Поток стремительно несся к концу, утекали сквозь пальцы последние дни. Я писала, подглядывая в окно наладонника, вносила окончательные исправления в сценарий, и думала, что в эти оставшиеся несколько дней вряд ли случится что-нибудь еще. А потом дети уедут, прибудет новый поток, я попрошусь в отряд к другим воспитателям, и конфликт, полыхавший так ярко, затухнет, лишившись последней подпитки. Только мысль о скором расставании оседала на сердце тихой грустью…
На вечернем море мы отточили выступление окончательно. Паша успокоился вроде бы и, кажется, вел себя как обычно, хотя я продолжала присматриваться к нему. Но когда в свободное время перед ужином мы прошли в беседку, чтобы готовить декорации и костюмы, он не дурачился уже в каком-то отчаянном кураже, а серьезно работал, разрезая ножницами плотный картон, склеивая части грядки, на которой собирался сидеть, пока его не выдернут за руки вон, нашивая на низ своей желтой майки мелкие зеленые бумажные листики, обозначающие травку, среди которой растет репка.
К ужину были готовы все костюмы и почти все декорации. Мы так и оставили их в беседке, уходя, чтобы вечером, перед отходом ко сну, доработать еще немного.
После ужина ребята принялись привычно готовиться к дискотеке, и на этот раз я присоединилась к ним. Смущаясь немного, надела выглаженное платье и застегнула на ногах босоножки. Взяв косметичку, прошла в рекреацию, где девчонки уже оккупировали зеркала.
"Ух ты! Татьяна Сергеевна! Вот это да!" - загалдели они наперебой, чем окончательно вогнали меня в краску.
- Я сейчас! - воскликнула Марина, и убежала в спальню.
Подойдя к зеркалу, я подвела глаза, нанесла тушь и чуть тронула помадой губы. Марина примчалась обратно, держа в одной руке свою неизменную щетку, в другой - лак для волос. Её рот был полон невидимок и шпилек. Она повелительно кивнула мне на пластиковый стул, и я послушно села.
Тщательно расчесав меня, Марина сделала одно плавное движение щеткой, поднимая волосы наверх, я почувствовала, как она закрепляет их там, потом, тонкой ручкой чьей-то расчески высвобождает несколько прядей.
Посмотрев на меня ан фас, Марина прикрыла мои глаза своей ладонью и довершила начатое, сбрызнув все лаком.
- Готово, - сказала она, отходя в сторону, и осматривая меня удовлетворенно.
Я встала, и увидела в зеркале девушку, лишь отдаленно напоминавшую привычную меня.
- Марина, ты чудо, - сказала я, улыбнувшись.
Когда мы вышли из корпуса к лавочке, на которой уже разместились мальчишки, нас встретили оглушительным свистом и аплодисментами. В этот вечер я перетанцевала, наверное, со всеми мальчиками отряда, и даже Паша, краснея так, что цвет его лица приближался к цвету волос, пригласил меня раз, и провел в медленном танце, деревянно переступая с ноги на ногу. Танцевать Паша не умел совершенно, и мне пригодились здесь уроки, преподанные Ди. Тот тоже танцевал со всеми девчонками, не отдавая предпочтения никому.
Вернувшись в корпус, мы еще посидели в беседке, доделывая декорации и приканчивая сонник, а после отбоя я отправилась на планерку прямо так, не переодевшись. Когда я подходила по дорожке к вожатской, то увидела стоящих у входа парней.
- Отлично выглядишь, - сказал Ваня, а Костик распахнул передо мной дверь.
Внутри Артур собирал по частям, водружая на Любочкином столе, довольно большую модель душевых с объемными баками, устроенными прямо на крыше, с отражателями, расположенными по периметру.
- Отлично выглядишь, - повторил он только что сказанное Ваней.
"Снова на ты", отметила я, садясь. Маргариты Михайловны не было. Я гадала, как скоро она со своей подругой отважится вновь появиться на планерке?
Когда появилась Любовь Викторовна, первый её вопрос относился к возведенной на столе модели.
- Это что? - спросила она, проходя, но не спеша садиться, разглядывая конструкцию сквозь спущенные на нос очки.
