Я расслабилась, полагая, что день на сегодня действительно завершен, и остается только дождаться, когда Любочка, наконец, отпустит всех, как вдруг услышала номер своего отряда, произнесенный несколько раз. Я едва не вскочила, готовая отвечать на возможные Любочкины претензии, не представляя, какие претензии ко мне могут быть, но замерла, остановленная именем Маргариты Михайловны.
- Маргарита Михайловна, я к вам обращаюсь, - произнесла Любовь Викторовна, постучав по столу карандашом. - Где планы воспитательной работы по вашему отряду? Я вижу один, где второй?
Я тихонечко села на место, надеясь, что моего порыва вскочить никто не заметил.
- Любовь Викторовна, я ведь докладывала вам, - начала Маргарита Михайловна, невольно приподнимаясь с места, но Любочка прервала её и достаточно жестко.
- Меня не интересуют проблемы, возникающие между сотрудниками. Мне кажется все вы здесь достаточно взрослые люди, и в состоянии решить эти вопросы сами. Я и так дала вам полную свободу действий. - Любовь Викторовна замолчала на минуту, и я, порадовавшись ширине Костиковой спины, живо представила, как она обводит аудиторию взглядом поверх спущенных на нос очков. - Однако, - произнесла Любовь Викторовна веско и повторила, очевидно, сочтя повторение необходимым, - однако ваши конфликты никак не должны отражаться на работе лагеря. Вы сами, Маргарита Михайловна, просили меня дать вам сдвоенный отряд. Будьте добры, ведите отчетность в полном объеме. Это ваши прямые обязанности…. - Выдержав паузу, она буднично завершила, - планерка окончена.
Заскрипели по полу ножки разномастных стульев, воспитатели и вожатые поднимались, выходили в несколько напряженном молчании. Когда из вожатской вышли практически все, Костик обернулся:
- Отсиделась? - спросил он, подмигнув мне.
- Ага, спасибо, - ответила я, чувствуя, что краснею вся до корней волос.
- Ну и цирк, - сказал он, улыбнувшись, и встав, тоже пошел на выход.
"Вот так-то", думала я, пока бежала назад к корпусу. Умом понимая, что ситуация складывается отнюдь не в мою пользу, что Маргарита Михайловна лишь получила новый повод точить на меня зуб, я все равно не могла сдержать какую-то нервную радость, почти азарт. Хотелось бегать, прыгать, веселиться, и я бежала до корпуса бегом.
То ли Любочка действительно заняла нейтральную позицию, и её в самом деле не волновало ничто, кроме вовремя сданных бумажек, то ли…
Конфликты неизбежны в любом достаточно большом коллективе. Маргарита Михайловна совершила серьезную ошибку, сделав наш достоянием общественности на первой планерке, и продолжая так открыто демонстрировать его после. Поговори она с Любочкой тет-а-тет… Но она захотела очернить меня перед всем лагерем. И теперь, судя по всему, наши с ней отношения - главный интерес достаточно скучных лагерных будней. И достаточно верный залог того, что подобных конфликтов больше не возникнет. Народ будет слишком занят, обсуждая нас с Маргаритой Михайловной…
Наверняка, как специалист, много лет проработавший с людьми, Любовь Викторовна прекрасно это все понимала. В любом случае, это значило, что и на мою работу будет направлено не менее пристальное внимание, и я могу теперь ожидать точно таких же замечаний в любой момент и по любому поводу. Интерес публики надо подогревать. Я неумолимо скатывалась в противостояние, которого так хотела избежать.
По логике вещей всё это должно было бы меня только расстроить. Но я испытывала лишь неуемную, беспричинную радость.
Опасаясь лишний раз столкнуться с Маргаритой Михайловной, я, как тать, обошла корпус и вошла с заднего крыльца, через спальню девочек. Те уже спали. Прежде чем лечь, я выглянула в коридор. Приподняла занавеску, заглянув к мальчишкам. У них тоже было тихо.
Пройдя коридором ближе к двери в рекреацию, я увидела сквозь стекло, что предосторожность моя не была напрасной. Маргарита Михайловна сидела там, сцепив пальцы над пластиковым кислотно-зеленым столом, и выражение её лица не сулило мне ничего хорошего.
