Вид был волшебный, залитый ярким и теплым солнечным светом. На заднем плане высилась каменная скала и замок на ней, доминировавшие над всем остальным ландшафтом. На первом же плане стояло белое, сверкающее, как коралловый песок, ранящее своей белизной глаза здание аэровокзала, чью центральную башню украшала гигантская, но при этом здорово похудевшая и постройневшая версия Венеры Милосской. Перед аэровокзалом на высоком флагштоке колыхался герцогский штандарт, а вдоль ослепительного фасада бежала надпись на двух языках:
BIENVENU A MARINSTEIN - Маринштейн - город красоты
SITE DE BEAUTE - приветствует вас
В багажном зале кишели товарки Пегги по путешествию. Единственными мужчинами, которые изредка попадались в поле зрения, были носильщики в белых куртках. Один из них заметил яркие наклейки на чемоданах Пегги, кинулся к ней и повел. к выходу.
- La voiture de ma'mselle Shilsen! - внушительно возопил он.
Чуть ли не половина присутствовавших при этом зрелище прекратила болтовню и выпучилась на Пегги с выражением благоговейного трепета, зависти или трезвого расчета. Реклама прожужжала все уши о новой находке "Плантагенет Филмз", а фотографии Пегги широко циркулировали повсюду. Сообщались детали контракта Пегги, которые в газетах выглядели куда солиднее, чем в соглашении, подписанном ею с фирмой. Поэтому имя "Дейрдра Шилшон" уже приобрело широкую известность среди тех, кто внимательно следит за делами такого рода.
Шикарная машина подкатила к тротуару. Носильщик помог Пегги войти в нее, а через мгновение она уже подъезжала к "Гранд Отель Нарцисс", который прилепился к склону горы чуть пониже самого замка. Там ее ввели в изысканно отделанную комнату с балконом, утопающим в цветах, с которого открывался вид на город, на его заречную часть и на широкую равнину, лежавшую за рекой. А еще там была ванная комната цвета розовых лепестков, с большими банками цветных солей, флаконами эссенций, бочоночками пудры, сверкающая хромированной арматурой и с огромными, всегда подогретыми полотенцами. Такое великолепие превосходило все, что Пегги когда-либо могла вообразить себе. Горничная тут же принялась наполнять ванну. Пегги сбросила одежду и вытянулась в ванне, похожей на перламутровую внутреннюю поверхность раковины, ощущая никогда еще не испытанное блаженство…
Звук гонга заставил ее с сожалением покинуть ванну. Войдя в спальню, Пегги надела длинное белое платье, которое она носила во время своего телевизионного интервью, и спустилась вниз к обеду.
Ужасно непривычно сидеть в роскошной столовой, где мужчинами были одни официанты, а все леди проводили время в более или менее явном рассматривании друг дружки!… Впрочем, все это быстро надоедало. Поэтому, когда официант предложил Пегги выпить кофе на террасе, она охотно последовала его совету.
Солнце уже час как зашло. Лунный серп стоял совсем высоко, и река отражала его блеск. На острове посредине реки возвышался изящный дворец, где скрытые огни освещали снежно-белую статую, стоявшую как бы в нерешительности и державшую в руке яблоко. Пегги приняла ее за Еву, но хотя скульптор имел в виду Атланту, ошибка была не так уж велика.
Сам город сиял светлячками огоньков; небольшие неоновые вывески, слишком далекие, чтоб их можно было прочесть, весело подмигивали Пегги. Еще дальше залитая светом Венера на башне аэропорта вставала над городом, как призрак. А за ней - черная громада скалы и освещенные башни замка, будто повисшие в небе. Пегги радостно вздохнула.
- Все это похоже на волшебство… Впрочем, должно быть, так оно и есть, - прошептала она.
Одинокая, заметно более пожилая женщина, сидевшая за соседним столиком, небрежно оглядела Пегги.
- Вы тут, должно быть, недавно? - спросила она.
Пегги призналась, что только что приехала.
- Хотела бы я быть на вашем месте… А еще лучше не видеть всего этого никогда в жизни, - сказала леди. - Я-то здесь в седьмой раз - больше чем достаточно!