- Новая система нагрева воды в душевых, - сказал Ваня вкрадчиво. - Позволяет пользоваться горячей водой с утра до самого вечера, не платя за нее ни копейки.
- Да? - Любочка вскинула заинтересованный взгляд. - Хорошо, расскажете мне после, а пока, - она села, открыв свой неизменный блокнот, и принялась постукивать по столу карандашом, - смена оканчивается, у нас с вами очень много дел. Концерт состоится завтра, вместо вечернего моря, пока будет еще светло. Вечером последний костер и дискотека, а послезавтра утром торжественная линейка и отплытие. Вожатые старшего отряда будут сопровождать детей вплоть до орбиты. Также у нас есть несколько человек отъезжающих из пед. состава, они проследят, чтобы дети благополучно сели на корабль, а потом совершили пересадки к своим системам. - Любочка листнула блокнот назад, - но пока вернемся к завершающим мероприятиям потока. Подготовка к концерту идет полным ходом, я довольна, - она вновь пошелестела страницами, - рабочие расчистили костровые площадки, здесь план, - выдернув лист, она положила его с краю стола, - изучите его, на каждой площадке проставлен номер отряда. Отбоя завтра не будет, но я надеюсь на вас, перед отплытием дети должны хоть немного поспать. У меня все. Если вопросов нет, давайте ближе посмотрим вашу систему, - и, отложив блокнот в сторону, она придвинула модель к себе.
Ложась спать, я думала, какой долгий, и какой напряженный день предстоит нам, и встала с этой же мыслью. Сон не освежил. Я будто закрыла глаза и открыла их вновь, когда почувствовала вибрацию будильника на наладоннике. Сжала кулак и села на кровати, привалившись к стене. Рядом на спинке висело сброшенное вчера впопыхах вечернее платье. На его плечи осыпались блестки с волос. Вынув из тумбочки косметичку, я пошла умываться, но даже это не помогло придти в себя.
Но когда я вновь взглянула на запястье и увидела, что на часах уже почти восемь, а значит будильник звонил уже несколько раз, и я проспала утреннюю планерку… Это разбудило лучше ледяного душа. Когда я, переживая, собиралась уже идти поднимать ребят, в рекреацию заглянул Артур и, сказав вполне буднично: "Доброе утро" - как бы промежду прочим сообщил:
- На планерке не было ничего интересного. Всё то же, что и вчера.
- Спасибо! - обрадовалась я.
Помедлив чуть, он добавил с улыбкой.
- Любовь Викторовна выделила деньги на новые душевые.
- Поздравляю, - я улыбнулась в ответ.
Глава 24
Репка. Концерт. Вдвоем в одном душе
День прошел в напряженной подготовке к концерту. Репетируя на пляже, дети волновались все больше. Им хотелось накупаться сегодня про запас, чтобы хватило на целый год воспоминаний, и одновременно, они боялись забыть слова, ошибиться, и потому они разрывались между берегом и морем. Я, как могла, успокаивала их, предлагая импровизировать, если кто-то вдруг потеряется от волнения, но кажется этим своим предложением пугала их еще больше. "Нет!", - вскрикивали испуганно девчонки, - "мы все выучили слова, и кто за кем говорит. А если тот, за кем говоришь, говорит неправильно?" И они повторяли сценку снова и снова. Дошло до того, что даже по пути с пляжа, в столовую и обратно они продолжали репетировать.
А в тихий час началась финальная подготовка актеров.
Девочки трудились без перерыва, накладывая грим. Паша, как центральный персонаж сказки, первым сел в кислотно-зеленое пластиковое кресло. А когда девочки закончили, повернулся к зеркалу и увидел там свою желтую, замазанную бронзером физиономию, нарисованные карандашом брови, изогнувшиеся удивленной дугой. Класть на губы помаду Паша не дал.
- Отлично, сказал он, - трогая зачесанный на макушку и зафиксированный лаком хвостик.
И пока девочки работали над остальными персонажами сказки, он всё путался у них под ногами, давая вовсе ненужные им советы. Наконец Марина, не выдержав, прогнала его прочь, в спальню мальчишек.
