ее тепло. Но ничего не почувствовал – пальцы прошли мимо.
Мужчина помрачнел, сообразив, что вне тела он видит четче, краски ярче, и понятна даже мелочь в километре от него, но, ни ветра в лицо, ни запаха от этих вот, чуть вьющихся, растрепанных волос, ни вкуса, доведись коснуться губ, он не чувствует.
Паршиво. Самарин покосился на Прохора: это как? Тот стоял пришибленный, мялся и только руки развел:
– Так я ж, о чем и толкую. Ты б в тело-то, того и оттудова ага.
– Угу?
Дилемма. Вне тела ничего не чувствуешь, но острее слышишь и видишь, можешь парить, можешь в миг за пару парсек оказаться. В теле не полетишь, если не камнем со скалы, и видишь хуже и слышишь ровно сколько твоему диапазону дано, и чувствуешь все, каждую мелочь, не только хорошее, но и плохое, боль, например.
Мужчина передернулся, и все же взвешивая, решил наплевать на физический дискомфорт, ведь к нему бонусом прилагалось знакомство с лесной феей – иначе девушку Самара просто не мог назвать. И понять не мог, как Радий не видит, что перед ним не пацан, и тревожился – а ну поймет да увидит, насколько она хорошенькая?
И вернулся. Приоткрыл глаза и чуть улыбнулся незнакомке, преодолевая слабость и боль.
– Привет.
– Лала, – услужливо подсказал Прохор.
– … Лала.
Зрачки светлой расширились, меж бровей пролегла бороздка, искажая родовой знак:
– Откуда ты знаешь?
– Смешная ты, – хмыкнул и потерял сознание.
Лала отодвинулась, хлопая ресницами от удивления, уставилась на Радиша:
– Он же Сабибор, а не Ольрих, как он имя считал? Закор?
Родион хмуро смотрел на нее и даже не пытался сообразить, о чем спрашивает, как и не понял, что перед ним девушка. Помолчал и вдруг вспылили:
– Может, помощь раненому окажем, потом вопросы будем задавать?!
Лала скривила презрительную мину и поднялась:
– Ну, и вперед.
Шли недолго. Спустились в низинку меж двумя холмами, густо поросшими кустарником и соснами. Лала заверещала, имитируя не иначе клюнутую в макушку птицу, и дерн у валунов ушел в сторону, открывая зияющее отверстие с краю холма.
"Партизаны", – только и качнул головой Радиш. Появившийся парень, высокий и жилистый, огненно рыжий, как древний клоун, молча поднял раненного, перехватив как девицу. И без видимых усилий внес внутрь. Радий чуть дичась шагнул следом и замер у импровизированной двери, обозревая помещение.
Духота, свет от огня в четырех плошках по кругу с края комнаты. Бревенчатый накат и земляной пол. Очаг, стол и веники по всему периметру по стенам. Старик в светлой рубахе до пят, седой, как снежные вершины, взмахом указал на лежанку у очага и парень уложил на нее Самера.
– Здрав будь, светлый, – прогудел жрец, обращаясь к Радишу, но склоняясь над Самарой. Голос старика был неожиданно молодым и сильным. Мужчина рот открыл, желая спросить, но Халехарн ладонь выставил:
– Все потом. Лала, займись изначальным. Огник, помоги мне с Сабибором.
Девушка потянула гостя за руку за занавеску слева. За ней была дверь, за той – комнаты и комнатки, изветвление коридоров, как в катакомбах.
– Ничего вы устроились, – заметил Радиш.
– Нормально. Сейчас помоешься, переоденешься, покушаешь и спать.
– Самер…
– Им уже занимаются. Халехарн свое дело знает, не одного и не десять на своем веку поднял. За друга не заботься – собой займись. На ногах еле стоишь.
Что правда, то правда, – не стал спорить. И замер под невысоким сводом, разглядывая настоящий бассейн. Небольшой и глубокий он был выложен камнем и окружен плошками с огнем. Чистая вода чуть плескалась и пропадала в отверстии справа, в то время как из широкой трубы слева лилась, не переставая довольно мощной струей чуть выше уровня бассейна.
– Чистую одежду сейчас принесу, – бросила Лала, но Радиш не услышал. Он смотрел на манящую гладь и чувствовал себя смертельно уставшим, отупевшим, словно не спал неделю, не меньше. И разделся, нырнул в бассейн, с наслаждением отдаваясь прохладе воды.
Переоделся в то, что принесла Лала, съел, опять же что она дала и заснул куда отвела, даже не сообразив где, что и как.
– – --
Глава 20
Шах лежал, смотрел на мелкую россыпь звезд на небе и соображал, куда делись Радий с Самарой, куда идти, где их искать. И буксовал на каждой мысли от слабости, голода и усталости.
Малик спал сидя, обняв меч и открыв рот, видно даже не заметил, как отрубился. А Шах не мог. Конный разъезд прошел стороной, но словно решил устроить непонятное рандеву по лесу и, то и дело, гонял по округе туда – сюда. Сейчас обошлось – через час могут засечь – станется.