- А мне кажется, тут славно, - ответила Пегги, - но если вам здесь не нравится, зачем же вообще сюда возвращаться?
- Потому что сюда приехали мои друзья - для ежегодной "подгонки". Возможно, вы слышали о Джонсах?
- Не знаю я никаких Джонсов, - ответила Пегги. - Это и есть ваши друзья?
- Это люди, с которыми мне приходится жить, - сказала женщина. Она снова поглядела на Пегги. - Вы еще очень молоды, моя милая, поэтому пока они для вас не представляют интереса, но позже вы с ними обязательно познакомитесь где-нибудь в обществе.
Пегги поняла, что ответа от нее не ждут, а потому сменила тему.
- Вы американка? - спросила она. - Должно быть, это прекрасно - быть американкой. У меня там уймища родственников, которых я никогда не видала. Однако я жуть как надеюсь, что скоро попаду в Америку.
- Можете забрать ее себе целиком, - ответила леди. - Лично я предпочитаю Париж.
Внезапно освещение изменилось, и, взглянув вверх, Пегги увидела, что замок теперь окутан персиковым сиянием.
- О, как это прекрасно!… Совсем будто сказочный дворец! - воскликнула она.
- Еще бы! - ответила леди без всякого энтузиазма. - Таков замысел.
- Как все это романтично, - отозвалась Пегги. - Луна… и эта река… и освещение… и удивительный запах всех этих цветов…
- По пятничным вечерам они дают "Шагни" номер семь, - объяснила леди. - Завтра же будет ревиганоская "Ярость" - немного вульгарно, но, полагаю, в субботние вечера вообще все деградирует, не так ли? Думаю, это связано с возросшим потребительским потенциалом слоев населения с низкими доходами. Воскресенья всегда лучше - дают котинсоновского "Истинноверующего", а это как-то очищает. Духи распыляются из бойниц, - пояснила она, - за исключением того времени, когда ветер дует в другую сторону. Тогда распыление идет с башни аэропорта.
"Наша великая профессия (так незабываемо выразилась мадам Петиция Шалин в своей речи на торжественном ужине Международной Ассоциации Практикующих Косметологов), наше высокое Призвание, есть нечто несравненно более значительное, нежели просто отрасль промышленности. Действительно, ее можно назвать Духовной Силой, которая пробуждает в женщинах Веру. Слезно, слезно, еще со времен, предшествовавших первым лучам рассвета нашей истории, возносили свои мольбы несчастные женщины о ниспослании им Красоты… но эти молитвы редко воплощались в реальность… Однако теперь именно нам вручена сила, способная осуществить эти мольбы и дать покой миллионам наших бедных сестер, И эта возвышенная мысль, мои друзья…"
Доказательством существования новой Веры являются флакончики, горшочки, коробочки и тюбики фирмы "Соратники Красоты Летиции Шалин", украшающие витрины магазинов, туалетные столики и дамские косметички от Сиэтла до Хельсинки и от Лиссабона до Токио; их можно обнаружить даже (хотя только марки, вышедшие из моды, и совсем по другим ценам) в каком-нибудь Омске. Элегантные святилища Шалин, расположенные с точным учетом цен на недвижимость, соблазнительно сверкают в Нью-Йорке, Лондоне, Рио, Париже, Риме и еще в дюжине крупнейших городов мира; это административные центры Империи, которая бешено ненавидит конкурентов, но уже не находит новых миров для завоевания.
В офисах и салонах этих зданий работа по воплощению Красоты идет в лихорадочном и истощающем нервы темпе, ибо здесь всегда существует возможность, что лично Летиция Шалин (она же Леттис Шукельман, согласно паспортным данным) в любую минуту может свалиться с чистого неба в сопровождении своих палачей и необыкновенно эффективных экспертов.
