Сборник фантастических повестей и рассказов известного советского фантаста.
Содержание:
И. Росоховатский. Прыгнуть выше себя 1
ВАРИАНТ ИД 1
ПРЫГНУТЬ ВЫШЕ СЕБЯ 16
КАКИМ ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ? 17
ПРЫГНУТЬ ВЫШЕ СЕБЯ... 20
НЕУДАЧНИКИ 26
ФАНТАСТИКА 42
ВОЛОСОК 42
ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ 43
СНЯТЬ СКАФАНДР 44
КНИГА 45
ДОБРЫЕ ЖИВОТНЫЕ 47
ПОБЕДИТЕЛЬ 49
РАССЕЯННОСТЬ АЛИКА СЕМИНА 50
ОРУЖИЕ 52
ЗАПИСКИ ДОКТОРА БУРКИНА 55
МОЛОТОК 55
ВЕРХОВНЫЙ КООРДИНАТОР 56
КОМНАЗПРЕДРАС 57
ГЛАВНОЕ ОТЛИЧИЕ 58
ПРИНЦИП НАДЕЖНОСТИ 59
ВЫХОД ИЗ КРУГА - ВЫХОД ИЗ "КОЛБЫ" 61
И. Росоховатский. Прыгнуть выше себя
Фантастические повести и рассказы
ХУДОЖНИК И. ШУРИЦ
ВАРИАНТ ИД
1
По комнате разбросаны осколки графина и листы бумаги. Анатолий Петрович Сукачев полулежит в кресле. Его бледно-голубые глаза остекленели, почти вылезли из орбит и кажутся осколками того же графина, случайно закатившимися в глазницы. В них застыл сверхъестественный ужас перед увиденным в последние мгновения жизни. Это выражение лежит посмертной маской на всем его породистом просторном лице с крупными чертами; густые брови под невысоким лбом, чуть утолщенный нос, рельефно очерченные губы и отлично вылепленный, с "фирменной" ямочкой, подбородок. "Есть лица, которые никогда не теряют значительности,- думает следователь Трофимов. - Но всегда ли она соответствует истинной, как в этом случае?" Он уже знает, что Анатолий Петрович Сукачев был крупным специалистом по микроэлектронике, доктором наук, профессором, автором учебников и научно-популярных книг.
Из прихожей доносится звонок, звучит голос майора Петренко, у него что-то спрашивает испуганный женский голос. Стучат мелкие, быстрые шаги. Следователь готовится к тягостному разговору, подыскивая утешительные слова и в то же время хорошо зная, что их в подобной ситуации просто не существует.
На пороге комнаты встает, задержав с разбега шаг, немолодая женщина в модном платье с вышивкой. Если бы Трофимов не знал, что должна прийти жена Сукачева, он подумал бы: сестра. Годы совместно прожитой жизни наложили явственный отпечаток, и слово "супруги" обрело первозданный смысл в этих двух людях. Правда, у женщины черты лица помельче, но выражают они такую же значительность в оценке себя, "фирменная" ямочка виднеется на подбородке, легкие тени притаились во всосе щек и под нижней губой.
"Почему она вошла с выражением ужаса на лице? - думает следователь. - Чего она так испугалась? Предупредить о случившемся ее должны были на работе. Что ей сказали?.."
Глянув на следователя, словно испрашивая разрешения, женщина подходит к трупу, не притрагиваясь к нему, плачет тихо, как бы покоряясь судьбе, и этот плач воспринимается как дополнение к выражению испуга, все еще не сошедшему с ее лица. Она поднимает глаза на Трофимова, пытаясь сдержать плач, но губы вздрагивают в такт всхлипываниям. А в светлых, как у мужа, глазах стынут льдинки, отчего слезы кажутся неискренними.
"Чего же она боится? Или - кого? Или - за кого?"
- Нашли?
Трофимов понял: она спрашивает об убийце.
- Пока нет,- отвечает, протягивая женщине визитную карточку.- Зайдете, когда сможете. Ваши показания очень важны.
- Смогу и сейчас, если необходимо.
Следователь кивает эксперту - продолжайте осмотр,- а сам выходит с вдовой в соседнюю комнату. Женщина садится на стул, уронив руки, и они как бы сами собой находят место у нее на коленях. Пальцы тормошат носовой платок, складывая его то так, то этак.
- Следователь Трофимов Павел Ефимович. Она церемонно наклоняет голову:
- Сукачева Елена Васильевна.
- Можете предположить, кто из знакомых покойного способен на такое?
- Почему "из знакомых"?
- Судя по всему, они предварительно спокойно разговаривали. Анатолий Петрович показывал гостю чертежи. Ссора произошла потом.
Елена Васильевна несколько раз отрицательно качает головой, разлетаются пышные, густые волосы, посветлее, чем у мужа.
