"И они верили мне, улыбались, называли капитаном. Даже здесь, на "Цесариусе" - капитаном. А если б знали чем кончится?.. Может и знали. Просто выбора не было. Им легче. А мне… нужна эта тяжесть? Завтра, соберу всех, скажу: плывите куда хотите. И через две недели, будем на островах. Холодные скалы, пустой горизонт и голодная смерть. Их решение. Верное или нет, не важно. Главное, я снял с себя груз. Или не снял? Не снял. Один, может решить за всех, если он прав, если во благо… Если, я и правда верю в то, что делаю… Какого черта!.. Себе же вру. Есть шанс, что нас найдут на Береях? - маленький, но есть. Есть шанс доплыть до Тиру? - такой же. Но я выбираю Тиру, потому что двадцать процентов груза - мои. Дело всей жизни - вот что еще на весах. Вот она - правда. Как всегда гадкая, постыдная. Может, и без этих двадцати процентов, шли бы тем же курсом? Может. А этих, что еще час назад дышали, устраивает это "может"?"
- Пятнадцатый горит! - послышалось из далека. - Скорее, пятнадцатый горит!
Эрик посмотрел на Константина.
- Не может быть. Там по колена воды.
- Пятнадцатый горит!
Константин сорвался с места, помощник следом. Все как вымерли, в отсеках ни души, подбежали к насосам, и тут никого. Скоро Эрик обогнал картографа, позади них послышался топот. Константин оглянулся, крикнул, что есть мочи:
- К насосам! Качайте, качайте воду!
Его поняли: несколько секунд, и шланги, что тянулись по отсекам вздулись от давления, эфир наполнился тяжелым дыханием поршней. Чем дальше по коридору, тем гуще дым: все хуже видно и тяжелее дышать. Картограф запнулся о что-то большое, мягкое, чуть не упал.
- Осторожней, - услышал впереди придушенный голос помощника. - Тут еще двое.
Скоро Константин наткнулся на еще два тела, и опять чуть не упал. Потом потерял ориентир, растопырил руки в поисках стены, закрутился на месте, но услышал кашель Эрика, и опять:
- Пятнадцатый горит! Все сюда!
Кто-то тяжело дыша шел ему на встречу.
- Держи крепче, не роняй…
- Дышать нечем… Сможешь сам?
- Да куда мне, борова такого. Давай-давай, там еще двое…
Картограф, пропуская их, прижался к стене, сказал не своим голосом:
- Через двадцать метров справа дверь, комната проходная, потом лестница, - закашлял. - Оставите его и живо назад.
- Капитан, это вы?
- Да Макс, это я. Кто с тобой?
- Со мной братья. Лем отключился… Там еще двое… их паром обожгло… время потеряли, если б…
- Идите-идите! Потом… все потом…
- Поздно сменили… угорели все… пришла смена, и тоже нахлебалась… занялось в один момент…
- Потом, потом будем разбираться…
Константин поспешил дальше, скоро услышал шипение пены, треск горящего дерева; лицо обдало жаром, запахло палеными волосами.
В пятнадцатом отсеке дым не такой густой. На фоне пламени выделялся силуэт второго помощника.
- Помоги подтянуть! - крикнул Эрик.
Картограф опустил руки в воду, нашел шланг, потянул в середину отсека. На миг прояснилось, возле дальней стены показались горящие мешки; огонь по ним добрался до потолка. Второй шланг был метрах в пятнадцати, его выдавали струи пены, что взлетали на три а-то и пять метров, а когда давление падало, терялись в мутном водовороте. Добраться до него ни так просто: пламя охватило деревянные контейнеры, перегородки отсека, стены. Мешали мешки с химикатами, раньше их сдерживали деревянные брусы; теперь брусы сгорели, и тонны груза нависли над проходом, уперлись в горящую стену, готовые вот-вот обвалиться. Чтоб не опалить лицо картограф натянул китель на голову, кисти спрятал в рукавах. Пробежать под огненной аркой не получилось, спасаясь от жара он стал на четвереньки, и медленно, чтоб не свалить на себя все эти тонны, двинулся по узкому проходу.
Долго находиться в отсеке нельзя, пары химикатов разъедали легкие, глаза слезились, слюни становились густыми, застревали в горле и не давали дышать.
Тушили по очереди: менялись каждые пять минут. С нижнего яруса подняли еще два насоса, а через час, когда пятнадцатый отсек потушили, насосы пришлось стаскивать обратно. Последний не удержали: сорвался, кубарем покатился по лестнице, впечатал в стену двух матросов, зажал Константина между ступеней. Картографа освобождали десять минут; у него ободрало спину, были поломаны ребра, вывернуло ключицу.