И все же, несмотря на наличие эффективнейшей системы управления и доведенного до блеска умения выдавливать соки, предел экспансии (если не считать незначительных подвижек, в результате поедания какого-нибудь зазевавшегося мелкого конкурента) был достигнут. Во всяком случае, так казалось до тех пор, пока дочка Летиции - мисс Кэти Шукельман (или Шалин) не вышла замуж за обедневшего европейца и таким образом не превратилась в Ее Светлость Великую Герцогиню Катерину Маринштейнскую.
Кэти не довелось повидать Маринштейн до того, как. она вышла замуж за герцога, а когда она его увидела, то испытала чувство, близкое к шоку. У замка был весьма романтический облик, но в смысле комфорта он подходил для жилья не больше, чем квартира, переделанная из нескольких пещер. Да и сам городок пришел в полный упадок, и его жители были заняты почти исключительно попрошайничеством, сном, совокуплением и беспробудным пьянством. На остальной территории герцогства положение было не лучше, за исключением того, что просить милостыню там вообще было не у кого.
Других Великих Герцогинь в аналогичной ситуации просто-напросто стошнило бы и они поспешили бы убраться в какой-нибудь более оборудованный для красивой жизни город. Но Кэти происходила из предприимчивой семейки. Еще сидя на пользующихся всемирной известностью материнских коленях, она впитала в себя не только религию Красоты, но и весьма полезные рабочие принципы Большого Бизнеса, необходимые для той, кому позднее надлежало стать владетельницей значительной части капитала "Петиция Шалин" и многочисленных дочерних предприятий.
И когда она, устроившись в амбразуре башни своего замка, глядела на обветшалый Маринштейн, в душе герцогини вдруг зазвучало эхо того предпринимательского идеализма, который когда-то воодушевил ее мать излить благословение Красоты на женщин всего мира. После часового раздумья Кэти нашла точнее решение своей проблемы.
- Мамаша, - сказала она, обращаясь к отсутствовавшей родительнице с помощью Мирового Духа, - мамаша, лапочка, хоть ты и не дура, но думаю, и у тебя есть кое-какие незаштопанные прорехи в делах. Пока, во всяком случае.
И она тотчас велела позвать к себе секретаршу, которой тут же начала диктовать письма.
Уже через три месяца место для будущего аэропорта было выровнено и началась укладка бетонной полосы; Великая Герцогиня торжественно заложила камень в фундамент своего первого первоклассного отеля; невиданные здесь. машины начали прокладывать дренажные канавы вдоль улиц, а обыватели Маринштейна стали посещать курсы по проблемам гигиены и гражданских обязанностей.
Через пять лет в дополнение к двум первоклассным отелям в городе появились два второклассных и еще три строились, так как Великой Герцогине пришло в голову, что наряду со Всеохватывающей Красотой она может обеспечивать клиентов более узкоспециализированными частными красотами, а также обучать, как ими пользоваться и развивать их. Таким-то образом тут появилось более полудюжины salles, cliniques и ecoles, как временных, так и постоянных, а маринштейнцы после весьма сурового обучения стали проникаться основами экономической теории, провозглашающей важность охраны тайны источников появления золотых яиц.
Через десять лет это был чистенький, но все еще живописный городок - Университет Красоты с международной репутацией, богатейшей клиентурой и всемирно известным стандартом постановки образования в различных областях Красоты, и с регулярными рейсами, обеспечиваемыми крупнейшими мировыми авиакомпаниями. По всему капиталистическому миру голова Венеры Ботичелли глядела с прейскурантов моднейших парикмахерских салонов, с рекламных плакатов элитных агентств путешествий, с глянцевых обложек дамских журналов, призывая всех, кто нуждается в Красоте, искать ее и находить в самом первоисточнике Красоты - в Маринштейне. К этому времени все прежние злопыхатели, сулившие новому предприятию неизбежный крах, уже давно занимались лишь обдумыванием способов, с помощью которых их продукция попала бы на рынок Маринштейна, добровольно признавая, что его Великая Герцогиня, это, знаете ли, та еще штучка.