- Непохоже на Толю. Чаще бывало наоборот. Если кто-нибудь к нему придет злым - уйдет добрым, горюн уйдет утешенным, мрачнюга - веселым. Муж умел с людьми ладить. Его любили все, без исключения, ученики и сотрудники. А знаете, сколько их было?
- Что же, совсем не оставалось недовольных? Обиженных, противников, конкурентов, наконец?
- Как не быть? Бывали. Но Толя умел к любой буке подход найти. Он говорил: злость в человеке если не причину, то хоть причинку имеет. Ее отыскать надобно. Узнать, у кого что болит, у кого что случилось... А при-чинка, как пружинка, распрямляется в обе стороны.
"Да, это не ее слова. Вернее, они стали ее словами так же, как интонации, как выражение значительности,- думает Павел Ефимович, присматриваясь к вдове.- Итак, она утверждает, что у покойного не было врагов. Допустим, она так считала. Но в таком случае, чего же боялась?" Он наклоняется к ней, доверительно спрашивает:
- А среди бук не было ли затаенных?
Он видит по внезапно потемневшему лицу женщины, что попал в самую точку, и поспешно добавляет:
- Говорите, не стесняйтесь, мы не будем его терзать понапрасну, сначала тщательно проверим.
Ее лицо притемнилось еще больше, и взгляд вы-острился.
- Нет, нет, я все сказала. А теперь, извините, пойду к своей сестре. У нее переночую...
Павел Ефимович чувствует, что сказал что-то не так, но исправлять поздно. Он прощается, условившись с Еленой Васильевной, что она ему позвонит через несколько дней.
Все время, пока они разговаривали, у Трофимова оставалось впечатление какого-то тягостного несоответствия слов вдовы и ее состояния. Он знал, что будет терзаться этой недопроявленностью, пока не сформулирует ее в точных и четких выражениях. Но сейчас у него не было для этого ни времени, ни условий.
Кто-то задышал над его ухом. Он поднял голову и встретился взглядом с экспертом.
- Что у вас?
- Сукачев был убит из спортивного пистолета. Мы нашли пулю. Она не повредила кости, попала в нервное сплетение. Он умер от шока.
Трофимов понял, что эксперт недоговаривает, хочет, чтобы он сам о чем-то догадался.
- Прекратите эти игры, Леонтий Степанович. Что еще?
- Пуля была на излете, утратила убойную силу. Стреляли будто бы издали, метров этак с двухсот. Но окно закрыто и стекло цело. Странная пуля, вы не находите?
Следователь кивает поощрительно, и эксперт внимает безмолвному призыву:
- ...Сплющена в двух местах. Будто ударялась дважды. Вот гляньте сами.- Он опускает пулю в подставленную ладонь следователя.
Павел Ефимович, покатав пулю на ладони, говорит, словно беседуя с самим собой:
- Деформация могла произойти и до выстрела...
- Исключено. Деформация значительная, пуля не влезла бы в ствол,- откликается эксперт.
Павел Ефимович выжидательно молчит, но эксперт только повторяет с непонятным удовлетворением:
- Странная пуля...
2
- В одном коллективе, как вы выразились, дорогой, с Анатолием Петровичем я был лет восемь. А у нас есть сотрудники, работавшие с ним гораздо дольше. Гораздо!
- И все же я хочу услышать о покойном именно от вас.
Секретарь парткома глубоко и выразительно вздыхает, разводит руками:
- Что же я могу добавить, дорогой, к словам коллег? Вы знакомились с его личным делом, с характеристиками, подписанными, между прочим, и мной. Солидный ученый, знаете, автор множества работ, в том числе и двух фундаментальных. Эдакий зубр, знаете. В своем деле, можно сказать, собаку съел.
- Только ли собаку?
На широком лице с раскосыми восточными глазами появляется лукавая улыбка:
- Ладить с людьми он умел. Но, знаете, чтобы стать зубром, одной травы мало. Приходится, знаете, изредка и мясом питаться, а?
- Мясом коллег?
- И учеников...
- Пожалуйста, поконкретнее.
- Затруднительно, знаете...
Секретарь парткома словно почувствовал, что подумал следователь, и добавляет:
- Заявлений не поступало, одни слухи. А им, знаете, цена невелика.
"Вот почему он уходит от разговора о покойнике".
- Я должен хотя бы предполагать, где следует искать убийцу.
Улыбка не к месту разливается по всему лицу, еще больше сузив глаза и высвечивая морщины:
- Ну, те люди, которых я вам назову, знаете, кандидатами в убийцы не годятся. Это уж точно, дорогой, поверьте.
- И все-таки...
- Попробуйте поговорить для начала с аспирантом Швыдкым, а?..
