- Я думаю, - тихо сказал Портер, - что если господин Крымов разрешит воспользоваться телеприставкой и терминалом, мы будем знать гораздо больше, сопоставив мою и вашу, Алекс, информации. Господин Крымов будет при этом присутствовать и позвонит консулу, если сочтет нужным. От того, как быстро мы с Алексом разберемся, будет зависеть и судьба Дженни.
Крымов пожал плечами.
ЧАСТЬ 2. ДЭВИД ПОРТЕР
Жаклин Коули не исполнилось и двадцати пяти. Она была худенькая и вряд ли производила впечатление на мужчин - в ней все было с едва уловимым недостатком. Узковатые бедра, небольшая грудь, чуть раскосые глаза. К тому же, когда открыла Портеру дверь, на ее лице не было грима, оно казалось желтым, усталым и испуганным.
Портер прошел в маленькую комнату, которая выглядела еще меньше, чем была на самом деле, потому что половину ее занимал белый кабинетный рояль. На крышке рояля стопками лежали ноты и стоял в рамке большой портрет Верди.
- Это итальянский композитор, жил полтора столетия назад, поэтому у него такая седая борода, - сказала Жаклин, проследив за взглядом Портера.
Портер улыбнулся.
- Вы, наверно, решили, мисс Коули, что репортеры понимают в музыке не больше, чем в ядерной физике, да? Верди был моим любимым композитором, пока я не открыл для себя Гершвина. "Порги" и блюзы с некоторых пор действуют на меня сильнее, чем буря в "Отелло". Вы можете это объяснить?
- Могу, - сказала Жаклин и села к роялю, потому что больше сесть было некуда, единственное кресло занял Портер. - Могу, но не стану. Вы ведь пришли не за этим… А теперь и вовсе не станете мне верить.
- Почему "теперь"? - настороженно спросил Портер.
- Вы не читали газет? - Жаклин перебросила ему сразу две.
Это были утренние локвудские газеты, раскрытые на развороте, в правом углу которого Портер сразу узнал портрет Жаклин - фотография была не новой, Жаклин на ней выглядела еще моложе, прямо девочка. Текст он пробежал взглядом профессионально - быстро и цепко. Он сразу понял, что это не фальшивка, да и поведение Жаклин не оставляло сомнений.
- Это очень серьезно? - участливо спросил он. - Я имею в виду последствия для вас.
- С работы меня уже попросили. Теперь придется жить только уроками музыки. А кому это сейчас нужно?
- Простите, - сказал Портер, - у меня ощущение, что эта напасть из-за моего к вам звонка…
- Возможно… Вскоре после вас позвонил кто-то и сказал что… ну… о чем бы я вам ни говорила, верить мне не будут, потому что все знают, что я наркоманка. Я растерялась… Я очень быстро теряюсь и перестаю соображать… Хотела найти вас и предупредить, что я не стану с вами разговаривать, а утром мне опять позвонили… на этот раз директор и сказал… А в почтовом ящике я обнаружила газеты. Вообще-то я их не выписываю.
- Я могу уйти, - сказал Портер. - Мне очень нужна ваша информация, но я уйду, если вы захотите.
Жаклин подняла на него глаза, и Портер понял, что уйти не сможет.
- Когда мы познакомились с Уолтом, я знала, что добром это не кончится. У меня всегда бывают предчувствия, когда я знакомлюсь с людьми… Будто кто-то говорит мне: держись от него подальше. А с этим тебе может быть хорошо. Но я никогда не слушаю предчувствий. А потом убеждаюсь, что напрасно.
- Меня вы тоже видите впервые…
- Не впервые… Впервые - вчера по видео… Хотите кофе?
- Не откажусь, - сказал Портер.
Жаклин вышла. Портер огляделся - кроме рояля, который отвлекал внимание от деталей, в комнате был еще стеллаж с книгами. Портер встал и подошел ближе. В простенке между книгами была наклеена фотография - Льюин и Жаклин на фоне полуразрушенной крепости. Льюин смотрел в небо и показывал на что-то - птицу или самолет, а Жаклин ласково смотрела на Льюина. Портер дал бы голову на отсечение, что к наркотикам Жаклин пристрастилась после того, как физик ее бросил.
