- "Пилла! - снова начал сначала Гарри. - Сибба ту бэнг–бэнг. Либбин хру донна стейк!" - И он сделал жест, показывая, будто тянется за ружьем, и пальцы его затрепетали, как выброшенные на песок рыбки.
- А вот так уже лучше, гораздо лучше! - сказал Лэард.
- Очень хорошо, - подбодрила мужа Эйми.
Гарри лишь отмахнулся от всех этих комплиментов. И смотрел задумчиво и мрачно.
- Скажи–ка, - после паузы спросил он, - а что, в окрестностях этого самого Багомбо действительно проблема с тиграми?
- Иногда, когда дичи в лесах становится меньше, тигры подходят к окраинам деревень, - объяснил Лэард. - Ну, и тогда берешь ружье и идешь с ними разбираться.
- А у тебя были в Багомбо слуги, да? - спросила Эйми.
- Да. Платил по шесть центов в день каждому мужчине, и по четыре - женщине. Вот так! - ответил Лэард.
Тут за окнами послышался шорох гравия - к дому подкатил велосипед.
- Стив приехал, - сказал Гарри.
- Я хочу в Багомбо! - воскликнула Эйми.
- В такие места детишек не берут, - заметил Лэард. - Один, но существенный недостаток.
Дверь отворилась, и в гостиную вошел симпатичный и мускулистый мальчик лет девяти - весь потный, с раскрасневшимися щеками. Накинул кепку на крючок возле входной двери и начал подниматься по лестнице.
- Повесь свою шляпу как следует, Стив! - крикнула вдогонку Эйми. - Я вам не прислуга, подбирать разбросанные по всему дому вещи.
- И не топай, как слон! - добавил Гарри.
Мальчик медленно спустился вниз по ступенькам, растерянный и смущенный.
- Чего это на вас вдруг нашло? - спросил он.
- Не хами, - сказал Гарри. - Лучше подойди и поздоровайся с мистером Лэардом.
- Майор Лэард, - представился гость.
- Привет, - сказал Стив. - А чего это вы не в форме, раз майор?
- Комиссовали. Я теперь в запасе, - ответил Лэард. И засмущался под циничным взглядом честных и дерзких глаз ребенка. - А я смотрю, славные ребята у вас тут водятся.
- А–а… - протянул Стив. - Так значит, вы из тех еще майоров. - Тут он заметил табакерку и схватил ее.
- Стиви, - сказала сыну Эйми, - поставь на место. Это теперь мамино сокровище, и я не позволю портить и ломать эту вещь, как все остальное в доме. Положи на место, я сказала.
- О'кей, о'кей, - пробормотал Стив. И с подчеркнутой осторожностью поставил табакерку на место. - Просто не знал, что это такая драгоценность.
- Майор Лэард привез ее из Багомбо, - сказала Эйми.
- С Цейлона, Стив, - добавил Гарри. - Багомбо находится на Цейлоне.
- Тогда почему там на дне надпись "Сделано в Японии"?
Лэард побледнел:
- Они экспортируют эти штуки в Японию, а там уже делают такие пометки, - сказал он. - Таковы правила тамошнего рынка.
- Понял, Стив? - заметила Эйми. - Хоть чему–то новому научишься сегодня.
- И все равно, почему они не пишут, что это сделано на Цейлоне? - не унимался Стив.
- Логику людей Востока понять сложно, - заметил Гарри.
- Именно, - подхватил Лэард. - Тебе, Гарри, удалось уловить сам дух восточной цивилизации и выразить в одном предложении.
- Так значит, они отправляют все эти штуки пароходом из Африки в Японию? - спросил Стив.
Лэард почувствовал, что в полном смятении. Карта мира завертелась перед глазами, континенты наползали друг на друга и меняли очертания, и вместе с ними остров под названием Цейлон успел побывать в семи разных морях. Лишь две точки в этом мире оставались неподвижны - то были беспощадные голубые глаза Стива.
- Мне всегда казалось, это где–то рядом с Индией, - заметила Эйми.
- Забавно. Чем усердней иногда думаешь или вспоминаешь какую вещь, тем более странные шутки проделывает с тобой память, - заметил Гарри. - Я, по всей видимости, спутал Цейлон с Мадагаскаром.