Вернувшись обратно, я тихонько легла спать.
Глава 20
Хумрое утро. Проект водонагревателя. ЧП
На утро все мое хорошее настроение улетучилось без следа.
Ночью поднялся ветер и нагнал откуда-то туч. Когда, встав, я, зябко поджимая пальцы, прошла к двери на веранду, открывать её мне не захотелось. Снаружи было пасмурно, ветер гулял по темным кронам, раскачивая стволы деревьев. В спальне и вовсе царил сумрак. Вернувшись к кровати, я вынула из-под нее рюкзак и, выложив почти половину вещей, с трудом нашла на самом дне босоножки на небольших каблучках и "маленькое черное платье", которое следует иметь всякой уважающей себя девушке.
Найдя заодно и ветровку, я убрала все назад и примерила босоножки. Осторожно приоткрыв скрипучую дверцу шкафа, глянула в зеркало на её внутренней стороне и приложила платье к себе. Оно было так же помято, как и моя сонная физиономия.
- Н-да, - негромко сказала я, сворачивая платье и пряча его до поры под подушку. И, одевшись, вышла-таки на веранду.
Ветер был довольно прохладен. Грязно-серые облака быстро неслись по небосводу, и я понадеялась, что к полудню, может быть, еще распогодится. Опершись о перила, я глянула туда, где за глубокой лощиной видела вчера какое-то движение.
Сегодня там было тихо. Гарнитура, реагируя на сокращения мышц глаза, дала максимальное увеличение, я увидела густой лес, взбирающийся в гору, и широкую просеку в нем. Просека была настолько ровной, что не оставляла сомнений в своем искусственном происхождении. Там, где ветви деревьев были пореже, мне даже почудился блеск стали. Впрочем, в такую погоду, когда солнце скрыто за тучами, даже маленькая лужица, слюдяное окошко или кварцевая песчинка в скале могут сиять необычайно ярко.
Идти умываться не хотелось. Застегнув куртку до подбородка, я проверила, плотно ли закрыта дверь в спальню, и не распахнется ли та от сквозняков, а потом побежала на утреннюю планерку.
Артур был уже там. Кивнул мне, может быть помня о нашей договоренности, а может быть просто потому, что воспитанные люди здороваются друг с другом. Он сидел рядом с Ваней и, чертил что-то на листе бумаги.
- Крыша не выдержит такой нагрузки, - говорил он. - Да она и не нужна. Скорость подогрева воды можно увеличить, поставив по периметру отражатели. Вот минимально необходимый для нормального напора объем - он взял другой лист, сплошь испещренный цифрами, - подчеркнул одну резким, сильным движением, едва не прорвав бумагу насквозь, - вот максимально допустимая нагрузка на крышу, - снова черкнул он. - У нас остается приличный запас, а площадь и угол наклона отражателей для максимального быстрого нагрева я рассчитаю сам.
- Как линзы, я понял, - сказал Ваня, пододвигая к себе и рассматривая оба листа. - Отлично! Слушай, и сооруди модельку в масштабе, для Любочки. Напряги своих пацанов. А то из одного строительного мусора новой системы нагрева воды не сделаешь… Нужны будут деньги.
- Хорошо, - кивнул Артур.
Вожатые подходили постепенно, и Ваня с энтузиазмом объяснял всем вновь прибывающим Артурову идею, каждый раз начиная заново. Судя по всему, основную работу парни собирались делать в короткую пересменку между потоками, когда лагерь день-два будет стоять совсем пустой. Времени на сбор всего необходимого для начала строительства у них оставалось не так уж и много.