Жаклин вкатила сервировочный столик с двумя большими чашками кофе и тарелкой с сандвичами. Она поставила столик перед креслом, принесла вертящийся стул и села рядом.
Пор rep опустился в кресло, взял в руки чашку и почувствовал, что засыпает. Ночь он не спал, а вчера мотался из Нью-Скопа в Дарлингтон и обратно, на рассвете мчал в Локвуд и сбивал кого-то со следа, гадая - кого именно. Сейчас он подумал, что делал это напрасно. Все равно кому-то стало известно, что он звонил Жаклин и договорился о встрече.
- Я был вчера в Дарлингтоне, - сказал Портер, - слушал выступление Уолтера Льюина. Я в недоумении. Прежде он был другим. Я как-то говорил с ним, писал о нем, это был другой человек.
- Другой, - повторила Жаклин. - Мы познакомились… ну, это неважно… Я влюбилась в него по уши, знаете, как это бывает с девушками, когда им кажется, что явился принц. Я знала, что он женат, и у него взрослый сын, но это не имело значения… Скажите, разве с этим теперь считаются?
- С этим и раньше-то не очень считались, - вздохнул Портер.
- Когда он бросил меня, я… Мне было плохо… Но ведь он был прав. Скажите, если больше не любишь, то… Разве имеет значение, что другой… Разве с этим считаются?
- Уолтер - большой ученый, - осторожно сказал Портер, - и ход его мысли не всегда понятен.
- Вот! Сейчас я тоже так думаю. Правда, не всегда. А раньше мне казалось… Впрочем, это неважно. Вы его видели, да?
- Видел и слышал. Уолтер говорил, что неплохо бы организовать небольшую ядерную войну.
- Не понимаю, - пробормотала Жаклин. - Он не говорил этого, когда мы были вместе… А потом еще умерла Клара… И Рей попал в катастрофу… Я бы не перенесла. Я хотела, чтобы он вернулся ко мне, а он… Вы знаете, что мне сказал Уолт? Все для всех и так кончено. И еще он увидел знак на моем платье и сказал, что… Ну, это неважно.
- Говорите, я слушаю.
- Сказал, что видеть не может этого знака, а ведь это был наш с ним знак, хотя и не совсем наш, но все-таки и наш тоже.
- Какой знак?
- На платье, я же говорю… Я его выбросила… Нет, я собиралась, раз Уолт сказал, но… А, конечно! - Жаклин бросилась из комнаты, и Портер едва не застонал. Ее могли и не компрометировать, в том, что говорила Жаклин, смысла было не больше, чем в болтовне любой женщины, которую бросили. Портер проверил, нормально ли работает видеокамера - сумку он предусмотрительно поставил так, чтобы объектив смотрел в сторону журнального столика.
Жаклин вбежала, неся на вытянутых руках оранжевое вечернее платье из модного лет пять назад политрена.
- Вот, - сказала она, распрямляя перед Портером складки. На левой стороне у плеча был вышит знак: скрещенные стрелы и вопрос.
- И что же это? - спросил Портер.
- Наш с Уолтом талисман.
- Вы сказали, Джекки, что это ваш знак, но и не совсем ваш. Он означает что-то еще?
- Господи, конечно! Тогда было такое движение… Вы репортер и ничего об этом не знаете? Об этом даже в сенате говорили, я сама слышала, я была там с Уолтом. Это было в мае, да… в мае третьего года.
- Погодите, Джекки, об этом потом. Что еще означает этот знак?
Жаклин замолчала, приложила ладонь ко рту, закрыла глаза. Прошла минута, и Портер подумал, что она просто боится сказать лишнее, а слова так и хотят соскользнуть с языка, и у нее нет иного способа молчать, кроме как ждать, пока репортеру не надоест, и он не захочет уйти.
- Простите, - сказала Жаклин неожиданно ясным голосом. - Я вам, наверно, кажусь дурой. Просто… Когда я вспоминаю, мне трудно взять себя в руки. Простите. Я сейчас…
В молчании прошла еще минута. Жаклин открыла глаза, и это был другой взгляд - внимательный и чуть ироничный.