Несколько минут отдыха, и по новой. Еще несколько часов Константин оставался внизу. Его уже не узнать. Как все раздетый до пояса, черный, оборванный, злой, с нескончаемыми приступами кашля. Как все таскал мешки, когда замуровывали коридоры, конопатил щели в стенах, засыпал песком буферные отсеки. Все это для того чтобы перекрыть кислород: уморить, задушить огонь.
В четыре утра Константин наконец добрался до своей каюты, принял душ, побрился, сменил одежду, и после чашки кофе и сигары, прихватив тубус с картами, направился к капитану Женьо.
4
Капитан не спал, видимо не ложился совсем; все тоже кожаное кресло, на столике и на полу стружка, сумка с инструментами на небольшой табуретке возле; тут же новая заготовка: какая-то рыба - акула или парусник. Константин подошел к столу, взял ее в руки, покачал как бы определяя вес.
- Что-то похожее ты уже кажется делал… А что медведя, уже закончил?
- Медведь был ошибкой.
Ему показалось, что Константин очень неаккуратен, и может поломать или уронить вещь в которую уже вложено столько труда; это уже не деревяшка, это источник приятных воспоминаний, творческих надежд.
- Поставь пожалуйста на место. Ты знаешь, я не люблю когда трогают мое. Пойдем туда.
Прошли в соседнюю комнату. Два кресла, стол, приоткрытая дверь в кладовку, на стенах полки обставленные деревянными фигурками зверей и птиц.
- Ты должен был зайти еще четыре часа назад.
- Да. У тебя есть коньяк?
- Ты знаешь, я не пью.
- Тогда я закурю… с твоего позволения.
Константин достал трубку, набил табаком, закурил.
Капитан поудобней уселся в кресле, минуту разглядывал картографа, наконец произнес:
- Существуют правила… необходимые правила. Циркуляры, нормативы, уставы придуманы не нами, и не нам решать какие пункты этих правил благотворны, какие вредны. Мы принимаем их в купе и следуем неукоснительно ибо так прописано в законе, и тому есть письменное, заверенное печатью и подписью министра торговли, подтверждение.
Корабль это сложный организм, это симбиоз исполнительно законодательных течений. Мы - пирамида. Фундамент здесь люди, люди, и должностные инструкции, а цемент - понимание текущего момента, нахождение в себе и последующее развитие необходимых личностных качеств. Да, еще не все потеряно, но время дорого, посему я и счел необходимым озвучить этот вопрос немедленно.
Я новатор. Я тоже за идеи. Это происходит от моих либеральных взглядов, если хотите - демократического мышления. И тем не менее, всему есть предел!
Мы звенья одной цепи. На нас известный груз ответственности. Вижу вы загрустили. Хорошо, опустим вступление.
Это "вы" насторожило Константина; он понял что разговор будет официальным: подробное содержание внесут в путевой отчет акваториальной комиссии.
- Мне уже ни раз докладывали, - продолжал капитан, - а сегодня и сам я оказался свидетелем катастрофы. Эта катастрофа следствие непродуманной поведенческой составляющей некоторых руководителей высшего звена. Вы понимаете о ком я? Подрыв вашего авторитета, господин картограф, неизбежно влечет ослабление моего. Мы не можем позволить неуважение и уж тем более публичные хамские высказывания в наш адрес людей находящихся ниже нас по рангу. Наша структура, ее иерархический принцип, - основы нашей силы, нашей крепости. Но слабое звено может разрушить любое фундаментальное образование. Существуют строгие правила, и отклонения от прописанных норм приводит к нежелательным, иногда губительным последствиям. Думаю, и сами понимаете какие сложные взаимоотношения ожидают вас с подчиненными. Теперь будет не просто восстановить статус-кво, но положение не безнадежно. Вместе мы справимся. Смею надеяться: попустительство в отношении собственного авторитета, заигрывания с подчиненными все это позорное гниение останется в прошлом. Советую вам немедленно объясниться со старшим смотрителем музея. Причем, сделать это в присутствие "старших". Нам не нужны домыслы, намеки, и… необходимо пресечь все, что отвлекает от главного.
Капитан встал, заложил руки за спину и не спеша стал ходить взад вперед по комнате.
- Зачем вы все время трогаете свое плече? - спросил, глядя себе под ноги. - Это от нервов?
- У меня был вывих.