- И еще с Суматрой и Борнео, - вставила Эйми. - Вот что бывает с людьми, которые никогда никуда не ездят.
Теперь уже целых четыре крупных острова плыли по бурным морям памяти Лэарда.
- Так каков же правильный ответ, Эдди? - спросила Эйми. - Где находится Цейлон?
- Это остров неподалеку от берегов Африки, - уверенно и твердо заявил Стив. - Точно знаю, мы в школе проходили.
Лэард оглядел присутствующих - у каждого на лице застыло озадаченное выражение. У всех, кроме Стива. Лэард откашлялся и хрипло сказал:
- Мальчик прав.
- Сейчас принесу атлас и покажу! - с гордостью заявил Стив и помчался наверх.
Лэард поднялся, чувствуя слабость в коленках.
- Мне, пожалуй, пора.
- Так скоро? - удивился Гарри. - Что ж, в любом случае от души желаю найти целые горы урана. - Он избегал смотреть жене в глаза. - Да я правую руку готов отдать на отсечение, лишь бы оказаться там с вами.
- Настанет день, дети вырастут, - начала Эйми, - может, и мы будем тогда еще не слишком старыми и съездим посмотреть Нью–Йорк, и Париж, и разные другие интересные места. И, чем черт не шутит, осядем на старости лет в Багомбо.
- От души надеюсь, - сказал Лэард.
И чуть ли не пулей вылетел из дверей, а потом торопливо зашагал по дорожке, которая показалась бесконечной, к ожидавшему его такси.
- Поехали! - бросил он водителю.
- А они там вам что–то кричат, - сказал таксист. И опустил стекло, чтоб Лэарду было слышно.
- Эй, майор! - орал Стив. - Мама была права, а все мы ошибались! Цейлон рядом с Индией!..
Семья, в которую Лэард только что внес нешуточный разлад, вновь объединилась, дружно столпилась на крылечке, провожая гостя.
- Пилла! - весело кричал Гарри. - Сибба ту бэнг–бэнг. Либбин хру донна стейк!
- Толли! - вторила мужу Эйми. - Пакка сахн небул рокка та. Си нотте лони джин та тоник!
Машина наконец отъехала.
В тот же вечер Лэард сделал из своего гостиничного номера междугородний звонок. Звонил он своей второй жене Сельме, проживавшей в маленьком домике в Левиттауне, что на Лонг–Айленде, в Нью–Йорке - словом, далеко–далеко отсюда.
- Ну, каковы успехи у Артура? - спросил он. - Стал читать лучше?
- Учительница считает, что он совсем не тупой. Просто ленивый, - ответила Сельма. - И еще говорит, что он вполне может догнать класс, но только, если захочет.
- Потолкую с ним по душам, когда приеду домой, - сказал Лэард. - Ну а близнецы? Хоть дают тебе поспать немножко?
- Ведут себя маленько потише, если их разделить. Иначе заводят друг друга. - Сельма громко зевнула. - Ну а как твое путешествие?
- Помнишь, как все говорили, что картофельные чипсы в Дьюбук продаваться ни за что не будут?
- Да.
- Так вот, ничего подобного, - заявил Лэард. - Я их всех сделал. Просто переворот в истории этого штата. Я весь этот вшивый городок еще поставлю на уши!
- Скажи–ка, - осторожно начала Сельма, - а ты… Ты ведь собираешься звонить ей , да, Эдди?
- Не–а, - лениво ответил Лэард. - К чему ворошить прошлое?
- Неужели тебе не интересно знать, как она и что?
- Не–а. Да мы и тогда едва знали друг друга. Люди меняются, меняются. - Он прищелкнул пальцами. - Ой, чуть не забыл! А что сказал дантист насчет зубов Доны?
Сельма вздохнула.
- Сказал, ей нужно поставить скобки.
- Так поставь. Займись этим, Сельма. Ладно, давай прощаться. Надеюсь, жизнь теперь у нас повернется к лучшему. Да, кстати, я купил себе новый костюм.
- Давно пора, - сказала Сельма. - Бог знает сколько в старом проходил. Ну и как он, хорошо на тебе сидит?
- Вроде бы да, - ответил Лэард. - Я люблю тебя, Сельма.