- Я скажу вам, когда Уолт переменился. У меня все ассоциируется с собственными переживаниями, а они вам не интересны. Не возражайте. Так вот… Несколько лет назад Уолт работал в какой-то фирме, проводил исследования, очень важные для будущего. Так он говорил. И у фирмы был этот знак. Сначала я получила по почте анкету с таким знаком. Ответила и отправила обратно. А потом пришел Уолт… Так мы познакомились. Листы с этим знаком он приносил еще много раз. Опросные листы, очень необычные вопросы. Мне было трудно, многое там касалось географии, физики, войны и мира, философии, я спрашивала, зачем мне это, а Уолт отвечал, что очень важно, чтобы такие листы заполнили добросовестно как можно больше людей самых различных профессий. Для чего важно? Для будущего, сказал он, а значит, и для нас двоих.
- Какие там были вопросы? - быстро спросил Портер.
- Не помню, честное слово, у меня отвратительная память на такие вещи.
- Но ведь Уолт говорил, что это важно, и вы не могли…
- Могла. Важность для меня ассоциировалась с нашим знаком, но он оказался несчастливым. Однажды вид у Льюина был такой, что я решила: все между нами. Уолт сказал, что любит меня по-прежнему, но это не имеет значения, потому что нужно все делать так, будто завтра конец света. А если нет, нужно все делать так, чтобы конец света был как можно скорее, потому что иначе будет гораздо хуже. Вы понимаете, что он хотел сказать? Я - не г. А Уолт усмехнулся и промолвил, что, к счастью, никто этого не понимает. Понять это так же следовало, как ответить на вопрос: для чего живет человечество. И я опять не поняла. Потом… Да, именно после того вечера Уолтера будто подменили. Точно. Именно тогда. Второго февраля третьего года.
- Вы прекрасно помните!
- Боже мой, в тот вечер мы впервые поссорились. Потом помирились, он приезжал ко мне опять, но все было уже иначе. Уолт смотрел на меня с жалостью. Раньше он так не смотрел: зачем было меня жалеть? Когда любишь, жалость не нужна, жалеть начинаешь, когда бросаешь…
- Погодите, Джекки, - Портер жестом остановил ее. - Давайте вернемся. Уолтер переменился, говорите вы. Были какие-то внешние события? Ну, кроме вашей ссоры, но ведь и она была следствием, а не причиной, верно? Скажем, ему угрожали? Или что-то еще?
Жаклин покачала головой.
- Ничего такого, о чем бы я знала. Ему не угрожали, это точно, этого он бы от меня не скрыл. Он решил так сам… После этого вечера он никогда не приносил бумаг с нашим знаком, и платье я спрятала, но все равно было поздно. А знак этот я потом видела еще один раз. В Дарлингтоне. Я приехала туда, потому что знала: Уолт там. Искала его и нашла. Я думала, что замешана женщина. Это первое, что приходит на ум, самое простое и глупое. Он пошел на Капитолий, я подошла к нему, у входа. Уолт был поражен. Он сказал: "Хочешь послушать, что от всего осталось?" Я ничего не поняла, но сказала "хочу", и мы пошли на какое-то заседание. Там обсуждали фирму, у которой был наш знак. Сенатская подкомиссия обвинялась в том, что растратила на эту фирму много денег. А фирма растратила деньги на исследования, которые не стоят ни цента. Но я смотрела только на знак и думала, что Уолт специально привел меня, чтобы я убедилась: у нас все кончено, как с этой фирмой… Когда мы выходили, он сказал что-то вроде: "Они-то выпутаются, а вот все мы как?" Потом сказал, что нам нужно расстаться, со мной он становится слабым и ни на что не может решиться. А он должен. Стоял совершенно чужой мужчина и говорил: я должен. Мне стало страшно… Почему вы молчите?
- Джекки, - сказал Портер, - я еще не знаю, что буду делать, но обещаю вам две вещи. Во-первых, у меня в Нью-Скопе много знакомых, и я поговорю о работе для вас. Во-вторых, я разберусь с этой фирмой. Вы только вспомните ее название. И фамилии. На заседании называли чьи-то фамилии… Вспомните.
