- Банку выронили… а новую не дают. Статисты требуют заполнить девятую форму, а бланки внизу, а туда не пускают, и я написал заявление на имя…
- Стоп. Понятно. - Обратился к учетчику: - Выпиши, пусть получит.
В ответ:
- Это… несколько нарушает…
- Выписывай.
- Как скажете. Под Вашу ответственность.
Константин устало махнул: - Следующий.
- Гуревич, статист.
- Это приятно.
- У нас недоразумение. Понимаете… подозреваю: четверо из отдела метеорологии выращивают мышей.
- Кого?
- Мышей. Ну, звери такие.
- Почему ни слонов?
- Ха-ха. Видите ли: Когда отплыли, выяснилось, что у нас много мышей, что мы только ни делали, но… Тогда Вы приказали…
- Я приказал?
- Да, месье Константин. Вы приказали выплачивать за каждую пойманную мышь четыре копейки. Мышей не стало, но неожиданно, вы не поверите…
- Поверю. По сколько они сдают?
- По двести в день. Так только они и сдают, подозрительно… Обещают через неделю по четыреста… Главное, сытые такие, крепенькие…
- Это радует, - сказал Картограф.
- Так, что делать? Ничего ж предъявить не можем: все по закону.
- Заплатить все до копейки, и премию дать: две тысячи. Сколько уже выплатили? - В общем: найти ферму, и на всю сумму штраф за нарушение санитарных норм. Если с этим все в порядке, штраф за отсутствие лицензии на выращивание домашних животных.
- А если есть лицензия?
Картограф вскинул брови, недоверчиво посмотрел на статиста, перевел взгляд на учетчика: - Пиши приказ задним числом.
- Задним числом? Только под Вашу ответственность.
- Приказ от пятнадцатого мая. Все животные на судне должны иметь амбулаторные карточки. Прививки от оспы, куриной слепоты и… Все. Следующий.
- Это не все. Сегодня была ревизия, в каюте второго помощника старшего оформителя нашли четыре ящика тушенки. На складе недостача - шесть ящиков. Дежурный, наверняка заодно. Случайно узнали грузчики и слесаря: грозят расправой, самосуд и прочее… беспорядки начнутся, им сейчас только повод…
- Понятно, - постучал пальцами по столу. Учетчику: - Приказ вчерашним числом.
- Вчерашним?
- Хватит переспрашивать. Приказ: Выдать второму помощнику старшего оформителя: имя, фамилия - четыре ящика тушенки.
- За что это?
- За спасение утопающего, как звали дежурного?
- Вирчис, - удивленно произнес статист. - Заместитель первого помощника старшего охранника судна.
- Очень хорошо. За героическое спасение заместителя и так далее…Вирчиса. Кстати Вирчиса этого в лазарет с удвоенным мясным пайком, в скобках - сколько не хватает? Вот пиши: два ящика тушенки.
- Может их еще за это к ордену? - недоумевал статист.
Константин задумался. Учетчику: - Приказ второй: За спасение высшего по званию, второго помощника, как там его?.. представить к Чермесскому трезубцу второй степени.
Учетчик исподлобья взглянул на Константина:
- Может, хотя бы четвертой?
- За такое полагается - второй. Сейчас придут его подчиненные, выяснять почему так обижают их самоотверженного начальника. Так что второй… второй… Слава героям! - обратился к статисту: - Гуревич, чего застыли? У вас все? Следующий!
Статист откланялся, к столу подошел пожилой худощавый матрос, с узкими бегающими глазками.
- Здравствуй Бек, - приветствовал картограф.
- Месье Константин, у меня конфиденциальный разговор.
- Пойдем в рубку, - поднялся с кресла, жестом позвал матроса за собой.
В рубке жарко, картограф приоткрыл форточку.
- Всю ночь освобождали десятый отсек, по вашему приказу, - сказал Бек и глаза у него забегали еще быстрее, голова начала вздрагивать. - Меня там не было, но узнал… Грузчики - не матросы, вообще народ смирный, но… много недовольных. Группка сколотилась, там… есть там такой - Зирик.
- Кто он?