Любочка пришла с кипой наших тетрадок в руках. Едва войдя в дверь, похвалила:
- Ну что ж, я довольна вашей работой, - она и впрямь выглядела довольной. - Здесь ваши планы с моими замечаниями, заберете в конце - она положила планы на край стола. - До окончания потока остались считанные дни. Завтра вечером первое мероприятие закрытия, концерт "Прощание с лагерем". Его готовят дети, я надеюсь, вы уже репетируете сценки. Детдом, - Любовь Викторовна кивнула Ване, - будет давать выступления между номерами. Отличная работа, - добавила она. - Обратите внимание, вам будет чему поучиться. - Я вспомнила, что и Ди говорил о готовящемся выступлении как о чем-то особенном. Мне стало по-настоящему любопытно. - Дежурный отряд, - Любовь Викторовна обратилась к дежурному отряду, - продумайте свой график на эти два дня. Вам нужно будет и следить за порядком в лагере, и готовиться к концерту самим. Я предлагаю вам организовать бригады. Кстати, помощь в подготовке концерта тоже на вас. Оформление сцены и смена декораций. Все внимание! - Любочка стукнула карандашом по столу, - к вечеру сдаем сценарии вожатым дежурного отряда или на стол мне! У меня все, - закончила она. - Вопросы есть?
Вопросов не было. После короткого затора у стола замдиректора, все разобрали свои тетради и, ежась под порывами свежего ветра, разбрелись по лагерю.
Я просмотрела тетрадь по пути в корпус. Немногочисленные короткие заметки на полях свидетельствовали, что Любочка действительно внимательно проработала планы. Это были не короткие отписки "лишь бы было", сделанные для видимости, а весьма толковые замечания по делу.
Педагог со стажем, Любовь Викторовна не просто проанализировала учебно-воспитательные мероприятия по всем правилам педагогической науки. Сквозь призму спланированных мной занятий и бесед она увидела всю обстановку в отряде так, как вижу её я, все проблемы отряда, которые меня волновали, и подсказала вполне конкретные их решения в своих скупых, предельно коротких, но очень емких заметках.
Я начала гадать, а так ли уж много я потеряла, не поехав работать в "Водолей"…
Девчонки против обыкновения еще спали. Не удивительно, на улице сумрак сменился серым рассветом, но в спальне было по-прежнему темно. Я прошла вдоль кроватей, трогая за плечо одну, другую, повторяя "вставай!". "Доброе утро", отвечали девчонки, протирая глаза и потягиваясь.
- Как темно! - воскликнула одна, сев на постели.
- Сегодня пасмурно, - ответила я, - и там ветер. На зарядку одевайтесь теплее. Брюки и куртки обязательны.
Мальчишки наоборот уже встали. Сидели всем скопом на нескольких кроватях в своих спальнях и шептались о чем-то.
- Через десять минут перед корпусом, - сказала я, заглянув к ним мельком.
Умывшись вместе с девчонками, я вышла наружу. Мальчишки были уже там, на скамейке у входа, но принялись строится, как только я появилась. Девочки бежали от заднего крыльца, застегивая на ходу куртки ярких спортивных костюмов и пряча руки в карманы. Сегодня никто не вышел на зарядку в пляжных шортах.
Меня, однако, беспокоили мальчишки. Они стояли, набычившись, спрятав подбородки в высоко поднятые воротники. Переглядывались исподлобья. У меня складывалось четкое ощущение, будто что-то произошло за ночь. Или же они затевали что-то прямо сейчас. И девчонки заметили что-то. Подходили, становясь в строй, и вскидывали вопросительно брови. Я остро почувствовала, как мне на хватает Мамонтёнка и Ди. Прямо здесь и сейчас. Не то, чтобы они могли рассказать мне, что происходит, нет… Просто мне было бы спокойнее, если б они знали это.
В окно рекреации я увидела, как Артур гонит малышню умываться, поняла, что они тоже встали поздно, и удивилась, куда опять подевались Маргарита Михайловна с Еленой Степановной. С заднего крыльца подошли последние девчонки, я спросила, не забыли ли они закрыть дверь, и повела отряд на зарядку.
Напряженное состояние мальчиков передалось и девочкам. Зарядку все делали вяло, вразнобой. Закончив, я отправила детей на трудовой десант, надеясь, что девчонки, возможно, выпытают у пацанов, что там у них стряслось, и, может быть, вправят им мозги, если те задумали какую-нибудь глупость.
Сама я воспользовалась моментом и по пути в столовую забежала в вожатскую, оставить на Любочкином столе примерный сценарий нашего выступления, который я набросала вчера, пересматривая отснятое на репетиции видео. Туда же я добавила и список планируемых декораций.