К назначенному времени практически все было готово, и мы пошли к стадиону, превращенному на сегодня в сцену. Трибуны были уже полны. Дети, разряженные кто кем, хвастались друг перед другом своим гримом и костюмами. На небольшом игральном поле велись последние приготовления к торжеству: техники настраивали звук, били по ушам внезапно возникавшие помехи. Найдя две скамьи, у подножья которых мелом был выведен номер нашего отряда, я принялась рассаживать детей, и только тогда заметила, что Паши среди них нет.
- Он побежал обратно в корпус, - сказала Марина успокаивающе, - сказал, что забыл кое-что и скоро вернется.
- Он не отпросился у меня, - ответила я, начиная действительно беспокоиться. Очень не хотелось, чтобы в этот праздничный вечер Паша вляпался бы в какие-нибудь неприятности. Рассадив детей, я помчалась обратно, и уже на центральной аллее столкнулась с ним.
Его рыжая макушка, лихо закрученная девчонками в задорно торчащий хвост, была выкрашена в ярко-зеленый цвет. Я остановилась как вкопанная, увидев это.
- Что это, Паша? - спросила я, глядя на глянцево блестящие пряди.
- Это репка, - ответил Паша, улыбаясь дурашливо.
- Паша, я не шучу, - сказала я без улыбки, - как ты это сделал?
- Красками, - пожал плечами Паша. - Да не переживайте вы так, Татьяна Сергеевна, я выступлю и сразу смою всё под краном.
- Холодной водой? - я закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки, - Паша, ты не смоешь это холодной водой, а горячей в лагере нет!
- Татьяна Сергеевна, - он почувствовал, наконец, что я не просто расстроена, а очень-очень расстроена и действительно переживаю, - я вам обещаю, что смою, ну честное слово!
- Ладно, - ответила я, понимая, что от одного честного слова тут на самом деле мало что зависит, а возникающие проблемы нужно решать последовательно. - Давай, идем скорее, Репка. Скоро уже все начинается. Выступишь и сразу, слышишь? Сразу подходишь ко мне. Понял?
Он кивнул, и мы бегом побежали обратно.
Наше возвращение произвело настоящий фурор. Дети повскакивали со своих мест, чтобы увидеть севшего с краю Пашу. Посадив всех обратно, я пристроилась рядом, принялась смотреть вниз, на поле, где детдом первым открывал театрализованное действо. Я едва понимала, что там происходит. Я думала о том, что делать с Пашей после выступления. Одну за другой отметала бредовые идеи, вроде нагреть воды у Семёна, на кухне. Кухня уже давным-давно закрылась. Нужно было много горячей воды, а я не знала, где ее взять. Я была так поглощена проблемой, что вздрогнула, когда ребенок дежурного отряда тронул меня за плечо.
- Скоро ваш выход. Проходите к раздевалкам, - шепнул он и убежал.
Я дала детям знак, и мы, пригибаясь, чтоб не мешать зрителям, вышли на лестницу и спустились вниз. Там ребята дежурного отряда уже держали наготове наши декорации. Закончил свое выступление предыдущий отряд, детдом показал свою интермедию, во время которой дежурный отряд подготовил все для нашего выступления, и мои дети вышли на поле.
Я будто очнулась.
Дав наладоннику команду на запись, смотрела, с какими серьезными лицами играют ребята свои роли, как выразительно они произносят реплики, как удачны созданные ими костюмы… Сценка, которую мы репетировали несколько дней, уложилась в какой-то десяток минут. Актеры раскланялись под гром оваций, вновь на траву вышел детдом, а мальчишки и девчонки обступили меня, спрашивая наперебой "ну как?".
- Отлично, - сказала я, - просто великолепно. Молодцы!
"А вы видели, как я…", - спрашивал меня то один, то другой, пока мы шли назад, к своим местам. "Видела", - отвечала я, улыбаясь.
Но когда мы вернулись на трибуны, я взяла за руку Пашу, и подозвала Ди.
