- Какой пайки? Паять можно простым паяльником, "пистолетом", автоматом-пистолетом с температурным дозиметром...
- Стоп! Не в ту степь.
- Какая степь, если вокруг - сад,- с тоскливым отчаянием оглядывается Варид.
- Русского языка не понимаешь? Ты из иностранцев, что ли? У нас на заводе есть болгары и чехи. Хорошие парни, трудяги, торопыги. Но с тобой ни один не сравнится.
- Нет, не иностранец.
- Понятно, с Кавказа или Средней Азии. Так я спрашиваю: из тех денег, что нам выделят, какую часть себе заберешь?
- Фу,- с облегчением вздохнул Варид, почувствовав, что блоки мозга начинают остывать.- Мне не нужно никаких денег.
- А чем же тебе платят?
- Ничем,- отвечает Варид, но, видя недоверие на лице нового знакомца, добавляет: - Заботой, признательностью...
- Чокнутый, ей-богу, чокнутый,- шепчет парень, и Варид вспоминает, что это же непонятное слово произносил другой, неприятный ему человек.
А тем временем унылое лицо парня преображается, кустистые брови наползают на лоб, будто его озарила удивительная мысль.
Варид с нетерпением ждет, что он скажет.
- Слышь, браток, все мои шибко будут признательны тебе, а заботой окружим с утра до вечера: на обед - шкалик, после ужина - хоть залейся. Только на один денек сходи со мной к теще на дачу, ей там комнату малость перестроить надо. Пойдешь, а?
- Меня ждет Арсений Семенович.
- Подождет малость. Мы ему потом такое смастерим - обалдеет. А теща моя, Мария Поликарповна,- женщина душевная, заслуженная, ты не думай...
Его речь заглушает рев приехавшего КамАЗа с прицепом, наполненным досками, бумажными мешками с алебастром и цементом, ящиками с разноцветным кафелем.
- Эй, братва, разгружай! - перекрывая гул, ор и бряк, раздается зычный голос бригадира.
Сдельщики гуртуются, выстраиваются в цепочки, начинают ловко и бережно передавать друг другу мешки, ящики, доски.
- Хорошо, но долго,- говорит Варид бригадиру.- Скажите им, пусть отойдут немного, пожалуйста.
Он запрыгивает в кузов, перевязывает канатом штук тридцать длинных досок, спрыгивает, стаскивает всю связку и, будто вязанку хвороста, забрасывает на плечо и несет к наскоро оборудованному складу.
Сдельщики разом ахнули, у бригадира отвисла челюсть и остекленели глаза.
- Да что же это делается, братцы, как же он, стервец, может, а?
Бригадир вертит массивной круглой головой, обращаясь то к одному, то к другому, но ответа не слышно. Остальные обалдели не меньше его. Из открытой кабины КамАЗа высовывается лохматая голова шофера:
- Сейчас подмогну...
Шофер осекается и немеет, завидя Варида со связкой досок. Когда он снова обретает дар речи, то шепчет, ни к кому не обращаясь:
- Мать честная, и в цирке такого не показывают.
Через несколько минут КамАЗ и прицеп разгружены. Шофер может уезжать, но задерживается. Улучив момент, почтительно касается локтя Варида:
- Слышь, друг, давай ко мне вкалымщиком, на пару, значит, вкалывать. Такие деньжищи зашибем!..
Мало что поняв из его обращения, Варид, набычившись, толкает КамАЗ.
- Эй, не балуй! - кричит шофер, до отказа нажимая на педаль тормоза. И опять Варид слышит по своему адресу то же слово: - Чокнутый!
Он решает немедленно узнать, что же оно означает, но в это время из-за кустов его зовут:
- Дирав! Голос знакомый.
Варид жмурится, идет на голос. За кустами стоит Штырь. Узкое нервное лицо подергивается - от ожидания, напряжения, от страха ли? - и шевелится волосатая гусеница на щеке, на едва заметных плоских губах змеится улыбочка.
- Снова довелось свидеться, сэр, значит - судьба.
- А из милиции вас уже выпустили? - вежливо осведомляется Варид.
- Нас еще туда не отвозили, сэ-эр,- тянет Штырь, теперь уже с явной насмешкой.