3
Аспирант Костя Швыдкый отвечал на вопросы Трофимова неохотно, он никак не мог понять, зачем его вызвали в прокуратуру. Только когда Павел Ефимович спросил о диссертации по проблемам программирования автоматов, он несколько оживился и стал подробно рассказывать о перспективах различных подходов к этой проблеме. Разговор ушел куда-то в сторону и вглубь, затерялся в дебрях научной терминологии, и следователю ничего иного не оставалось, как спросить напрямик:
- Считаете, что вашей работой воспользовался Анатолий Петрович Сукачев?
Аспирант моргает белесыми ресницами, будто в лицо ему ударил луч прожектора.
- Я считаю? Да вы спросите у моих товарищей, а то и у профессора Менченко. Это они первыми возмутились таким пиратством. Форменное пиратство, все так говорят. Он меня использовал, как раба на галерах. Не постеснялся две главы начисто скатать, шесть уравнений, единого слова не подправил в формулировках. А когда я заикнулся об этом, Анатолий Петрович отвечал: "Это я тебя процитировал, честь оказал. Ты чем-то недоволен?" Ну, пришлось высказать, чем я недоволен. А он стал разъяснять: мол, мою работу в научном мире могут не заметить, проглядеть, много всего такого печатается. А в его публикации она заиграет, глаза некоторым кольнет. "Потом уж я оглашу, чья это работа,- говорит, - "ход конем" придуман. Неужели ты мог заподозрить меня в плагиате?"
- Вы согласились с его объяснением?
- Не то чтобы согласился... Но ведь он так убедительно уговаривал. Живописал, как все будет, в лицах и с подробностями. Я и подумал: подожду малость. А чего ждать было? - Он опять жалобно моргает и вроде бы даже всхлипывает.
- Чего же? - спрашивает следователь.
- Известно чего. Когда его поздравляли с успешной работой, он возьми и оброни, что многим обязан сотрудникам своего отдела. И в числе прочих упомянул мою фамилию...
- А вы?
- Что я?
- Вы не объяснили, как все было на самом деле?
- Прямо на заседании ученого совета?
- Прямо.
- Я, видите ли, сначала растерялся. Решил посоветоваться с Кириллом Трофимовичем. Это председатель ученого совета. А он, как назло, на второй день уехал на симпозиум в Италию. Коллеги возмущались, обещали коллективное письмо в Академию...
- Написали?
- Собирались. Но у каждого своих хлопот по горло. Да и Анатолий Петрович не сидел без дела. Он умеет ужом виться. Многих уговорил, так воду замутил, что все перестали понимать, что к чему.
- А почему не поставили в известность партком?
- Во-первых, я беспартийный. А во-вторых, или, скорее, во-первых, Анатолий Петрович рассказывал, как его обижали в жизни из-за отца, в партию не хотели принимать. А тут еще я добавил бы...- Он взглядывает на следователя, быстро говорит, спеша предупредить упрек: - Вот и поплатился за сердоболие.
- За беспринципность.
Костя вздрагивает, будто его ударили, укоризненно смотрит на следователя:
- Поймите, он - солидный ученый, а я только начинаю свой путь...
- Понимаю вас, но вещи необходимо называть своими именами. Иначе мы так запутаемся, что перестанем их различать.
- Может быть, вы правы... в общем. Но в частностях...
Он играет паузу, и Павел Ефимович врывается в нее.
- Вы сказали, что только начинаете путь в науке. Так вот, его надо начинать с принципиальной позиции. А то потом будете в своих бедах обвинять других. Согласны?
- Д-да, но...
- Что еще!
- Есть у нас один такой принципиальный. Между прочим, Анатолий Петрович иногда величал его другом. Он уже дважды лежал в больнице с язвой желудка.
- Как его фамилия?
- Бурундук Арсений Семенович. Его считают очень талантливым ученым, даже гениальным. А он по сей день только кандидат наук и старший научный сотрудник.
4
Арсений Семенович Бурундук, сорока двух лет, работает в институте четырнадцатый год. За это время однажды избирался в комитет ДОСААФ. Беспартийный. Диссертацию защищал по проблемам программирования интегральных роботов. Опубликовал статьи и книги по этой теме, а также по другим, не имеющим с его основной деятельностью почти ничего общего, таким, как генетика и биофизика. Является автором нескольких научно-фантастических рассказов. Член институтских сборных команд по плаванию и шахматам. Неплохо поет, иногда выступает на вечерах художественной самодеятельности. С Анатолием Сукачевым был знаком со студенческих лет.
Эти сведения об ученом Павел Ефимович почерпнул из его личного дела и бесед с работниками института. У него сложился образ Арсения Бурундука, и он почти не удивился, когда этот образ совпал с реальным человеком при личном знакомстве.