- Просто грузчик. Но его слушают. А говорит он много. И раньше брюзжал, а теперь, так совсем… Чего, говорит, нам стараться. Кровопийцы с нас три шкуры дерут, за всех вкалываем, а отношение… Бойкотировать роботы и все такое. Месье Константин, еще немного и…
- Ясно. Спасибо за сигнал Бек. Как вообще, как самочувствие? Знаю-знаю - тяжело. Надо иногда и отдыхать. Сейчас выпишу накладную. Пару бутылочек вина… для сердца… от усталости…
- Я совсем ни для этого…
- Да о чем ты? я ж тоже, от чистого… Зирик, говоришь…
5
- Да, я вас звал. Подходите ближе, не бойтесь. Зирик, это ваша фамилия?
- Да.
- Присядьте вот сюда на стул.
- Месье Константин, неловко, я постою.
- Стойте если хотите. Я чего звал вас: дело у меня к вам уважаемый. Ответственное дело. Давно к вам приглядываюсь: есть в вас потенциал. Надо развивать, надо. Работы много будет теперь. Решили ввести новую должность, хватились, а толковых на пальцах сосчитать… А тут вы как раз… Отзывы о вас хорошие: умеете работать. Сами-то готовы к росту?
Зирик все-таки сел на ранее предложенный стул, протяжно выдохнул.
- Теперь руководить будете, - улыбаясь говорил картограф. - Строгие но справедливые начальники - вот, чего нам не хватает. Не подведите, горизонты впереди о-го-го… Карьерный рост, льготы, право на пенсию… Но постараться придется - справитесь?
- Месье, честно говоря и не ожидал…
Константин, сделал вид, что сердится:
- Да или нет?
- Да, - чуть подумав сказал грузчик.
- Я так и думал. Поздравляю с повышением. Через час зайдете к коменданту, получите должностные инструкции.
- Спасибо. Я буду стараться. Я…
- Конечно будете. Я в людях не ошибаюсь. Вы теперь лицо ответственное, и… удачи! Следующий!
Глядя ему вослед картограф улыбался.
"Сначала поздравят, потом по душам говорить станут: "а ты изменился", "нет, я действую в интересах всех", а после возненавидят. А будешь плохо работать, разжалую, потом кусайся, - уже не больно.
Время, время выиграть надо. Обещать: Премии, звания, перспективы рисовать. Самолюбие у вас, тогда хватайте: про уважение… новый уровень… личностный рост… Как, уже разгрызли? а медаль хотите? Могу титул пообещать. Нет- ну тогда по зубам. Страх и жадность - вся ваша психология. Хм… Я стал циником? Не я ли еще два месяца назад, что-то там, про душевный поиск и приверженность идеалам… Славные ведь тосты говорил, главное искренне. Всего два месяца… а человек-то уже ни тот. Перевернулось что-то внутри. Тогда еще, в первые дни, когда дверь заварилась… Почти сутки жарились. Двое там и остались. А меня азиат вытянул… а теперь и его нет.
Ладно, не о том я. Время, время - всего-то неделю надо…"
- А Рулевой, и вы ко мне? Кажется, Бучинский?.. правильно?
- Правильно, месье Константин, но по паспорту я Квочер.
- Угу… что у вас?
- Рулевое колесо заклинивает. Срываем, но… что-то с подшипниками… Сложное устройство, все трещит и…
- А что мастер говорит? - спросил картограф.
- По штурвалу один мастер, и того нет. То есть, как бы есть, но… За те деньги, что ему платят работать не станет, да и за любые… он ведь богач теперь, а вы не знали? Не знали? Он же весь аванс прогулял. Эта ж такая история…
- Я не понимаю.
- Кажется я могу объяснить, - обратился к картографу учетчик. - Мастер… Таль, если не изменяет… получил наследство. Дед у него - плантатор был. Узнал о смерти, как отплывали… Хотел сняться, да кто ж его отпустит… Штрафы каждый день, а он посмеивается только…
- Погоди, а деда звали?..
- Герман Таль. Влиятельный был…
- Ну конечно! - перебил Константин. - А я думаю, что за телеграмма! Я не понял кому… В каюте у меня, в архиве. Как отплыли, принесли… Жив Герман Таль. Была операция. Но пришел в себя… вот ведь история. Пойди обрадуй мастера. Да, и пусть за телеграммой зайдет.