- Но ведь Георгий Иннокентьевич сказал...
- Прохиндей он, твой Георгий. Кондовый прохиндей, фартовый жулик, мне, законнику, до него не дотянуться. А ты уши развесил. Он тебя, фраера, задарма использовал. А нас с "боцманом" он в бригаду сунул вкалывать за спасибо. У него таких бригад несколько, и с каждой - жирный навар. А без него материалов не достать, он с леваками крутит, весь поселок да и город оплел сетью. Во прохиндей!
- Не все твои слова понимаю,- растерянно признается Варид.- Понял, что он говорит одно, а делает другое. Как можно?
- "Как можно?" - передразнил Штырь.- Эх ты, сэр, олух царя небесного, сила без ума. Потому тебе и нужна умная голова в поводыри. А то пропадешь.
- Умная? Арсений Семенович программировал меня умным...
- И словечки у тебя закидонские. А твой Арсений Семенович - дурик, хоть он, может, и профессор там или академик. Умным по книге - это совсем не то, что быть умным по жизни. Скорее наоборот. Усек?
- Кого?
- Не кого, а что, дурик. Ну да ладно, исправишься. И я таким был вплоть до шестого класса, возмущался, что из моих карманов мамкины монеты вытряхивают.
- Кто вытряхивает?
- Те, кто посильнее. Таков закон жизни, дурик. Не ты - значит, тебя. Весь ум состоит в том, кто кого.
- Неправда,- неожиданно твердо произносит Варид.- Это не ум, а хитрость.
- Знаешь разницу между ними?
- Умом обладает только человек и его создания, которым он дает ум, хитростью - любое животное. Хитрость борется только за себя, ум - за всех соратников. Хитрость может обмануть ум, но в конечном счете всегда побеждает ум.
- Смотри, дурной дурик, а какие слова знает. Да ведь до твоего "конечного счета" еще дожить нужно. А хитростью уже сегодня с пирогами будешь. Это не только прохиндей Георгий, но и наш "боцман" понимает.
- А где он?
- Где? - ухмыляется Штырь.- Петьку твоего сторожит.
- Петю? - шагнул к Штырю Варид.
- Ну ты, потише,- отступая, цедит "капитан".- Ничего твоему мальчонке не сделается. Поиграешь в компании с нами - Петьку к родителям отвезем.
- Как это поиграю? - встрепенулся Варид. Игры - любимое его развлечение.
- А так. Сам подсказал мне, когда обронил, что умеешь считать варианты. Да и на деле доказал свои способности. С тобой можно замахнуться на большие дела. Вот гляди.- Штырь разворачивает тетрадный листок.- Здесь чертежик. Видишь в центре домик с буквами СК? Тут наш главный выигрыш, понял?
- Понял,- подтверждает Варид.- А условия его получения?
- Молоток! - хвалит Штырь.- Этот выигрыш сторожит мегера. Стоит ей нажать кнопку или педаль под столом - и приедут стражники,- входя во вкус, продолжает "капитан".
- Что такое "мегера"?
Долгим, въедливо-изучающим взглядом шарит "капитан" по лицу Варида, пытаясь разглядеть насмешливую улыбочку. Не отыскивает.
- Ну, по-сказочному - баба-яга. Так вот, нажмет костяной ногой на педаль - и вызовет стражников из дома под буквой "М". Гляди, где он находится. Езды - всего ничего, от силы минут пятнадцать. Сюда гляди, на рисунок, тут все цифры обозначены. Им - по той улице на сигнал спешить, нам - по этой улице удирать. Задача с двумя неизвестными. Как выигрыш забрать и от стражников невредимыми уйти? Эти кругляшки с буквами - наш и ихний автомобили...
- Простая задачка,- всматриваясь в рисунок и делая в уме расчеты, говорит Варид.- А Петю отвезите к родителям. Они волнуются.
- Не только отвезем, но и часть выигрыша выделим. На всю жизнь обеспечим.
- Чем?
Опять пристальный, испытующий взгляд: теперь скрытно, исподлобья.
- Ох и умен ты, сэр! Монетами обеспечим.
- Они ему нужны?
Штырь крутит пальцем у виска.
- А кому не нужны?
- И Арсению Семеновичу?