Однако и часа не прошло – невдалеке забряцало, послышались возмущенные крики и ржание, лязг и звуки потасовки. Малик встрепенулся, Шах перевернулся на живот, пытаясь в предрассветном полумраке что-нибудь разглядеть из-за пригорка и травы.
– Та-ак! А это у нас кто?! – послышалось за спиной. Шах дернулся, обернулся и тут же притих, почувствовав холод клинка у горла. Мужчина уставился на противника – нехлипкий малый с хитрыми глазами и густыми кудрями. Товарищи подстать – шестеро. Одеты кто, как и без всяких опознавательных знаков, что на рукавах, что на лбу. Общее впечатление – банда.
Один держал стража на лезвии меча, другой забрал оружие.
– Страж и изначальный, – протянул "кудрявый", убирая экспроприированную перевязь с оружием за спину. – Ничего улов. Подъем.
Шах демонстративно развалился, сцепил руки замком на животе, ногу на ногу положил:
– А я с чужими не хожу. Матушка запретила.
Кудрявый хмыкнул, потом заржал. Утер глаза от выступивших слез и выдал своим подельникам:
– Вяжите этого зубатого покрепче, да смотрите, чтоб не покусал.
– Может не стоит? – и, видя, что его слова игнорируют, прикрикнул. – Стоять всем! Замерли!
– Даже так? – фыркнул кудрявый, либо не принимая светлого всерьез, либо не веря, что он на что-то способен. Но шаг хотел сделать – не получилось, руку поднять – пошла вверх, будто гирю в сто пудов поднимал.
Взгляд мужчины изменился, стал острым и неприятным:
– Зря ты так.
Малик шумно выдал "пыф!" и дернул из рук застывшего бандита свои ножны. Шах вздохнул и встал лицом к лицу с кудрявым.
– Кто такие и что там происходит? – кивнул в сторону почти стихших звуков драки за деревьями. – Отвечать, быстро!
– Ватары. С Зарехом сцепились.
– Почему? Отвечай!
– Ему сказано носа сюда не совать, а он как хозяин. Пришлось напомнить, кто он здесь и что стоит.
– И нам напомнить решили?
– Много знать хочешь, – прогудело густым баском за спиной. Шах оглянуться не успел – рухнул, как мертвец, получив удар по голове.
Роберган закинул дубинку на плечо, кинув предостерегающий взгляд на Малика, и обвел своих не менее "ласковым".
– Олухи.
Стоящие за ним заржали. После драки, увенчавшейся победой, настроение у бойцов было отменное.
– Вяжите, да рот светлому заткните. Дома разберемся, кто да что.
Приказал Роберган и шагнул к насупленному стражу, в ладонь бусины с косичкой взял, оглядел, считывая и головой качнул:
– Это с каких пор и по какой рог страж Сабиборов с Тшахертами водится?
Малик смотрел прямо в глаза лету ватаров и молчал. Тот оценил и не стал тему развивать – кивнул своим: забирайте.
Мужчин скрутили мигом, а застывших оставили. Смысл тащить? Разомрут сами придут.
Подниматься по отвесной скале в ночи да по мокрым камням, Эрлан не рискнул. Вдвоем с Лири – легко, но за Эрику опасался, потому нашел небольшую пещерку и до утра решил обождать. Девушка не противилась, наоборот даже рада была пару часов в объятьях любимого провести, поспать на его плече, в тишине и уюте, тепле, когда совсем рядом и холодно и мокро.
Дождь то расходился, то еле шел. К рассвету весь на нет и вышел.
Эя открыла глаза от света. Села оглядываясь и, поняла, что одна. Эрлан заботливо укутал ее в два плаща и, ложе было что надо. Только куда сам делся со своим стражем?
Девушка выглянула из пещерки и увидела Лири, что сидел на камне и точил меч.
– Утро доброе, светлая, – пропел, головы не повернув.
– Доброе, – потянулась – хорошо. – Где Эрлан? Дальше-то пойдем или здесь вигвам разобьем?
– Да не понравился Лой тот подъем, что я нашел, вот он сам местечко по безопаснее искать взялся. Вскоре будет.
Из-за меня, – смекнула Эя и как-то не по себе стало – неприятное ощущение обузы возникло.
– Так мы далеко не уйдем, – заметила. – Лири, покажи, где ты подняться планировал.
– Ну, чего ж нет?
Убрал меч за спину, брус точива в карман сунул, и встал, не торопясь по краю речушки метров двадцать прошел, взгляд вверх вскинул, показывая девушке примеченный маршрут. Эя руки в бока уперла, голову задрала, изучая предложенную трассу.
Отвесные стены скал здесь были словно измяты и рваной кривой линией шли трещины до самого верха. Высоко, метров тридцать, без страховки смертоубийство, конечно. Но как раз в этом месте взобраться можно, и довольно легко, не то что левее или правее, там вообще без шансов.
И плечами пожала:
– Странно, что Эрлан отверг. Оптимально.