Когда рулевой Квочер удалился, учетчик обратился к Константину:
- Месье Рум, конечно можно перепроверить, но телеграммы не было. Сейчас пересмотрю записи, но и на память: на момент отплытия пришло восемьдесят пять…
- Пиши, - устало сказал Константин. - потом отпечатаешь на нужном бланке.
Послано главным врачом городской больницы, вторым советникам министра здравоохранения Пильманом Карлом Бриксом. Уведомление. Двадцатого июня в четыре утра в состоянии больного Германа Талля произошли изменения. Появился нитевидный пульс, дежурная медсестра зафиксировала сокращение голеничной мышцы. В четыре тридцать: расширение зрачков, подергивание нижней челюсти. В пять утра больной пришел в себя. В шесть утра самовольно покинул больницу. Попутного ветра, господа!
- А поверит? Месье Константин.
- Мастер штурвала? Вы сомневаетесь?
"Вот чем занимаюсь. Ничего не поделать: Сейчас обострять нельзя. Чувствуют, руки выкручивают. Ничего-ничего, через неделю я вам вспомню".
- Следующий.
- Второй электрик Пиркс. Месье Константин, у нас проблема с палубным освещением: кабель забрали вниз, а другого нет. И лампочки… - не договорил, замер, глядя куда-то в сторону.
Константин заметил, что все в очереди, и те что за ней повернули головы, стало тихо.
- Доброе утро, месье Константин.
- Весьма, капитан Женьо.
- Мне бы вас отвлечь на минуту.
Картограф кивнул, не спеша, поднялся.
Появление капитана на палубе - событие. "Старшие", за исключением Рума, поднимались сюда редко, раз-два, в неделю; капитан, на память картографа, захаживал сюда всего - раза четыре. Дожидаясь, он склонился над фальшбортом, уперся в него локтями, устремил взгляд в даль. Константин встал рядом, спиной к борту, закурил, скрестил руки на груди.
- День то сегодня какой солнечный, а?!.
- Да, Эд. Прекрасный день.
- М-да… А ведь мне сегодня тридцать семь. Может, от того и светит так сегодня…
- Мои поздравления.
- Забыл, забыл. А "старшие" вот помнят. Стихи написали. Как зайдешь, напомни. Прекрасные стихи… М-да… А вот все-таки нету ощущения праздника. Хмурые у тебя тут все… лица грустные, затаенные… Надо как-то поднять дух. Надо чтобы радовались…Знаешь, что… а давай гирлянды повесим… вот гляди, можно пустить по мачтам, вот так - треугольником, и вокруг рубки. Как думаешь?
Константин закашлял.
- Людей, Костя, понимать надо. И им стимул нужен. Пусть отвлекутся: разучат какие-нибудь шуточные сценки, обыграют анекдоты про юнгу. Что-то такое, из нашей морской жизни. По вечерам фейерверк. В конце-концов остановиться, устроить катания на лодках. Что-то для людей… настоящее… чтоб заботу почувствовали…
- Час назад сгорел шестнадцатый отсек, - не выказывая эмоций пробурчал Константин. - Обвалился пол, двое провалились…
- Погибли?
- Дышат пока.
- М-да… Время… тяжелое… Знаешь, третью ночь не сплю. Все думаю, думаю, думаю…
- О чем?
- Не знаю. Все путано, так путано… Мишура… А ты как спишь?
- Хорошо. Только мало.
Мимо два матроса несли тяжелый спутанный канат; капитан остановил одного из них жестом; пришлось остановится и второму.
- Ну как - получается? - бодро спросил Эд Женьо.
Матрос ответил растерянной улыбкой.
- Ничего-ничего, ни все сразу… М-да… ну идите, идите…
Испуганно оглядываясь, потащили дальше.
- Знаешь, - вдруг просиял капитан, - а может пошить новую форму матросам? Комбинезоны, и шляпы такие, от дождя. У штопальщиков есть лишний материал… они пока без работы, и…
- А что это даст?