Порадовавшись, что одно дело уже скинула с плеч долой, обернулась на фотографию родителей. Они будто приветствовали меня здесь каждое утро… На сердце сразу же стало легче. День и так обещал быть хлопотным, нужно было выкроить время, и заглянуть к Яне на склад, взять еще один утюг, отгладить платье, и набрать всякой расходной мелочевки для концертных костюмов и реквизита. Я прошла по центральной аллее, поднялась на второй этаж, и, сев за уже накрытый столик, принялась ожидать детей, надеясь, что все у них там уже устаканилось, или, по крайней мере, разъяснилось.
Когда в дверях появилась Марина и пошла ко мне, сжав решительно кулачки, я поняла, что надежды мои были совершенно напрасны. Её лицо было таким бледным, что на носу и щеках черными точками проступили веснушки. Я встала невольно, ожидая чего-то этакого.
- Татьяна Сергеевна, - выпалила Марина, подойдя, и весь отряд столпился у нее за спиной, не спеша рассаживаться, - сделайте так, чтобы Пашу не выгнали из лагеря.
- О, господи, - выдохнула я, пробежавшись взглядом по головам. - Где он?!
- Маргарита Михайловна повела его к Любовь Викторовне, - сказала Марина.
- Когда?! - вырвалось у меня прежде, чем я сообразила, когда.
- Только что, - подтвердила Марина мою догадку.
- И что он натворил? - я снова обвела взглядом отряд, но увидела лишь склоненные макушки. - Марина, что сделал Паша? - спросила я, беря ее за плечи и встряхивая легонько. Но она лишь замотала головой, побледнев еще больше.
- Я не могу вам сказать, - прошептала девочка.
- О, господи, - я лихорадочно пыталась собраться с мыслями. - Так… Завтракайте, потом идите в беседку, ждите нас там. - Я сказала "нас", надеясь приободрить отряд, и мне это удалось. В детских глазах зажглась надежда. - Давайте, - я подтолкнула их к столам, а сама, развернувшись, пробежала туда, где уже завтракали детдомовцы.
- Ди, - сказала я поднявшемуся навстречу мальчишке, - мне надо срочно уйти, и я не знаю, надолго ли. Если я не вернусь к девяти, веди отряд на море. Справишься?
Ди кивнул, и я помчалась в вожатскую.
Глава 21
Разбирательство. Нежданное вмешательство и резкий поворот дела
Я бежала до вожатской со всех ног, и все равно не успела к началу разбирательства. Не войдя еще, услышала голос Любовь Викторовны, звучащий на повышенных тонах.
Взявшись за ручку двери, задержалась на минуту, пытаясь унять колотье в боку и выровнять сбившееся дыхание. Не следовало входить туда вот так, запыхавшись.
Ни Паши, ни Маргариты Михайловны не было слышно. Только гневные Любочкины слова:
- Мы не просто немедленно вышлем тебя обратно, - говорила она, постукивая карандашом по столу, - о твоем поведении мы сообщим в школу. Я сама провожу тебя вплоть до орбитальной станции, а оттуда свяжусь с твоими родителями. У меня будет к ним очень, очень непростой разговор.
Я распрямилась, отнимая руку от все так же невыносимо колющего бока и, стукнув в дверь раз, вошла, кивнув присутствовавшим. Ведь я еще не видела с утра Маргариту Михайловну, а воспитанные люди здороваются при встрече.
Она сидела на вчерашнем своем месте, у дальней стены, будто продолжая вчерашнее разбирательство, вот только теперь Любочка выговаривала мне. Это был безусловный реванш, я ясно читала это в её бледно-голубых глазах. Паша сидел через стол, напротив. Я видела лишь его согбенную спину и судорожно вздрагивавшие плечи. Он тихо-тихо, безостановочно плакал.
Любовь Викторовна, грозно возвышаясь за своим столом, замыкала этот треугольник.
- А, вот и вы, отлично, - кивнула она мне в ответ на мой кивок, и продолжила, обращаясь к Паше, - ты понимаешь, чем это тебе грозит?