- Люблю тебя, Эдди. Спокойной ночи.
- Страшно по тебе соскучился, - сказал Лэард. - Спокойной ночи.
Нежно–голубой дракон
Худой молодой человек с испачканными руками вышел из агентства по продаже автомобилей, где он работал, и, перейдя размякший асфальт главной улицы приморской деревушки, вошел на почту. Когда–то деревушка была портом китобойных судов. Теперь ее жители обслуживали хозяев и арендаторов особняков на пляже.
Молодой человек отправил несколько писем и купил марок для босса. Затем по своим делам зашел в соседнюю аптеку. Когда он входил в аптеку, из нее вышли два дачника его возраста, мужчина и женщина. Он хмуро глянул на них, как будто их здоровье, их богатство и ленивая самоуверенность несли в себе насмешку над ним.
Он попросил аптекаря, который хорошо его знал, оплатить ему его собственный чек на пять долларов. Чек был выписан на его счет в банке соседнего города. В деревушке банка не было. Его звали Кайе. Кайе перевел свои деньги с накопительного счета на чековый. Чек, который Кайе протянул аптекарю, был первым, который Кайе вообще выписывал. Это был чек номер один. Кайе вовсе не были нужны пять долларов. Он хотел быть уверенным, что чек, выписанный им, представляет собой настоящие деньги, что им можно расплачиваться.
- Мое имя написано там, наверху, - сказал он.
- Я вижу, - сказал аптекарь. - Ты выходишь в люди.
- Не беспокойтесь, - сказал Кайе, - все в порядке.
Да что там в порядке! Кайе подумал, что аптекарь упал бы в обморок, если бы знал, что значит этот чек.
- Почему я должен беспокоиться по поводу чека от самого честного и работящего парня нашего города? - Аптекарь поправил себя: - Счет в банке делает тебя таким же значительным человеком, как Дж. П. Морган.
- На какой машине он ездит? - спросил Кайе.
- Кто?
- Дж. П. Морган.
- Он умер. Ты что, судишь о человеке по машине, на которой он ездит? - Аптекарю было семьдесят лет, он очень устал и искал человека, который купил бы его магазин. - Ты, должно быть, весьма невысокого обо мне мнения, я ведь езжу на подержанном "Шеви". - Он протянул Кайе пять купюр по доллару.
Кайе немедленно назвал модель "Шеви":
- Малибу.
- Похоже, что работа у Даггетта сделала тебя психом по части машин.
Даггетт был хозяином агентства напротив, где он торговал спортивными машинами. И у него был еще магазин в Нью–Йорке.
- Где ты еще работаешь, кроме Даггетта?
- На бензозаправке. И обслуживаю столы по уик–эндам на Шканцах.
Кайе был сиротой, он жил в меблированных комнатах. Его отец служил у подрядчика по садовым работам, мать была горничной в "Хауард Джонсон" на выезде из города. Они погибли при столкновении лоб в лоб, прямо перед "Хауард Джонсон", когда Кайе было шестнадцать лет. Полиция сказала, что катастрофа произошла по их вине. У его родителей не было денег, их подержанный "Плимут Фьюри" был полностью разбит, так что даже машины не осталось.
- Кайе, я тревожусь за тебя, - сказал аптекарь. - Только работа и никакой радости. Все еще не накопил на машину?
В деревне все знали, что Кайе так много работает, чтобы купить машину. У него не было девушки.
- Слышали когда–нибудь о "Мариттима–фраскати"?
- Нет. И думаю, что вообще никто о такой не слыхивал.
Кайе с сожалением посмотрел на аптекаря.
- Два года подряд выигрывала гонки в Авиньоне - была лучше "ягуаров", "мерседесов" и всех остальных. Гарантированно делает сто тридцать по прямой. Самая прекрасная машина в мире. У Даггетта есть одна такая в нью–йоркском магазине. - Кайе привстал на цыпочки. - У нас здесь никто ничего подобного не видел. Никто.
- Почему ты не хочешь поговорить о "форде", или "шевроле", или еще о чем–нибудь, что мне известно? "Мариттима–фраскати"?
- Не тот класс. Вот почему я о них не говорю.
- Класс! Вы только послушайте, кто рассуждает о классе! Он моет полы, драит машины, обслуживает столы, заливает бензин, и ему нужен класс или ничего!