- Пока не знаю. Но… извини, может, это и не лучшая идея, но у тебя ж вообще никаких. Ничего не предлагаешь…
- Хорошо. Я подумаю насчет шляпок.
- Спасибо. Вот тебе работка, включи воображение. По моему это мысль… мысль…
- Эд, мне пора. Видишь, народу столпилось.
- Вечером собираемся, по случаю дня рождения…
- Я не приду. Я буду спать.
- Я хочу сделать важное заявление. Ты должен быть. И это не обсуждается.
Скоро картограф вернулся за стол, щурясь стал разглядывал электрика - , тот сидел напротив. Как ни щурился, не мог вспомнить на чем оборвалась беседа.
"Электрик… электрик…"
- А! палубное освещение, - сказал картограф. - Да-да… Знаете, что. Идите-ка вы, и правда, к завхозу, возьмите гирлянды и протяните через палубу. Какой-никакой а свет.
- А документ.
- Сейчас выпишут. - Словил взгляд учетчика, указал пальцем на электрика, потом крикнул в очередь: - Следующий.
- Заведующий по обмундированию Склисовский.
- Первый помощник "старшего" гардеробщика, и?..
- Именно, - прервал он Константина. - Происходит что-то невероятное. Я в бешенстве. Я кого-нибудь сегодня вызову на дуэль.
- Вы хорошо стреляете?
- Не знаю, месье.
- А я хорошо. Так что лучше успокойтесь.
- Я постараюсь, месье Рум. Но сейчас вы удивитесь не меньше меня. Вы правы, я сяду. Я начинаю терять веру в справедливость, месье Константин.
- Вы пугаете меня.
- Если бы… Суть дела: Я ненавижу беспорядок. А то, в чем приходится…У меня же все под копирочку. Тут особая система - вышколенная, грамотная. Все-таки образование: я ж с отличием закончил…
- Вы что, аттестат принесли?
- Конечно.
- Уберите, уберите это. Не задерживайте. Что вам нужно?
- Конец месяца: матросам и узловикам нужна сменная форма. Она постиранная, выглаженная, с бирками, на каждый комплект пакет документов, отдельная упа…
- Стоп. Вы можете как-то…
- Форма внизу. Туда никого не пускают. Такого безобразия…
- Какой отсек?
- Шестнадцатый.
- Ах вот как, шестнадцатый - произнес картограф задумавшись.
"Такого отсека у нас уже нет".
- У меня все подписи. У меня печати, почти все - семнадцать. Одной не хватает.
- Не хватает?
- Одной всего. Ее ж отменили. Печать аллерголога. Раньше, когда форму стирали в бульоне из костей не очень здоровых животных…
- Постой-постойте, у вас что нет печати аллерголога?! Вы в своем уме?! Что это за отношение к документации? Развели бардак! Без нее форму не дадут, вы что? - протяжно выдохнул. - Это ж главная печать. Как вы… Покажите-ка аттестат… Ладно, не надо.
- Я не знал…
- Ах вы не знали… Теперь Склисовский и хаос, для меня, одно и тоже. Выход один: шить новую форму. Тогда уж за одно комбинезоны, и эти… шапочки от солнца.
Картограф опустил голову, задумался.
"Гирлянды повесили, форму вот перешиваем; может, массовое катание на лодках не такая и глупость…"
Кто-то тронул за плечо. Константин повернул голову, посмотрел вверх и сразу зажмурился, ослепленный солнцем. Из пульсирующей (пульсирующая рябь - ?) ряби донесся голос второго помощника, Эрика Мушито.
- Месье Константин, у нас проблемы. Нужна помощь.
- Я вижу, - прошептал картограф, как только в глазах прояснилось.
Черная, вся в волдырях кожа, местами содранная, путалась в ошметках обугленной одежды. Разодраны руки, ноги, живот. Раздутая шея бугрилась спекшейся кровью. Язык опух и рот полностью не закрывался, в его уголках пузырились розовые слюни.
- Месье Константин спуститесь пожалуйста, - с трудом выговорил Эрик, и принялся кашлять. Кашлял с большими перерывами; захлебываясь и свистя легкие с трудом втягивали воздух, тело вздрагивало, и тогда изнутри вылетали, окутанные розовой слизью, темные пузырчатые кусочки.