– Так вот и я говорю.
Эя прикинула и чуть отклонившись, ринулась к валуну, запрыгнула, неожиданно для стража.
– Эй… Э! Стой! Ты что удумала-то? Светлая! – очнулся, забеспокоился.
Эрика улыбнулась ему:
– Успокойся, я влезу и ничего не случится. Наверху буду ждать, а ты за Эрланом иди. Мы больше времени на поиски другой трассы потратим. Вы же из-за меня здесь не пошли, права?
– Светлая, нет… Да что ж ты деишь?!
Но Эрика уже не слушала – душа пела и девушка была готова на любые подвиги и самые безумные поступки. Зацепилась за край выступа и, подтянувшись, уперлась ботинком в небольшую расщелину, примечая следующий удобный выступ.
Подъем легко пошел и весело. Девушка, улыбаясь, лезла вверх привычно и отработанно, намечая места, куда ставить ногу и за что цепляться, и поглядывала в сторону, на соседнюю скалу и солнце, что поднималось все выше, словно соревновалось с ней.
Высота ее не беспокоила, только дурманила волей и ощущением полета, и ветерок, что играл с девушкой на высоте, радовал. Она не заметила, как засмеялась, глянув вниз, на суетившегося Лири, маленького, как музейный оловянный солдатик.
Долго поднималась, но время пролетело, казалось, как час за миг, и вот край, чуть поросший травой.
Подтянулась и села, ноги вниз свесив, и опять засмеялась – хорошо, хоть песни пой. И куда не посмотри – шикарный пейзаж, элитарный даже. Густой лес, сочная зелень, яркая голубизна неба, скалы как художником в разные краски раскрашены, поблескивают под лучами двух солнц и лишь естественный природный шум – песнь ветра, заблудившегося в ущелье, заигравшегося в сосновых лапах, щебет птиц и шелест травы и листвы, да журчанье ручья, как звон хрустальный.
Эя подождала Эрлана и Лири и поднялась, прошлась по краю, выглядывая – не видно ли их. Никого.
Двинулась дальше вдоль кромки, где словно тропка протоптана. Покрутилась, выглядывая мужчин и услышала негромкое и негрозное "стоять".
– Стою, – чуть удивилась – кому в такой глуши в патруль поиграть захотелось? И была уверена – не бойцам Эберхайма, а значит, опасности нет. Может…
– Ватар? – обернулась.
Мужчина у дерева глянул ей в лицо и сам лицом поменялся – побледнел, в глазах оторопь, рот открыл, и как-то весь вытянулся.
– Эээ… нуу… ватары мы…
– Эрика, – во всю ширь улыбнулась девушка и, мужчина словно ослеп – зажмурился, волосами тряхнул.
– Да что ты? – протянул второй, появившись из-за плеча первого, словно из воздуха материализовался. Немолод и хмур, брови насупил, глядя на девушку, как на образ Вселенской Проблемы.
– Ну-к, иди сюда, – почти ласково позвал, отпихивая первого.
– Зачем?
– Скажу что.
– Говори.
– На тропе ты как на ладони.
– Ага? – улыбнулась опять и шагнула. То ли ум потеряла, то ли от любви охмелела, так что ни беды, ни страха, ни опасности не чуяла.
А мужчина не воландался – перехватил мигом, рот зажал и руки, и помощнику приказал:
– Вяжи скорей! Ну!
– Стреж, да ты что…
Эя взбрыкивала, пару раз по лицу ватара достала, но выскользнуть так и не смогла. Второй очнулся и вдвоем они ее связали как кокон, завернув в плащ, так что и лицо закрыли, рот платком перетянули.
Ведовская сначала мычала и путы натягивала, а потом бросила, понимая, что рваться бесполезно, лучше удобного момента дождаться. Только обидно до слез было – так бездарно попасться, как последней лохушке. И еще одно заботило – странное ощущение, которое уже на подъеме было, да она его не заметила, а сейчас, пытаясь вырваться, четко осознала – легкость и слабость. Она словно воздушный шарик, и, кажется, взлетит, но не летает, а уж отпор и вовсе дать не может – то ли сил нет, то ли желания. Как забор внутри на все снаружи, чтоб не делали.
Эрику куда-то несли, причем осторожно и без остановки. Не перекинув через плечо или вдвоем под мышками – на руках, передавая друг другу.
Странное отношение. Значит не враги? Но зачем тогда связывать, рот затыкать и лицо закрывать?
Эя замычала, требуя освободить и объяснить, но в ответ лишь услышала:
– Тихо, изначальная, тихо. Не серчай, надобно так, потерпи. Зарех с вечера лютовал и сейчас по округе его аспиды шныряют. Кабы беды не сталось. А ты видная, а нас двое – словят. Вот лету тебя доставим, там он и порешит, что к чему и как тому.
Эя притихла, вздохнув – еще какой-то лет. Сколько же на Деметре всяких бандформирований, кланов, Богов и князей? Застрелиться же можно от обилия политических фракций.