- Вот видите. Надо быть осмотрительнее. Это вам как бы предупреждение. Да, вот еще… Может, дать вам кое-что почитать. Я признаться, и сам перечитываю некоторые главы "структуризации поощрительной психологии". Право, некоторые тезисы достойны гимна. Параграф седьмой и пятнадцатый перечитывал три раза. Помните - "перевернутый мир"? Руководителя и подчиненного поменяли местами. У первого изменился химический состав мозга, уровень гемоглобина, вкусовые пристрастия, у второго расположения некоторых внутренних органов, политические взгляды, и… По лицу вижу, вы вспомнили. Мозг человека, подстраивает физиологию под статус. У мозга своя программа. На разную пищу у нас выделяется разная по плотности и составу слюна. Уровень руководителя характеризуется определенным запахом и даже цветом потовых выделений. Это базис "поощрительной психологии". Старшему хранителю судовых термометров, я скажу: добрый день, его первому помощнику: здравствуйте, замам помощника: приветствую. Это наука. Палитра отношений требует осмысления. Важны полутона. Для каждого из подчиненных свой тембр голоса, мимика, движения, и поэтому у нас нет противоречий: мы понимаем друга, в нас нет лишнего, мы часть большого, целого. А у вас, извините, все вперемешку. Вы игнорируете опыт столетий, отвергаете целую науку.
- Извини, - сказал Константин, приподнял ладонь. - Давай чуть погодим… Это важно, но… Уже пять, сейчас общее построение, мне надо идти, а потом…
- Потом? - обиженно проговорил капитан. - Значит, потом. Такие вот у тебя приоритеты. Пытаюсь тебя вытянуть из болота, и… Отмени построение. Я говорю о глобальном, о порядке…Что важнее?
Картограф встал.
- Эд, - сказал он тихо. - У нас с тобой несколько разное представление о порядке. Когда-то мы много спорили, но это ни к чему не привело… Каждый оставил за собой право на личное мнение, и поэтому…
- Когда-то, ты был капитаном! - перебил Женьо. - А сегодня ты старший картограф на моем судне! На моем судне! - ткнул себя пальцем в грудь. - Я капитан Цесариуса… пока еще… На этом корабле, личного мнения быть не может… даже у меня. Есть шаблонное руководство. Оно исключает ошибку, ибо существующие стандарты сводят на нет…
- Ну ладно… Мне правда пора.
- Мы не договорили.
- Эд, у нас всегда были сложные взаимоотношения, но была черта… была граница. Тут я, по ту сторону ты. Не думаю, что отношения улучшатся или станут хуже, скорее всего, лишний раз убедимся в том, что не способны влиять на мнения и поступки друг друга. Перейти черту - убить иллюзию, веру в собственную значительность. И еще… Мне всегда хотелось верить, что под маской шаблонного мировосприятия прячется живой неординарный ум. - Константин улыбнулся. - Не люблю разочаровываться.
Капитан рассердился; он быстро задышал и со словами: - Подожди минуту… мы не закончили, - вышел из комнаты. Скоро вернулся, в руках ножик с коротким лезвием и заготовка рыбки, той самой: акулы или парусника. Плюхнулся в кресло и с ужесточением принялся вырезать у рыбки спинной плавник.
"Значит акула".
- Вы анархист! Вы враг системы! Вы погубите корабль! Я только теперь начинаю понимать, к каким ужасным, чудовищным последствиям…
- Я зайду после…
Капитан обессилено бросил руки на колени.
- Погоди, - сказал картографу. - Хватит печатать! - крикнул в приоткрытую дверь. - Костя сядь.
- Ты не хочешь на построение, со мной пойти?
Ответом был удивленный насмешливый взгляд.
- Ты принес карты… зачем?
- Есть сомнения. Нужен совет. Острова не выходят из головы… Нет уже прежней уверенности…
- Ха-ха-ха, - добродушно рассмеялся капитан. - Дожились и до такого… Наш непрошибаемый Рум в чем-то неуверен.
- Хорошо, - сказал Константин. - Зря я это… Я зайду позже…
Капитан три раза стукнул костяшками пальцев по столу. В кладовке щелкнуло. Это сдвинулась каретка с бумагоопорным валиком. Меняют ленту, догадался картограф.
- Натан, у вас бессонница? - спросил он.
Послышался застенчивый кашель и угодливое: - Доброе утро месье Константин.
- Доброе-доброе…
- А совет вам только один, - снова перешел на официальные интонации капитан. - Разберитесь в своих отношениях с подчиненными. Штудируйте должностные инструкции. Особенно пятнадцатый-шестнадцатый тома.
- Закончил словами: - …и семи свидетелях. Тринадцатое августа, четыре часа пятьдесят семь минут.
А уже в четыре пятьдесят восемь сотни глаз следили, как вдоль бесконечных шеренг к капитанскому мостику, вколачивая твердые шаги в скрипучую палубу, торопился старший картограф и второе лицо торговой шхуны "Цесариус", Константин Рум.