Лицо картографа неприязненно скривилось, подступила тошнота; он отвернулся и долго искал, за что же зацепиться взглядом. Очень не хотелось спускаться. Даже думать об этом больно.
"Пойду туда - уже не вернусь".
Смотрел на горизонт, а перед глазами Эрик. Не тот, что теперь, а прежний: жизнерадостный, отчаянный. Остряк, красавец, бабник. Белый костюм, неизменная бабочка, и туфли до блеска… Только двадцать пять, а уже три точки в торговых рядах, после смерти родителей из дома сделал букмекерскую контору, когда не плавал, жил в гостинице и нанимал лучший в городе экипаж.
Они тогда хорошо заработали на шелке; сошли с корабля и сразу, всей гурьбой, уставшие но веселые, ввалились в портовый кабак.
"Я не поплыву с тобой, - говорит Эрик. - Мне, конечно нужны деньги. От конторы одни убытки. Но, я ни очень доверяю гигантам, вся эта свехприбыль… Мне никогда не везло на "легкие деньги". Все мое состояние - продукт перегонки нервов, крови и пота.
- Что же ты будешь делать без меня? - улыбаясь говорит Константин. - Меня не будет пол года. Тебе придется отказаться от многих привычек.
- Он поплывет, поплывет, - говорит Вик, и тормошит Эрика за плече. - Что, дрейфишь старина? Я тоже боялся, но когда это чудовище из-за размеров не смогли завести в порт - , я кстати наблюдал, зрелище скажу, - вот тут я решил - поплыву! Это ж не шхуна - это плавающий континент.
- И вы тоже? - Эрик недоверчиво глядит на Макса, Лемма и остальных.
- Мы с капитаном, - бодро отвечает Макс. - Куда же он без нас.
- Почему я только узнал?.. Вот черти… А без вас, что мне здесь делать? Эй Чирик! Останься хоть ты. Поплаваем на "Ките", пока они вернутся.
- Нет, - звучит в ответ. - Я с капитаном.
- Слышал я про этот "Цесариус", - говорит Эрик Константину. - Что-то не чистое. "Кампания" страхует его на…
- Я знаю, - перебивает Константин. - Ты со мной?
- Страховщики подписали гарантийные письма, предоставили отчет о своих…
- Какая разница!.. Контракт подписан. Завтра продаю корабли. Отвечай негодяй… Ты со мной?
Эрик задумывается".
Картограф молчал почти минуту; глядел на горизонт, задирал лицо к небу, и дышал, дышал медленно, задерживая воздух в груди, подольше, чтоб уже ни хотелось, никогда. Мягкий ветер ласкал кожу, приятно согревало солнце, плеск волн успокаивал. Эрик напомнил о себе новым приступом кашля; Константин поднялся, спросил у помощника, может ли тот идти, тот ответил, что справится. И не стало палубы с ее солнцем, воздухом, ветром. Темные коридоры, глотали звуки - топот ног, вздохи, редко оброненные фразы. Коридоры извивались, раздваивались, сходились, и казалось им не будет конца, но вот нос уловил запах гари, послышался гул; скоро звуки распались на свист поршней, стук топоров, крики людей…
Через пять часов в каюту старшего картографа, несколько матросов, занесли и положили на койку обгоревшее тело. Человек был без сознания. Судовой врач забинтовал правую ногу, выше колена, зашил глубокую рану на животе и тоже забинтовал, обработал перекисью шрамы на лице, нанес мазь от воспаления и ушел.
Каждые пол часа появлялся санитар, щупал живот, проверял пульс, менял наволочку на подушке. Больной все время захаркивал ее кровью.
Второй помощник, вымытый, одетый в чистое, в сверкающих туфлях, с бархатной бабочкой на опухшей шее, как стемнело пришел справиться о здоровье картографа. Когда санитар вышел, Эрик принялся обшаривать карманы рваного кителя, что висел на спинке стула, перерыл одежду в шкафу, наконец, догадался заглянуть в тумбочку. Ключ был там.