- Нет… У меня отвратительная память на фамилии. Честно. Другое дело - музыка, звуки. Вот только если… Если бы вы называли фамилии, я бы, может быть, вспомнила, были там такие или нет. Почему вы молчите?
- Джекки, - это бессмысленно. Неужели нет никакой зацепки?
- Хотите, поделюсь безумным? Я пыталась склеить, но у меня с логикой плоховато. Фамилий я не запоминаю, но однажды, примерно год назад, я прочитала в газете про одного химика. Его обвиняли в том, что он сексуальный маньяк. И я вспомнила, что его фамилия тогда называлась в сенате. Это промелькнуло, и я опять забыла… Месяц спустя была другая фамилия, и тоже из тех. Биолог, довольно известный, судя по всему, оказался наркоманом. Кронинг?.. Нет… Или… Не буду врать, не помню. Вскоре - новая фамилия. Философ. Связь с мафией. А потом были еще. Я даже хотела записывать. Один из них, кажется, торговал девочками, представляете? Честное слово. Конечно, в газетах много чего пишут, но тут было что-то неладное…
- Сколько же было названо фамилий тогда, в сенате? - осторожно спросил Портер.
- Наверно, сорок… или больше. Но вот что меня поразило. Одна фамилия. Генетик. Я обратила внимание потому, что он погиб в первом году. Я еще подумала: он-то при чем, ведь тогда и фирма только-только образовалась. Но фамилию я все равно забыла. А полгода назад прочитала в газете: он был связан с подпольными игорными домами. Зачем же покойников трогать, а? И эту фамилию я запомнила. Джеймс Скроч. Точно. Генетик… А теперь вот моя очередь…
- Разве ваша фамилия тоже…
- Нет, конечно. Но все равно - на мне знак. Понимаете?
- Джекки, - Портер встал, - извините, я ненадолго вас покину. У вас ведь нет компьютера? А мне он срочно нужен, я передам информацию и вернусь.
Портер действительно был уверен, что вернется, отправив инструкции Воронцову.
* * *
Он зашел в ближайшее кафе и позавтракал. Сидел перед чашкой кофе - второй за утро - и думал, имеет ли смысл эта игра. Что получил в результате лично он, Портер? Материал, которым придется делиться с Воронцовым. Стоит ли материал траты нервов? Кто стоит за Льюином? После разговора с Жаклин Портер был убежден, что речь идет о научных проблемах. Некая фирма провела исследование, результат которого заставил физика изменить взгляды на жизнь. Скомпрометированные ученые - вот что интересно. Если это только не фантазии Жаклин.
Портер подошел к стойке и спросил хозяина, есть ли здесь компьютер - ему срочно нужно дать материал в редакцию, он репортер, вот удостоверение. Хозяин не сдвинулся с места, что было, впрочем, не удивительно - в нем было фунтов триста веса. Он сидел за стойкой как Будда, но руки, смешивая коктейли, действовали быстро и ловко. Портер положил перед ним бумажку в пять долларов, и хозяин, спихнув ее в ящичек кассы, кивнул официанту.
В соседней с баром комнате был компьютер и, что не без удовольствия обнаружил Портер, - выход во двор. Официант скрылся, оставив дверь открытой, чтобы массивный хозяин мог наблюдать за клиентом. В свою очередь, Портер видел уголок кафе. Он передал на резервированный блок сообщение для Воронцова, немного подумал и затребовал информацию из "Нью-Скоп таймс" и "Дарлингтон пост" за последние два года. Он знал, что национальный банк данных хранит колоссальную информацию, рассортированную по темам, которая выдается по требованию пользователя, если, конечно, данные не заблокированы кодом. Кодов тоже было множество, в частности, репортеры пользовались данными, которые можно было затребовать, набрав номер личной карточки, - машина сверялась с реестром и после этого выдавала нужный материал.