- У вас свои мечты, у меня - свои, - сказал Кайе.
- Я мечтаю о том, чтобы быть молодым, как ты, и жить в деревне такой же милой и приятной, как эта, - сказал аптекарь. - Ты можешь получить класс и…
Когда Кайе вошел, осанистый Даггетт, типичный житель Нью–Йорка, который держал открытым это отделение своего магазина только летом, продавал машину джентльмену в твиде, с изысканными манерами.
- Мистер Даггетт, я вернулся, - сказал Кайе.
Даггетт не обратил на него никакого внимания. Кайе уселся на стул ждать и мечтать. У него сильно колотилось сердце.
- Понимаете, это не для меня, - сказал посетитель. Он с удивлением смотрел на МГ, приземистую спортивную машину. - Это моему мальчику. Он говорил об одной из этих штучек.
- Прекрасная машина для молодого человека, - сказал Даггетт. - И для спортивной машины вполне разумная цена.
- Он сейчас бредит какой–то другой машиной, что–то вроде Мара…
- "Мариттима–фраскати", - сказал Кайе.
Казалось, Даггетт и посетитель удивились, обнаружив рядом с собой Кайе.
- М–м, да, именно это, - сказал покупатель.
- У меня в городе есть одна такая. В начале недели я мог бы доставить ее сюда.
- Сколько?
- Пятьдесят шесть сотен и пятьдесят один доллар, - сказал Кайе.
Даггетт вяло, с досадой ухмыльнулся.
- У тебя, Кайе, хорошая память.
- Пятьдесят шесть сотен! - сказал покупатель. - Я люблю моего мальчика, но у любви есть пределы. Беру эту. - Он вынул из кармана чековую книжку.
Длинная тень Кайе легла на чек, который выписывал Даггетт.
- Кайе, будь добр. Ты загораживаешь свет.
Кайе не двинулся.
- Кайе, что тебе нужно? Почему бы тебе не подмести заднюю комнату или заняться бы еще каким–нибудь делом?
- Я просто хотел сказать, - сказал Кайе, часто дыша, - что когда вы закончите с этим джентльменом, я хотел бы заказать "Мариттима–фраскати".
- Ты что? - сердито спросил Даггетт.
Кайе вынул свою чековую книжку.
- Отстань! - сказал Даггетт.
Покупатель засмеялся.
- Вы поняли, что у меня к вам серьезное дело? - сказал Кайе.
- Я займусь тобой, детка. А сейчас сядь и подожди.
Кайе сидел, пока покупатель не ушел.
Тогда Даггетт медленно, со сжатыми кулаками двинулся к Кайе.
- Ну–с, молодой человек, твое дурацкое дело чуть не сорвало мне продажу.
- Мистер Даггетт, даю вам две минуты на то, чтобы позвонить в банк и узнать, есть ли у меня деньги, или я куплю себе машину в каком–нибудь другом месте.
Даггетт позвонил в банк.
- Джордж, это Билл Даггетт. - Он презрительно хихикнул. - Слушай, Джордж, Кайе Хиггинс хочет выписать мне чек на пятьдесят шесть сотен долларов… Вот и я говорю. Ручаюсь, что он… О'кей, я подожду. - Он постукивал пальцами по столу и старался не смотреть на Кайе. - Прекрасно, Джордж. Спасибо. - Он повесил трубку.
- Ну? - спросил Кайе.
- Я позвонил, чтобы удовлетворить свое любопытство, - сказал Даггетт. - Поздравляю. Я поражен. Вернемся к делу.
- Это мои деньги. Я их заработал, - сказал Кайе. - Я работал и копил их четыре года, четыре долгих паршивых года. Теперь я хочу эту машину.
- Я думал, ты шутишь.
- Я не могу думать ни о чем, кроме этой машины, и вот теперь она может стать моей. Этот проклятущий автомобиль, которого здесь никто отродясь не видывал.
Даггетт еле сдерживал раздражение.
- "Мариттима–фраскати" - это игрушка для махараджи или для Техасского нефтяного барона. Парень! Пятьдесят шесть сотен долларов! Что у тебя останется на счете?