Арсений Семенович, с тренированной, гибкой фигурой, энергичными движениями, подвижным, переменчивым лицом и открытой улыбкой понравился ему с первого взгляда. На вопросы отвечал быстро, не таясь, не раздумывая над формулировками, иногда излишне многословно.
- С Анатолием Сукачевым учился с первого курса. Был он студентом добросовестным, активистом, не зациклился на истории с отцом. Видите ли, отец его, капитан дальнего плавания на пассажирских линиях, однажды не уберег теплоход от аварии. К тому же нарушил кодекс чести капитана: бежал с тонущего корабля раньше положенного времени. В общем, неприятная история. И когда Толя отказался ехать со стройотрядом - у него были свои причины,- один дурак упрекнул его в малодушии да и намекнул на отца: дескать, яблоко от яблони... С той поры Толе стало казаться, что все пытаются травить его, он замкнулся, выработал в себе эдакий комплекс травимого. А комплекс этот,- он с прицельным прищуром глянул на следователя,- не лучшие качества в человеке воспитывает.
- У разных по-разному,- роняет Павел Ефимович.
- Не скажите. Противостоять ему удавалось немногим. Да и тех он в какой-то мере озлоблял. А большинство людей после подобного потрясения предпочитают надевать маски. Вселенский карнавал. Волк, как известно, рядится в овечью шкуру, шакал прикидывается тигром или зайцем - в зависимости от обстоятельств и возможностей...
- А Сукачев?
- Чаще всего играл в добряка и чистосердца, хотя таковым не являлся.
- И все из-за нескольких неосторожных слов? Арсений Семенович откидывается на спинку стула, грозит пальцем так непринужденно и весело, будто они с Трофимовым знакомы много лет.
- А вы хитрец, товарищ следователь. Верно! Из-за нескольких слов да из-за того, что тебя в чем-то облыжно подозревают, человек не меняет натуру. Я и сам, наблюдая Толю, над этим задумывался, да времени на досужие размышления немного оставалось. Слова того дурня, видимо, только подхлестнули события, пробудили зерно дремлющее.
- Что именно?
- Пожалуй, в первую очередь недовольство своим положением в обществе.
- К нему относились несправедливо?
- Случалось и такое. Кто подобного не изведал или не заподозрил, пусть бросит в меня камень.
Трофимов исподлобья метнул веселый взгляд:
- Так изведал или заподозрил? И кто же из нас хитрец?
Арсений Семенович смеется, на худых щеках неожиданно появляются ямочки:
- Случалось и то и другое - как в жизни.
- И с вами?
- Что со мной? Ах, несправедливость? Ну, я - совсем другое дело. Я человек самоуверенный, не то что Толя. Меня не прошибешь.
Он опять рассыпчато смеется, но в смехе Трофимову чудятся горчинки. Павел Ефимович украдкой смотрит на часы и спрашивает напрямик:
- Вам известно, что он в своих публикациях использовал работы других?
- Чьи?
- Например, аспиранта Швыдкого и... ваши.
Бурундук супит брови, прячет растерянность за показной сердитостью:
- Мои - это мое дело. Может быть, я их ему подарил. Имею право? А Швыдкого? Слышал, но слухи, сами знаете,- доказательство ненадежное, особенно в науке.
- Вы были другом покойного?
Арсений Семенович отрицательно качает головой. Уголки губ против воли брезгливо изгибаются.
- Нет, другом не был. Друг - большое слово. Ответственное. За всю жизнь у меня один друг был. А с Толей мы - сокурсники, сослуживцы, старые знакомые...
- Вы часто ссорились?
Бурундук удивленно воззрился на собеседника:
- Ах, вот оно что! Случалось.
- Можно узнать, по каким поводам?
- Узнавайте, только не от меня.
- Почему же? Вы человек откровенный, не так ли?
- Знаете, о мертвых - хорошо или никак.
И опять губы брезгливо изгибаются, что-то неуловимо затаенное мелькает на добром, открытом лице, глаза прячутся за пушистыми ресницами.
- Нам еще придется вернуться к разговору о Сукачеве.- Павел Ефимович встает и протягивает для прощания руку.
- Что ж, пожалуйста.
Рука Бурундука оказывается мягко-беззащитной, вяловатой.
5
- Арсений Семенович? Этот вам наговорит. Он Толе завидовал всю жизнь. И когда Толюшу избирали председателем месткома, и когда награждали. Толюша всегда с людьми и для людей. А Бурундук - всегда один. Самоуверенный, хлебом не корми - дай гусей подразнить. А с самого - как с гуся вода. Ни с чьим мнением не считается. Вот хоть у людей спросите.
- Он сказал мне о себе почти то же самое.
- Вот как? Ну, да что ему, вечно с вызовом, потому и другие его невзлюбили.
- Значит, не ладил он с вашим покойным мужем?
- Он со всеми не ладил.
- В данном случае меня интересуют не все, а ваш муж.