- Ему в первую очередь.
- Вы это точно знаете?
- Точней некуда.
На лице Штыря играет ухмылка, такая непоколебимая уверенность слышится в голосе, что не остается места сомнениям.
- Тогда будем играть поскорее,- соглашается Варид.
- Спешить - ментов смешить. Им - гоже, себе - дороже, сэ-эр. Надо подготовиться.
- Верно, ко всякой игре надо готовиться. И еще я обещал вон тому человеку помочь отремонтировать дачу.
- Обсщалка - мигалка.
- Что это значит?
- То и значит: мигнет и погаснет.
- Обещания нужно выполнять. Арсений Семенович говорил: пообещать и не выполнить - плохой поступок, а значит, и неразумный. Больше тебе никто не поверит. Логично.
- Чудик. Обещания ничего не стоят, ежели выгодой не подперты.
- Тот, кто ищет во всем выгоду, обречен быть несчастным. Весь мир его равен его выгоде. Это я запомнил с первого урока.
- Арсений Семенович - твой учитель?
- И учитель тоже.
- Ты выполняешь все, чему он тебя учил? - это сказано с откровенным недоверием.
- А как же иначе?
В ответе Варида звучит такое неподдельное изумление, что Штырь не может не поверить ему и несколько теряется: он никогда не встречал таких простаков.
- Что еще говорил твой Арсений Семенович?
- Учил различать хорошие и плохие поступки, хороших и плохих людей. - Различаешь?
- Стараюсь.
- Что же ты, филя, даешь себя обманывать такой мелкой пристежи, как этот твой напарник? Да не таращь гляделки! Зачем обманывать себя позволяешь вон тому?
- Он просит о помощи. Помочь человеку - хороший поступок.
Штырь смачно и со злостью посылает плевок в самую верхушку куста. Его и забавляют, и бесят прямосуждения Варида.
- Да он же тебя, круглого дурика, просто-напросто хочет использовать. Думаешь, у него теща или тетка? Теща, да не его. Он с нее за твою работу сдерет три шкуры.
- Тебе это точно известно? Он же себе хуже сделает. Штырь только руками разводит:
- Ей-бо, сколько живу на свете, первый раз такого встречаю. Как дитя малое, вроде Петьки. Что ж ты думаешь, он не такой выжига, как Георгий Иннокентьевич? Точно такой, но поменьше. А суть одна. Только Георгий - большой хозяин, а этот - маленький. Усек? Что опять уставился, как бычок на новые ворота? Я ж тебе суть жизни растолковываю. Понял, в чем она?
- Вы сказали "кто - кого"? И еще - "использовать"? У меня уже есть один печальный опыт. Большой хозяин, маленький хозяин - суть одна, так?
- Так точно, сэ-эр! Каждый хочет себе побольше, другому - поменьше. А мы грабанем - на всех наших хватит. Тебе, Петьке, мне с "боцманом"...
- Всем участникам игры? Разве есть такие игры?
- Есть, есть. Тебе немало достанется.
- Мне не надо. Арсению Семеновичу.
- Твоя доля, кому захочешь - отдашь. А теперь слушай, какая твоя роль. Как сирену заслышишь, киоск этот поперек дороги поставишь и будешь "боцмана" ждать. Он скажет, что делать дальше.
- А вы не обманываете? Вы - хороший человек?
- Я? Лучше некуда. За меня, сэр, не переживай, будь спок.
- А то ведь все равно выйдет так, как я говорил вам: хорошим людям бывает хорошо, а плохим - плохо. Иначе не получается, понимаете?
- Понимаю. А ты, сэр, никак насквозь религиозный, не из проповедников ли будешь? Ей-бо, ох и дурня я свалял, не скумекал, откуда эти твои детские заповеди - опиум для народа!
- Это не детские заповеди, а простые истины. Их можно вычислить математически. Если бы люди запоминали их с детства, скольких бед можно было бы избежать! Представляете?
- Представляю.
Штыря почему-то больше не смешит наивность Варида. Он не понимает, в чем дело, но неприятный холодок ползет по спине. Даже на допросах такого не бывало. Неужели за наивными прямосуждениями этого силача все-таки спрятана злая подначка? Не похоже... Однако же надо быть с ним начеку... Он говорит назидательно:
- Всегда слушайся меня, и не натворишь лишнего. Варид подходит к нему еще ближе, доверительно спрашивает:
- Вы так уверены в себе? Вы никогда не совершали ошибок?