- Проследи, чтобы после концерта все поужинали, а потом вернулись в корпус и ждали нас там, - попросила я. - Хорошо? Мы идем искать горячую воду, и я кивнула на ярко-зеленую Пашкину шевелюру. Тот, морщась, трогал волосы пальцем. - Что?! - спросила я, испугавшись.
- Стягивает, - сказал Паша, - больно.
- О, господи, - выдохнула я, сообразив, что нанесенная на волосы краска начала засыхать. - Жди здесь, я сейчас.
Развернувшись, я снова спустилась с лестницы. Побежала, огибая небольшой стадион, к той секции, где расположились пришедшие на прощальный концерт сотрудники лагеря. Найти там Яну не составило труда. Она сидела в первом ряду, в окружении нескольких молодых человек. Увидев меня, сразу же встала, отдав одному из ухажеров стакан с попкорном.
- У меня проблема, Яна, - выпалила я с места в карьер. - Нужен душ, ванная, что угодно, только очень срочно.
- Жди меня через пять минут у восточного выхода со стадиона, - ответила Яна, не задавая лишних вопросов.
Когда она минут через семь подбежала туда, я просто выставила Пашу вперед и сказала: "Вот!".
- Ну, вы даете, - воскликнула Яна, изумленно вскинув брови, и, вынув из кармана связку ключей, быстро повела нас сперва к центральной аллее, потом к столовой, а после и вовсе - за нее.
- Оставляете девушку без такого шоу, - притворно жаловалась она, отпирая дверь в свой маленький одноместный домик, - видела, как выступает детдом.
Я кивнула, хотя на самом деле не видела ничего.
Внутри было очень чистенько и аккуратно. По одну сторону стояла кровать, чуть утопленная в проем меж двумя шкафами, со стеллажами, нависающими над ней, с другой стороны глядел в единственное здесь окно письменный стол. Дальше виднелась крохотная кухонька, вмещавшая лишь разделочный столик и варочную панель, а рядом с ней располагалась дверь в санузел.
- Раздевайся, залезай, - пригласила Яна, указывая на белую дверь в дальнем конце комнаты, - чаю будешь, Тань?
- Да, - ответила я, вздыхая, наконец, с облегчением.
Пашка скинул уже весь свой овощной костюм, кроссовки, и, оставшись в одних плавках, прошлепал босыми ногами по полу. Открылась и закрылась дверь, бросив на стену холодный свет лампы. "Спасибо!" буркнул он, переступая порог.
- Садись, - пригласила Яна, указывая на кровать.
Это была точно такая же кровать, как и у меня. Я присела, оглядываясь внимательней. Просмотрела названия сложенных у изголовья книг. Очевидно Яна училась где-то по экономической специальности. Может быть или даже наверняка - дистанционно.
Яна включила варочную панель, поставила сверху наполовину пустой стеклянный чайник, а рядом, второй, маленький, с заваркой. Вынула, и на оставшемся небольшом участке разместила по ломтику тостерного хлеба.
Греющаяся заварка распространила по комнате сладкий земляничный запах. Пока Яна доставала тарелку и отрезала тонкими ломтиками сыр, тосты поджарились. Она перевернула их, положив сыр на уже прогревшуюся сторону, чтобы тот подплавился немного, и принялась разливать чай в точно такие же, стеклянные чашки.
Уже через минуту все было готово.
Яна, подвинув к кровати стул от письменного стола, переставила тарелку и кружки на него.
- Спасибо, - сказала я, беря в руки горячую чашку. Оказалось, руки у меня замерзли, как это случалось всякий раз, когда я нервничала. - Спасибо и за чай, и особенно за душ.
- Да ну, брось, - отмахнулась Яна, беря тост, - скажи лучше, кто этого охламона так разукрасил?
- Сам, - ответила я, делая глоток. Ароматизаторы в чае были, конечно же, синтетические, однако сам он отличался необычным, но приятным привкусом. - Что за чай? - спросила я, беря второй тост.
- Местный, - ответила Яна, - в предгорьях выращивают. И добавила, тоже делая глоток, - ума нет, считай калека, - имея в виду, очевидно, Пашу.
