- Объясню, профессор. Мы готовим материал о достижениях современной генетики, и нас заинтересовали работы Джеймса Скроча. И его судьба - чисто по-человечески. Возможно, вы его знали…
- Конечно. Скроч… Господи, он был… Ну, хорошо. Приезжайте.
- Когда вам удобно, профессор?
- Да сейчас! Право, я начинаю сомневаться, что вы репортер. В вас нет напора. Или это черта русского характера?
- Буду у вас через полчаса, - сказал Воронцов.
* * *
Сточерзу было под пятьдесят. Выглядел он молодо, но был совершенно сед. Минут десять они приглядывались друг к другу и вели пустой разговор о нынешней осени. Жена Сточерза оставила их одних в гостиной, разлив по бокалам напитки. Кофе Сточерз приготовил сам.
- Мистер Воронцов, - сказал он, отхлебнув из чашечки, - я никогда прежде не говорил с русскими журналистами. С биологами знаком… Если вы не возражаете, мы вернемся к этой теме позднее, когда вы напишете о Скроче. Ведь вы за этим приехали? Честное слово, - не удержался он, - ни один наш репортер не позволил бы себе тратить время на посторонние беседы. Несколько заранее продуманных вопросов, и до свидания.
- У меня нет заранее продуманных вопросов, - признался Воронцов. - Я знаю, что Скроч был хорошим генетиком и погиб четыре года назад.
- Скроч был талантливым генетиком. Я работал с ним, у нас есть несколько общих публикаций. Собственно, разве вы не потому обратились ко мне, что прочитали мою фамилию рядом с его?
- Отчего он умер? - Воронцов проигнорировал вопрос Сточерза, ему вовсе не хотелось признаваться в своем невежестве.
- Его вызвали на некую биологическую базу для проведения экспертизы. Он не вернулся. Жене сказали, что он погиб во время эксперимента. При каком эксперименте может погибнуть генетик? Не знаете? Если хотите знать мое мнение - возможно, что Скроч жив и ведет исследования на какой-нибудь секретной базе. Вы думаете, у нас нет секретов? Есть, как и у вас.
- Вы сказали, профессор, что он был талантлив.
- Безусловно. Ведь это он открыл запирающий ген.
- Простите, профессор, если не возражаете, я включу диктофон, чтобы потом не ошибиться…
- Странный вы человек, однако! Я был уверен, что вы включили диктофон, едва переступили порог. Вы ждали моего разрешения?
Воронцов улыбнулся и положил коробочку диктофона на стол.
- Так вы не знаете о запирающем гене? - спросил Сточерз. - Я дам вам оттиск из "Сайентифик Америкэн", там обо всем написано достаточно популярно. Скроч выделил ген, без которого никакой белок не будет синтезироваться. Если удалить этот ген, то ДНК при всей ее дикой сложности станет просто органической молекулой, скоплением атомов, жизни в ней не будет. Понимаете? Скроч назвал этот ген запирающим. В последние дни перед исчезновением Скроч работал над тем, чтобы выяснить роль запирающего гена. Действует ли он только как выключатель программы репликации или несет еще и определенный наследуемый признак?
Сточерз придвинул к себе диктофон и говорил, как лекцию читал.
- Без запирающего гена жизнь возникнуть не может. И если этот ген несет какой-то наследуемый признак, то не может быть и жизни без такого признака. Пытались найти запирающий ген у животных - начиная с простейших и кончая приматами. Я и сам искал. Пока никакого эффекта. Возможно, у них нет запирающего гена. А у человека есть. Следовательно, должен существовать некий характерный именно для человека наследуемый признак. Какой?
- Прямохождение, - сказал Воронцов, поняв, что если не подыграет, Сточерз еще долго будет рассказывать о запирающем гене. - Или, еще лучше, способность трудиться. Труд сделал обезьяну человеком.
- Господи, какой еще труд? Труд - явление социальное. Бездельников в этом мире более чем… Подумайте еще.
- Речь.
- Мистер Воронцов, вы что, появившись на свет, уже умели разговаривать? Браво!
- Как я понимаю, - сказал Воронцов, - Скроч потратил некоторое время, чтобы разобраться. А вы хотите, чтобы я сразу…
- Ничего я не хочу, я просто дразню ваше воображение. Ну хорошо. Агрессивность - вот что кодирует и передает по наследству запирающий ген. Вот без чего нет жизни. Ясно?
- Неясно, - Воронцов насторожился. - Агрессивны и животные, а у них, вы сами сказали, запирающего гена нет.