- Никогда,- твердо произносит Штырь.
- Хорошо вам. Ведь, даже поступая согласно логике и заповедям, с которыми меня познакомил Арсений Семенович, не удается избежать ошибок...
Штырь улавливает в его голосе нотки мучительного раздумья и спешит воспользоваться моментом:
- Заповеди заповедями, вера - оно дело дорогое, проповедничек, а в жизни все оборачивается не так, а то и вовсе наизнанку. Надо законы жизни знать назубок, тогда подфартит.
- Вы знаете? - с надеждой спрашивает Варид.
- Не только знаю, а соблюдаю.
- Тогда скажите мне вот что... Если подозревают человека, а вам известно, что он невиновен, как быть?
Штырь понимает его по-своему:
- Вот оно что, проповедничек, значит, и ты где-то наследил. Ну, ладно, не требую, чтобы выкладывал всю правду. У каждого - своя игра и свой интерес. А если подозревают другого, это всегда хорошо для тебя. Пусть гончаки поплутают, а ты помалкивай в рукав и тихо радуйся. Они время понапрасну потеряют, а время бывает дороже монет. Стало быть, затаись и жди, как дальше повернется...
- Но это нечестно!
- Да не опасайся меня, дурачок! Я в твои дела залезать не собираюсь.
- Смотрите, вон идет сюда Катя, "фея здешних мест"! - внезапно выкрикивает Варид и мчится к воротам.
Увидев его, женщина останавливается и спрашивает:
- Георгия Иннокентьевича там нет?
- Нет,- отвечает Варид.- Но сейчас для всех нас гораздо важнее другое. Только что мне сказали, что Георгий Иннокентьевич... как это слово... ах, да, прохиндей!
Двое из бригадников поспешно отвернулись, будто ничего и не расслышали. Но по их вздрагивающим спинам можно определить, что они хохочут. Мельком и презрительно глянув на эти спины, женщина спокойно произносит:
- Подумаешь, Америку открыли! Георгий Иннокентьевич - деловой человек. Все это знают. А чего же к нему липнут? - Она выразительно пожимает плечами.- Ну, делец, ну, авантюрист. Стихи помнишь: "Был человек тот авантюрист, но самой высокой и лучшей марки..."
- Вам он нравится?
Она снизу вверх заглядывает ему в лицо, шепчет очень тихо и очень серьезно:
- Вы мне нравитесь больше.
- Тогда уйдите от него. Жулики - плохие люди.
- А куда мне идти? Вы возьмете?
- Не можете устроиться на работу?
- На какую? Сызнова на фабрику? А известно ли вам, мил человек, что это такое? Семь часов каждодневно у ткацкого станка, одни и те же стереотипные движения, одни и те же осточертевшие разговоры, та же пища в столовой, пререкания с мастером, езда в переполненном автобусе, где тебя давят, к тебе прижимаются слюнявые подростки, пытаются осчастливить вниманием бодрящиеся бессильные старички... Зарплата, которой вечно не хватает...
А цвести-то мне не так уж и много осталось. Еще лет десять - пятнадцать, и прости-прощай, молодость. Вышедшая в тираж, кому я тогда нужна? Нет, ни за что, слышите, ни за что!
- Плохой человек плохо кончит. А это отразится и на вас, на вашей гордости, чести...
Она дышит тяжело, неровно, продолжает в том же тоне:
- Пускай! Хуже худшего не будет. Вот вы говорите о гордости, о чести. Гордость - это роскошь в наше время, ее не каждый себе позволит, не каждому она по карману.
- Роскошь, говорите...- задумывается Варид.
Катя по-своему понимает паузу:
- Знаю, скажете: эту роскошь себе позволяют и бедные. Пускай! Я не могу, не желаю стать такой...
Она говорит уже с ненавистью, словно это он заставил ее заглянуть в себя попристальнее и разглядеть то, чего она пыталась не замечать.
- Катя, ты меня ищешь? - раздается оклик.