Именно поэтому, когда Пегги Мак-Рафферти после завтрака, обладавшего прелестью новизны, но вряд ли соответствующего ирландскому стандарту сытости, вышла из "Гранд Отель Нарцисс", она увидела дочиста отшвабренную брусчатку улицы, белейшие домики со свежевыкрашенными ставнями, цветы, вьющиеся по стенам, яркие полосатые навесы над витринами магазинов и солнце, своими лучами золотившее все это. Она уже собиралась подозвать жестом одно из такси, стоявших в очереди, как тут другая девушка, вышедшая вслед за ней из дверей отеля, видимо, собралась сделать то же самое, но поглядела на Пегги и воскликнула:
- О, какое прелестное, какое изумительное место, не правда ли? Пожалуй, лучше пойти пешком, чтоб полюбоваться красотой!
Это было столь приятной встречей в сравнении со вчерашней пресыщенной леди, что сердце Пегги потянулось к девушке, и они вместе отправились бродить по городу.
На южной стороне площади Артемиды (бывшая Хохгеборенпринцадельбертплатц) стояло изящное здание с колоннами и вывеской ENREGISTREMENTS.
- Думаю, это оно и есть, - сказала спутница Пегги. - Чувствуешь себя так, будто снова идешь на экзамен, правда?
У огромного барьера в холле надменная леди приняла их с несколько разочаровывающей холодностью.
- Общественная сфера? - спросила она. - Сцена? Экран? Модельерное дело? Телевидение? Свободное предпринимательство?
- Экран, - ответила Пегги и другая девица почти одновременно.
Надменная леди сделала знак крошечному пажу.
- Отведите дам к мисс Кардью.
- Я рада, что ты тоже в кино, - сказала новая знакомая Пегги. - Меня зовут Пат… я хочу сказать, Карла Карлита.
- А меня… э-э… Дейрдра Шилшон.
Глаза девушки широко распахнулись.
- Ох, ну бывает же так! Я о тебе читала! Это ведь ты получила настоящий контракт с "Плантагенет Филмз"? В самолете только об этом и говорили. Они там все просто зеленели от зависти. Ну и я тоже, понятное дело. Ох, я думаю, замечательно…
Она замолчала на полуслове, так как мальчик ввел их в какую-то комнату и объявил:
- Две леди желают видеть мисс Кардью.
На первый взгляд в комнате не было ничего, кроме пары кресел, великолепного ковра и буйных цветочных зарослей на большом письменном столе. Оттуда, однако, выглянуло лицо, сказавшее:
- Прошу вас, присядьте.
Пегги так и сделала, и с этой позиции она могла видеть ничем не загруженный угол стола, а также небольшую карточку, объявлявшую: "Цветочно-тональные поэмы Персистенс Фрей, Рю де ла Помпадур, 10 (индивидуальное обучение)". Девушки назвали свои имена, и мисс Кардью стала что-то искать в записной книжке.
- Ах да, - сказала она, - вы обе записаны у нас на программу. Занятия будут проходить индивидуально и в классах. Чтобы выяснить детали, вам следует повидаться с мисс Арбутнот в Гимнастическом зале…
За сим следовал длиннейший список преподавателей и директоров, завершившийся некой мисс Хиггинс, преподавателем дикции.
- Мисс Хиггинс! - вскричала Пегги. - А она, случаем, не ирландка?
- Этого я вам сказать не могу, - призналась мисс Кардью, - но она, точно так же как и все состоящие у нас в штате, является экспертом в своей области - она внучка знаменитого профессора Генри Хиггинса. Ну а теперь я позвоню мисс Арбутнот и постараюсь организовать вам встречу с ней сегодня же.
Пегги и Карла купили несколько марок с очень хорошим изображением головы Венеры Ботичелли, почему-то исполненной в розовато-лиловом тоне, а затем провели около часа, заходя в различные boutiques, салоны, maisons, ателье, coins и даже etals, после чего обрели пристанище на берегу реки в ресторане, называвшемся "Aux Milles Bateaux и находившемся почти в конце Boulevard de la Belle Helene, где они решили провести время до назначенного им приема. Говорили они преимущественно о фильмах, и Карла выказала лестный для Пегги интерес ко всем деталям ее контракта.