- Да ладно, - я расслабилась, и ситуация уже казалась мне действительно забавной, - ему всего тринадцать лет.
- Мне в тринадцать лет никогда бы не пришло в голову вымазать голову в краске, - категорично заявила Яна.
Я глянула на нее искоса и невольно рассмеялась, представив себе, как бы это могло быть. Яна, не выдержав, тоже прыснула. Дверь в санузел распахнулась, и на пороге появился Паша.
- Готов, - сказал он, вытирая полотенцем бледно-зеленую голову. На полотенце оставались грязные разводы. Задохнувшись от ужаса, Яна обожглась чаем, и поспешила быстро поставить чашку обратно на стул.
- Господи, Паша! Ты себя в зеркало видел?
- Оно запотело, - ответил Паша, рассматривая полотенце в своих руках.
- О, боже, - вскочив, я принялась разуваться.
Скинула джинсы, оставшись в топике и плавках и, развернув Пашу, толкнула его назад, закрывая за собой дверь. Внутри санузел был совсем тесным. В одном углу красовался унитаз, в другом - душевая кабинка, в третьем - крошечный умывальник с маленьким запотевшим зеркальцем над ним.
- Залезай, - дождавшись, пока Паша залезет в душевую, я забралась следом и закрыла раздвижную дверцу.
На многоярусной угловой полке было столько разнообразных флаконов и тюбиков, что я не сразу нашла нужный. Открыв, наконец, воду, и отрегулировав температуру, выдавила шампунь на ладонь и перевела взгляд на Пашу.
Тот смотрел на меня во все глаза, но стоило мне глянуть на него, зажмурился и подставил голову. Я принялась ожесточенно тереть его позеленевшие волосы.
Чтобы отмыть их мне понадобился почти час.
Когда через час, раскрасневшийся и растрепанный, Паша сидел на кровати, поглощая сделанные Яной тосты и запивая их горячим чаем, я, возвращая Яне второе выданное ею полотенце, извинялась безостановочно, чувствуя себя ужасно неловко.
- Концерт давно закончился, твои друзья, наверное, уже разошлись… Мы испортили тебе вечер.
- Вы сделали мой день, - отвечала Яна, смеясь.
- Пойдем с нами на последний костер, - спросила я, не зная, как еще загладить нашу вину.
- Не, - отказалась Яна. - Что я там буду делать?
- Спасибо, - в который уже раз повторила я, - даже не представляю, как тебя отблагодарить…
- Возьми у меня комплект формы, - вновь засмеялась Яна.
- Тридцать пять комплектов, - ответила я.
- Что? - переспросила Яна удивленно.
- Я возьму у тебя тридцать пять комплектов формы.
Глава 25
Форма. Костер. Линейка. Признание. Отъезд
Яна, загоревшаяся моей идеей, отвела нас на склад немедленно, и в корпус мы с Пашей возвратились, нагруженные пакетами с новенькой, еще ни разу не надеванной формой. Отряд ждал нас в беседке. До выхода на костер оставалось всего ничего.
- Что это? - спрашивали мальчишки, подбегая, чтобы забрать у нас пакеты.
- Пока секрет, - отвечала я, зная, что уж так-то они точно заглянут внутрь. - Тащите в спальню девочек и складывайте на моей кровати.
Когда мальчишки вернулись обратно, я проверила, все ли прихватили куртки, и мы пошли туда, где уже слышался усиленный громкоговорителями голос Любовь Викторовны.
Костровая находилась в лесу, по дороге на пляж. Чем ниже мы спускались по лестнице, тем громче и четче становилась речь замдиректора. Любовь Викторовна говорила о лагере, о детях, о вожатых и воспитателях, о чудесных днях, проведенных в "Аквамарине". Когда голос зазвучал уже на полную мощь, мы свернули на неширокую тропинку, нырявшую в кусты, к расчищенной там площадке. Посреди возвышался сложенный из собранного парнями сушняка огромный костер. Отряды сидели на многочисленных бревнах, разбросанных тут и там по поляне, или на карематах, постеленных прямо на землю. Костер был символически огорожен по периметру столбиками с навешенными на них цепями.