- Животные убивают, чтобы выжить. К тому же, не все. И почти никогда не нападают на особь своего вида. А сколько себе подобных убил человек вовсе не из чувства самосохранения?
- Профессор, - грустно сказал Воронцов, посмотрев на часы, - до полуночи оставалось двадцать минут, - это тема для философов, психологов, кого хотите, и споры об этом ведутся не один век, ничего нового тут нет. Мы считаем, что человека делает труд, а вы, ну, не вы лично, а многие ваши ученые утверждают, что человек по природе агрессор. Что тут нового? При чем здесь Скроч?
- Мистер Воронцов, речь о генетике и только о ней. Я удивлен. Вы пришли говорить о Скроче, но не знаете ни о его работах, ни о том, что делается в этом направлении в России. Скроч показал, что запирающий ген - это ген агрессивности. Опыты, естественно, повторили. Причем две группы у вас, в Союзе. Вы не знали? И вывод был тем же. Так что философы и психологи ни при чем. Генетика. Доказано: если нет агрессивности, нег и жизни. Мой коллега Рокотов из Ленинграда как-то прислал мне книжку. Польский фантаст Лем. Естественно, перевод на английский. Роман, в котором агрессивность…
- "Возвращение со звезд", - подсказал Воронцов.
- Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе…
- Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное.
- Ничего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно?
- Вполне, - сказал Воронцов. - Это нужно проверить, сделать запрос у наших экспертов. Позднее, конечно, не в ближайшее время.
Сточерз встал.
- Ест ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов? Задавайте. Если нет - спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще.
Воронцов встал тоже.
- Извините, что побеспокоил.
- Вы узнали то, что хотели? Я ведь не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча - не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же?
- Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке.
- Жаль.
В прихожей Воронцов не выдержал:
- Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке - естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить? А разве с ней - жить? Вот так, как мы живем, да?
- Это сложная проблема, - медленно сказал Сточерз. - Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.
- Кто? - выдохнул Воронцов.
* * *
Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:
- Думаю, что ваши выводы…
- Я не делал выводов!
- Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.
- Я не машина и не могу…
- Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая - шантаж. Она тоже не проходит.
- Почему? Мисс Коули, например…
- А что Коули? Ее дискредитировали, но при чем здесь Льюин? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.
- Меня не убеждает.
- Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступать. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться к репортерам значительно раньше. Не обратилась - значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.
- Зачем же ее тогда…
- Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.
- Да при чем здесь вообще мисс Коули? - воскликнул Воронцов.
- Вы знали, что в пропавшей микрофише среди многих профессий упоминались и музыканты… Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали: скрещенные стрелы и знак вопроса. У нас, мистер Воронцов, опросы потребителей стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.
- Вы хотите сказать, что лист фирмы "Лоусон" - не то, что связывало и Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не эфемерна ли связь?
Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с микрофильмами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова пододвинуться ближе.
- Не торопитесь, - сказал он. - Сначала нужно установить, что связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?
Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны - опросные листы, рассылавшиеся давно несуществующей фирмой, с другой - причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние - усталость и напряжение Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.
- Вот он, - сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист.
Передав лист Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были отпечатаны скрещенные стрелы и знак вопроса. "Фирма "Лоусон" убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…" Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденция развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список - от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXII веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она может сказать об энергетике?
Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.
- Выпейте, - сказал он, - и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.
Спорить Воронцов не стал. Но глаз не закрыл - следил, как генетик читает лист фирмы "Лоусон".
Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче. "Сильная таблетка, - подумал Воронцов, - потом спрошу, что это за лекарство".
- А разве не счастливая случайность, - сказал Воронцов, - что этот лист оказался у вас?
- Никакой случайности, - улыбнулся Сточерз. - Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это действительно вы можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.
- Зачем? - удивился Воронцов.
- Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам как-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть - липа, чтобы сбить отвечающего с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.
- Вот как, - пробормотал Воронцов.
- Обыватель уважает опросы, он воображает, что его мнение что-то значит. Отвечает обычно быстро и четко.
- А этот лист…
- Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего - это установить труднее. Сразу же скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались эти листы. Мисс Коули - почти уверен. Конечно, Льюину - здесь должна быть связь. Скрочу, о котором вы, видимо, уже забыли.
- Но ведь он погиб задолго до…
- Погиб? Ну-ну… Вряд ли ваш Портер приплел Скроча просто так.
- Можно еще сделать копию этого листа?
- Конечно, вот ксерокс. И знаете что - вам нужно отдохнуть. Спасибо, что заехали ко мне. Как ваша голова? Сможете доехать сами?