- Хватит на страховку и несколько баков горючего. - Кайе встал. - Если вы не хотите иметь со мной дела…
- Ты, должно быть, болен, - сказал Даггетт.
- Вы, мистер Даггетт, поняли бы, если бы выросли здесь, а ваши родители разбились бы насмерть.
- Вздор! Да что такого особенного в этой деревушке? Ты еще не пожил в городе. Как бы то ни было, для чего тебе эта машина?
- Эта машина чертовски много значит для меня - и как раз вовремя. Я собираюсь начать жить, мистер Даггетт. Так что в начале следующей недели, мистер Даггетт?
Послеполуденная тишина деревни была нарушена жужжанием стартера и благородным рокотом великолепного мотора.
Кайе погрузился в лимонно–желтое кожаное кресло нежно–голубой "Мариттима–фраскати", вслушиваясь в сладчайший шум, который следовал за каждым ласковым нажатием носка его ботинка. Кайе ослеплял чистотой, его волосы были только что пострижены.
- Не гони, пока не пройдешь тысячу миль, слышишь? - сказал Даггетт. У него было приподнятое настроение, пришедшее на смену удивлению от причудливого поступка Кайе. - Там под капотом - драгоценность высокой пробы, и лучше обращаться с ней по всем правилам. Первую тысячу - не превышай шестидесяти, потом до трех тысяч - не больше восьмидесяти. - Он засмеялся. - И не пытайся понять, на что она действительно способна, пока не проедешь на ней пять тысяч. - Он хлопнул Кайе по плечу. - Смири свое нетерпение, парень. Не беспокойся - все будет в порядке!
Кайе снова включил зажигание. Казалось, он вовсе не обращает внимания на собравшуюся вокруг него толпу.
- Как вы думаете, сколько таких во всей стране? - спросил Даггетта Кайе.
- Десять-двенадцать. - Даггетт подмигнул. - Не волнуйся. Все они в Далласе или в Голливуде.
Кайе спокойно кивнул. Ему хотелось выглядеть человеком, который сделал разумное приобретение и теперь, довольный вложением своих денег, собирается отвезти покупку домой. Он переживал прекрасный, радостный момент, но он не улыбался.
Он впервые выжал сцепление. Это было легко.
- Прошу прощения, - сказал он стоящим у него на пути. Он предпочел газануть, а не гудеть.
Когда Кайе вывел машину на шестиполосную магистраль, он перестал чувствовать себя самозванцем в этом мире. Он был такой же его частью, как облака и море. Со снисходительной усмешкой бога, путешествующего инкогнито, он позволил "Кадиллаку" с откинутым верхом проехать мимо него. Симпатичная девушка, сидевшая за рулем машины, улыбнулась ему.
Кайе слегка нажал на газ и пронесся мимо девушки. Он засмеялся, увидев в зеркало заднего вида, как она превратилась в пятнышко. Стрелка температуры поползла вверх. Кайе сбавил скорость "Мариттима–фраскати" и тут же простил себя. Только разок - можно рискнуть. Вот это жизнь!
Девушка и "Кадиллак" снова проехали мимо него. Она улыбалась и пренебрежительно указывала на крышку своего капота. Ей нравилась его машина. Она ненавидела свою.
У въезда на идущую по кругу дорогу к отелю, девушка посигналила, помахала рукой и свернула внутрь. "Мариттима–фраскати" последовала за ней, мурлыча при въезде на стоянку, будто она приехала домой. Человек в униформе помахал рукой, ласково улыбнулся и указал Кайе место рядом с "Кадиллаком". Кайе проследил, как девушка исчезла в вестибюле, каждым своим шагом приглашая следовать за ней.
Когда Кайе проходил по площадке, усыпанной белым гравием, на солнце наползло облако и, вздрогнув от неожиданного холода, Кайе замедлил шаг. Он снова почувствовал себя самозванцем в этом мире. Он остановился на ступеньках вестибюля и посмотрел через плечо на машину. Низкая, утонченная, пожирающая расстояние машина ожидала своего хозяина - Кайе Хиггинса.
Умывшись, Кайе спустился в прохладный вестибюль. Девушка в одиночестве сидела в угловой кабинке. Она, опустив глаза, развлекалась, играя палочками для размешивания коктейлей. В комнате не было больше никого, кроме бармена, который читал газету.