Набирая запрос, Портер подумал о том, что в этих проклятых компьютерах заложено гораздо больше, чем он подозревает, и уж, наверно, бесконечно больше, чем думает любой средний американец. Наверняка в голографических ячейках хранится все, о чем Портер хочет знать. Но упрятана эта информация надежно. Обратиться к банку данных именно так, чтобы получить нужный ответ, - высокое искусство, своего рода талант. Чаще бывает (Портер сталкивался с этим не раз), что роешь носом землю в поисках фактов, находишь их, исколесив страну, выясняешь почти все. Остается единственный вопрос, с ним и обращаешься к банку данных. И с ответом получаешь еще и все то, за чем охотился неделю, а то и больше. Один кибернетик, у которого Портер как-то брал интервью, сказал, что техника хранения и выдачи информации опережает сознание среднего потребителя лет на сто, если не на двести. Все равно, как если бы в семнадцатом веке начали продавать личные автомобили. Люди держали бы машины в гаражах, а ездили бы на лошадях, потому что понятия не имели бы о том, как обращаться с транспортом будущего.
Запрос, который он сделал, касался возможных разоблачений неблаговидной деятельности ученых. Нужны фамилии, профессии, места работы и проживания. Прошло минуты две, ответа не было. Видимо, поиск велся по спирали, и информация накапливалась в памяти, чтобы быть выданной сразу. Краем глаза Портер увидел, что к хозяину подошел мужчина и сел за стойку. Смотрел мужчина не столько на бокал с виски, сколько в зеркало на противоположной стене. В зеркале он видел внутреннюю комнату, но и Портер видел все, что происходило перед стойкой. Оба делали вид, что не интересуются друг другом, но Портер все больше нервничал.
Наконец, по дисплею побежали слова, и Портер, не читая, затребовал распечатку. Он знал, что тем самым дает преследователям возможность следить и дальше за его движениями: данные можно распечатать вторично, что, без сомнения, и сделает тип перед стойкой или кто-то другой. Но имен в списке было много, и Портер, конечно, отправится не к тому, который обозначен первым.
Портер направился к двери в зал и увидел в зеркале, что мужчина начал слезать с табурета. Подойдя к двери, Портер захлопнул ее и запер изнутри, подскочил к терминалу, вызвал из принтера список, взял свою сумку и выбежал во двор. Здесь громоздились ящики и коробки с товаром, и Портер, миновав ворота, оказался на улице. Оглянулся - за ним никто не шел. Быстрым шагом он направился к перекрестку и перехватил такси, из которого только что вышла молодая женщина. Попросив везти себя к универмагу "Мэйси" (нейтральный пункт, ничего не дающий преследователям), Портер развернул лист бумаги.
В списке были двадцать три фамилии - двадцать один мужчина и две женщины. Кое-кто из этих людей попал сюда случайно и не имел отношения к фирме, товарный знак которой вышит на платье Жаклин Коули. Кто именно? Занимаясь всеми, можно потратить уйму времени Нужна система Прежде всего необходима, как говорят ученые, рабочая гипотеза. Скажем, так: несколько лет назад было создано объединение ученых, некая частная фирма, каким-то образом попавшая в поле зрения законодателей. Похоже, что речь шла о негласном финансировании. Фирма проводила систематический опрос большой группы людей, в основном, ученых. Причем ученых, замешанных в достаточно грязных делах.
Одна странность. Нигде не упоминалась ни одна фамилия военного. Значит ли это, что военные к этому непричастны?
Портер бросил шоферу десятку, выскочил из такси и нырнул в холл универмага. Быстро переходя из зала в зал, он купил мороженое и съел его, ненадолго задержавшись у большого зеркала на лестнице. "Нужно сделать две вещи, - решил он. - Показать список Жаклин - она должна вспомнить хотя бы некоторые фамилии. А расследование начать с космолога Патриксона. Фамилия стояла в середине списка, жил ученый в полутора часах езды от Локвуда, в том же университетском городке, что и Льюин. Вряд ли космолог попал в список случайно. Но и логически - какое он мог иметь отношение к фирме? Вот и объяснимся".
Обратно к дому Жаклин Портер добирался пешком через дворы, а потом в полупустом автобусе. На углу, откуда были видны окна квартиры Жаклин, стоял таксофон, и Портер набрал номер. Трубку не снимали. Он набрал еще раз, с тем же результатом. Уснула? Ушла?