"Неделя, всего неделя, и все противоречия позади. Но надо быть честным… предельно честным. А получится? Течение слабее чем думали, ветра почти нет: с такой скоростью и двух месяцев не хватит. Отсек выгорает за сутки. Надо сбить темп раза в три. Не реально. Нужен попутный ветер - обещают штиль. У нас есть двигатель, но… бахнет же, в щепы разнесет. Было ведь у других. Институт "промышленной альтернативы", конечно разобрался. Только вот наши механики - , как окликнешь, - вздрагивают. Что, из хорошего? - бактерия какая-то в питьевой воде. - Об этом не сейчас. Что еще? - барометры сбесились, - починим. Главное что? Поверить должны, вот что! Все равно доплывем, ни смотря ни на что. Вы со мной - орлы! А ну веселей, бравые! Нос по ветру - сыны удачи! - Только вот этого не надо: удача, орлы - не делай так. Этот пафос, теперь, не к чему. Не поверят, настроение не то".
Константин говорил больше получаса. Из слов стало ясно, что пожар только в нижнем ярусе и скорее всего дальше не распространится. Слава богу ветер попутный и по прогнозам: со дня на день усилится в разы. "Так что драим зубы, и спиливаем ногти - скоро порт!" - улыбаясь во всю, возвещал Константин.
На худой конец, есть двигатель, механизм новый, но надежный, и наши опытные механики, только и ждут приказа.
Порадовали своим открытием лаборанты. Для улучшения настроения и поднятия тонуса в воду будут добавлять йод и хлорку. Она станет нежно-зеленого цвета и со сладким запахом серы.
Приятной неожиданностью стало подтверждение теории профессора Броукнеля. Как оказалось: аномальное поведение компаса и барометра в этих широтах, событие прогнозируемое и зафиксировать его еще раз - большая удача - очередная победа государственной науки. "Электромагнитное благословение" - как назвал явление Рум - одна из лучших морских примет.
Много говорилось о самоотдаче, взаимовыручке, доверии. "Орлы! Сыны удачи! Боги моря!.." - металось над палубой. - "Время пришло! Все вместе! В один кулак!.."
Но сыны удачи, похоже перестали верить в своего родителя. Ни блеска в глазах, ни улыбок, ни радостных восклицаний.
Пора заканчивать. Пробежал взглядом по рядам, поднял руку:
- Помощник старшего оформителя здесь?
- Здесь, - послышалось издалека.
- Два шага.
Он стоял последним. Оформители низшая каста - бесправные, питались, спали хуже всех на корабле. За мизерное жалование покупали себе инструменты: кисти, валики, ведра, а по прибытии, все это сдавалось в корабельный музей. Помощник "старшего", отличался от подчиненных только цветом головного убора, у них назывался таблеткой, а в остальном такой же: перештопанный заляпанный краской костюм, стоптанные туфли, и многодневная небритость.
- Как зовут?! - спросил картограф.
- Александр Бец! Месье Константин.
- Да, помню. Александр Бец, как называется наш корабль, помните?!
- Цесариус, месье Константин.
- Ничего не забыл?
- Нет, месье Константин. Со вторника, согласно расписанию архивного зачета Цесариус Великий, переименован в Цесариус Гордый. Но с пяти до десяти утра каждого вторника, по вынуждению пятой поправки торговой ассоциации определитель в названии не упоминается.
- Все правильно, - согласился картограф. - Но у меня есть немножко дерзкое рационализаторское предложение: Мы не будем ждать десяти утра, чтоб проголосовать за новый определитель. Нам не помешает лишняя скорость. Беру на себя смелость… Приказываю учетчику архивного зачета внести в расписание: С четырнадцатого ноль восьмого! с пяти тридцати восьми! Цесариус Гордый переименовывается в Цесариус Стремительный.
- Но пятая поправка… - попытался спорить оформитель.
Константин улыбнулся.
- Командование накладывает вето на пятую поправку торговой ассоциации. Все необходимые документы, по прибытии, подпишем в исковом кабинете верховной канцелярии. Вот так вот! - крикнул весело. - Виват друзья!
По рядам прокатилось не дружное: Уррра! Ура!
5
Четырнадцатое, десять утра. Давно уже не было солнца - сегодня выглянуло. Возле рубки, в ее тени широкий заваленный папками и свертками карт, стол; тепло, и картограф приказал вынести из каюты прямо сюда, на палубу. Принимал с шести утра, и еще четыре просидит, до двух дня. В нескольких шагах от него, первый помощник корабельного учетчика; его обязанность вести запись распоряжений картографа, печатать приказы, подшивать копии в докладной журнал.
В десяти метрах, за белой чертой начиналась очередь: десять-пятнадцать человек, вырастала и до тридцати, меньше двух-трех не было никогда.
Уже месяц как узнали о пожаре; все это время Константин спал два-три часа в сутки, последние два дня не ложился вовсе. Все тело ныло, сильно болела грудь и ключица, голова тяжелая, чужая, и со слухом не лады: будто в уши вату напхали.
…то есть? - не понял Константин.
- С правого борта "Гордый" заменили на "Стремительный", - испуганно говорил помощник старшего оформителя, - но на левый белой краски уже нет, сами понимаете: буквы в человеческий рост и…
- Что значит нет?.. почему?