- Вполне. Все нормально.
- Позвоните завтра… Кстати, на свежую голову попробуйте вспомнить, какие профессии перечислялись в микрофише. Нет, не сейчас, вы наверняка ошибетесь. Утром. Хорошо?
* * *
Резкая мелодия с четким джазовым ритмом вырвала Воронцова из состояния тяжелого сна. Он поставил радиобудильник на 7.45. Что-то снилось ему, но прерванный сон не запомнился. Минуту Воронцов полежал с закрытыми глазами, ни о чем не думая. В восемь нужно вызвать информацию от Портера, и странная гонка продолжится.
Воронцов заставил себя встать на ноги и только тогда увидел человека, сидевшего в кресле у письменного стола. Свет падал на него из окна, и виден только силуэт.
- Эй, - сказал Воронцов, голос был хриплым и чужим, а испугаться он не успел. - Что это значит? Вы кто?
Человек повернулся лицом к свету. Лицо было невыразительным, глаза смотрели спокойно.
- Как вы сюда попали?
Воронцову было неловко и холодно стоять перед незнакомцем в одних трусах, и он начал торопливо одеваться. Гость ждал, пока Воронцов натянет брюки, и после этого протянул ему свое удостоверение.
- Я из Бюро, моя фамилия Гендерсон, как вы можете убедиться, мистер Воронцов.
Все так и было. Фотография, фамилия, место службы. Воронцов сел на постель, ногами нащупывая туфли.
- И что вам здесь надо? Это не ваша территория. Я корреспондент советской газеты. Кстати, как вы вообще попали сюда? И по какому праву?
- Через дверь, - улыбнулся агент. - Это было несложно. Я битый час сижу здесь, спите вы очень крепко.
- Что вам надо? - повторил Воронцов.
- Мистер Воронцов, если я был вынужден вторгнуться на вашу территорию, прошу извинить. Но дело в том, что и вы вторгаетесь не на свою территорию. Я имею в виду вашу деятельность за последние сутки. Вы меня понимаете?
- Нет, - сказал Воронцов. На часах 7.51, и у него всего несколько минут, чтобы спровадить этого господина.
- Вы находитесь в Федерации, чтобы давать о нас информацию, а не подменять Бюро. Вы просили господина Льюина о встрече, и вам было отказано. Вам дали понять, что интересоваться Льюином бестактно, не говоря уже о том, что вы нарушаете федеральные законы.
- Каким образом? Я не стремлюсь заполучить секретную информацию. Никого не преследую. Журналистское расследование - вполне обычное дело.
"Семь пятьдесят пять. Чертов агент и не думает уходить". Воронцов никогда не считал себя способным на быстрые решения в щекотливых ситуациях. У него и не было таких ситуаций. Позвонить в полицию? Это займет время - до восьми всего пять минут.
- Мне нужно умыться и привести себя в порядок, - резко сказал Воронцов. - Раз уж вы ворвались в чужую квартиру, нарушив, кстати, законы своей же страны, то извольте подождать.
Он вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, протопал к ванной, остановился и прислушался. В комнате было тихо. Воронцов вернулся к входной двери, стараясь не шуметь. Труднее всего было открыть дверь на лестницу так, чтобы она не заскрипела. Осталось три минуты. Воронцов потянул ручку. Дверь начала медленно открываться, и он выскочил на площадку перед лифтом, едва смог протиснуться. Что дальше? Соседей Воронцов знал плохо. На одном с ним этаже снимал квартиру актер из театра "Современные сцены". Вряд ли у него есть компьютер. К чему он актеру? Этажом выше жил молодой человек, приехавший из Канады, чтобы повышать свое образование. Он был ботаником и работал над докторской диссертацией. По крайней мере он сам так сказал, когда они случайно познакомились в лифте. Воронцов взбежал на следующий этаж и позвонил в дверь.
Ботаник открыл сразу. Он был одет и, кажется, собирался уходить. Ботаник улыбнулся Воронцову, но смотрел вопросительно. Оставалось полторы минуты.
- Простите, пожалуйста… В моей квартире испортился терминал, а для меня должна идти срочная информация. Я уже вызвал ремонтников, но время… Вы разрешите?.. Я не надолго. Одна минута.
- Господи, о чем речь! - молодой человек посторонился и впустил, наконец, Воронцова в квартиру. - Рад помочь. Знаете, я каждый раз хочу с вами заговорить… Вот сюда, в кабинет. Если позволите, я вечером загляну к вам?
Кабинет был почти таким же, как у Воронцова, - современный стереотип делового интерьера.