Из только что подъехавшего автомобиля вылезает и картинно распрямляется Георгий Иннокентьевич. Варид поворачивается к нему:
- Я ухожу от вас. Оказывается, вы просто использовали меня в своих целях.
Георгий Иннокентьевич подбоченивается, кося взглядом на Катю и остальных, говорит тихо, но с вызовом:
- А почему бы и не использовать простаивающее оборудование? Ведь ты же робот, машина...
- Робот? - отшатывается Катя и вдруг со злой радостью проговаривает: - Тогда понятно... Пионерский устав выучил, да? Тоже мне, машина, а учить вздумал человека, затвердил как по писаному...
- Да, машина, робот,- злорадно подтверждает Георгий Иннокентьевич.- А ты уж и влюбиться готова, небось, в красивую куклу. Да его уже, наверное, разыскивает владелец.
- Не робот, а кибернетический двойник в период становления сигомом.
- Ну это, как я полагаю, не так уж далеко одно от другого и для нас не имеет никакого значения.
- Напрасно вы так полагаете,- круто повернувшись, Варид выходит из двора.
19
- Не хочу больше вас видеть! И вы, и капитан мне противны! - говорит Петя боцману Робинзону.- С Австралией вы меня обманывали, но обмануть так и не смогли!
- Может, обманывали, а может, нет. Только б одно дельце выгорело - возьмем столько монет, что и до Австралии хватит.
- Терпеть не могу лгунов! - кричит Петя и топает ногой, подражая тете Вере.
- Цыц, шкет, а то зенки выколю! - Робинзон тыкает расставленными пальцами, будто собирается немедленно выполнить угрозу.- Хозяин хазы шума не выносит. Правда, Крот?
- Долго возишься с ним, вот он и озорует,- ворчит Крот, его глаза, как серые мышки, на мгновение выглядывают из своих норок и снова прячутся под набрякшие веки.
- Долго-недолго, а Штырь наказал сохранять. Использовать как живца хочет.
- Ежли Штырь, дело другое. Он знает, что к чему. Ты, пацан, старших слушайся, а то не ровен час...
- Человек не вещь, его нельзя использовать,- утверждает Петя словами Арсения Семеновича.
- Э-эх, пацан, кого же использовать, как не человека! На том и свет стоит. Человек животину использует в хозяйстве и друг дружку. Ты покедова присматривайся, кумекай, что к чему. А то пропадешь со своей школьной наукой.
Так еще никто никогда с Петей не говорил. "Разбойники! - думает он, вспоминая страшные рассказы, и украдкой приглядывается к Кроту.- Жаль, Варида здесь нет. Доверился тогда Георгию Иннокентьевичу, а он - самый первый обманщик. Штыря и Робинзона отпустил - это раз, меня обещал домой отвезти, а отдал им. Что же теперь делать?"
Он вспоминал различные подсказки, читанные в книгах, слышанные от товарищей и взрослых, но ни одна не подходила. Откуда взяться, к примеру, коню, на спину которого он прыгнул бы с третьего этажа! Еще рекомендовалось вырвать пистолет или автомат из рук бандитов и направить на них, но у этих нет ни пистолета, ни автомата. В комнате нет и ничего напоминающего оружие, которое можно бы выдать за настоящее и напугать бандитов, чтобы потом их связать. А голыми руками, даже вспомнив все Витькины приемы самбо, "боцмана" - он это знал на печальном опыте - не осилишь.
- Не горюй, шкет, возьмем монеты, тебе долю выделим,- утешает его "боцман".- Купишь себе билет до Австралии.
Если бы Петя мог поверить ему! Но паруса на бригантине бессильно повисли...
- Деньги надо зарабатывать честным трудом,- раздельно и назидательно произносит Петя, вызвав взрыв хохота у своих "опекунов". Но хохот его не смущает, и он продолжает поучения с той же твердостью: - Нечестные приносят одни лишь...
Его речь прерывает звонок: длинный и три коротких.
- Штырь! - восклицает "боцман", и Крот, кряхтя и почесываясь, идет открывать. Возвращается один, наклоняется к уху "боцмана", шепчет:
- Штырь велел передать: дуй мигом к машине, жди его, где условились. А мальца я посторожу.