Мисс Арбутнот из Гимнастического зала оказалась дамой с весьма суровыми чертами лица, под взором которой вы неизбежно начинали чувствовать себя совершенно бесформенными.
- Гм-м… - сказала она, подумав.
Пегги тут же начала, нервничая:
- Ох, я знаю, мои главные размерности не вполне…
Но мисс Арбутнот ее сейчас же осадила:
- Боюсь, это не тот термин, который мы здесь одобряем. В Маринштейне мы предпочитаем говорить об индексах красоты. Вашу талию я классифицирую как удовлетворительную - 22 дюйма, но вам нужно будет уделить серьезнейшее внимание необходимости достичь соотношения 42-22-38.
- Сорок два! - воскликнула Пегги. - О, мне кажется…
- Здесь речь идет не о чьем-то личном вкусе, - отрубила мисс Арбутнот. - Как часто указывает нам Великая Герцогиня, говоря о долге перед Обществом, носить прошлогоднюю форму тела еще хуже, чем водить вышедшую из моды прошлогоднюю модель машины. Тот, кто собирается посвятить себя кино, должен со всем вниманием отнестись к этой проблеме. Согласно современным требованиям киноиндустрии, Красота - это 42-22-38. Все прочее - не Красота.
- Но сорок два!… - протестовала Пегги.
- О, добьемся. В конце концов, для чего мы здесь существуем, как не для этого!
Пегги, хоть и без большой убежденности, принуждена была с ней согласиться.
- А теперь, - сказала мисс Арбутнот, вручив Пегги расписание ее занятий в Гимнастическом зале, - я думаю, вы хотите повидаться с мисс Карнеги, вашим визажистом и инструктором по имиджу.
Уходя, Пегги увидела приемную, набитую ожидающими своей очереди девушками. Когда Пегги и Карла проходили мимо, они слышали, как некоторые из девушек повторяют новое имя Пегги. Наверно, это должно было польстить ей, но почему-то удовлетворения она не почувствовала; девушки же смотрели на нее во все глаза.
- Жизнерадостность и еще раз жизнерадостность - вот что вам следует повторять про себя всегда, когда вы не заняты… и даже когда заняты.
- Но неужели это действительно моя сущность? Настоящее мое "я"? - спросила Пегги.
Мисс Карнеги высоко подняла брови.
- Ваша сущность? - повторила она, а затем улыбнулась. - О, дорогая, вам предстоит еще многому научиться, не правда ли? Боюсь, вы путаете нас с телевидением. В кино проблема индивидуальности понимается совершенно иначе. Да-да, именно так! Несколько лет назад в моде была Страстность, затем короткое время - Искрометность, потом пришла очередь Искренности… Подождите-ка, дайте вспомнить, что же было после этого… О да - Огонь Жизни под Пеплом Переживаний и (на очень короткий период) Изобретательность. Однако современную зрительскую аудиторию все это уже не интересует, так что было бы просто глупо пытаться… Затем какое-то время удерживались Чары Подавленной Страсти - определенная часть зрителей любила этот имидж, но другую часть он быстро утомил.
Ну а гвоздь нынешнего сезона - Беспечная Жизнерадостность. Так что продолжайте твердить это про себя, пока не придете ко мне в следующий четверг. Жизнерадостность! Жизнерадостность! Попытайтесь также при ходьбе переносить центр тяжести на пальцы ног, это безусловно вам поможет. Итак - жизнерадостность и еще раз жизнерадостность!
За мисс Карнеги последовали визиты к парикмахеру, к специалисту по макияжу, к инструктору по манере поведения, к диетологу и ко многим другим, и наконец-то к мисс Хиггинс, которую Пегги застала как раз в тот момент, когда та заканчивала инструктаж Карлы.
- Да, - говорила мисс Хиггинс, - у вас отличный слух. Вряд ли вам от меня понадобится большая помощь. Мы легко сможем улучшить произношение звука "р". Что вам больше всего нужно, так это искоренить привычку перекрикивать других в обычном разговоре. Это особенно плохо звучит на магнитофонных записях. Кроме того, настоящая леди, если только она не живет в Кенсингтоне, никогда не повышает голоса.