- Я прошу прощения, - сказала я, садясь на соседний с Пашей стул так, чтобы он почувствовал мое присутствие, какую-то поддержку рядом, но одновременно и так, чтобы не закрывать его от взгляда Любовь Викторовны. Как ни хотелось мне уволочь пацана отсюда подальше, я не могла этого сделать. И в этой игре были свои негласные правила. - Я прошу прощения, - повторила я, - но я не в курсе событий. Что произошло?
Паша всхлипнул надрывно и, закусив вдруг руку, принялся тихонько покачиваться.
- Вы не знаете, что творится в вашем отряде? - спросила Любовь Викторовна, изгибая бровь. - Великолепно!
- И все-таки, - я не стала оправдываться, понимая, что пришла сюда не за этим. - Что случилось?
- Этим утром Паша Выставной помочился на меня и грязно обругал, - произнесла Маргарита Михайловна громко, чеканя каждое слово.
- Что?! - слова эти никак не хотели укладываться у меня в голове.
- Мне повторить? - спросила Маргарита Михайловна ледяным тоном.
- Извините, извините, - смешалась я, опуская взгляд.
В голове крутилось только одно: "Господи, Паша, зачем ты это сделал?".
- Паша, зачем ты это сделал? - эхом повторила Любовь Викторовна, нагибаясь через стол. - Паша, посмотри на меня. Паша…
Паша только сидел, кусая руку, отчаянно мотая головой и всхлипывая.
За спиной вдруг открылась дверь.
Я обернулась.
На пороге стоял повар, угостивший меня вчера соком с булочкой. Его поварской колпак, аккуратно свернутый, торчал из кармана передника.
- Здравствуйте, - сказал он, переступая порог. - Любовь Викторовна, вас можно?
- Мы скоро закончим, - сказала Любовь Викторовна, распрямляясь и придвигая к себе какие-то бумажки. - Маргарита Михайловна, передайте, пожалуйста, вашу докладную… Так, Паша, мы тебя слушаем. Зачем ты это сделал?
Маргарита Михайловна толкнула по столешнице лежавший перед ней лист.
Шагнув вдруг к столу, повар сел по другую сторону от Паши, разом скрыв того от взгляда замдиректора, и, подхватив докладную, передал её Любовь Викторовне, скользнув по строчкам бегло.
- Благодарю, - ответила та, не поднимая головы от документов. - Паша? Мы не закончим, пока ты не скажешь нам хоть что-нибудь. Объясни свои действия, будь так любезен.
Повар бросил взгляд на мальчика, потом посмотрел на Маргариту Михайловну. Та сидела, задыхаясь от возмущения. Его маневры с докладной не ускользнули от её внимания. Я приобняла Пашу, принялась гладить по судорожно вздрагивавшей спине, шептать что-то успокаивающее.
- Я не буду говорить, не буду говорить, не буду говорить, - повторял Паша еле слышно.
- Передайте, пожалуйста, воды, - попросила я повара, глазами указывая на стоявший на Любочкином столе графин.
- Минутку, - ответил тот, поднимаясь, чтобы налить воды в стакан, и когда он встал, на моем браслете сработал вдруг сигнал вызова. Виброзвонок ударил подобно электрическому разряду, пробежавшись от запястья к локтю.
Я вздрогнула от неожиданности. Сжала кулак, принимая входящий звонок. Оказалось, я привыкла уже к отсутствию связи. В ухо мне едва слышно шепнули: "Выпытывай, что случилось, у нее" - и прежде чем я смогла сообразить что-либо, послышался короткий сигнал отключившегося абонента. Я уставилась в спину поднявшегося повара, а тот, налив полный стакан, развернулся и, подмигнув мне, сказал:
- Давай я его напою.
- Спасибо, - ответила я, снимая руку с Пашиной спины.
Сцепив пальцы над столом, я уперлась подбородком в грудь, собираясь с духом, а потом подняла взгляд, посмотрев в бледно-голубые глаза воспитателя.
- Маргарита Михайловна, - начала я, - я прошу прощения, но я все-таки не понимаю, как такое могло произойти. У меня просто в голове не укладывается…
- Представьте себе, у меня тоже, - отрезала Маргарита Михайловна, леденея взглядом еще сильней.